Похоже, она не просто психоаналитик. Не только. Еще и гипнотизер: карие глаза смотрят на Бахметьева, не мигая. Не то чтобы у него появилась настоятельная потребность поделиться деталями преступления, но… Почему бы и нет?
- Следствие подозревает, что она стала жертвой серийного убийцы.
- Были еще? Жертвы?
- Да.
- Что-то их объединяет?
- Назовем это способом убийства. Картинка одна и та же, с небольшими вариациями. - Тут Бахметьев понял, что подсознательно подражает Ковешникову. И немного огорчился. - Вы не могли бы рассказать о Терезе?
- Как о пациентке?
- Ну… Как о пациентке тоже. Почему она к вам обратилась?
- Болезненный разрыв с любимым человеком. Справиться самой ей не удалось.
- Значит, у нее был любимый человек.
- Вас это удивляет? - Губы Яны Вайнрух тронула легкая улыбка.
- Нет. Удивляет, что никто из ближнего окружения Капущак не упоминал о ее любовных связях. Она слыла одиночкой.
- Естественно. - Психоаналитическая улыбка стала еще шире. - Ведь любимый человек ее оставил. Это давняя история.
- И вы в нее посвящены.
- В психологический аспект, не более. Депрессия, злоупотребление медикаментозными средствами, панические атаки… С этим нужно было что-то делать. Вот Тека и появилась у меня.
- Тека. Угу.
Именно так звали Терезу Капущак в "Киото и Армавире" и окрестностях. Но представить сексапильную красотку Яну Вячеславовну Вайнрух в интерьерах зачумленного клуба для секс-меньшинств у Бахметьева при всем желании не получалось.
- Что-то не так?
- Все в порядке. "Тека" звучит очень по-дружески, нет?
- Я называла ее Текой по ее же просьбе.
- Я не ловлю вас на слове, Яна Вячеславовна.
- Вам это и не удастся.
- Она пришла именно к вам. Почему?
Психоаналитик посмотрела на Бахметьева с плохо скрываемой иронией.
- Мой рабочий график расписан на несколько месяцев вперед. Почему, как думаете?
- Ну… Вы, наверное, хороший специалист?
- Бинго! - Она позволила иронии выплеснуться - вместе со смехом, очень приятным для слуха: как будто где-то рядом зазвенели серебряные колокольчики. - Для сотрудника правоохранительных органов вы на удивление сообразительны.
- Плюс бешеный пиар в соцсетях.
- Не без этого. - Колокольчики звякнули в последний раз и затихли. - Только не бешеный. Все в пределах разумного. В соцсетях я придерживаюсь того же принципа, что и в работе: "не навреди". Так что речь скорее всего идет о сарафанном радио. Ну и оценки профессионального сообщества никто не отменял.
- Я понимаю, да. В самом начале нашего разговора вы предположили, что книга - вещдок. Еще не зная, что произошло.
- Все просто, капитан. - Яна запомнила его указанное в корочках звание, надо же! - Хотя нам с Текой и удалось добиться некоторой стабилизации, но курс до конца она так и не прошла. В какой-то момент отменила визиты, и все.
- Чем она это мотивировала?
- Тека разговаривала не со мной, а с Лилией, моей помощницей. Той, что вы видели на ресепшене. Так что о мотивации, если она и была, мне ничего неизвестно.
- А… помощнице?
- Ей тем более.
- Вас это не удивило?
- Боюсь, вы не совсем понимаете специфику моей работы. Я имею дело со взрослыми дееспособными людьми, которые сами принимают решения. Уйти или остаться - в том числе.
- И что случается чаще? Уходят или остаются?
- Уходят в любом случае. Правда, у меня есть несколько клиентов…
- Слишком подзадержавшихся?
- Слишком невротиков. - Снова эти колокольчики! Звенят и звенят. - Самый большой страх в их жизни - лишиться собственных страхов.
- Ну, вы ведь им этого не позволите?
Ого! Бахметьев пытается шутить, пусть и неуклюже. Это означает лишь одно: ему нравится психоаналитик Я. В. Вайнрух. Похоже ли это на то мимолетное чувство, которое он испытал к Анне Мустаевой?
Определенно, нет.
С Мустаевой Женя Бахметьев сильно беспокоился: какое впечатление он производит (неважное), не попадет ли он впросак с неверно выбранной цитатой (еще как попадет!), не выкажет ли себя некомпетентным в какой-либо - жизненно важной! - области знаний (еще как выкажет!). Профессиональные качества имеют значение в первую очередь, и здесь Бахметьев - далеко не Ковешников. Среднестатистический опер с крепкими ногами, только и всего. Таких миллионы, а Ковешников один. Парит в сероводородных облаках всеобщей ненависти, как воздушный змей, и чувствует себя прекрасно. Мустаева, подобно всем остальным, тоже может ненавидеть вонючего лакричного дьявола, но не считаться с ним нельзя. И что было бы, если бы Ковешников как следует вымылся, соскреб со щек щетину, сменил бы угрюмый секонд-хендовский прикид на что-нибудь хипстерское и распрощался бы со своим пещерным сексизмом хотя бы на время?
Мустаева бы не устояла.
Посопротивлялась бы для видимости, а потом воспарила бы вместе с перелицованным душкой Ковешниковым в облака - уже не сероводородные, а прямо-таки… эм-мм… барбершопские. Аккуратно постриженные и уложенные. И сладкие-сладкие, угу. А Бахметьеву остается лишь взирать на парочку с грешной земли и… беспокоиться по-прежнему.
Потому что Анна Мустаева и есть источник беспокойства. Где бы ни находилась.
А Я. В. Вайнрух - совсем напротив. Я. В. Вайнрух - серебряные колокольчики. Бубенцы под дугой, а Женя Бахметьев при них - развеселая лошадка, которая скачает по белой целине, по рассыпчатому снегу, - туда, где красный закат. А может, нежно-фиалковый закат, но все равно здорово.
- …Не позволите, да?
- Вне всякого сомнения.
- Честно говоря, я бы тоже здесь подзадержался, - брякнул Бахметьев.
Я вам нравлюсь, что ли?
Так на сходный (хотя и менее выраженный) бахметьевский подкат в свое время отреагировала Мустаева. После чего отправила опера в нокдаун. И ожидаемо победила по очкам, попутно указав Бахметьеву на его место. Внизу турнирной таблицы. От Яны Вячеславовны Вайнрух может прилететь и нокаут. Да такой, что с ринга героя-неудачника вытащат на носилках под улюлюканье толпы.
Но Бахметьев снова не угадал: Яна проходила по ведомству аристократически безупречного гольфа.
- Милости прошу. Если у вас есть деньги.
- А… сколько нужно?
- С прайсом можно ознакомиться у Лилии.
- Что-то мне подсказывает, что я не потяну, - простодушно признался Бахметьев.
- Что-то мне подсказывает, что да.
Аристократически безупречная клюшка ("айрон", а может быть, "вейдж") опустилась Бахметьеву на лоб. А может, треснула по скуле.
Не так уж важно.
- Вас еще что-нибудь интересует, капитан?
- Так почему вы предположили, что книга - вещдок?
Последовавший за этим ответ был быстрым и четким:
- Ко мне ни с того ни с сего приходит представитель доблестной полиции. Предъявляет мою же собственную книгу. Упоминает о Терезе Капущак, которая когда-то эту книгу взяла. Естественно, я подумала, что Тека не справилась.
- С чем?
- С собой. Мы много говорили о суицидальных мыслях, которые ее посещали. Птица все-таки дотянулся до нее. Хотя все, происходящее на сеансах, давало надежду на положительный исход.
- Птица? Что еще за Птица?
- Тот человек, с которым она рассталась. И разрыв с которым не могла пережить.
- А имя у этого человека было?
- Наверняка было. Но Тека его не озвучивала. В наших с ней беседах он всегда оставался Птицей.
- М-да… Очень странно.
- Ничего странного. В случае с Текой - вполне ожидаемо. Но я бы не хотела обсуждать психологические и поведенческие особенности человека, которого больше нет.
- Даже если это могло бы помочь следствию?
- Только в случае официального обращения от вашей… м-м… конторы. Запрос или что-то в этом роде.
Перспектива перехода на официальные рельсы почему-то расстроила Бахметьева. На этих рельсах, развалясь, лежал Ковешников с набитым лакрицей ртом. Еще явится сюда, портить воздух своими идиотскими вопросами: "А как вы думаете, Янааа Вячьславвна… Какая птица круче - сойка или марабу?" Чертов идиот, хотя Ковешников не идиот, ни разу. Идиот он сам - Женя Бахметьев, вечно врезающийся в красивых женщин, как в бетонные стены. Без всякого ущерба для них, но с ощутимым для себя.
- Тереза часто брала у вас книги?
- Она взяла книгу в первый и последний раз. Думаю, ей просто понравилось название. Что-то или кого-то она с этим соотнесла.
- Почему вы так решили?
- Потому что я читала эту книгу. Но Тека вряд ли продвинулась дальше нескольких десятков страниц. Там нет ответов на вопросы, которые волновали именно ее.
- Но книгу она не вернула.
- Возможно, забыла о ней. Выкинула из головы, как и все остальное, чего мы достигли здесь. Иногда людям бывает сложно сражаться с птицами.
Снова этот гипнотизирующий взгляд.
- Я видел один фильм. Где птицы нападали на людей. Фильм старый, но все равно впечатляет.
- Я его тоже видела.
- Людям не позавидуешь.
- Птицам тоже.
Бубенцы под дугой раскачиваются и звенят, звенят. И снег по-прежнему рассыпчатый, а закат - кроваво-красный. Понять, что он обещает развеселой лошадке, - невозможно.
- Выходит, Терезе Капущак удалось так рассказать о человеке, которого она любила, что невозможно даже представить, кто он такой?
- Вы имеете в виду прикладные сведения?
- Чем-то же он занимается в этой жизни? Нет?
- Вы все-таки не понимаете, капитан… - Яна снисходительно улыбнулась. - У меня на сеансах человек говорит о себе. Какие-то отрезки пути мы проходим вдвоем, но на них, как правило, ничего не происходит.
- Вообще ничего?
- Ничего страшного.
- Выходит, там, где не страшно, Птицу вы не встречали?
- Я натыкалась на него везде, если уж на то пошло. Но единственное, что я знаю о нем… Он красив. Очень. Так утверждала Тека. Но не думаю, что это важно для дела, которое вы расследуете.
- Почему Тереза называла его Птицей?
- Если бы она звала его котиком, вам стало бы легче? Наверное, это история о том, что невозможно удержать в руках. - На этот раз улыбка у Я. В. Вайнрух получилась грустной.
- Некоторых котиков тоже хрен удержишь, - философски заметил Бахметьев. А потом неожиданно для себя добавил: - Меня вот обычно с кошачьим лемуром путают. Такие обаятельные зверюги…
- Вообще-то вы не очень похожи.
- Видели кошачьих лемуров?
- Видела. Потому и говорю.
Теперь в невидимой и никем не ведущейся партии в гольф задействована клюшка "паттер": удар пришелся по грудине, Бахметьеву снова не повезло. Как не повезло с рассыпчатым снегом (при ближайшем рассмотрении он оказался стекловатой) и с кроваво-красным закатом, как и следовало ожидать, - нарисованным на бетонной стене. Развеселой лошадке не светит ровным счетом ничего.
Да и ладно.
- Если вы понадобитесь для уточнения кое-каких деталей… Я могу на вас рассчитывать, Яна Вячеславовна?
- Да, конечно. Хотя не знаю, чем еще могла бы помочь.
Бахметьеву хотелось расспросить психоаналитика о портретах в нишах, пусть бы она рассказала о нарисованных на них людях поподробнее. Но со стороны это будет выглядеть злоупотреблением служебным положением: Бахметьев не вправе отнимать время у занятого человека. Отвлекать не относящимися к существу дела разговорами. Выяснил, что хотел, - и иди себе своей дорогой. Ты же, в конце концов, не Ковешников. Это Ковешников вечно устраивается в гнездах человеческих душ, как какой-нибудь злобный кукушонок, - и выбрасывает из них все то, что ему активно не нравится. Вытягивает на свет божий и швыряет вниз, предварительно порвав и испачкав.
Женя Бахметьев не таков. Он, несмотря на издержки профессии, крайне деликатный человек.
Весь оставшийся день и начало следующего он думал о Яне Вайнрух. С тем же неспешным меланхолическим энтузиазмом, с которым до этого думал об Анне Мустаевой. И даже заказал на ОЗОНе "Одураченных случайностью" по запредельно фантастической цене в 799 рублей. Заказал, хотя все внутри протестовало против такой нерациональной траты денег. В конце концов, их можно было пустить на очередные стрип-посиделки с Колей Равлюком. Или просто присовокупить к отложенным пяти тысячам четыремстам двадцати рублям (вот уже три месяца Бахметьев копил на умопомрачительные очки "Джулбо" с боковой защитой из мягкой кожи, и стоило все это великолепие в пределах десятки).
Будет ли он читать "Одураченных…" - большой вопрос. Но что сделано, то сделано.
Соскочив с ОЗОНа, Бахметьев переполз на Фейсбук, на свою собственную страницу с безымянным альпинистом на аватарке. Суровым мужиком в очках, отдаленно напоминающих "Джулбо", и в заиндевевшей бороде. Обложка, которую Бахметьев выбрал фоном, очень подходила мужику - горное плато, занесенное снегом, и цепочка одиноких следов.
Собирательный образ Евгения Бахметьева, вот как это называется. Утешает одно: у Ковешникова даже такого нет.
Особых записей в журнале у Бахметьева не было, а те, что были, проходили по ведомству репостов. Бородатые анекдоты (группа "Смех для всех"), анекдоты посвежее (группа "Психиатрическая лечебница № 1"), анекдоты на грани фола (группа "Полный пи…ц"). Экстремальное видео от групп "Ездуны", "Проверки на дорогах" и "Автобыдло". Венцом бахметьевской фб-коллекции являлась статья об альпинистах-мертвецах, вмерзших в плоть Эвереста. Зачем Бахметьев разместил ее, он и сам не мог понять, - человека, более далекого от покорения каких бы то ни было вершин, чем он, и придумать невозможно. Ковешников не в счет, разумеется.
Под статьей болтался один-единственный лайк - от верного Коли Равлюка.
Иногда (в основном за бородатые анекдоты) лайки Бахметьеву ставил и судмедэксперт Иван Андреевич Бешуля, он тоже числился в друзьях. Как и еще два десятка человек. Двадцать три, если быть совсем уж точным. Список включал нескольких оперов, с которыми Бахметьев сталкивался по работе, нескольких девушек (подружек Коли Равлюка), равлюковскую же начальницу Элеонору Борисовну Кройцман, богиню сухих кормов и паучей. Была еще стайка мутных иностранцев –
Victory Bright Ndillimo
Jorost Emel
Syed Noorohammad
Их Бахметьев зафрендил оптом, для численности. Никакой активности зафренженная нерусь не проявляла, глаза не мозолила и в личку с уникальными коммерческими предложениями не лезла. И Бахметьев ни к кому не лез - ни с предложениями, ни с чем бы то ни было еще. На Фейсбуке он появлялся спорадически (слишком много времени отнимала работа), и, если находил красный кружок на пиктограмме безликого человечка - с предложением к чертовой матери зафрендиться, - никогда его не игнорировал. Вот и получилась астрономическая цифра 23. Хотя… Дважды Бахметьев таки решился. Запросы были посланы всемирно известному режиссеру Питеру Гринуэю и - совсем недавно - Анне Мустаевой.
Самым удивительным было то, что Питер Гринуэй запрос принял. А Сей-Сёнагон от психологии до сих пор молчала. Ни ответа ни привета.
Да и ладно.
Бахметьев хотел было сунуться к ней на страницу, но в последний момент передумал и набрал в поисковике "ЯНА ВАЙНРУХ".
Ух ты.
Так он и подумал про себя: "Ух ты". Когда увидел фотографию, нисколько не приукрашавшую реальную Я. В. Вайнрух. Наоборот - снимок даже сглаживал, растушевывал ее откровенную сексуальную привлекательность. Она могла бы блистать на экранах, подиуме и билбордах величиной с футбольное поле. Но выбрала для себя совсем другую стезю: спасать больных и обездоленных где-то в муссонной Азии. Или в Африке с ее бесконечно сменяющими друг друга эпидемиями чего угодно и посмертельнее. И, хотя Бахметьев прекрасно знал, что Я. В. Вайнрух окопалась в центре Петроградки и пользует клиентов за баснословные деньги, представить ее подвижницей и бессребреницей не составило большого труда. Фон обложки новой Флоренс Найтингейл тоже умиротворял: дачная веранда после дождя. Крупные капли повисли на букете ромашек, небрежно воткнутых в глиняный кувшин. Предвечерний свет, воздух пропитан озоном, жизнь полна надежд. Настолько волнующих и сладких, что Бахметьеву захотелось уменьшиться до размеров, сопоставимых с верандой, и взбежать по ее мокрым ступеням. И оказаться среди двенадцати тысяч таких же страждущих. Именно столько подписчиков насчитывалось у "Яна Вячеславовна Вайнрух. Работает в алгебра и начала психоанализа".
Поначалу Бахметьев глазам своим не поверил и несколько раз перечитал цифру. Нет, она не изменилась: 12 081 человек.
Плюс 4995 друзей. Еще пять счастливчиков могут воткнуться в жестко лимитированную фейсбучно-дружескую клеть и захлопнуть за собой дверцу. Но вряд ли одним из них станет Женя Бахметьев, даже если сейчас срочно-обморочно отправит запрос.
Да и не будет он отправлять.
Вдруг случится чудо и "Яна Вячеславовна Вайнрух. Работает в алгебра и начала психоанализа" добавит Бахметьева, памятуя, что это он вернул книгу? Добавит и зайдет на бахметьевскую страницу. И что она увидит там? Ездунов и автобыдло. Дурацкие демотиваторы, жопный юмор. Письма счастья из серии "ЖИЛИ-БЫЛИ И ЧЕ-ТА, Б…ТЬ, ПРИУНЫЛИ". Худосочные лайки Бешули и Коли Равлюка. Рекламу интернет-магазина Элеоноры Борисовны Кройцман "Счастливы вместе". Впрочем, названия постоянно меняются - Элеонора Борисовна никак не может найти верный маркетинговый ход.
Нет уж. Пусть все остается как есть.
Вздохнув, Бахметьев углубился в изучение постов, щедро рассыпанных на странице. И чем дольше он читал, тем больше удивлялся: почему подписчиков только двенадцать тысяч, а не, к примеру, сто двенадцать или миллион двенадцать. Посты, безусловно, сочиняла сама Яна Вячеславовна, и все они начинались примерно одинаково, как сказка на ночь:
Однажды один человек остановился у реки в зимнюю ночь…
Однажды одна женщина потеряла самое дорогое, что имела…
Однажды один маленький мальчик заблудился в супермаркете…
Далее следовала бесхитростная и обаятельная история о самых простых человеческих чувствах и поступках. О беспримесных добре и зле и о том, как не перепутать их, даже когда очень хочется перепутать. Истории эти были наглядными, поучительными и утешающими одновременно. С каким-нибудь важным, хотя и ненавязчивым советом в конце. Проглатывая их - одну за другой - Бахметьев как будто покачивался на волнах. Спал в колыбели, рассекал пространство на белом карусельном слоне.
Хорошо еще, что Ковешников пока не добрался до Яны Вайнрух. Нетрудно представить, что бы он вменил ей в вину: манипуляции общественным сознанием, холодный расчет, вранье за деньги. Плевать на эти подозрения. Не плевать только на огонь в печи - огонь гудит, полешки потрескивают и обдают жаром. Одна мысль о том, что нужно отлепиться от печки и уйти - в ночь, в мороз, - пугает до полуобморока. Что-то похожее чувствовал сейчас Бахметьев - и все топтался и топтался на странице алгебра и начала психоанализа.
После чтения постов он просканировал комменты, в основном - восторженные:
Спасибо, Яночка! Именно так я всегда и думала, только объяснить не могла!