– Не в деньгах счастье, и не от них горе. Каждый сам себе создает кумира – деньги, религию, положение в обществе, карьеру, женщин, вино, наркотики. Одни хотят любить, другие – чтобы их любили, третьи любят спокойствие, а я – музыку, – сказал Денис и, перед тем как выйти из машины, неловко предложил: – Не составишь мне компанию в распитии бутылочки вина? Спать не хочется, пить в одиночку – пьянствовать!
Глебу импонировал этот, словно не от мира сего, попутчик, от которого, при всех его неурядицах, веяло абсолютным спокойствием.
"Сейчас я попрощаюсь с ним навсегда и снова останусь один на один со своими мыслями, – подумал он. – Хорошо иметь близкого друга, перед которым можно облегчить душу, таким был для меня Степан – палочка-выручалочка". О том, что Степан был любовником его жены Ольги, Глеб старался не вспоминать.
– Хорошо, я согласен, при условии, что войду в долю, – он протянул два червонца Денису.
Одной бутылкой вина они не ограничились, да и двух червонцев на выпивку не хватило – их застолье затянулось до позднего вечера. У них не было цели напиться, но каждому из них было приятно общаться с равным, эрудированным собеседником. Они говорили о культуре, живописи, музыке, истории, литературе, и единственное, чего они не касались, так это политики и денег.
Глеб вспомнил, что в детстве и в юношеские годы увлекался живописью, писал акварели, и у него неплохо получалось. Они обсуждали различие школ импрессионизма и экспрессионизма, сюрреализм Сальвадора Дали и кубизм Пикассо, экзистенциализм и философию позитивизма. Денис рассказал Глебу о трагической судьбе многих великих музыкантов, способных в этом посоревноваться с Моцартом.
У Дениса оказался альт-саксофон, он на нем неплохо играл и загорелся идеей обучить этому Глеба.
– Не надувай щеки, словно жаба, – воздух в инструмент должен идти из легких, сильно, но без напряжения, – начал первый урок Денис. – Не кусай мундштук, это не шоколадка.
Вскоре Глеб с удивлением обнаружил, что уже может извлекать из саксофона гамму, пускай не совсем чисто, но все же…
– Слух у тебя есть, а постоянные тренировки при желании сделают из тебя музыканта. Возьми инструмент и тренируйся, выполняя те задания, которые я тебе буду давать. Для начала освоишь "Ку-ка-ре-ку", это совсем просто, – вещал Денис, почувствовав в себе незаурядные педагогические наклонности.
Глеб остался ночевать у нового приятеля, домой вернулся лишь утром и, увидев неразобранную кровать, понял, что Галя не ночевала дома. Он забеспокоился, стал звонить по больницам, пока Галя, уже днем, сама не позвонила из роддома.
16
Галя пришла в себя на больничной койке. На ней была простая белая ночная рубашка, пропахшая больницей. В палате находились еще три молодые женщины. Одна из них стояла лицом к окну, приложив к стеклу лист бумаги, на котором было что-то написано. Свет, падающий из окна, делал полупрозрачной ночную рубашку в горошек, которая была на ней, обрисовывая некрасивый плоский зад и фигуру без талии, с выпирающим животом. Две другие женщины, тоже с большими животами, сидели на кроватях и о чем-то вполголоса беседовали. Лица их расплывались, смысл слов не доходил до Галиного сознания. Она села на кровати, попыталась свесить ноги, намереваясь встать, но низ живота обожгло огнем.
– Смотри, сомнамбуле не лежится, опять потянуло на подвиги, – услышала она и осознала, что теперь со слухом все в порядке и зрение нормализовалось.
Молодая женщина лет двадцати пяти, со слегка расплывшимся лицом, встала и медленно, осторожно подошла к ней, видно, с намерением опять уложить ее в постель. Галя пристально посмотрела ей в глаза, и та непроизвольно вздрогнула.
– Ой! Похоже, наша соседка пришла в себя! – повернувшись, сообщила она второй женщине, которая продолжала сидеть на кровати.
– Как ты? В порядке? – спросила она Галю.
Та не ответила, какие-то смутные воспоминания роились в мозгу, никак не желая приобретать черты реальных событий. Незнакомые лица, голоса, обрывки фраз и растревоженная боль внизу живота.
– Может, тебе врача вызвать? Ты понимаешь, о чем мы говорим? – спросила третья женщина, которая, закончив манипуляции возле окна, подошла к ним. У нее тоже был большой живот.
– Я в родильном отделении? – спросила Галя. – Как я сюда попала?
– По "скорой". Вроде как подобрали на улице в бессознательном состоянии. Ты вот только очухалась, а ведь пошли уже вторые сутки, как ты здесь, – сказала первая женщина. – Давай знакомиться. Меня зовут Валя. А тебя Оля, да?
Галю передернуло, как от удара электрическим током.
– Нет, меня зовут Галя, – хрипло ответила она. – Почему вы хотели назвать меня Олей?
– В бреду ты несколько раз четко произнесла: "Меня зовут Ольга", – разъяснила вторая женщина. – Поэтому мы так решили… А я Маша. У двери расположилась Владислава.
– У меня есть язык, чтобы самой представиться, – ядовито бросила Владислава. – В переводчиках не нуждаюсь.
– Молодая, а язва ужасная. Как ее только муж терпит?! – произнесла в пространство, ни к кому не обращаясь, Маша.
Похоже, она была самая старшая в палате, лет тридцати пяти, никак не меньше. Владислава зашипела и бросилась в словесную перепалку. Галя, не обращая внимания на их дуэль, взяла за руку Валю и усадила рядом с собой на кровать.
– Я много в бреду говорила? – спросила она встревоженно.
– Трудно сказать, много или мало. Все вспоминала каких-то женщин, вроде как Ульяна, Маня, Софья. Да, еще произнесла непонятно к чему "тетраэтилсвинец". Ой! – вскрикнула она и схватилась за живот. – Похоже, что скоро… Молю Бога, только бы не ночью, днем как-то спокойнее. У меня это первый раз, – пояснила она.
Галя инстинктивно погладила свой живот, но он был не такой, как раньше, не округлый, плотный "арбузик". Теперь он опал, и она нащупала складки растянувшейся кожи. Страшное подозрение кольнуло сердце, она побледнела. Валя мгновенно уловила ее жест и нежно погладила по плечу.
– В жизни все случается… У тебя был выкидыш… Хорошо, что не кесарево или внематочная беременность. У тебя там все в порядке, еще народишь кучу ребятишек, – успокаивала она девушку со странными глазами. Непонятная она – не нарваться бы на сглаз, и она незаметно скрестила пальцы правой руки, как учила в детстве в деревне бабушка.
Галя удивилась, что так спокойно отреагировала на это известие. Шесть месяцев назад, когда поняла, что беременна, и осознавая, что так и не узнает, кто отец ребенка, не допускала мысли об аборте. Потеряв ребенка, она не почувствовала особого сожаления, даже испытала облегчение: "Это к лучшему. Рожу ребенка от Глеба, и будет у нас нормальная семья". Почувствовав тошноту, она встала и, слегка пошатываясь, направилась к двери, намереваясь пойти в туалет. Ее окликнула Владислава, разгоряченная перепалкой с Машей.
– Эй, подруга! У тебя анализы крови неважнецкие. В твоих интересах, пока тебя не турнули отсюда, сдай все анализы. Мочу и все прочее. Рули к медсестре, она тебе это организует.
Дежурная медсестра подтвердила, что анализы крови оставляют желать лучшего. У нее сильная интоксикация организма, спровоцировавшая выкидыш. Потребуются клинические исследования, из этой больницы ей придется перейти в другую, специализированную.
Медсестра разрешила Гале воспользоваться телефоном, и она позвонила Глебу. Тот не сразу поднял трубку, но, когда услышал ее голос, очень обрадовался. Сообщил, что с ног сбился, разыскивая ее, что звонил куда только можно, разве что не в ее родное село Ольшанку. Гале было радостно слышать, что Глеб волновался о ней, но она также поняла, что тот сейчас пьян. Похоже, тюрьма сильно его подкосила и он никак не может вернуться в прежнее русло. Галя сообщила адрес больницы и продиктовала список вещей, которые тот должен будет принести. Под конец разговора Глеб поделился новостью:
– Вчера позвонили из института и попросили срочно прийти в отдел кадров по вопросу восстановления на работе. Прихожу, а мне предлагают должность младшего научного сотрудника. Представляешь, это мне! Мол, моя должность начальника отдела занята, вакантной должности старшего научного сотрудника тоже нет – словом, бери, что дают, пока добренькие.
Сердце у Гали радостно трепыхнулось. "Испугался Варава-толстячок. А уж как пыжился! Не зря с ним поговорила. Ничего, теперь Глебу надо только устроиться туда, и вскоре он займет достойное место под солнцем".
– Выслушал я кадровичку, Валентину Семеновну, у той глаза бегают по сторонам. Ясно стало, унизить меня хочет Варава, чтобы я в эмэнэсах побегал, в ножки ему поклонился, свою докторскую на полку положил. Наглядный пример для других! Словом, я отказался от должности, попросил, чтобы они не беспокоились, – у меня другие планы.
Сердце у Гали оборвалось, и ее захлестнула злость. "Неужели он не понимает, что это не его поражение, а ее победа, и это только начало! Если нет сил ломиться в закрытую дверь, можно просочиться сквозь замочную скважину, хотя на это потребуется больше времени и усилий!"
– Глеб, завтра… нет, сегодня, ты опять пойдешь в институт и скажешь, что передумал и принимаешь их предложение, – категоричным тоном сказала Галя.
– Я уже принял решение, – недовольно отозвался Глеб. – В институт не вернусь ни завтра, ни потом. По крайней мере на этих условиях.
– Глеб! Ты должен это сделать, потому что… – взвилась Галя.
– Я никому ничего не должен – все долги заплачены! – прервал ее Глеб.
Галя прикусила губу от злости. "Прозрачный намек на то, что он выполнил условия нашего соглашения, женился на мне за то, что я вытащила его из тюрьмы. Похоже, мне придется это выслушивать не один раз на протяжении нашей совместной жизни. Думала, вытащила золотую рыбку и все будет прекрасно, а рыбка оказалась колючим ершиком, руки колет".
– А что касается работы, у тебя есть другой вариант? – Галя взяла себя в руки. – Нам надо на что-то жить, есть, одеваться, платить за квартиру. Кстати, за нее уже несколько месяцев не плачено. Еще с тех пор.
Ольга не отличалась пунктуальностью при оплате счетов за коммунальные услуги, но по молчаливой договоренности ее имя в разговорах они не упоминали.
– Я займусь частной практикой: психоаналитик, врачеватель людских душ – то, что разрабатывал как ученый, буду внедрять как практик. Не переживай, голодать не будешь. Как и твой ребенок, – в голосе Глеба прозвучала неприкрытая ирония.
– Ребенка не будет, – сухо сообщила Галя. – А я не так много ем и смогу параллельно с учебой подрабатывать. Мой тебе совет: вернись в институт, пусть даже младшим научным сотрудником. Им ты будешь недолго – это я тебе обещаю!
– Запомни, в нашей семье решаю, что да как, только я, – Глеб говорил раздраженно. – Тебе свое решение я озвучил, другого не будет. У тебя все?
– Пока все! – Галя, не дав злости выплеснуться наружу, положила трубку.
Разговор с Глебом забрал у нее все силы, и она, пошатываясь, вернулась в палату, боясь упасть по дороге. Глеб высказался о том, что лежит в основе их отношений. Соглашение, сделка, купля-продажа. Он не поинтересовался, как она потеряла ребенка, потому что это было ему безразлично. Основа их совместной жизни хлипкая – он не любит ее и не скрывает этого. Возможно, он даже рад, что так случилось, – это ведь не его ребенок. За то время, что они жили вместе, это была их первая стычка. А до этого момента спокойствие было штилем перед бурей, которая неумолимо надвигалась.
Что их объединяет? Постель? С той безумной ночи после его выхода из тюрьмы страсть стала остывать. Общие интересы? Какие? Основа их отношений – его благодарность за то, что вытащила из тюрьмы и спасла ему жизнь. Но разве этого мало?! Если бы он знал, через что ей пришлось пройти! Но она тут же опомнилась и решила: "Лучше ему всей правды не знать! Призраков прошлого не стоит тревожить!"
Она обратила внимание на то, что Маша постоянно что-то записывает в толстую тетрадку, и поинтересовалась, зачем она это делает. Маша охотно пояснила:
– Записываю все, что происходит в моей жизни, чтобы в конце года пролистать и определить, насколько она у меня полноценная. Бывает, проходят целые недели, а событий нет, словно и не живешь вообще. Дышишь, ешь, пьешь, занимаешься любовью с мужем, ходишь на работу, а все серо, буднично. Словно это один никак не заканчивающийся день. А бывает, окунаешься в водоворот событий, и тогда чувствуешь, что ЖИВЕШЬ! Эти записи очень полезны – я сюда записываю и все лекарства, которые принимаю. Хочешь, тоже будешь записывать, я тебе дам тетрадку, только очень тонкую?
Галя согласно кивнула.
Ночью она проснулась и почувствовала, что сон безвозвратно убежал. Взяла тетрадку, ручку и вышла в коридор. За столиком, ярко освещенным настольной лампой, положив голову на сложенные руки, спала дежурная медсестра. Галя прошла мимо нее и направилась к столу для пеленания новорожденных, стоявшему возле окна. В окно заглядывала громадная апельсиново-пятнистая полная луна. Ее дивный свет освещал не хуже, чем светильник. Открыла тетрадку и облокотилась на стол.
"С чего начать? – задумалась она. – Для чего, для кого я собираюсь писать? О чем? Напишу расплывчато, чтобы подходило для любой ситуации".
"Мой так называемый дневник – это разговор наедине с собой, и то, что ты его прочел, – случайность, как и все, что в этом мире происходит. Всегда самое трудное – начало. Начну с точки отсчета, а она у каждого своя. У меня она тоже есть, но я ее еще не определила, потому что прошлого нет. Есть только настоящее и будущее. И все. Меня той уже нет, можно смело сказать, умерла. Такова жизнь… А раз я живу, то я другая. Такова жизнь…
Мир, который вижу, окутан паутиной лжи, вражды, недоверия. Паук может превратиться в красивую синюю бабочку? Видела такую в коллекции, приколотую булавкой, неживую. Их там было много…
Тоска – это желание вернуть то, чего никогда не имел.
Счастье?
Приторно-избитое слово-понятие.
Счастье?
Скользкое, как прибрежные камни, непостоянное, как волна, – пенясь, обволакивает и мгновенно убегает обратно.
Счастье?
Свободный полет белой чайки в небе и теплый ветер навстречу…"
Прочитала написанное. Слова и знакомые, и чужие: то ли где-то их когда-то вычитала, и они прятались в уголках подсознания, а сейчас пришли на ум, то ли их выстрадала, и они теперь – ее собственное творчество.
Галя закрыла тетрадку. Спать. Хотелось не писать, а лишь любоваться вечной луной, подсматривающей в окно. "Завтра попрошу, чтобы меня выписали, – Глеба нельзя оставлять без присмотра".
17
Утром Галя позвонила Глебу, сухо сообщив, что ее выписывают, но так как она очень слаба, желательно чтобы он заехал за ней на автомобиле. Тем самым она поломала планы Глеба, который рассчитывал провести с новым другом этот день не хуже, чем предыдущий. Возвращение Гали вернуло его на землю, он вспомнил о финансовых проблемах, которые росли как снежный ком. Поэтому после ее возвращения из больницы он с удвоенной энергией принялся грачевать, желая восполнить пробелы в их семейном бюджете. Галя выполнила обещание пойти работать – устроилась в парикмахерскую уборщицей в вечернее время, после занятий.
Вскоре Глеба ожидало новое испытание: застучал двигатель в "жигуленке", а поскольку денег на ремонт не было, он остался без единственного источника заработка. Это ввергло Глеба в глубочайшую депрессию, а тут и его новый приятель Денис бесследно исчез – уволился из ресторана, вернулись хозяева квартиры, где он временно жил, а они не знали, где можно его найти. Единственным добытчиком в семье стала Галя. В память о Денисе остался саксофон, к появлению которого крайне неприязненно отнеслась Галя. Те немногие музыкальные упражнения, которым научил его Денис, Глеб выполнял, когда жены не было дома.
Галя в оранжевом халате, низко наклонив голову, подметала щеткой пол в мужском зале парикмахерской. Здесь одновременно работали шесть мастеров, в основном мужчины. Работа у Гали была не тяжелая, но мастера и клиенты относились к ней свысока, словно она была человеком более низкого сорта, чем они.
"Послушайте! – порой хотелось ей крикнуть после очередного несправедливого замечания. – Я работаю здесь уборщицей временно, учусь в университете – впереди у меня целая жизнь, и я добьюсь многого! А вот вы останетесь теми, кем являетесь сейчас!"
Возможно, два года тому назад, когда Галя, деревенская девчонка, только приехала в столицу, она бы этого просто не заметила, не обратила внимания, но теперь, когда она учится в педагогическом университете, живет в квартире, расположенной в центре города, имеет мужа-кандидата, без пяти минут доктора наук, такое отношение ее больно задевало. Она верила, что пройдет время, и она займет подобающее ей место, гораздо более высокое, чем у этих парикмахеришек и большей части их клиентов.
"Для этого понадобится время. Возможно, очень много времени, – подумала она, вздохнув. – А пока приходится подметать волосы клиентов. И мечтать, витать в облаках, чтобы не сойти с ума от размышлений о том, что все усилия были предприняты зря".
В памяти всплыл грустный анекдот: Кавказ, мекка долгожителей, кладбище. Усталые, безразличные ко всему экскурсанты рассматривают надгробия. На некоторых имеются фотографии престарелых людей, но тут они с удивлением читают, что один из этих старцев прожил десять лет, другой – семь, третий – пятнадцать. Экскурсовод, видя их недоумение, пояснил, что в этих краях время жизни определяется только по количеству счастливо прожитых лет. Один из экскурсантов, задумавшись, с горечью подытожил: "На моей могиле надо будет написать: "Умер, не родившись"".
"Эта несмешная шутка наводит на жуткие размышления – я здесь трачу самое драгоценное из того, что имею, – собственную жизнь. Пустое времяпрепровождение за несколько бумажек, которые позволяют лишь влачить жалкое существование, но не решать имеющиеся проблемы. Впрочем, альтернативы пока нет", – и Галя яростно заработала щеткой вокруг кресла, словно пыталась протереть дырку в полу, потом чуть успокоилась и пощадила щетку.
Ее мысли приняли другой оборот. "Как люди проводят в заточении по несколько десятков лет и умудряются не сойти с ума? Скорее всего, они там принимают жизнь такой, какая она есть, и не стараются ее подстроить под себя, а сами подстраиваются под нее. Они там ЖИВУТ, а не ожидают, когда закончится срок заключения. Моя жизнь в Ольшанке была сродни заточению, но я ее воспринимала как ЖИЗНЬ и не представляла другой. Выходит, для того, чтобы здесь время не было попусту потрачено, я должна найти смысл в моем пребывании в этой долбаной парикмахерской. И смысл этот не в том, чтобы исполнять свою работу и витать в облаках! – И ей в голову пришла интересная мысль. – В магии есть наговоры, порчи, привороты, отвороты, где составляющим ритуалов являются личные вещи, кровь, волосы, обрезки ногтей людей, на которых это направлено. И тут имеется прекрасная возможность поэкспериментировать с волосами беспечных клиентов. Книга заговоров и колдовства, похищенная у Ольги, поможет мне в этом, а то она запылилась от невостребованности.
Ольга! Почему я постоянно вспоминаю ее и то, что с ней связано? Она умерла, должна отправиться в мир иной, но я ощущаю ее присутствие! И это связано не только с галлюцинацией, из-за чего я шарахаюсь от зеркал. Кажется, что она не умерла, а продолжает жить во мне, и поэтому в зеркале я вижу не свое изображение, а ее! Вернее, теперь оно мое, ее сущность скрыта под моим физическим обличьем!"
Она вспомнила, как в больнице, в реанимации, умирающая Ольга схватила ее за руку, и словно удар тока тряхнул ее!