Гром прогремел с такой мощью, что Артур подпрыгнул на месте, вскрикнул от неожиданности, распахнул глаза. В ушах звенело, а перед мысленным взором… О нет, это было не воображение! От поверхности тоннеля исходил холодный голубоватый свет, и там дальше не существовало никакого завала - прямая как стрела труба тянулась, казалось, в бесконечность.
У Артура отвисла челюсть. Вопрос: "Не сон ли это?" - застыл в сознании глыбой льда.
В конце излучающего свечение тоннеля что-то было. И оно приближалось. Скоро Артур уже отчетливо видел сгусток тьмы, который то и дело рассекали зигзаги электрических разрядов. По тоннелю будто бы ползла грозовая туча, движение сопровождалось звуком, похожим на камнепад. Крысы носились как безумные, они натыкались друг на друга, прыгали на стены трубы, их глаза блестели, отражая призрачный свет.
Артур прикрыл лицо трясущимися руками и заскулил. Он ощущал себя букашкой, над которой навис здоровенный каблук: вот-вот раздавит, вот-вот… И некуда спрятаться, некуда уползти, ведь за спиной завал. Да что вообще творится?!
- Я сошел с ума, - прошептал он, тараща круглые от потрясения глаза. - Сошел с ума… с ума…
В сгустке тьмы кружились вихри, молнии прорывались наружу и били в поверхность трубы.
- Сошел с ума, - шептал Артур, обхватив голову руками. - Хочу проснуться… Пожалуйста… я хочу проснуться…
Он задрожал всем телом и снова принялся скулить.
Но вот нечто, продолжая приближаться, из бесформенной массы начало трансформироваться в человеческую фигуру: руки, ноги, голова, торс, будто состоявшие из плотного черного дыма. В мглистом силуэте проскакивали уже слабые электрические разряды, похожий на камнепад звук сменился сухим потрескиванием.
Крысы застыли, как по команде. По тоннелю промчался поток теплого затхлого воздуха - он ударил в лицо Артуру, заставив его затаить дыхание. Черная фигура приближалась, обрастая плотью - словно невидимый художник быстро раскрашивал ее в разные цвета. Несколько секунд - и темное пятно лица стало белым. Появились как на фотобумаге во время проявки - нос, губы, глаза. Длинные волосы волнообразно развевались подобно водорослям в потоке воды. Материализовался джинсовый комбинезон, желтый круглый значок на лямке. И колокольчик.
- Кира?! - выдохнул Артур. Его щеки блестели от слез.
Девочка шагала, держа перед собой колокольчик. Позади нее светящийся тоннель уходил в бесконечность. Она приподняла руку и тренькнула колокольчиком пару раз.
- Динь-динь, кусок говна! - Ее голос походил на скрежет железа. - Не могла не прийти. Так хотелось поглядеть на рожу одного из тех, кто вызвал Грозу из бездны. - Она напряглась и заорала, с яростью выплевывая слова: - Вызвал! Эту! Безумную! Суку!
Она подошла к трупу, ее лицо искажала лютая злоба, в глазах горели синие огоньки. Артур смотрел на девочку, судорожно хватая ртом воздух, кровь стучала в висках: тук-тук, тук-тук…
- Ты, тупой урод, привел Грозу, и теперь мы все будем плясать под ее дудку, и она не уйдет, пока не насытится!
- Хвати-ит! - завопил Артур. Его нижняя губа тряслась, по подбородку текли слюни. - Мне стра-ашно!
- Жаль, я не могу убить тебя прямо сейчас, - сказала девочка, - ведь ты еще не отыграл свою роль. Но сделать так, чтобы ты до конца жизни дрожал от страха, я могу. Этого мне Гроза не запрещала.
Ее губы сложились в улыбку, больше похожую на оскал. Она вытянула руку с колокольчиком.
- Динь-динь, уродец… Ты больше никогда не увидишь хорошие сны. Не знаю, какую роль отвела тебе Гроза, но, думаю, она будет короткой.
- Хва-атит… - скулил Артур, утратив остатки самообладания.
Колокольчик коротко звякнул, и девочка повторила:
- Короткой.
Ее фигура завибрировала, стала смазанной, кожа и одежда стремительно темнели, колокольчик растворился в воздухе, голубоватый свет в глазах погас. Снаружи прогремел гром. Артур съежился, пытаясь с головой спрятаться под шинелью, он лихорадочно тянул ее край к лицу, но войлочная ткань выскальзывала из пальцев.
Силуэт девочки расплылся, теперь за трупом журналиста в воздухе парило черное облако, внутри которого загорались и гасли голубоватые вспышки. Но вот от облака отделился маленький дымный сгусток, несколько мгновений он метался по тоннелю, а затем, сориентировавшись, пулей влетел в открытый рот мертвеца.
"Уходи, уходи, уходи!" - как заклинание твердил Артур. Он бы завопил, но вопль застрял в глотке. В голове бушевала вьюга, мысли рождались уродливыми, страшными, они застывали и распадались в прах.
Облако запульсировало, выстрелило в стенки тоннеля сотней электрических разрядов и стремительным болидом полетело прочь. Нечто мчалось по трубе с гулом и треском, оно становилось все меньше и меньше, удаляясь. Крысы очнулись от транса и засуетились. Исходящее от поверхности тоннеля свечение немного потускнело.
Но и его оказалось достаточно, чтобы Артур увидел, как дернулась рука мертвеца, давая понять, что кошмар не закончился. В тот момент, когда наверху пророкотал очередной громовой раскат, Фролов начал медленно подниматься. Так медленно, словно само время превратилось в тягучую патоку. Оторвалась от пола спина, руки согнулись в суставах. Задыхаясь от ужаса, Артур слышал, как хлюпает гной в язвах, как хрустят позвонки. Десятки мух вились вокруг ожившего трупа, их жужжание походило на непрерывную вибрацию басовых струн. Крысы поднялись на задние лапки и запищали разом - пронзительно, испуганно. Они тянули морды вверх, обнажив желтые зубы-резцы.
В зловонном воздухе нарастало напряжение, Артур чувствовал его каждой клеткой тела. На барабанные перепонки и глазные яблоки что-то давило изнутри, боль в ноге разгоралась, грозя превратиться в пожар. Но все это было мелочью в сравнении с тем зрелищем, что предстало перед взором по воле неведомой силы.
Упираясь руками в пол, мертвец поднялся на колени. Голова на свернутой шее дернулась, как у китайского болванчика, на лбу, брызнув гноем, лопнула язва.
"Не ожидал такого поворота, дружище? - услышал Артур ехидный голос в сознании. - О да, здесь мертвые не только разговаривают, но и… Не хочешь помочь мне подняться? А потом мы обнимемся, как лучшие друзья! Обнимашки, обнимашки, обнимашечки…"
Голова Фролова тряслась, поворачиваясь на шее, из открытого рта с шипением выдавились газы.
"Не хочешь обняться, богатый мальчик?"
Синюшное лицо повернулось к Артуру, в глубине пустых глазниц пульсировали синие огни. Губы мертвеца дрогнули и стали вытягиваться, образуя жуткий полумесяц улыбки, из уголка которого, будто дразня, торчал кончик языка.
"Ну, давай же обнимемся, друг?"
Улыбка стала противоестественно широкой, кожа натянулась до предела и лопнула, а Артур еще на один шаг приблизился к сумасшествию. Рот мертвеца теперь походил на большой шрам, рассекающий лицо от уха до уха, нижняя челюсть поползла вниз и повисла на сухожилиях.
Артур беззвучно зарыдал, не в силах отвести взгляд от Фролова, но нечто дьявольское, абсолютно безумное, обосновавшееся в сознании, как паразит, подбивало к тому, чтобы истерично расхохотаться. Вместо этого Артур громко икнул… и уже не мог остановиться. Икал и вздрагивал, икал и вздрагивал, безвольно пялясь на улыбку мертвеца. А в голове раздавались громовые раскаты - мощные, непрерывные.
Тело Фролова яростно затряслось, под синюшной кожей расползались голубые вспышки, одна за другой прорывались язвы. Труп трясло так, словно через него пропускали электрический ток. Вдалеке свечение в тоннеле гасло, мрак приближался. Когда он стремительно достиг места, где раньше находился завал, раздался звук, похожий на визг дисковой пилы… и Фролова разорвало на части. Внутри него будто бомба взорвалась. Ошметки плоти разлетелись по тоннелю, стянутый сухожилиями скелет рухнул на пол, голова кувыркнулась в воздухе и упала на территорию крыс.
И наступила кромешная тьма.
Ощущая на лице склизкую вонючую массу, Артур икнул и потерял сознание. Но, прежде чем он провалился в пропасть забытья, перед его мысленным взором промелькнула молния, а волосы на висках стали седыми… как и сама душа богатого мальчика.
* * *
Обливаясь холодным потом, Виктор метался на койке. Ему снился кошмар, из которого он никак не мог вырваться. Лицо кривилось, сомкнутые веки дрожали, сквозь стиснутые зубы продирались стоны.
Он видел во сне собственные легкие изнутри - черные, в потеках зеленоватой слизи, испещренные серыми сосудами. Они растягивались, с сухим треском втягивая в себя воздух, и с тем же хрипом сужались. В этом действе ощущалась дикая натужность, ведь механизм внутреннего органа полностью износился и работал вопреки, а не благодаря. Вот-вот сломается, застынет на очередном выдохе.
Виктор ощущал себя безвольной марионеткой. Но он здесь был не один. На стенке легкого висело похожее на спрута чудовище. Тонкие щупальца пронзали плоть, кожа лоснилась от иссиня-черной слизи, единственный желтый с розовым узким зрачком глаз медленно вращался в провале глазницы. У чудовища было имя, и - о да - Виктор отлично его знал: Рак. Шесть месяцев назад их представил друг другу врач в подмосковной больнице: "Прошу познакомиться. Виктор - это Рак. Рак - это Виктор. Вы теперь вместе навсегда, до самой смерти!"
Познакомились и стали врагами.
Сейчас Виктор слышал мысли чудовища. Они сочились той же злобой, что отражалась в желтом глазу. А еще Рак испытывал лютый голод. То был голод ненасытной черной дыры, пожирающей планеты, звезды, пространство и время.
Вместе навсегда.
Виктор глядел на чудовище, не сомневаясь: конец уже скоро. Щупальца-метастазы жадно вытягивали жизнь, и остановить процесс было невозможно. И вот что странно: именно сейчас, в этом кошмарном сне, пришел ужас из-за неотвратимости скорой смерти. А ведь, казалось бы, давно уже смирился и перестал заглядывать в будущее дальше завтрашнего дня. Но этот желтый глаз… Вид чудовища пробудил невыносимое желание жить.
Ох, как же хотелось ринуться в бой, наброситься на подлую тварь и рвать ее зубами, раздирать ногтями, выдергивать щупальца из черной ткани легких. Как же хотелось!.. Но он был всего лишь безвольным наблюдателем, и это бессилие сводило с ума.
Виктор теперь видел в желтом глазу злорадство: жить захотел? Ну уж нет! Сожру тебя, сожру тебя, сожру тебя!.. Вместе навсегда, до самой смерти!
Когда отчаяние достигло предела, он услышал мощный громовой раскат. Его развернуло, перед взором предстало величественное зрелище: клубящиеся тучи до самого горизонта - плотные, маслянистые, подсвеченные изнутри миллионами вспышек молний. В мглистой массе кружились вихри, огромные валы врезались друг в друга и распадались в клочья, чтобы через секунду собраться воедино. Масштаб странного грозового фронта поражал воображение, казалось, это бескрайний, живущий по своим законам океан чужого мира. Зрелище вызывало одновременно благоговение, тоску и страх. И какая-то сила манила, звала стать частью клубящейся массы.
- Я - Гроза-а! - услышал Виктор протяжный женский голос, по силе не уступающий реву урагана.
Гроза пообещала, что уничтожит желтоглазого монстра.
Но у всего есть цена.
И она рассказала, что он должен сделать.
Виктор вырвался из цепкой хватки сна, сел на кровати. В ушах все еще звучали громовые раскаты… Хотя нет, они были наяву, за окном, где-то далеко. Сердце бешено колотилось, безумно хотелось курить. Рука машинально потянулась к тумбочке, на которой лежала пачка "Bond", и застыла. В таком положении Виктор просидел не менее минуты, после чего поморщился с отвращением, взял пачку и стиснул ее в кулаке изо всех сил, ощущая, как с хрустом ломаются сигареты. Кормить желтоглазое чудовище он больше не желал. Вместе навсегда, до самой смерти?
Быть может, и нет!
Быть может, есть шанс!
Пачка шуршала в кулаке, сигареты превратились в бумажно-табачное крошево: Рак сегодня останется без привычного дымного смрада! А завтра… Гроза сказала, что уничтожит тварь, сказала, что очистит легкие от монстра! Завтра! Нужно только выполнить ее приказ - ничего сложного, работенка вполне привычная. К тому же она обещала облегчить задачу и устранить кое-какие препятствия. И ей можно верить.
Нужно верить.
Вера в нее - это все что есть!
Виктор даже ни на секунду не допускал, что она была плодом его воображения. Гроза являлась столь же реальной, как и смятая пачка "Bond" в кулаке, а кто усомнится, тому место в выгребной яме! Кто она? Божество! Виктору сейчас казалось, что он всегда был готов к этой встрече. Более того, ему как-то довелось уже ее видеть - мельком, во время того пожара, когда мать подожгла дом. Да-да, теперь он в этом не сомневался: Гроза была там! Странное воспоминание, оно словно пряталось в сознании, чтобы именно сейчас дать о себе знать.
Ощущая эйфорию, Виктор разодрал пачку на части и швырнул обрывки и табачное крошево на пол. Вот и все. Больше ни одной чертовой сигареты!
Вместе не навсегда! Смерть подождет!
Он вскочил с кровати и принялся возбужденно расхаживать по комнате. Во всем теле была удивительная легкость, даже дышать стало как будто… О нет, это самообман, дышать все еще тяжко, ведь желтоглазое чудовище все еще там, в легких. Гроза не дает никаких авансов.
В подтверждение этого его охватил яростный приступ кашля. Когда он прекратился, Виктор какое-то время стоял, пошатываясь, затем подошел к стенке и вдарил по ней кулаком.
- Вот так вот, тварь желтоглазая! - Ударил еще раз, скривив губы в злой улыбке. - Недолго тебе осталось. Вместе не навсегда, слышишь, сучара?! Не навсегда! - Еще удар и еще. Костяшки покраснели от крови. - Не навсегда! Я буду жить! Буду!
* * *
В тот момент, когда Виктор нанес первый удар по стенке, в гостиной соседнего дома проснулся Пастух. Какое-то время старик молча сидел в своем похожем на трон глубоком кресле, затем напрягся, закряхтел и, задрав голову, принялся яростно скрести ногтями по подлокотникам.
Из соседней комнаты прибежала сиделка. Растерянно глядя на Пастуха, женщина развела руками.
- Вот не было печали…
Старик застыл, поднял на нее взгляд и неожиданно захохотал - хрипло, с одышкой. Его глаза буквально вылезали из орбит, ладони хлопали по подлокотникам. Хохот походил на карканье ворона, веселья в нем было меньше, чем в звуках похоронного марша, а безумия - через край.
Сиделка никак не могла сообразить, как расценивать этот приступ смеха. Старик за последние два года даже не улыбнулся ни разу, а тут такое. Ей в голову пришла фраза из погодных новостей: "За день выпала месячная норма осадков". Но что теперь делать, ведь старик и не собирался останавливаться? Того гляди, задохнется от своего безумного карканья. Может, успокоительного вколоть?
Она уже хотела сбегать за препаратом, как рот с гнилыми пеньками зубов резко закрылся. Пастух отдышался, зашамкал сморщенными губами, покосился на стол и зашевелил пальцами.
Этот жест был хорошо знаком женщине. Она кивнула, подошла к столу, взяла блокнот и фломастер.
Уже спустя несколько секунд она с прежней растерянностью глядела, как старик с натугой чертил в блокноте кресты, да так, что бумага рвалась. Он хрипел, сжимая фломастер в кулаке, и вид у него был такой, словно не существовало на белом свете миссии важнее, чем накарябать в блокноте как можно больше крестов. Губы Пастуха разомкнулись, и он сделал то, что не делал уже очень долгое время: заговорил. И сиделку это поразило больше, чем неожиданный приступ хохота.
- Гро… Гро… Гроза, - выдавил старик. - Гроза… идет.
Блокнот с изорванными скомканными листами упал на пол. Теперь Пастух чертил кресты на подлокотнике кресла.
- Гро… Гро… Гроза… идет…
И снова захохотал. Сиделка горько вздохнула, перекрестилась и пошла за успокоительным для старика. Да и себе решила накапать валерьянки.
Глава восьмая
Июль порадовал очередным ясным днем. На небе - ни облачка. В воздухе витал аромат освеженных росой трав, в саду щебетали птицы.
Стоя на балконе с кружкой чая, Дарья глядела вдаль. За поросшим бурьяном полем, в объятиях теплого марева, стояла стена смешанного леса. Кроны деревьев в лучах солнца переливались изумрудными и салатовыми цветами. А небо над ними было глубоким, и сейчас даже не верилось, что там за слоем атмосферы существует холодная космическая тьма. Казалось, это синее небо и есть вся вселенная.
Дарья улыбнулась своим мыслям, глотнула из чашки чаю и загадала желание: "Хочу, чтобы сегодня все было хорошо!" Она в воображении и восклицательный знак поставила - огромный, как Останкинская башня. И тут же загадала еще одно желание (кто-то наверху ведь не будет против?): "Хочу, чтобы Артур наконец нашелся. Живой!" И мысленно нагородила целый частокол восклицательных знаков. Авось сработает. В такое чудесное утро хотелось верить только в лучшее. А экстрасенс Владимир Рар, перезвон колокольчика и сон дочки пускай останутся в прошлом. Навсегда. В настоящем и будущем они гости нежеланные.
Держа в руке пакетик с ягодным соком, на балкон зашла Кира. За ней, лениво переставляя лапы, проследовала Ириска. Кошка запрыгнула на кованые перила и принялась деловито умываться.
Полная идиллия.
Дарья подумала, что теперь это утро просто верх совершенства. Все на своих местах, хоть бери и картину пиши. Или восторженные стихи.
Кира потянула сок через трубочку, улыбнулась.
- Мам, а давай у нас сегодня будет Полянкин день?
Так она называла пикник на поляне за оранжереей. Они часто туда ходили, прихватив с собой различную снедь. Это было только их место - матери и дочки. Артуру Полянкины дни не нравились. Он как-то даже назвал их глупостью.
- Отличная идея, - одобрила Дарья. - Ну-у, тогда давай-ка подумаем, что нам такого вкусненького приготовить.