А внизу на качелях Кира начала громко читать стихотворение про волшебный лес:
- Празднуя луны восход, под веселый щебет птичий звери водят хоровод на поляне земляничной…
На этот раз ее благодарными слушателями были облака.
Дарья проводила Глафиру, а чуть позже обнаружила в гостиной на спинке дивана маленькую книжечку стихотворений для детей. И то, что автором являлась Глафира Юдина, скорее вызвало восхищение, чем удивление. Первое стихотворение в книжечке называлось "Волшебный лес".
Глава шестая
Алексей приехал после семи вечера. Приехал на самом несуразном мотоцикле, какой можно собрать из запчастей, - уважающих себя байкеров вид этого железного чудовища наверняка вверг бы в шок.
С Кирой по обыкновению поздоровался, хлопнув ладонью по ее ладошке:
- Привет, мелочь пузатая.
- Я не мелочь никакая, - хихикнула девочка.
- Тогда просто - пузатая.
- Сам ты пузатый!
- Да, и я пузом своим горжусь, между прочим. - Он выпятил живот. - Знаешь, сколько пива мне пришлось выдуть, чтобы вырастить такое?
Дарья поспешила вмешаться:
- Знать об этом ей не обязательно.
Алексей подмигнул Кире, расстегнул шлем в виде стилизованной немецкой каски с изображенным на боку кулаком с выпяченным средним пальцем и повесил его на руль мотоцикла.
- Ну, и как у нас с плюшками делишки обстоят? Угощать будете или я зря приехал?
- Будем! - воскликнула Кира. - Мы с мамой столик в беседке поставили. Ты любишь блины с медом?
- Да я за блины душу продам! - Он вынул из спортивной сумки пластиковый пакет и протянул его девочке: - А это тебе за гостеприимство, малявка.
Кира схватила подарок, ее глаза загорелись. Через секунду она держала в руках вынутую из пакета черную с белыми черепами материю.
- Ух-ты! Здорово! А что это?
- Ну ты даешь, - усмехнулась Дарья, глядя на Алексея с шутливым упреком, - нашел что ребенку подарить. Бандана с черепками?
Алексей сделал серьезное лицо, деловито взял из рук Киры бандану, расправил, а потом лихо, будто делал это постоянно, повязал ее на голову девочки.
- Вот, - с довольным видом сказал он. - Это вам не хухры-мухры, понимаете ли.
- Я пиратка! - воскликнула Кира и взмахнула рукой, сжимая воображаемую саблю. - Я Джек Воробей!
Глядя на восторженную дочку, Дарья вынуждена была признать: с подарком Лешка не ошибся. Впрочем, как всегда. Она считала его тем еще пофигистом, но если дело касалось близких ему людей, то он был очень даже участлив. Дарья относилась к нему как к брату. За все время их знакомства у них не было и намека на романтические отношения. Так уж сложилось, и обоих это устраивало. Когда в театре начались проблемы, видеться они стали не часто, зато созванивались при каждом удобном случае. Вчера общались по скайпу, Дарья сообщила ему о том, что муж пропал. Новость он воспринял спокойно и без эмоций выразил надежду, что тот отыщется. Это как будто ему совсем было не интересно - тот самый случай, когда пофигизм становился явным. Или он просто не осознал серьезность ситуации: ну пропал, у богатых ребят свои заскоки. Надоест быть пропавшим - найдется. Алексей не привык все усложнять, на проблемы смотрел поверхностно. С этой беспечной легкостью он и шагал по жизни, спотыкаясь на каждой кочке.
Артуру не нравилось, что Дарья водит дружбу с Алексеем, но не ревновал. Ему и в голову не могло прийти, что между его красавицей женой и этим шутом гороховым могут быть любовные отношения. Ну какая достойная женщина позарится на такого типа? Кривоногий, лопоухий, конопатый, с прической, от которой Сергею Звереву плохо бы стало. Да и ростом Краснов не вышел. А еще не брился по нескольку дней. Походка, как у гуся. Артур всегда был уверен, что в театре Алексею доверяют только роли дурачков, а Дарья его не переубеждала: пускай думает, как хочет, все равно не поверит, что Алексей Краснов в экспериментальном театре являлся ведущим актером, и режиссер Веня Каховский называл его "талантище!" и сравнивал с самим Фернанделем.
Дарья накрыла на стол в беседке, не забыв послать Киру с порцией блинов к охраннику. Ей нравилась вся эта суета, перед самым приездом Алексея в голову, как зловещий таракан, заползла мысль: "Беда уже здесь. Артур привел ее!" - и отвлечься от нее удалось только сейчас. Однако замешанный на тревоге осадок все равно никуда не делся.
Пока ели блины, Алексей много шутил. Кира хохотала, а Дарья могла лишь натянуто улыбаться. После очередной шутки перед мысленным взором неожиданно возникло искаженное страхом лицо Владимира Рара, и тут уж совсем стало не до улыбок - поморщилась, отвернулась. Алексей это заметил, но промолчал, однако в глазах его мелькнуло удивление.
Когда Кира допила чай и убежала играть на веранду дома, он откинулся на спинку плетеного кресла, сложил руки на животе и строго сказал:
- А теперь, Дашка, давай выкладывай, что у тебя стряслось. Дело ведь не только в пропавшем муже, верно?
- Не только, - подтвердила Дарья, думая, с чего начать. Мысли путались, готовые сорваться с языка фразы казались бредом сумасшедшего.
- Рассказывай! - с нажимом повторил Алексей.
И тут ее прорвало. Она указала пальцем в пол беседки и выпалила:
- Вот на этом самом месте я недавно обнаружила колокольчик, который пропал давным-давно! И я слышала: динь-динь, динь-динь - чертов звон в темноте!..
Без пауз, на повышенных тонах, она начала выкладывать обо всем странном, что случилось за последнее время, и ее сейчас меньше всего волновало, как все это звучит. Нужно было выговориться. А здравый смысл? Да пошел он. Это понятие осталось в прошлом. Она рассказала про сон Киры, про визит к экстрасенсу. Закончила, перевела дыхание и добавила с досадой:
- Ну вот, думала, расскажу тебе все, как на духу, и легче станет. Но ни хрена не стало. Пока, по крайней мере.
- М-да. - Алексей почесал щетинистую щеку.
- Ты мне веришь? - В голосе Дарья сквозила угроза, мол, только скажи "нет" и пожалеешь.
Отвечать он не спешил - медленно свернул блин в трубочку, окунул его в пиалу с медом, целиком запихал в рот и принялся жевать, задумчиво глядя на чашку с чаем.
Дарья не выдержала и громко хлопнула ладонью по столу.
- Ну, давай, скажи: у Дашки совсем крыша поехала!
Он торопливо заработал челюстями, проглотил остатки изрядно пережеванного блина и промолвил спокойно:
- Не психуй. Сама понимаешь, такое в голове непросто уместить. Черная нить? Злая Кира? Я тебя сейчас спрошу, но ты не спеши швыряться в меня чашками, ага? - Он побарабанил пальцами по столу. - Ты в последнее время ничего такого не принимала? Препараты какие-нибудь…
- Нет! - сдавленно выкрикнула она, но взяла себя в руки, ее голос смягчился: - Неужели ты думаешь, что я все это выдумала?
- У тебя муж пропал, в театре бардак… Стресс, одним словом. Хорошая почва для… даже не знаю, как это назвать…
- Да называй уж как есть: сумасшествие. Чего со мной сюсюкаться. - Дарья принялась нервно болтать ложечкой в чашке с недопитым чаем. - Знаешь, я в последнее время хожу, улыбаюсь, на чертовом баяне играю - делаю вид, что ничего такого не происходит, а внутри растет напряжение. Иной раз появляется предчувствие, что вот-вот произойдет что-то страшное. А этот экстрасенс, будь он неладен, только масла в огонь подлил. Ну не может быть таких совпадений! Ощущение, словно вокруг меня плетется какая-то паутина. Не за себя боюсь - за Киру. Хотя толком и не пойму, с какой стороны опасности ждать. Уж лучше бы я и вправду спятила.
Алексей вздохнул.
- Выкинь из головы все, что тебе тот экстрасенс наплел. Прости, Дашка, но лучше совета, чем этот, я тебе дать пока не могу.
- Но он ведь не врал! Откуда ему было знать про колокольчик? А девочка в джинсовом комбинезоне?
- Он экстрасенс, Дашка. Экс-тра-сенс! - повысил голос Алексей. - Такие, как он, умеют в голову влезать, умеют внушать. Вот в это я верю. Ты не думаешь, что этот тип, как фокусник из шляпы, вытащил из тебя твои страхи и просто озвучил их? Я, между прочим, знал одну цыганку, которая такие штучки запросто проделывала. Как-то она во всех подробностях пересказала мне мой же сон, хотя я ей до этого ничего не рассказывал. И не было в этом ни мистики никакой, ни чуда. Она потом созналась, что ввела меня в гипноз на минутку, и в этом состоянии я ей выложил, что мне снилось прошлой ночью. Вот такой вот фокус-покус. Она с помощью гипноза лохов на вокзале бабосов лишала… А твой экстрасенс лишил тебя спокойствия. Правда, непонятно, на хрена ему это было нужно. Может, он просто злыдень, а?
- Может, - поспешила согласиться Дарья.
Она поднялась с кресла, прошлась взволнованно вдоль стола. Алексей, возможно сам того не ожидая, бросил ей спасательный круг, и теперь сознание лихорадочно пыталось зацепиться за него. В версии про гипноз была логика - не железная, уязвимая, но все же была! И искать в ней прорехи не хотелось: а вдруг найдутся?
- Знаешь что, Дашка, - с заразительной беззаботностью сказал Алексей, - тебе нужно сменить обстановку. Уехать с Кирой куда-нибудь на время.
- Я об этом думала, гений. Вот только момент не самый подходящий, чтобы с места срываться. У меня муж исчез, ты не забыл? Но… - она уставилась в сторону дома, где на веранде играла дочка, - если опять случится что-нибудь, даже мелочь, которая меня хоть немного напугает, - я хватаю Киру и уматываю. В Крым! Давно мечтала в Крыму побывать. И плевать я на все хотела.
- А вот такой настрой мне нравится, - одобрил Алексей.
Сознание Дарьи уже крепко держалось за спасательный круг и стремительно плыло прочь от темных тревожных вод.
- Если что, мы с Кирой уедем! - повторила она уже более решительно. - Артур и без меня найдется. Если вообще найдется.
Существовала, конечно, вероятность, что его найдут мертвым, но Дарья не желала сейчас этой мыслью усугублять и без того шаткое психическое состояние. Она вспомнила слова Розы: "Артур отыщется. Обязательно отыщется". И на душе стало легче.
- Все наладится, Дашка, - пообещал Алексей, сворачивая в трубочку очередной блин. - Черные полосы всегда сменяются белыми. - Он тихонько добавил: - Если только ты не полный лузер, - и снова повысил голос: - Ты только погляди вокруг… Природа, птички поют, вон оса в мой мед заползти собирается, тварюга полосатая… Ах да, в театре скоро дела на лад пойдут. Веня, как я слышал, полностью вернулся из мира розовых зайцев. Вот о таких вещах думай, Дашка. И думай почаще!
Дарья хмыкнула:
- Отличный совет. Записать бы его, чтобы не забыть.
- Ирония? Это хорошо. - Алексей откусил кусочек от блина. Ел с тем же аппетитом, что и в начале ужина. - А знаешь, я только что подумал и понял… Все твои страхи от скуки.
- Не пори чушь.
- Нет, я серьезно. Жизнь у тебя в основном беззаботная, не нужно голову ломать, что купить на последние деньги, пачку китайской лапши или бутылку пива, ну, или к кому в гости завалиться, чтобы пожрать на халяву.
Дарья уперлась руками в стол.
- Не пойму, к чему ты клонишь?
- А все просто. Твои страхи от излишней сытости.
- Говорит человек, только что сожравший десятый блин.
Алексей рассмеялся:
- Вообще-то, седьмой. Но я говорю о другой сытости, о финансовой. Ибо, - он с многозначительным видом выставил перед собой указательный палец, - финансовая сытость способствует безделью. А от безделья в башку начинают лезть всякие бредовые мыслишки. А потом мерещится чертовщина какая-нибудь. У тебя, Дашка, недуг богатых домохозяек.
- Ну, спасибо за диагноз, доктор Хаус! Умнее ничего не мог придумать, а?
- Что, правда глаза колет?
Дарья засмеялась, чувствуя, как с души падают камни - не все, но хоть что-то. Засмеялся и Алексей, едва не подавившись кусочком блина.
После такой разрядки они сменили тему и говорили теперь все больше о театре. Вечернее солнце отражалось в окнах особняка, легкий ветерок шелестел листвой вишневых деревьев. В какой-то момент Дарья второй раз за день снова ощутила себя на безмятежном островке "Здесь и сейчас" и оптимистично подумала, что всегда отыщется спасательный круг, чтобы выплыть сюда по темным водам моря Тревоги.
Алексей укатил на своем страшном мотоцикле после девяти вечера, прихватив с собой пять оставшихся блинов и баночку с медом. Но перед отъездом пообещал, что завтра снова нанесет визит, чтобы вот так же посидеть в беседке и поболтать… и съесть что-нибудь вкусненькое.
Когда солнце исчезло за гребнем леса, вдалеке на востоке прокатился громовой раскат. Дарья стояла у окна в комнате Киры, возле ворот внизу о чем-то беседовали охранники, горели фонари. Кира уже полчаса как спала, в ее ногах на кровати примостилась Ириска. Дарья решила, что будет спать сегодня рядом с дочкой. Места хватит, и так спокойней.
После очередного громового раската она отметила, что вот уже третий вечер подряд где-то бродит гроза. И сегодня она как будто ближе. Ходит вокруг, будто присматривается к чему-то. Быть может, завтра нагрянет и разразится. Ну и пускай. От грозы всегда можно спрятаться.
Глава седьмая
Темнота. Где-то грохотал гром. Закутавшись в шинель, Артур сидел возле завала и сквозь сонный бред бормотал себе под нос что-то невразумительное.
Эта часть тоннеля была его территория, а там, за мертвым журналистом, обитали крысы. Еще вчера днем он заметил, что у всех серых тварей сломано по одной передней лапке - Волк и Свинья все предусмотрели, покалечили конечности крысам, чтобы те не смогли выбраться на свободу по стенкам колодца.
Когда какая-нибудь тварь пыталась вторгнуться на территорию Артура, он швырял в нее камешком, таких снарядов было в достатке среди обломков бетона и комьев земли. Пока в колодец проникал дневной свет, кидал камешки прицельно, но в темноте - на звук. Ему постоянно мерещился подозрительный шорох, и воображение рисовало крадущихся крыс. Порой он кричал на них: "Пошли прочь! Жрите Фролова, а меня оставьте в покое!" И частенько этот крик переходил в проклятия в адрес Виктора, Свина, Пастуха, той девчонки, которая выжила. В такие моменты страх сменялся злостью, от которой перед глазами вставала красная пелена. Проклятия вылетали из глотки, как ядовитые плевки. Доставалось даже матери, ведь она, со всеми своими связями и неограниченными возможностями, до сих пор не отыскала его, своего любимого сына. Это бесило до зубовного скрежета, до колик в кишках: да как такое возможно?! Прошло уже хрен знает сколько времени, а он еще здесь, вдыхает трупную вонь и швыряет камнями в крыс! Не иначе поиском занимаются бездари. Быть может, мать доверила расследование своему начальнику охраны, этому тупому типу. От таких умозаключений хотелось выть, ведь надежда таяла. И Артур выл, скулил, кричал…
А еще этот ехидный голос в голове. Он звучал все чаще. Фролов после смерти оказался столь же болтлив, как и при жизни. "Забудь о том, что тебя найдут, дружище. Просто смирись с мыслью, что ты здесь сдохнешь". Артур с ним спорил, называл куском гнилого мяса, у которого черви в мозгах копошатся. Днем он видел, как труп жрали крысы, и это зрелище вызвало злорадство, а не отвращение.
Ненависть к журналисту была особая, черная, как территория серых тварей в другом конце трубы. Артур жалел, что Фролов сдох мгновенно, от перелома шейных позвонков - ублюдок и тут оказался скользким, перехитрил Волка со Свиньей и помер без мучений. Проныра во всем, до последнего вздоха. Одна отрада: он стал инкубатором для опарышей и кормом для крыс.
У Артура было достаточно времени, чтобы проанализировать слова Виктора про подставу. То, что поначалу казалось сомнительным, теперь выглядело как истина: Фролов заманил в ловушку! Фролов плел свою сеть, точно паук! Фролов врал, врал, врал!.. И как вообще ему можно было верить? У Артура этот вопрос вызывал полное недоумение, которое обычно сменялось приступами гнева. Злился и на себя тоже, что для него было совершенно непривычно.
Днем приезжал Свин. Выдав пару унизительных фраз, он бросил в колодец бутылку с водой и пластиковый пакет с яблоками и морковью. Артур не сумел совладать с собой и, наперед зная, что это бесполезно, все же принялся кричать ему: "Вытащи меня отсюда, прошу тебя! Я заплачу вам с братом! Заплачу, сколько захотите!.." Он сидел возле трупа и с мольбой глядел вверх, а затем увидел что-то искристое на фоне синего неба. Через мгновение понял, что это, и, схватив пакет и бутылку, пополз прочь от колодца, но капли мочи все равно успели попасть на руки и лицо. Свин пискляво смеялся, пока опорожнял мочевой пузырь, а когда застегнул ширинку, весело сказал: "Нету большей красоты, чем поссать с высоты! Слышь, мажор, а ты уже никогда с высоты не поссышь. Ни-ког-да!" И долго гоготал над своей шуткой, пока Артур скрежетал зубами, забившись в угол завала и прижимая к груди бутылку и пакет.
В первый день "гостинцы" ничего, кроме тошноты, не вызывали, но потом голод поборол отвращение. Теперь же яблоки и морковь Артур поедал, даже не протирая их о войлок шинели. Поедал с каким-то механическим безразличием.
А прошлой ночью его пронесло. Живот скрутило так неожиданно, что он едва успел скинуть шинель и стянуть брюки. И, как на зло, в этот момент боль в ноге стала адской. Артур сидел в неудобной позе, облегчал кишечник и рыдал в голос, а затем сил терпеть боль не стало и он плюхнулся задницей в собственное дерьмо. После злость сорвал на Фролове - бросил в голову мертвеца несколько камней и принялся, брызжа слюной, поливать его отборной руганью.
Гром прогремел снова. Артур встрепенулся, выходя из сонного полубредового состояния, под рукой зашуршал пакет с остатками яблок и моркови. Некоторое время сидел, таращаясь в темноту и пытаясь разглядеть хоть что-то, затем нащупал стоящую рядом бутылку с водой, отвинтил крышку и сделал несколько глотков. Пробормотал, обращаясь к крысам:
- Жрите Фролова, жрите… а сюда не суйтесь.
Ехидный голос в голове прозвучал тут же: "Скоро они и до тебя доберутся, дружище. Свежее мясо. Свежа-атинка…"
- Заткнись, - буркнул Артур, поправляя съехавшую набок шапку-ушанку.
"Крыски скоро устроят пирушку. Ням-ням, ням-ням… Сожрут нос, губы, уши… ням-ням… свежа-атинка…"
Голос уже не пугал так, как раньше, не вызывал мысли об умопомешательстве - воспринимался как нечто обыденное. Сейчас Артур решил игнорировать болтовню мертвеца, желания спорить и ругаться не было.
"Крыски глядят на тебя, дружище. Ты их не видишь, но они там. Им больше не хочется гнилого мяса, хочется свежа-атинки…"
Артур промолчал, поджав губы, и швырнул камнем в темноту. Лампочка у фонарика перегорела еще вчера, и теперь бесполезная вещица лежала рядом. Отчего-то было спокойней, когда фонарик (даже неработающий) под рукой.
Шли минуты. Мертвец заткнулся, тишину разбавляли лишь далекие громовые раскаты.
- Завтра меня найдут, - прошептал Артур. - Обязательно найдут. Завтра. Утром… или в полдень. Да, пожалуй, в полдень, ровно в двенадцать… в двенадцать… в полдень…
Его глаза слипались, веки подрагивали, становясь тяжелее и тяжелее, разум заволакивал туман сна.
- …В полдень… - шептали губы почти беззвучно. - В полдень…