Он позвонил, заказал себе выпивку, и ее принесли, пока я был в душе. Я вытерся и вышел в комнату в одних трусах. Конрад вооружился еще и огромной сигарой, достойной Черчилля, и теперь сидел, окутанный дымом, запах которого навевал мысли о лондонских клубах и плутократии. Он просматривал стопку газет, все еще аккуратно лежавших на столике. Потом сложил их, как было.
- Это все я уже читал, - сказал он. - Ну, как тебе нравится для разнообразия быть настоящим героем?
- Не пори чушь. Что такого героического в том, чтобы оказать человеку первую помощь?
Он усмехнулся и сменил тему:
- Черт возьми, что же все-таки заставило тебя приехать сюда на премьеру, после того как ты столько лет отказывался демонстрировать свою физиономию иначе, как на экране?
- Я приехал посмотреть лошадей, - сказал я и объяснил насчет Нериссы.
- А-а, ну тогда понятно. Ну и что, узнал ты, что с ними не так?
Я пожал плечами:
- Пока нет. И вообще не знаю, как это можно выяснить. - Я выудил из чемодана чистую рубашку. - Завтра поеду на скачки в Джермистон и буду смотреть в оба, но вряд ли кому-то удастся доказать, что виноват Гревилл Аркнольд. - Я надел носки, темно-синие брюки и туфли без шнурков. - Слушай, а что вы с Ивеном тут делаете?
- Фильм, что же еще?
- Какой фильм?
- А, какую-то чертовщину про слонов. Ивен вбил себе в голову, что непременно хочет снять этот фильм. Все было готово еще до того, как на него повесили "Человека в машине", и, поскольку мы проторчали в Испании дольше, чем рассчитывалось, сюда приехали позже, чем было надо. Сейчас нам уже полагается быть в Национальном парке Крюгера.
Я стал причесываться.
- А кто в главной роли?
- Дрикс Годдарт.
Я оглянулся на Конрада через плечо. Он сардонически усмехнулся.
- Ивен им вертит как хочет, дорогуша. Дрикс только и делает, что выслушивает указания, точно хорошо вышколенная собачка.
- Ну что ж, тем лучше для вас.
- Но Дрикс такой нервный, что если ему каждые пять минут не говорить, что он все делает блестяще, он тут же начинает думать, будто все его ненавидят.
- Он с вами?
- Слава богу, нет. Должен был быть, но теперь решили, что он приедет вместе с остальной группой после того, как мы с Ивеном выберем места для съемки.
Я положил расческу и надел часы. Рассовал по карманам ключи, мелочь и носовой платок.
- Ты не был на просмотре эпизодов пустыни в Англии? - спросил Конрад.
- Нет. Ивен меня не пригласил.
- Как это на него похоже!
Конрад отхлебнул большой глоток и покатал мартини на языке. Скосил глаза на столбик пепла на конце своей мини-торпеды.
- Хорошие вышли кадры.
- Ну еще бы! Мы с ними столько возились.
Конрад улыбнулся, не глядя на меня:
- Но сам фильм тебе вряд ли понравится.
Я ждал продолжения, но, видя, что объяснять он не спешит, спросил:
- Почему?
- В нем есть кое-что помимо чисто актерской игры. - Конрад помолчал, подбирая слова. - Понимаешь, дорогуша, даже мне, старому цинику, эти страдания показались чересчур настоящими.
Я ничего не сказал. Конрад взглянул на меня.
- Обычно ведь ты не любишь раскрываться, верно? Ну вот, дорогуша, а на этот раз…
Я поджал губы. Я прекрасно знал, что я сделал. Я знал это еще тогда, в процессе съемки. Я только надеялся, что ни у кого не хватит проницательности это заметить.
- Как ты думаешь, критики увидят то, что увидел ты? - спросил я.
Конрад кривовато улыбнулся:
- Ну а как же? Лучшие, во всяком случае.
Я уныло разглядывал ковер. Играть слишком хорошо, пропускать эмоции через себя и заставлять аудиторию чувствовать то же, что и ты, - это все равно что раздеваться на публике. Даже хуже. Это значит позволить всему свету заглядывать тебе в душу.
Чтобы суметь воспроизвести чувство так, что другие его поймут, а может, даже ощутят впервые в жизни, надо иметь представление о том, как это бывает на самом деле. Показывать, что ты это знаешь, - значит признаваться, что с тобой такое бывало. Человеку, по природе скрытному, не так-то просто раскрываться. А если не научишься раскрываться, никогда не станешь великим актером.
Я - не великий актер. Опытный - да, популярный - конечно, но, если не научусь выставлять себя напоказ, ничего великого я не создам. В том, чтобы раскрываться в роли дальше определенного предела, мне всегда чудилось нечто нездоровое. Когда я рискнул сделать это в машине, я просто рассчитывал, что мое "я" будет незаметно за испытаниями, которые переживает персонаж фильма.
Я сделал это из-за Ивена. Скорее в пику ему, чем для того, чтобы угодить. Есть грань, переступать которую актер может только по своей воле. Ни один режиссер не имеет права этого требовать. А я шагнул далеко за эту грань.
- О чем ты думаешь? - поинтересовался Конрад.
- Впредь я буду строго придерживаться рамок актерской игры. Как и раньше.
- Ты трус, дорогуша!
- Да.
Конрад стряхнул пепел.
- Если ты выполнишь свою угрозу, все будут очень недовольны.
- Еще бы!
- Гм-гм… - Конрад покачал головой. - После того, как они попробуют настоящего, лопать эрзац уже никого не заставишь.
- Прекрати глушить мартини! - сказал я. - Оно внушает тебе идиотские мысли.
Я прошел через комнату, надел пиджак, положил в карманы бумажник и ежедневник.
- Пошли в бар.
Конрад послушно выбрался из кресла.
- Вечно прятаться от самого себя невозможно, дорогуша.
- Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
- Не-ет, дорогуша, - сказал Конрад. - Именно что тот.
Приехав на следующий день на скачки в Джермистон, я обнаружил, что на воротах меня ждут не только обещанные бесплатные билеты от Гревилла Аркнольда, но еще и ипподромовский служащий - тоже с бесплатными билетами и приглашением на ленч от имени председателя Жокейского клуба.
Я послушно отправился следом за служащим. Он провел меня в большую столовую, где за длинными столами уже сидели человек сто. Все семейство ван Хурен, включая угрюмого Джонатана, занимало места за столом, расположенным ближе к двери. Увидев меня, ван Хурен встал.
- Мистер Клагвойт, это Эдвард Линкольн! - сообщил он человеку, сидящему во главе стола, а мне объяснил: - Мистер Клагвойт - наш председатель.
Клагвойт встал, пожал мне руку, указал на свободный стул слева от себя, и мы все уселись.
Виви ван Хурен, в зеленой шляпке с широкими полями, сидела напротив меня, по правую руку от председателя. Рядом с ней сидел ее муж. Слева от меня сидела Салли ван Хурен, а дальше - ее брат. Похоже, все семейство было хорошо знакомо с Клагвойтом. У председателя было много общего с ван Хуреном: та же внешность богатого и солидного человека, та же уверенность в себе, такое же грузное тело и острый ум.
Когда завершился обмен любезностями, традиционными вопросами и замечаниями ("Как вам нравится Южная Африка?", "Лучше "Игуана-Рок" гостиницы не найти", "Надолго ли вы здесь?"), разговор, естественно, обратился к теме, занимавшей умы всех присутствующих: к лошадям.
Ван Хурены держали жеребца-четырехлетку, который месяц назад пришел третьим в Данлопском золотом кубке, но сейчас, во время относительного затишья, они решили дать ему передышку. Клагвойт владел двумя трехлетками. Оба они выступали в сегодняшних скачках, но ничего особенно выдающегося от них не ждали.
Мне без особого труда удалось перевести разговор на лошадей Нериссы, а от них - на Гревилла Аркнольда. Я как бы исподволь начал расспрашивать, какая у него репутация как у человека и как у тренера.
Ван Хурен и Клагвойт оба были не из тех людей, которые выложат вам напрямик все, что думают. Но Джонатан, подавшись вперед, выдал:
- Хамоватый ублюдок с руками, тяжелыми, как золотые слитки!
- Надо будет сказать Нериссе, когда вернусь, - заметил я.
- Тетя Портия всегда говорила, что он умеет обращаться с лошадьми! - вступилась за тренера Салли.
- Ага. Умел когда-то, - возразил Джонатан.
Ван Хурен взглянул на него - не без усмешки, - но тем не менее умело перевел разговор на другую тему, явно опасаясь, как бы Джонатан не дошел до прямых обвинений.
- Знаете, Линк, ваш Клиффорд Венкинс вчера звонил нам и предлагал билеты на вашу премьеру.
Похоже, ван Хурена это позабавило. Я с удовольствием отметил, что он позволил себе опустить официальное "мистер". Возможно, через пару часов дойдет даже до того, что мы будем называть друг друга по имени.
- Видимо, хотел загладить свою резкость.
- Полагаю, он наконец потрудился выяснить, кто вы такой, - заметил Клагвойт, который, очевидно, знал всю историю.
- Ну, это всего лишь… э-э… боевик, - сказал я. - Боюсь, вам будет неинтересно.
Ван Хурен насмешливо усмехнулся:
- По крайней мере, вы не сможете обвинять меня, что я порицаю то, чего не видел.
Я улыбнулся в ответ. Да, деверь сестры Нериссы определенно приятный человек.
Мы покончили с великолепным ленчем и пошли смотреть первую скачку. Жокеи уже садились в седла, и Виви с Салли бросились к букмекерам, чтобы поставить парочку рандов.
- Ваш приятель Венкинс говорил, что будет здесь сегодня, - сообщил ван Хурен.
- О господи!
Ван Хурен хмыкнул.
Аркнольд был в паддоке, подсаживал в седло своего жокея в алом камзоле.
- А кстати, сколько весит золотой слиток? - поинтересовался я.
Ван Хурен проследил направление моего взгляда.
- Обычно семьдесят два фунта. Но поднять его куда труднее, чем, к примеру, жокея.
Данило стоял у ограды и смотрел на лошадей. Когда лошади удалились к старту, он обернулся, увидел нас и подошел.
- Привет, Линк. А я вас разыскивал. Как насчет выпить пивка?
- Квентин, - сказал я (хотя прошло не два часа, а всего минут десять), - это Данило Кейвси, племянник Нериссы. Данило, это Квентин ван Хурен. Его невестка, Портия ван Хурен, была сестрой Нериссы.
- Ого! - сказал Данило. Глаза его расширились, и он уставился на нас немигающим взглядом. Похоже, он действительно удивился.
- Великий боже! - воскликнул ван Хурен. - А я и не знал, что у Нериссы есть племянник.
- Я вроде как выпал из ее жизни, когда мне было лет шесть, - объяснил Данило. - Мы с ней снова встретились только этим летом, когда я приехал в Англию из Штатов.
Ван Хурен сказал, что он только два раза встречался с мужем Нериссы, а с его братом, отцом Данило, и вовсе ни разу не виделся. Данило сказал, что никогда не встречался с Портией. Они разобрались в запутанных фамильных связях, ко взаимному удовлетворению, и, похоже, очень быстро достигли взаимопонимания.
- Ну надо же! - говорил Данило, явно очень довольный. - Сразу столько родственников!
Когда Виви, Салли и Джонатан присоединились к нам после скачки, они принялись шумно обсуждать новость, размахивая руками.
- Значит, нам он вроде как кузен, - решительно заявила Салли. - Здорово, правда?
Даже Джонатан повеселел, обнаружив в своей семье такого веселого парня. Молодые люди утащили Данило с собой. Уходя, он оглянулся на меня через плечо. Взгляд у него был чересчур уж взрослый…
- Славный мальчик! - сказала Виви.
- Да, Нерисса от него без ума, - согласился я.
- Надо будет пригласить его к себе, пока он тут, верно, Квентин? О, кого я вижу! Джанет Франкенлутс! Сто лет ее не встречала. Извините, Линк…
И зеленая шляпка бросилась навстречу подруге.
Увы, ван Хурен оказался прав. Клиффорд Венкинс действительно появился на скачках. Правда, нельзя сказать, что почтенный менеджер подошел к нам так же свободно, как Данило: он подобрался как-то боком, точно краб, описал дугу, споткнулся о собственные ноги и наконец очутился рядом со мной.
- Э-э… Линк… рад вас видеть… А вы, должно быть, мистер ван Хурен? Очень рад… э-э… очень рад познакомиться, сэр.
Он пожал руку ван Хурену. Благодаря светской закалке ван Хурен сумел удержаться от того, чтобы вытереть руку о брюки.
- Так вот, Линк. Я… э-э… пытался пару раз до вас добраться, но вы… э-э… вас никак не застанешь… Короче, я… э-э… короче, вас не было. И я подумал… то есть, в смысле… э-э… ну, что здесь вы наверняка появитесь.
Я начал проявлять нетерпение. Он поспешно вытащил из внутреннего кармана пачку бумаг.
- Так вот, мы хотим… то есть компания устраивает… э-э… то есть поскольку вы согласились на пресс-конференцию… В смысле, они хотят, чтобы вы пришли… э-э… сейчас посмотрим… Вот, в следующую среду будет конкурс красоты на звание "Мисс Йо-бург", и вас просят принять участие в жюри… и… э-э… быть почетным гостем на заседании Клуба домохозяек-кинолюбительниц в четверг… а в пятницу будет благотворительный прием, который устраивают спонсоры нашей премьеры, то есть… э-э… фирма "Гав-мяв", корм для домашних любимцев… э-э… А в субботу… в субботу у нас официальное открытие выставки "Современный интерьер"… Все это очень престижные… э-э…
- Нет, - коротко ответил я. "Бога ради, - сказал я себе, - только не вздумай устроить скандал!"
- Э-э… - сказал Венкинс, не чуя опасности. - Мы… э-э… то есть наша компания… мы полагаем… в смысле… что вам следовало бы сотрудничать…
- Ах вот как! - Я сделал несколько глубоких вдохов. - А как вы думаете, почему я не позволил вашей компании оплачивать мои расходы? Как вы думаете, почему я за все плачу сам?
Венкинс сделался ужасно несчастным. Ну еше бы! С одной стороны компания давит, а с другой - страшный Эдвард Линкольн упирается… У него на лбу снова выступили бисеринки пота.
- Да, но… - Он сглотнул. - Ну… я полагал… в смысле… нам следует подготовить различные организации к тому, чтобы… э-э… ну, чтобы они согласились заплатить…
Я сосчитал до пяти. Зажмурился. Снова открыл глаза. Убедившись, что могу разговаривать нормально, сказал:
- Мистер Венкинс, передайте вашей компании, что я не желаю принимать ни одного из этих приглашений. Что я приду только на премьеру и на небольшой прием перед показом или после него, как и обещал.
- Но… но мы же всем сказали, что вы придете!
- Вам известно, что мой агент с самого начала просил вас не устраивать ничего подобного.
- Да, но компания говорит… то есть… в смысле…
"А пошел ты со своей компанией!…" - рявкнул я про себя. А вслух сказал:
- Я туда не поеду.
- Но не можете же вы… ну… так всех разочаровать… в смысле… теперь… они ведь не станут ходить на ваши фильмы, если вы не придете… то есть мы ведь… мы сказали, что вы будете.
- Ну что ж, вам придется им передать, что вы забыли спросить меня, когда давали обещание.
- Компания будет очень недовольна…
- Они сами виноваты. Если они думали, что могут затащить меня на все эти сборища с помощью шантажа, они ошиблись.
Клиффорд Венкинс глядел на меня со страхом, а ван Хурен - с любопытством. Я понял, что, несмотря на все мои усилия, со стороны все же заметно, как я зол.
Я сжалился над Венкинсом и взял себя в руки.
- Скажите вашей компании, что на следующей неделе меня вообще не будет в Йоханнесбурге. Скажите им, что, если бы у них хватило ума сперва посоветоваться со мной, я бы им сказал, что до премьеры я буду занят.
Венкинс снова сглотнул и сделался еще несчастнее.
- Они скажут, что я должен вас убедить…
- Весьма сожалею.
- Они даже могут меня уволить…
- Увы, мистер Венкинс. Даже ради вас меня там не будет.
Он посмотрел на меня взглядом обиженного спаниеля. Меня это не убедило. Венкинс понял, что это было мое последнее слово. Он уныло развернулся и побрел прочь, запихивая свои бумажки в карман пиджака.
Ван Хурен посмотрел на меня.
- Почему вы ему отказали? - спросил он. Он не осуждал меня - ему просто было интересно.
Я перевел дух и изобразил на лице сожаление. Похоже, у меня развилась аллергия на Клиффорда Венкинса.
- Я никогда не хожу на подобные сборища - конкурсы красоты, торжественные ленчи и всякое такое.
- Понимаю. Но почему?
- Сил не хватает.
- По вам не скажешь.
Я улыбнулся и покачал головой. Это может показаться смешным, но так называемые "явления на публике" действительно оставляют у меня ощущение, что по мне проехались асфальтовым катком. И хвалебные спичи дела не исправляют. Единственный комплимент, который я действительно ценю, - это гонорары.
- И где же вы будете на следующей неделе? - спросил он.
- Африка большая, где-нибудь спрячусь, - ответил я.
Он рассмеялся.
Мы вернулись к паддоку посмотреть на очередных героев дня. Под номером восьмым выступала кобыла Нериссы Лебона.
- Она выглядит вполне прилично, - заметил ван Хурен.
- Да, и заезд она начнет вполне прилично, - согласился я. - Пройдет три четверти дистанции, а потом вдруг в несколько прыжков выдохнется и отстанет. И к финишу придет вся в мыле, совершенно измученной.
- Вы так говорите, как будто наперед знаете! - удивился он.
- Нет, только догадываюсь. Я видел, как то же самое было с Чинком в среду в Ньюмаркете.
- Вы что, думаете, с ними всеми происходит одно и то же?
- Каталог это подтверждает.
- И что же вы собираетесь сказать Нериссе? Я пожал плечами:
- Не знаю… Наверно, посоветую сменить тренера.
Когда подошло время заезда, мы вернулись на трибуны.
С Лебоной все вышло, как я и предполагал. Ван Хурен не спешил избавиться от меня ради более занимательного общества. Меня его присутствие тоже вполне устраивало. Проходя мимо кучки столиков и стульев под зонтиками, мы решили присесть и заказать чего-нибудь освежающего.
Сегодня солнце припекало по-настоящему, в первый раз с тех пор, как я приехал. Оборки ярких зонтиков свисали совершенно неподвижно в безветренном воздухе, дамы снимали пальто и плащи.
Однако, когда я заметил, что погода сегодня славная, ван Хурен вздохнул.
- Я больше люблю зиму, - сказал он. - Прохладно, сухо и солнечно. А лето у нас сырое и чересчур жаркое, даже наверху, в хайвельде.
- Мне казалось, что в Африке всегда жарко.
- Да, конечно. Если спуститься вниз, к морю, то там и сейчас стоит страшная жара.
На столик упали тени двух людей, и мы подняли глаза.
Это были мои знакомые. Конрад. И Ивен Пентлоу.
Я представил всех друг другу. Конрад с Ивеном придвинули себе стулья и подсели к нашему столику. Конрад был, как обычно, в самом радужном настроении и называл всех "дорогушами" направо и налево. Ивен тоже выглядел как обычно: взлохмаченный и с горящими глазами.
Пентлоу с ходу принялся давить на меня:
- Ну, теперь-то уж вы не откажетесь приехать на премьеру моего "Человека в машине"!
- Так уж и вашего? - мягко заметил я. - По-моему, его делали не только вы.
- Мое имя в титрах пойдет первым! - напористо заявил он.
- Прежде моего?
На афишах фильмов Ивена обычно вначале стояло его имя, напечатанное крупными буквами, потом название фильма, а уж потом, в нижней трети листа, мелким шрифтом перечислялись имена актеров. На мой взгляд, это было немного некорректно.
Ивен злобно уставился на меня. Подозреваю, он проверял мой контракт и убедился, что в вопросе об афишах мой агент промаха не допустил.
- Прежде имени второго режиссера, - неохотно ответил он.