Да, это, пожалуй, было справедливо. Несмотря на то, что Ивен снял меньше четверти фильма, окончательный облик картине придал именно он.
Ван Хурен внимательно слушал нашу грызню. Ему явно было интересно.
- А что, порядок имен на афишах действительно так важен?
Я улыбнулся:
- Это зависит от того, кто кому втыкает нож в спину.
Ивен не страдал излишним чувством юмора, и его это не рассмешило. Он принялся рассказывать о фильме, который снимал в то время:
- Это аллегория. Каждому эпизоду с участием людей соответствует такой же из жизни слонов. Первоначально предполагалось, что слоны будут положительными героями, но с тех пор я успел кое-что о них узнать. Знаете ли вы, что слоны - самые опасные животные в Африке? Знаете ли вы, что у них нет врагов, кроме охотников за слоновой костью, а поскольку в Национальном парке Крюгера охота запрещена, слоны находятся на грани неконтролируемого размножения? Они плодятся со скоростью тысяча особей в год, а это значит, что через десять лет в парке не останется места для других животных - и, вероятно, деревьев тоже не останется: слоны валят их сотнями.
Ивен говорил тоном, не допускающим возражений. Так бывало всегда, когда он рассуждал о чем-то, что всерьез его интересовало.
- А знаете ли вы, - продолжал он, - что слоны терпеть не могут "Фольксвагены"? Я имею в виду легковушки. Обычно слоны на машины не нападают, но, похоже, к "Фольксвагенам" они испытывают какое-то особое отвращение.
Ван Хурен недоверчиво улыбнулся, что еще больше подогрело Пентлоу.
- Честное слово! Надо будет вставить это в фильм…
- Да, это должно быть интересно, - заметил Конрад сухо. - Оставить в качестве приманки для зверя машину - это что-то новенькое…
Ивен пристально посмотрел на него, но тем не менее кивнул.
- В среду мы едем в парк.
Ван Хурен сочувственно посмотрел на меня:
- Какая жалость, Линк, что вы не сможете там побывать! Вы ведь хотели на следующей неделе куда-нибудь поехать. А в парке вам понравилось бы. Заповедники - это все, что осталось от первозданной Африки, а Национальный парк Крюгера особенно хорош. Но, насколько мне известно, для посещения парка приходится записываться в очередь за несколько месяцев.
Я подумал, что Ивен вряд ли захочет взять меня с собой, но, к моему удивлению, он медленно произнес:
- С нами должен был ехать Дрикс Годдарт, но он задерживается на пару недель. Мы еще не отменяли приглашения… так что, если хотите, свободная кровать найдется.
Я с удивлением посмотрел на Конрада, но его вскинутые брови и ехидная ухмылка мне ничего не сказали.
Я бы, конечно, ухватился за это предложение обеими руками, если бы оно поступило не от Пентлоу. Но, с другой стороны, лучше уж Ивен, чем насыщенная программа Клиффорда Венкинса. А если я не поеду в парк Крюгера, чего мне очень хотелось, куда же мне деваться?
- С удовольствием, - сказал я. - Спасибо большое.
ГЛАВА 8
К нашему зонтику подошел Данило, сопровождаемый юными ван Хуренами.
Салли не стала дожидаться, пока ее представят Конраду и Ивену. Она просто дождалась, пока возникнет пауза в разговоре, чтобы никого не перебивать, и обратилась к отцу:
- Мы сказали Данило, что ты в понедельник берешь с собой Линка, чтобы показать ему золотую шахту, и Данило спрашивает, нельзя ли ему поехать с нами.
Данило, похоже, немного смутился оттого, что его просьба была высказана так прямо, но ван Хурен, чуточку поколебавшись, ответил:
- Можно, конечно.
- Золотую шахту? - насторожился Ивен.
- Это наш семейный бизнес, - пояснил ван Хурен и представил новоприбывших друг другу.
- Какой материал… золотая шахта… это может пригодиться!
Ивен выжидающе уставился на ван Хурена. Тот оказался перед выбором: поневоле пригласить и его или показаться невежливым. Ван Хурен выбрал первое.
- Если вам угодно, можете присоединиться к нам в понедельник.
Пентлоу не дал ему шанса отступить и тут же попросил взять с собой и Конрада тоже.
Когда они вместе с тремя молодыми людьми ушли делать ставки на очередной заезд, я извинился перед ван Хуреном за то, что мы так неучтиво воспользовались его великодушием. Он покачал головой:
- Ничего, все в порядке. Мы редко пускаем в шахту большие группы посетителей - это мешает работе, но вас четверых мы можем провести, не останавливая добычу, - если, конечно, вы будете хорошо себя вести.
К концу дня число визитеров выросло до пяти: как оказалось, Родерик Ходж тоже был в Джермистоне и, узнав о нашей экспедиции, уговорил ван Хурена позволить ему присоединиться к нам, чтобы собрать материал для статьи в "Ранд дейли стар".
Я-то думал, что золотые шахты для Йоханнесбурга тема заезженная, но Родерик был другого мнения на этот счет. Я неожиданно обнаружил его рядом с собой, когда смотрел, как выводят в паддоке Тейблс-Тернда. Жеребчик выглядел как настоящий чемпион. Увы, это не соответствовало истине. Данило и все ван Хурены ушли пить чай к председателю, я предпочел обойтись без чая. Конрад и Ивен стояли поодаль, осаждаемые потным, как всегда, Клиффордом.
Родерик коснулся моей руки и осторожно окликнул:
- Линк!
Я обернулся. За последние несколько дней на его немолодом уже лице успели появиться новые морщины. Теперь Родерик выглядел чересчур старым для своей растрепанной прически и молодежного костюма.
- Как Катя? - спросил я.
- Отлично. На удивление быстро поправляется.
Я сказал, что очень рад, потом спросил, часто ли он бывает на скачках.
- Да нет… На самом деле я приехал, чтобы встретиться с вами. Я пытался разыскать вас в "Игуана-Рок", но там сказали, что вы на скачках…
- Они вам сказали? Вот как?
- Ну-у… - протянул он. - На самом деле у меня там есть, если можно так выразиться, источник информации. Осведомитель, так сказать.
Ну да, конечно. Эта неприметная серенькая армия действует по всему миру: портье в гостиницах, вокзальные носильщики, дежурные в больницах, те, кто имеет доступ в залы для больших шишек на аэродромах. Они снабжают информацией репортеров и получают за это денежки.
- А я живу на этом конце города, вот и подумал, что имеет смысл заехать…
- Славный сегодня денек.
Он посмотрел на небо с таким видом, словно ему было все равно, даже если бы сейчас шел снег.
- Да, наверное… Слушайте, мне сегодня звонил Джо… ну, тот парень, который устанавливал записывающую аппаратуру в доме Рандфонтейна.
- Да, помню.
- Он сказал, что разобрал тот микрофон - так микрофон был в порядке. Но оплетка коаксиального кабеля была подключена к стальному корпусу, и…
- Подождите, - перебил я. - Что такое коаксиальный кабель?
- А вы не знаете? Это кабель, состоящий из двух проводов, один из которых идет в середине, как сердцевина, а другой обвит вокруг него, как оплетка. Вот, к примеру, кабели телеантенн - коаксиальные… это видно на конце, который включается в розетку.
- Да, понятно.
- Так вот, Джо говорит, что кто-то перепутал провод заземления и тот провод, что под током, и включил их не в те разъемы. Он говорит, что это очень опасно и людей постоянно предупреждают, чтобы они этого не делали, но тем не менее временами такое случается. Тогда ток идет на корпус микрофона и замыкается на того, кто его держит.
Я поразмыслил.
- Но тогда ведь и магнитофон окажется под током?
Родерик поморгал.
- Да. Джо говорит, что начинка тоже должна была оказаться под током. Но это как раз не опасно. Корпус магнитофона пластмассовый, ручки и кнопки тоже, а сам Джо был в ботинках на резиновой подошве - он их всегда надевает, на всякий случай.
- Но он ведь, должно быть, уже пользовался этим магнитофоном! - возразил я.
- Джо говорит, что не пользовался. Он говорит, просто включил его потому, что тот оказался под рукой, когда с его собственным магнитофоном что-то случилось. Он не знал, чей это магнитофон. И вроде бы за ним так никто и не пришел.
Аркнольд подсадил своего жокея на Тейблс-Тернда, и лошади двинулись к старту.
- Видимо, все-таки несчастный случай, - сказал я.
- Джо тоже так думает, - согласился Родерик. Однако в голосе его звучало легкое сомнение. Я присмотрелся к нему повнимательнее. - Но… Это, конечно, звучит ужасно, но Джо думает, не могло ли это быть рекламным трюком, который зашел чересчур далеко. Он говорит, что Клиффорд Венкинс почему-то копошился у аппаратуры после вашего первого интервью и что пресс-конференцию устроили вы, а теперь оказались героем дня благодаря тому, что спасли Катю…
- Да, это звучит ужасно! - весело согласился я. - Можете считать, что я в ужасе. Кстати, имейте в виду, что я тоже размышлял над вопросом, не было ли это рекламным трюком, который подстроили вы с Катей… и который зашел чересчур далеко.
Родерик уставился на меня. Потом расслабился. Грустно улыбнулся.
- Ладно, - сказал он. - Это не ваших и не наших рук дело. А как насчет уважаемого Клиффорда?
- Вы с ним знакомы больше, чем я, - сказал я. - Он, похоже, продал душу своей компании, но тем не менее мне кажется, что у него не хватит ни отваги, ни ума устроить такую проделку.
- Вы его недооцениваете, - заметил Родерик. - Он не всегда такой дерганый и суетливый, как сейчас. Это он нервничает из-за вашего приезда.
Неподалеку от нас стоял у ограды Данило. Он смотрел на жеребчика Нериссы, и на его славной открытой физиономии играла улыбка. Я подумал, что, если бы Данило знал, что ему вскоре предстоит унаследовать этих лошадей, он бы не улыбался, а беспокоился.
Аркнольд присоединился к нему, и они вместе пошли к трибунам смотреть заезд. Мыс Родериком побрели следом за ними. Тейблс-Тернд рванулся вперед, выдохся за два фарлонга до финиша и приполз к нему на последнем издыхании.
Аркнольд наткнулся на меня, спускаясь с трибун, чтобы разобрать заезд по косточкам с жокеем. Тренер бормотал что-то себе под нос и был мрачнее тучи.
Сообразив, что перед ним я, он отрывисто бросил:
- Это слишком, сударь! Это слишком! Это классный жеребец, при таких соперниках он должен был обойти всех на десять корпусов!
Потом захлопнул рот, точно капкан, протиснулся мимо меня и пошел дальше, пробиваясь сквозь толпу.
- К чему это он? - небрежно спросил Родерик. Настолько небрежно, что я сразу вспомнил про его газету и ничего объяснять не стал.
- Понятия не имею, - ответил я, сделав удивленное лицо; но судя по скептической усмешке Родерика, он тоже вспомнил, кто я по профессии.
Мы спустились с трибун. Я поразмыслил и решил, что для моей цели лучше всего подходит Клагвойт. А потому я ненавязчиво подвел Родерика к Конраду и Ивену, которые обсуждали, не сходить ли в бар, представил их друг другу, дождался, пока Родерик примется излагать Конраду версию Джо насчет кабеля, и потихоньку смылся.
Председатель сидел в своей личной ложе, в обществе дам в роскошных шляпках. Он увидел, что я брожу в одиночестве, помахал мне, чтобы я поднялся в его ложу, и, когда я пришел, сунул мне в руку стакан теплой воды с запахом виски.
- Ну как у вас дела? - спросил он. - Выигрываете?
- Во всяком случае, не проигрываю, - улыбнулся я.
- На кого ставите в следующем заезде?
- Я сперва хочу посмотреть, как они будут выглядеть в паддоке.
- Разумно, - согласился он.
Я выразил свое восхищение ипподромом.
- Трибуны, похоже, совсем новые.
- Да, недавно построили, - сказал он. - Давно было пора.
- И весовая выглядит такой уютной - по крайней мере, снаружи.
- Она и внутри ничего. - Тут ему пришла в голову новая мысль: - Хотите там побывать?
- Очень любезно с вашей стороны! - радостно согласился я и показал, что готов отправиться хоть сейчас - а то вдруг забудет! Вскоре мы расстались со своими недопитыми стаканами и не спеша направились к квадратному административному зданию, с весовой и раздевалками на первом этаже и кабинетами служащих на втором.
Здание оказалось современным и удобным. Большинству наших английских до него было далеко. Большая комната с шезлонгами, где владельцы и тренеры могли спокойно обсуждать свои планы и разбирать недоразумения. Впрочем, Клагвойт быстро миновал ее, увлекая меня во внутренние помещения.
О жокеях тоже не забыли: их снабдили решетчатыми шкафчиками для одежды вместо обычных крючков, сауной, помимо душа, и кушетками для отдыха вместо узких деревянных лавочек.
Человек, которого я надеялся найти, лежал, опершись на локоть, на одной из обтянутых черной кожей кушеток. Из объявлений списка участников я знал, что его зовут К.Л.Фарден. Это был жокей Гревилла Аркнольда.
Я сказал Клагвойту, что хотел бы поговорить с этим человеком. Тот охотно согласился и сказал, что подождет меня в приемной - ему тоже надо было с кем-то поговорить.
Фарден, как и большинство жокеев, был тонкокостный, остролицый, худощавый, что называется, кожа да кости, безо всякой жировой прослойки. Поначалу он держался настороженно. Когда Клагвойт назвал ему мое имя, он немного расслабился, но снова насторожился, когда я сказал, что я знакомый миссис Кейвси. Сразу принялся оправдываться:
- Я не виноват, что ее лошади выступают так хреново!
- Я вас и не виню, - терпеливо ответил я. - Я просто хотел узнать, какое впечатление они производят на вас как на жокея. Миссис Кейвси хотела бы знать ваше личное мнение.
- А-а! Ну ладно. - Он задумался. Потом сказал: - Понимаете, в начале заезда они вроде как в порядке. Готовы к скачке и радуются ей. А потом начинаешь их посылать вперед - а они не откликаются, а поднажмешь - они тут же выдыхаются.
- Вы, должно быть, много думали об этом, - сказал я. - Как вам кажется, что с ними не так?
Он посмотрел на меня косо:
- Не знаю, хоть убейте!
- Но должны же у вас быть хоть какие-то соображения на этот счет!
- Такие же, как и у всех прочих, - неохотно ответил он. - Больше ничего сказать не могу.
- Угу… Ну хорошо, а что вы думаете о старшем конюхе Аркнольда?
- Барти-то? Скотина он. А вообще трудно сказать, я на него внимания особо не обращаю. И все же не хотел бы я повстречаться с ним в темном переулке, если вы это имеете в виду.
Я имел в виду не совсем это, но решил замять вопрос и спросил, как ему нравится Данило.
- А, славный малый! - сказал жокей с проблеском дружелюбия. - Ну и, конечно, он все время интересуется лошадьми Аркнольда - ведь многие из них принадлежат его тетке.
- Вы с ним встречались, когда он приезжал в прошлый раз?
- Да, конечно. Он пробыл тут пару недель, жил в гостинице в Саммервельде. Отличный парень. Посмеяться любит. Говорил, что приехал сюда от своей тетки и что она классная. Когда лошади вдруг начали плохо выступать, он был единственным, кто не скис.
- А когда же это началось-то? - сочувственно спросил я.
- Да где-то в июне. С тех пор провели кучу проверок, отчего это они вдруг стали проигрывать: тесты на допинг, вет-осмотры и все такое.
- С Аркнольдом приятно работать? - спросил я.
Фарден моментально замкнулся в себе.
- Я на него работаю, и точка.
Я нашел Клагвойта в приемной и вернулся вместе с ним в паддок. По дороге его кто-то перехватил. Оставшись в одиночестве, я побрел в дальний конец ипподрома, к простой деревянной трибуне. Оттуда хорошо просматривался весь ипподром: длинные новые трибуны, кучка зонтиков, частные ложи, а позади - паддок и весовая.
И где-то там, встречаясь и расходясь, болтая, обмениваясь информацией и прихлебывая прохладительные напитки, бродили Данило и Аркнольд, Конрад и Ивен, Родерик и Клиффорд Венкинс, Квентин, Виви, Джонатан и Салли ван Хурен.
В тот же вечер, вернувшись в "Игуана-Рок", я заказал телефонный разговор с Чарли. И на следующее утро, в воскресенье, ровно в десять, мне его предоставили.
Слышно было так хорошо, словно между нами не шесть тысяч миль, а всего шесть. Чарли сказала, она рада, что я позвонил и что меня не убило током. Да, у нас об этом тоже вчера писали во всех газетах. Кое-кто с отвращением намекал, что все это подстроено.
- Да нет, - сказал я. - Я тебе потом расскажу, когда приеду. Как дети?
- Нормально. Крис хочет стать космонавтом, а Либби научилась говорить "бассейн", когда хочет купаться.
- Это замечательно! - сказал я, имея в виду успехи Либби, и Чарли согласилась, что да, это и вправду замечательно. - Я по тебе скучаю, - беспечно сообщил я.
Чарли так же небрежно ответила:
- Ты уехал всего четыре дня назад, а кажется, что ужасно давно.
- Я вернусь сразу после премьеры, - пообещал я. - А пока что я собираюсь осмотреть золотую шахту, а потом на несколько дней поеду в Национальный парк Крюгера.
- Везет тебе!
- Когда ребята вернутся в школу, устроим себе каникулы, - сказал я. - Поедем куда-нибудь вдвоем.
- Я это запомню!
- По твоему выбору. Так что думай пока, куда тебе хочется.
- Хорошо.
Она сказала это небрежным тоном, но я понял, что она очень рада.
- Слушай… На самом деле я звоню по поводу лошадей Нериссы.
- Ну что, ты уже узнал, что с ними не так?
- Еще не знаю. Но мне пришла в голову потрясающая мысль. Однако я пока не уверен. Ты не могла бы сделать для меня одну вещь?
- Какую? - спросила она.
- Мне нужно, чтобы ты заглянула в завещание Нериссы.
- Ничего себе! - ахнула она. - Как же, по-твоему, я это сделаю?
- Попроси ее. Не знаю, удастся ли тебе ее уговорить, но, если ей было приятно составлять завещание, возможно, она будет не прочь о нем поговорить.
- Ну ладно. Предположим, она разрешит мне на него взглянуть. Что конкретно тебя интересует?
- Меня интересует, в частности, собирается ли она оставить Данило основную долю наследства или только этих лошадей.
- Ладно… - сказала Чарли с сомнением в голосе. - Это очень важно?
- И да, и нет, - хмыкнул я. - Понимаешь, Данило сейчас здесь, в Африке.
- Что, правда? - удивилась Чарли. - Нерисса нам про это ничего не сказала.
- Нерисса и не знает, - ответил я.
Я описал ей золотого мальчика, описал Аркнольда и рассказал, что все лошади проигрывают примерно по одной схеме.
- Похоже на то, что с ними мухлюет сам тренер, - заметила Чарли.
- Да, сперва и я так подумал. Но теперь… Понимаешь, я подозреваю, что это дело рук нашего калифорнийского мальчика.
- Не может быть! - удивилась она. - Что он с этого будет иметь?
- Налог на наследство.
Помолчав, Чарли недоверчиво сказала:
- Ты, наверное, шутишь?…
- Нет, серьезно. В любом случае это только гипотеза. Но пока что я не могу ничего доказать.
- Я не понимаю…
- Представь себе, - сказал я, - приезжает Данило в начале лета к своей тете, которую не видел много лет, а она ему говорит, что у нее болезнь Ходжкина. Ему было достаточно заглянуть в медицинский справочник, чтобы узнать, что эта болезнь смертельна.
- О господи! - вздохнула Чарли. - Ладно, давай дальше.
- Нериссе он очень понравился, - продолжал я. - Ну естественно, он очень приятный малый. Предположим, она сказала Данило, что решила оставить ему лошадей и некоторую сумму денег.
- Не слишком ли много предположений?