Потом он открыл дверь в комнату инспекторов:
- Лапуэнт!
Кто-то ответил:
- Он вышел.
- Не сказал, куда?
- Сказал, сейчас вернется.
- Он мне нужен. Поедет со мной на Жавель.
Лапуэнт вернулся через пятнадцать минут. Они надели пальто и шляпы и направились к станции метро Шатле.
Мегрэ вернулся от шефа, где ежедневно делал доклад, уселся за кучу бумаг, зажег трубку и решил целое утро не вставать с места.
Арлетта вышла из здания Уголовной полиции почти в полдесятого. Никого не интересовало, села она в метро или в автобус, чтобы доехать до улицы Нотр-Дам-де-Лоретт. А может быть, она зашла в какой-то бар выпить кофе со сливками и съесть рогалик…
Консьержка не заметила ее возвращения. В этот дом, недалеко от площади Сен-Жорж, без конца входили и выходили жильцы.
Около одиннадцати консьержка принялась за уборку лестницы в подъезде "Б". Ее удивило, что дверь в квартиру Арлетты приоткрыта.
Лапуэнт на Жавель вел себя странно: краснел, нервничал. И Люка спросил, хорошо ли он себя чувствует.
- Наверное, простудился.
Они еще допрашивали свидетелей по соседству с ограбленным складом, когда в кабинете Мегрэ зазвонил телефон.
- Это комиссар из округа Сен-Жорж.
Именно туда в пять утра пришла Арлетта, чтобы выспаться там на скамейке.
- Мой секретарь сообщил, что сегодня утром к вам послали девушку, Жанну Лёлё, по прозвищу Арлетта, которая сообщила, что подслушала разговор об убийстве какой-то графини.
- Я не знаю подробностей, - сказал Мегрэ, наморщив брови. - Мертва?
- Да. Задушена в спальне.
- В постели?
- Нет.
- Была одета?
- Да.
- В пальто?
- Нет, в черном шелковом платье. По крайней мере, так мне сообщили минуту назад. Я там еще не был. Решил сразу же позвонить мсье. Мне кажется, это важно.
- Не сомневаюсь.
- О графине все еще ничего?
- Все по-прежнему.
- Мсье сообщил в прокуратуру?
- Да. Они скоро будут на месте.
- Удивительное дело. Мой дежурный бригадир не придал ему значения, так как девушка была нетрезва. Ну, пока.
- Пока.
Мегрэ хотел взять с собой Люка, но, увидев его пустой стол, вспомнил о краже на Жавель. Лапуэнта тоже не было. Тут как раз вернулся Жанвье в мокром и твердом от холода непромокаемом плаще.
- Едем!
И, как обычно, Мегрэ положил в карман две трубки.
Глава II
Жанвье остановил маленький автомобиль Уголовной полиции около паребрика, и оба одновременно подняли головы, поглядев на номер дома. Потом, удивленные, переглянулись: на тротуаре не было зевак. Никого ни в парадном, ни во дворе, и полицейский, посланный из комиссариата разгонять любопытных, прогуливался в отдалении один.
Вскоре они поняли причину столь необычной ситуации. В дверях привратницкой показался Бёлан, комиссар округа. Рядом с ним стояла консьержка, рослая дородная женщина с сообразительным живым лицом.
- Мадам Буэ, - представил ее Бёлан. - Жена нашего сержанта. Когда она нашла тело, то закрыла дверь на ключ и спустилась, чтобы позвонить мне. В доме еще никто ничего не знает.
Женщина склонила голову, будто услышала комплимент в свой адрес.
- Наверху кто-нибудь есть? - спросил Мегрэ.
- Инспектор Лоньон и судебный врач. Мы долго разговаривали с мадам Буэ и все старались понять, о какой графине может идти речь.
- Я не знаю ни одной графини в нашей округе, - сказала консьержка.
По ее поведению, голосу, интонациям было видно, что она очень хочет оказаться полезной.
- Это была неплохая девушка. Я редко ее видела, потому что возвращалась она на рассвете и потом спала почти весь день.
- Она давно тут живет?
- Два года. У неё две комнатки в подъезде "Б", вход со двора.
- Часто принимала гостей?
- Практически никогда.
- А мужчины бывали?
- Если и бывали, я их не видела. Единственный раз, в самом начале, как только она переехала и перевезла мебель, помню, раз или два приходил мужчина в возрасте, коренастый, низкий. Я подумала еще, что это ее отец. Словом со мной не перемолвился. Насколько я знаю, с тех пор не приходил. В доме много жильцов. В подъезде "А" - конторы. Ходят взад и вперед.
- Мы, возможно, скоро вернемся и еще побеседуем с вами.
Дом был старинным. Темные лестницы вели налево и направо. Всюду висели таблички - где под мрамор, где эмалированные. На антресолях жил дамский мастер, на втором этаже - массажистка, на третьем была мастерская искусственных цветов, предлагали свои услуги посредник и даже ясновидящая. Булыжники во дворе лоснились от влаги, а в глубине виднелась дверь с большой черной буквой "Б".
Они поднялись на четвертый этаж, оставляя на ступеньках мокрые следы. Только одна дверь приотворилась, когда они проходили мимо из нее выглянула толстая женщина с папильотками на редких волосах. Она с интересом посмотрела на них и тут же закрыла дверь на ключ.
Здесь уже был инспектор Лоньон из округа Сен-Жорж, понурый, как всегда и взгляд, который он бросил на Мегрэ, красноречиво говорил "Я так и знал".
Это относилось не к задушенной девушке, а к тому, что на место убийства, совершенного на его участке, опять появляется Мегрэ, чтобы отобрать у него дело.
- Мы ничего не трогали, - произнес он очень официально. - Врач еще в спальне.
Квартиры в такую погоду не могут выглядеть уютно. Это был один из тех дней, когда человек задает себе вопрос, зачем он родился на свет и зачем так мучается всю свою жизнь.
Первая комната служила гостиной. Красиво меблированная, очень чистая, она, вопреки ожиданиям, была в идеальном порядке. Паркетный пол был тщательно натерт, чувствовался приятный запах мастики. "Нужно узнать, - подумал Мегрэ, - сама ли Арлетта занималась уборкой".
Через приоткрытую дверь они увидели доктора Паскье, который уже надев пальто, складывал в сумку принадлежности. На белой козьей шкуре около застеленной кровати лежала мертвая Арлетта в своем черном платье. Руки бессильно были раскинуты по сторонам. Волосы отливали рыжим.
Мегрэ всегда обращал внимание на незначительные детали, и теперь у него защемило сердце при виде туфельки на шпильке, которая лежала рядом с босой ногой, просвечивающей сквозь тонкий, забрызганный грязью чулок с петлей от пятки до колена…
"Опять, как там, на площади Вэнтимиль… Там было сложное дело. Чувствую, что это будет не легче…" - вспомнил Мегрэ историю юной Луизы, убитой не так давно на Монмартре.
- Мертва, - сказал врач. - Тип, который это сделал, душил сразу и наверняка.
- Можно определить время смерти?
- Не раньше, чем полтора часа назад, Окоченение еще не началось.
Мегрэ увидел недалеко от кровати, за дверью, открытый шкаф, в котором висели вечерние, почему-то почти все черные, платья.
- Как вы считаете, на нее напали сзади?
- Скорее всего, так как следов борьбы нет. Рапорт передать вам, патрон?
- Будьте так любезны.
Спальня была убрана с женским кокетством, но ничто в ней не напоминало, что хозяйка была танцовщицей в ночном кабаке с сомнительной репутацией. Как и в гостиной, здесь был идеальный порядок. Только накидка из искусственной норки лежала поперек кровати, а сумочка - на кушетке.
Мегрэ обратился к врачу:
- Она ушла с набережной Орфевр около полдесятого. Если взяла такси, то сюда приехала к десяти. Если поехала автобусом или на метро, то вернулась чуть позже. И сразу же на нее напали.
Он подошел к шкафу, внимательно глядя себе под ноги:
- Кто-то ее тут уже ждал. Спрятался здесь и схватил за горло, как только она сняла шубку.
Все это произошло совсем недавно. Это был тот редкий случай, когда они так быстро оказались на месте преступления.
- Я еще нужен? - спросил врач.
Вслед за врачом к себе в комиссариат отправился и Бёлан, а Лоньон с обиженным лицом остался стоять в углу, всем своим видом показывая, что и он чувствует себя здесь лишним.
- Вы ничего не нашли? - спросил его Мегрэ, набивая трубку.
- Я заглянул только в ящики. Посмотрите в комоде, верхний слева.
Он был полон фотографий Арлетты. В основном рекламных, как та, в витрине "Пикрата". На них она была в черном шелковом платье, похожем на то, в котором лежала перед ними. Но вечернее было более облегающее.
Вы работаете в этом квартале, Лоньон. Хоть раз вы видели ее номер?
Нет, никогда, но хорошо знаю, в чем он заключается. Как вы можете увидеть на фотографиях, тех, что сверху, она начинала танцевать под музыку, одновременно снимая платье, под которым не было ничего. В конце номера она была совершенно раздета. - Длинный, похожий на мясистую морковь нос Лоньона покраснел и начал смешно шевелиться. - Говорят, так забавляют публику в Америке. А когда она была уже без ничего, гас свет, - и он неуверенно добавил: - Загляните ей под платье.
Удивленный Мегрэ не трогался с места.
- Врач, когда ее обследовал, показал мне: она совсем голая. Даже на улицу не надевала белья.
Все трое смутились. И ни один не мог найти в себе силы приблизиться к распростертому на козьей шкуре телу, которое скрывало в себе эту постыдную тайну. Мегрэ взглянул на остальные, любительские фотографии меньшего формата. Это были снимки Арлетты в немыслимых эротических позах.
- Найдите мне какой-нибудь конверт, - сказал комиссар.
И сразу же на лице глупца Лоньона появилась дрожащая гадливая усмешка. Наверное, он подумал, что комиссар заберет фотографии и будет, закрывшись у себя в кабинете, возбуждать свое воображение.
Жанвье начал тщательный осмотр соседней комнаты, и мысль, которая уже появлялась, не отпускала их: огромная разница между атмосферой ее жилица и содержанием фотографий, между ее образом жизни и состоянием квартиры.
В стенном шкафу был спрятан примус, две чистые кастрюли, тарелки, столовые приборы, чашки. Это говорило о том, что она часто сама готовила. Между рамами окна, выходящего во двор, лежали яйца, масло, сельдерей и две котлеты.
Другой шкафчик был полон щеточек, баночек традиционный набор спокойной опытной хозяйки, которая заботится о своей квартире и постоянно держит ее в порядке.
Они напрасно искали писем, каких-либо документов. На полках лежало несколько иллюстрированных журналов, но совсем не было книг, за исключением кулинарной и франко-английского словаря. Никаких фотографий родных и подружек, никаких сентиментальных сувениров, которые можно найти почти в каждом доме.
Зато была целая коллекция туфель, почти не ношенных, на фантастически высоких каблуках. Видимо, Арлетта питала страсть к такой обуви, но ноги имела слишком нежные, чтобы их носить.
В сумочке - пудреница, ключи, губная помада, паспорт, носовой платок. Паспорт Мегрэ положил в карман. Ему стало не по себе в этих двух жарко натопленных комнатках. Он обратился к Жанвье:
- Подожди прокурора, а я сейчас вернусь. Да, скоро приедут эксперты.
Так как конверта не нашли, он сунул фотографии в карман пальто, улыбнулся Лоньону, которого коллеги прозвали Растяпой, и повернул к выходу.
В этом доме им предстояло долго работать. Нужно было опросить всех жильцов, а среди них и толстую женщину в бигуди, которая, наверное, интересуется жизнью соседей и, может, видела убийцу, когда он шел наверх либо возвращался обратно.
По дороге Мегрэ зашел в привратницкую, попросил у мадам Буэ разрешения воспользоваться телефоном, который стоял у кровати под фотографией ее мужа в полицейском мундире.
- Люка уже вернулся? - спросил он, дозвонившись до Уголовной полиции.
И он продиктовал данные из паспорта Арлетты дежурному инспектору.
- Свяжись с Муленом. Нужно установить, есть ли родственники, или люди, которые ее знали. Если родные живы, нужно их уведомить. Наверное, захотят забрать тело.
Он шел по тротуару поднимающейся в гору улицы Пигаль, когда услышал шум автомобиля. Это приехал прокурор. Сейчас примчатся эксперты. Мегрэ предпочитал, чтобы два десятка человек топтались в двух маленьких комнатках, откуда еще не убран труп, в его отсутствии.
Налево была пекарня, направо - винный магазин с желтой вывеской. Ночью кабаре "Пикрат" было хорошо заметно из-за своей яркой неоновой вывески. Днем наоборот можно пройти мимо, не догадываясь о существовании этого заведения.
С улицы были видны только дверь, витрина и понуро висящие там фотографии. В такую погоду они производили двусмысленное впечатление.
Минул еще только полдень и Мегрэ удивили открытые двери. В центре зала горела одна лампа, и какая-то женщина подметала между столиками.
- Я могу видеть хозяина? - спросил Мегрэ.
Она, держа в руках щетку, спокойно посмотрела на него и произнесла:
- По какому вы делу?
Я хотел бы с ним поговорить.
- Он спит. А я - его жена.
Ей было лет пятьдесят, а может, и побольше. Полная, но подвижная женщина с красивыми карими глазами на одутловатом лице.
- Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
Она не выразила беспокойства.
- Прошу садиться.
Внутри царил полумрак, а красные стены казались черными. Только бутылки в баре, расположенном у самого входа, блестели, отражая дневной свет.
Зал был продолговатый, с низким потолком. Узкая эстрада для оркестра, пианино, аккордеон в чехле, а вокруг площадки для танцев располагались на расстоянии полутора метров друг от друга перегородки, отделяющие нечто вроде лож или отдельных кабинетиков, где посетители могли чувствовать себя в уединении.
- Я должна разбудить Фреда?
Она была в тапочках и сером халате, надетом на поношенное платье, еще не умывалась и не причесывалась.
- Ночью вы тоже здесь бываете?
Она ответила просто:
- Я обслуживаю туалеты и готовлю, когда посетители что-го заказывают.
- Вы живете тут же?
Наверху. Из кухни к нам ведет лестница. Еще у нас есть дом в Бурживале. Мы ездим туда, когда закрываем кабаре.
Внешне женщина выглядела спокойной, хотя наверняка была заинтригована посещением важного полицейского чина. А может, уже привыкла к таким визитам и сейчас терпеливо ждала.
- Как давно вы содержите это заведение?
- Через месяц будет одиннадцать лет.
- И много бывает народу?
- Это зависит от дня недели.
Мегрэ увидел афишку и прочитал: "Finish the night at Picratt’s the hottest spot in Paris". Он помнил немного по-английски и перевел: "Завершите ночь в "Пикрате", в самом возбуждающем месте Парижа". Слово "возбуждающий" не совсем точно передавало аромат английского текста. Там было точнее: "самое жаркое место в Париже", в буквальном значении этого слова.
Женщина не изменила выражение лица.
- Мсье выпьет чего-нибудь?
Но, сказав это, она сразу поняла, что комиссар откажется.
- Как вы распространяете эти проспекты?
- Даем портье в дорогих отелях, а они подкладывают афишки своим постояльцам, прежде всего американцам.
Поздно ночью, когда иностранцы, уже посетив самые популярные рестораны, не знают, где им убить остаток ночи, Кузнечик крутится вокруг и раздает им эти рекламки, а иногда сует в машины и такси. Понимаете, мы открываем тогда, когда другие уже заканчивают работу.
Мегрэ понял. Здешняя клиентура складывается из людей, которые всю ночь волочились по Монмартру и, если не находили ничего интересного, пытали счастья в "Пикрате".
- Они приходят уже в большом подпитии?
- Конечно.
- Много их было последней ночью?
- Это был понедельник. По понедельникам у нас никогда много не бывает.
- С того места, где вы находитесь, видно, что делается в зале?
Она показала ему в глубине, слева от эстрады, дверь с табличкой: "Туалет". Другая, точно такая же, справа, была без обозначения.
- Я почти всегда там. Мы вообще не подаем горячих блюд. Но иногда гости заказывают луковый суп, ветчину или лангустов. Тогда я на минуту выхожу на кухню.
- Значит, вы почти всегда в зале?
- Чаще всего. Я слежу за моими девочками и в подходящий момент подсовываю клиентам коробку конфет, цветы или какой-нибудь сувенир. Вы знаете, как бывает.
Она даже не пыталась лгать и, наконец, села со вздохом облегчения и вынула одну ногу из тапка. Нога была отекшая и натруженная.
- Что еще вы хотите узнать? Я вас не тороплю, но мне пора будить Фреда. Ему нужно больше времени, чтобы выспаться, чем мне.
- Во сколько вы легли?
- Около пяти. Но иногда ложусь только в семь.
- А во сколько вы встали?
- Час назад, и, как видите, уже подметаю.
- Муж пошел спать вместе с вами?
- Он поднялся наверх за пять минут до меня.
- С утра он не выходил в город?
- Он все время в постели.
И только когда он так упорно стал допытываться о ее муже, женщина забеспокоилась.
- Вы пришли из-за него?
- Скорее из-за двух мужчин, которые были здесь сегодня, около двух часов ночи. Они сидели в одном из кабинетов. Вы не помните?
- Двух мужчин?
Она осмотрела столики по очереди, словно рылась в своей памяти.
- Вы можете показать, где сидела Арлетта перед своим вторым выступлением?
- Да. Она была со своим молодым человеком. Я даже ей сказала, что это пустая трата времени.
- Он часто приходил?
- Три или четыре раза. Он из тех, кто заходит случайно и влюбляется в одну из девушек. Я им твержу все время: ради бога, один раз, если не можете без этого обойтись, но постоянным поклонникам здесь не место. Они сидели в шестой ложе, спиной к улице. Я их хорошо видела. Он все время держал ее за руку и болтал без конца, а лицо было, как у теленка…
- А в соседней ложе?
- Было пусто.
- Весь вечер?
- Это легко проверить. Я еще не убирала со столиков. Если бы там кто-то сидел, то в пепельнице остались окурки, а на скатерти - следы рюмок.
Женщина не пошевелилась, когда он пошел проверить.
- Вы правы, ничего не видно.
- Может, в другой день я не была бы так уверена, но вчера, как всегда по понедельникам было так пусто, что мы уже хотели закрывать. Даю слово, от силы человек двенадцать. Муж подтвердит это.
- Вы знаете Оскара? - спросил он напрямик.
Она не пошевелилась, но комиссар почувствовал, что ей не хочется продолжать разговор.
- Какого Оскара?
- Мужчина в возрасте, невысокий, коренастый, с проседью.
- Такого не знаю. Мясника зовут Оскаром, но он - высокий брюнет с усами. Может, Фред знает…
- Пригласите его.
И Мегрэ остался один в пурпурном тоннеле. В темноте зала светлый прямоугольник двери был экраном, на котором, как в старых немых фильмах, двигались смутные силуэты.
Перед ним на стене висели фотографии Арлетты в неизменном черном платье. Оно обтягивало ее тело так плотно, что девушка казалась еще более нагой, чем на тех вызывающих фотографиях, которые лежали в кармане у комиссара.