- Она боялась Арлетту больше других и неустанно за ней следила. Но благодаря Арлетте публика валила в кабаре. Другие две - это милые девушки, которых полно в ночных кабаках на Монмартре.
- Что случилось последней ночью?
- Ничего. Я сидел там до полтретьего.
- За каким столиком?
- За "шестеркой".
Он говорил, не как завсегдатай, а скорее, как работник "Пикрата".
- Кто-то был в соседней ложе?
- В "четверке" было пусто. В "восьмерку" пришла большая компания. Неплохо развлекались.
- Значит, если кто-то сидел в "четверке", ты бы это заметил?
- Конечно. Я не хотел, чтобы кто-то слышал, о чем мы говорили, и время от времени вставал, чтобы заглянуть за карьер.
- А ты не заметил за каким-нибудь другим столиком седоватого мужчину в годах, коренастого, сильного?
- Нет.
- А не казалось тебе во время вашего разговора, что Арлетта кого-то подслушивает?
- Нет. А кого она подслушивала?
- Хочешь участвовать в следствии?
Лапуэнт удивленно посмотрел на Мегрэ и неожиданно закричал с импульсивной горячностью:
- Вы мне позволяете, несмотря на!..
- Слушай, это важно. Выйдя из кабаре в четыре часа утра, Арлетта отправилась в комиссариат на улице Ла Рошфуко. По словам дежурного бригадира, она была чрезвычайно взволнована и едва держалась на ногах то ли от усталости, то ли от выпитого. Она говорила о двух мужчинах, которые занимали четвертый столик, в то время как она с тобой сидела за шестым. До нее вроде бы донеслась часть их разговора.
- Зачем она это придумала?
- Не знаю. Когда узнаем, то следствие сдвинется с места. И еще одно: эти двое разговаривали о какой-то графине, которую один из них собирался убить. Когда они уходили из кабаре, Арлетта видела сзади мужчину среднего возраста, коренастого, плотного, волосы с проседью. А во время их разговора она узнала, что его зовут Оскар.
- Но ведь тогда и я бы это слышал…
- Я говорил с Фредом и его женой. Они тоже уверены, что четвертый столик не был занят и что никто похожий на Оскара не был этой ночью в "Пикрате". Может, Арлетта что-то узнала, но по каким-то причинам не могла или не хотела сказать, откуда. Ты говоришь, что она была нетрезва, но все-таки решила, что никто не будет проверять, где сидели клиенты в эту ночь. Понимаешь, что я имею в виду?
- Да. Но почему она назвала именно это имя?
- Ее никто ни о чем не спрашивал. Если она это сделала, значит, была какая-то причина. Или цель. И именно эта цель может вывести нас на след. Это еще не все. В комиссариате она говорила очень уверенно. Но у нас, когда немного протрезвела, стала осторожнее. Люка передал мне, что она отрицала все, что говорила раньше и утверждала, что она наплела все это спьяну. Но сейчас-то мы знаем, что эта была не ложь.
- Конечно!
- Они вернулась к себе, и кто-то, выйдя из шкафа, задушил ее. Значит, он хорошо знал Арлетту, ориентировался в квартире, и скорее всего, имел от нее ключи.
- А графиня?
- Мы до сих пор ничего о ней не знаем. Может быть ее еще не убили или еще не нашли тело. И то, и другое возможно. Арлетта никогда не рассказывала о графине?
- Никогда.
Лапуэнт с минуту рассматривал поверхность стола, а затем спросил уже совершенно другим тоном:
- Как вам кажется, она очень мучилась?
- Нет. Это сделал необычайно сильный человек. Она даже не защищалась.
Она еще там?
- Нет, ее отвезли в Институт судебной экспертизы.
Я могу ее увидеть?
- Поешь сначала.
- А что мне потом делать?
- Поедешь в ее квартиру на Нотр-Дам-де-Лоретт. Возьми ключи у Жанвье. Мы там уже были. Но, может, ты найдешь какую-нибудь деталь, мелочь, которая приведет тебя к убийце.
- Большое спасибо! - горячо поблагодарил юный инспектор, уверенный, что Мегрэ специально дал ему это задание, чтобы подчеркнуть свое расположение к скорбящему от горя влюбленному.
Комиссар не нашел в себе силы показать Лапуэнту фотографии Арлетты, края которых торчали из папки на столе.
Ему сообщили, что два репортера ждут в коридоре и просто жаждут информации. Мегрэ пригласил их к себе в кабинет, вкратце обрисовал дело и дал каждому по одному снимку Арлетты в черном шелковом платье.
- Я прошу вас также написать, - добавил он, - что мы будем благодарны Жанне Лёлё, которая живет сейчас под другой фамилией, если она к нам обратится. Гарантируем ей полную секретность. Совершенно не хотим ее компрометировать.
Обедать домой комиссар пришел поздно. Но все равно решил вернуться на набережную Орфевр и просмотреть в архиве досье Альфонси. Париж казался призрачным из-за мелкого холодного дождя, а люди нетерпеливо бежали вперед, как будто хотели выбраться из этого гигантского аквариума.
Досье Альфонси было обширным, но зацепиться было не за что. В двадцать лет записался в Африканский легион. До службы жил за счет проститутки с бульвара Севастополь, и два раза его задерживали за участие в кровавых драках.
Через несколько лет он появился в Марселе, где стал вышибалой в публичном доме. Тогда ему было двадцать восемь.
Еще не был главарем, но уже занимал определенное место в иерархии подонков Старого порта.
Имел большие хлопоты в связи с несовершеннолетней девочкой, для которой сделал фальшивые документы и продал в кабаре "Парадиз" в Безье.
А спустя еще несколько лет на итальянском корабле выехал в Панаму в сопровождении пяти или шести женщин известного толка и там тоже стал знаменитым в своем кругу человеком.
Когда Альфонси исполнилось сорок лет, он вернулся в Париж и сошелся с Розали Дюмон, которую все звали Розой, стареющей хозяйкой массажного салона на улице Мартир. Часто бывал на скачках, на соревнованиях по боксу, и ходили слухи, что он - подпольный маклер. В конце концов, Фред женился на Розе и открыл кабаре "Пикрат", которое сначала было маленьким баром, куда приходили только знакомые и соседи бывшего владельца.
Жанвье продолжал работать на Нотр-Дам-де-Лоретт, но не занимался больше квартирой Арлетты, а допрашивал соседей по дому и хозяев окрестных магазинчиков. А Люка один должен был разбираться с ограблением на Жавель, что не улучшило его настроения.
Уже начались сумерки, когда зазвонил телефон, и Мегрэ, наконец, услышал то, чего ждал.
- Говорят с Центрального пульта.
- Графиня? - спросил он.
- Да, какая-то графиня. Не знаем, ваша ли. Только что мы получили вызов с улицы Виктор-Массе. Несколько минут назад консьержка обнаружила труп одной из квартиранток. Похоже, что убили ее прошлой ночью.
- Так это графиня?
- Графиня фон Фарнгейм.
- Ее застрелили?
- Задушили. Больше мы ничего не знаем. На месте работают ребята из окружного комиссариата.
Мегрэ сразу же взял такси и потратил уйму времени, чтобы пробиться через центр Парижа. Когда машина проезжала по улице Нотр-Дам-де-Лоретт, он увидел Жанвье, который выходил из овощного магазинчика. Комиссар велел шоферу притормозить и окликнул инспектора:
- Садись! Графиня мертва.
- Настоящая графиня?
- Не знаю. Это рядом. Заметь - район тот же.
И в самом деле, какие-то полкилометра отделяли бар на улице Пигаль от квартиры Арлетты, и столько же было от этого бара до улицы Виктор Массе.
В отличие от Нотр-Дам-де-Лоретт, в воротах респектабельного солидного дома, перед невозмутимым полицейским толпилось человек двадцать зевак.
Комиссар здесь?
- Его не было. у себя, когда нам сообщили. Здесь инспектор Лоньон.
Бедный Лоньон! Как он хотел отличиться! Но фатальное стечение обстоятельств не позволяло ему это сделать. Как только он брался за какое-нибудь дело, то сразу же сталкивался с Мегрэ, который перебегал ему дорогу.
Консьержки на месте не было. Лестничная клетка отделана под мрамор. Ступеньки покрывал темно-красный ковер, укрепленный медными прутьями. В нос ударил затхлый воздух, как будто здесь жили одни старики, которые никогда не открывают окон. Стояла мертвая тишина. Ни одна дверь не раскрылась, когда комиссар в сопровождении Жанвье проходил мимо. Только на пятом этаже они услышали голоса, а в квартире сразу увидели длинный и унылый нос Лоньона. Он разговаривал с маленькой толстой женщиной. Ее волосы были собраны в твердый кок на макушке.
Комнату, в которую они вошли, мутно освещал торшер с пергаментным абажуром. Воздух здесь был еще более спертый, чем на лестнице. Мегрэ почему-то показалось, что они вдруг перенеслись далеко от Парижа, на край света, где не дул свежий ветер, не было пешеходов, быстро идущих по тротуарам, клаксонов такси и разбрызгивающих грязь автобусов, которые с визгом тормозили на каждом углу…
В комнате было так жарко, что Мегрэ сразу же снял пальто.
- Где она?
- В спальне.
Первая комната была чем-то вроде гостиной, вернее, когда-то служила ею. Здесь были нагромождены вещи, давно утратившие свой первоначальный облик. Так обычно выглядят квартиры, в которых имущество продается с молотка за долги хозяина.
Всюду валялись бутылки, и Мегрэ заметил, что все они были из-под дешевого красного вина, какое вливают в себя, заедая колбасой, рабочие на стройках. И колбаса нашлась здесь, но лежала не на тарелке, а на замасленном куске бумаги, а на ковре валялись обглоданные куриные кости. Сам ковер был вытертый и невероятно грязный, как и все остальное. Стул - без одной ножки, из кресла торчала волосяная набивка, а бумажный абажур был темным от пыли и давно утратил свою первоначальную форму.
В спальне, на кровати без постельного белья лежал труп. Его верхнюю часть едва прикрывала старая кофта. Ниже пояса тело было нагое, вздутое и отвратительно белесое.
Мегрэ сразу же увидел маленькие синяки на бедрах и понял, что найдет здесь шприц. И нашел. Два. У одного была сломана игла, он лежал на ободранном ночном столике
Умершей было минимум шестьдесят лет. К трупу не прикасались, так как врач еще не приехал. Но не вызывало сомнений, что женщина умерла уже давно.
Обшивка матраца, на котором юна лежала, была вспорота. И здесь было полно бутылок, остатков еды, а в центре комнаты стоял полный ночной гор шок.
- Она жила одна? - спросил Мегрэ у консьержки
Та кивнула головой, поджав губы.
- Часто принимала гостей?
- Если бы кто-то к ней приходил, она. наверное, привела бы в порядок этот кошмар, нет?
И, как бы чувствуя свою вину, она добавила:
- Я здесь первый раз за последние три года.
- Графиня вас не пускала?
- Это я не могла себя заставить зайти в этот свинарник.
- У нее не было экономки или прислуги?
- Никого. Только подруга, такая же чокнутая, как она, приходила иногда.
- Вы ее знаете?
- Не знаю по фамилии, но часто встречаю в нашем квартале. Она не пала еще, слава богу, так низко. Во всяком случае, когда я ее видела в последний раз.
- Вы знаете, что ваша жилица употребляла наркотики?
- Я знала только, что она ненормальная.
- Вы уже здесь работали, когда она сняла квартиру в этом доме?
- Если бы… Тогда бы этого не было. Я и мой муж служим три года. А она живет уже лет восемь. Я делала, что могла, чтобы ее выселили…
- Она в самом дела графиня?
- Вроде того. По крайней мере, жена графа. Но до замужества точно была никем.
- У нее есть деньги?
- Может быть? Ведь не с голоду она умерла.
- Вы не видели, как к ней кто-то приходил?
- Когда?
- Прошлой ночью или сегодня утром.
- Нет. Ни ее подружки, ни этого молодого человека здесь не было.
- Что это за молодой Человек?
- Такой худенький, вежливый, болезненный. Называл ее тетушкой.
- Его фамилии вы тоже не знаете?
- Меня ее дела не касаются. Все остальные жильцы в этом доме - приличные люди. На втором этаже живет семья, которой почти никогда нет в Париже. На третьем - генерал в отставке. Видите, что это за дом. А она была такая грязнуля, что я затыкала нос, когда проходила мимо ее двери.
- Она никогда не вызывала врача?
- Не скажу точно… Два-три раза в неделю, когда одуревала от этой сивухи или неизвестно от чего. Наверно думала, что вот-вот умрет и тогда звонила. А он ее хорошо знал и не очень торопился.
- Это окружной врач?
- Доктор Блош, живет через три дома.
- Вы уведомили его, когда нашли труп?
- Это не мое дело. Я вызвали полицию.
- Жанвье, позвони доктору Блошу. Пусть срочно придет.
Жанвье долго искал телефонный аппарат и нашел его в третьей небольшой комнатке. Он одиноко стоял на полу среди валявшихся вокруг старых журналов и затрепанных книжек.
- Можно войти в дом так, чтобы вы не заметили?
- Как в каждый дом, - ответила она с кислой миной. - Я делаю свое дело, как все, а может, даже лучше других. Вы не заметите ни пылинки на лестнице.
- А здесь одна лестница?
- Есть вторая, для слуг, но ею никто не пользуется. Во всяком случае, и к ней нужно идти мимо привратницкой.
- Вы всегда на своем месте?
- Я отлучаюсь в магазин. Сторожа тоже иногда едят!
- Когда вы ходите за покупками?
- Пол девятого после прихода почтальона.
- Графиня получала много корреспонденции?
- Только проспекты. Торговцы, увидев ее фамилию в телефонной книге, думали о ней бог знает что и присылали целый ворох своих бумажек.
- Вы знаете Оскара?
- Какою Оскара?
- Какого-нибудь.
- Моего сына зовут Оскар.
- Сколько ему лет?
- Семнадцать? Он в обучении у столяра, на бульваре Барбе.
- Сын живет с вами?
- Конечно!
Жанвье повесил трубку и сообщил:
- Доктор на месте. У него еще два пациента. Закончит прием и придет.
Инспектор Лоньон демонстративно ничего не трогал и делал вид, что его не интересуют показания консьержки.
- Она получала извещения из банка?
- Никогда.
- А из дома выходила часто?
- Бывало, что по десять-двенадцать дней вообще не показывалась. Я даже подумывала, что она умерла, так тихо у нее было. Наверно, гнила в своей грязной постели, в поту и вони. И вдруг одевалась в плащ, шляпку и перчатки и можно было ее вправду принять за даму. Хотя она всегда выглядела полупомешанной.
- И надолго она отлучалась?
- Как когда. То на пять минут, а то на целый день. Возвращалась вся в свертках. Вино доставляли ей ящиками. Обычное красное, которое она заказывала в магазине колониальных товаров на улице Кондорсе.
- Доставщик заходил в квартиру?
- Нет, ставил ящик под дверью. Я ему всякий раз говорила, что ему нужно ходить по черной лестнице. Но там было слишком темно, а он не хотел разбить себе морду, так он выразился.
- Как вы узнали, что она мертва?
- Я не знала, что она мертва.
- Но все же вы вошли в квартиру.
- Я не хотела и никогда бы того не сделала.
- Расскажите подробнее.
- Сейчас мы на пятом этаже. Шестой занимает старый мсье инвалид. Я убираю у него и приношу продукты. Он был когда-то налоговым чиновником. Уже много лет живет здесь, а полгода назад у него умерла жена. Вы читали в газетах? Она попала под автобус, когда в десять утра переходила площадь Бланш, идя на рынок.
- В котором часу вы убираете у него?
- Около десяти. А как закончу, то подметаю лестницу сверху вниз.
- Сегодня утром вы тоже подметали?
- А почему нет?
- Но еще раньше вы поднимаетесь наверх с почтой?
- Старый мсье с шестого редко получает письма. Господа с четвертого оба работают, выходят из дому в полдевятого и тогда забирают всю почту в привратницкой.
- А если вас в это время нет?
- Даже когда я хожу за покупками, я не закрываю дверь на ключ. Далеко не ухожу, и дом всегда на виду. Вы не возражаете, если я открою окно?
Всем было душно. Они перешли в первую комнату, и только Жанвье, как утром на Нотр-Дам-де-Лоретт, просматривал ящики и шкафы.
- Так значит, около десяти вы шли на шестой этаж мимо этой двери…
- И, увидела, что она приоткрыта. Немного удивилась.
А когда спускалась, уже не обратила на это внимания.
Приготовила, что нужно, моему мсье, и только полпятого, так как всегда заношу ему обед в это время, пошла наверх. А когда спускалась, снова меня остановила открытая дверь, и против своей воли я позвала: "Мадам графиня!" Все так ее называли. Фамилия трудная, иностранная. Графиня, так проще. Но никто не отозвался.
- Квартира была освещена?
- Да. Я ничего не трогала. Лампа горела.
- А в спальне?
- Тоже, да вы видите и сейчас горит, я не выключала. Не знаю, почему, но мне стало как-то не по себе. Я просунула голову в дверь и еще раз позвала. А потом вошла, хотя было страшновато. Я очень чувствительна к запахам. Заглянула в спальню и сразу ее увидела. Тут же спустилась, чтобы вызвать полицию. Во всем доме был только один старый мсье, поэтому я пригласила консьержку из дома напротив. Я с ней в приятельницах А уж так не хотелось быть одной! Люди спрашивали, что случилось. А потом пришел этот инспектор.
- Спасибо. Как вас зовут?
- Обэн. По мужу.
- Спасибо, мадам Обэн. Вы можете вернуться к себе. А вот кто-то идет. Наверное, врач.
Это был не Блош, а медицинский эксперт, тот же, кто утром осматривал тело Арлетты. Он пожал руку комиссару, кивнул Лоньону, а когда переступил порог спальни, не мог удержаться от реплики: "Опять!"
Следы на шее графини доказывали, что ее тоже задушили. А бесчисленные синяки на бедрах свидетельствовали о степени ее зависимости от наркотиков. Врач понюхал один из шприцев и передернул плечами:
- Морфий, конечно!
- Вы ее знали?
- Никогда не видел. Но знаю на Монмартре несколько таких особ, как она. А сделали это, по-моему, с целью ограбления, - доктор показал на вспоротый матрац.
- Она была богата?
- Неизвестно, - ответил Мегрэ.
Жанвье, который уже долго ковырялся перочинным ножом в замке какого-то ящика, сказал:
- Здесь полно бумаг.
Кто-то быстро поднимался по лестнице. Это был доктор Блош. Мегрэ отметил, что судебный врач холодно кивнул головой в ответ на его приветствие, не подавая руки коллеге.
Глава IV
У доктора Блоша была тусклая кожа, подозрительно блестящие глаза, темные и жирные волосы. Видно, он не удосужился ни расспросить зевак на улице, ни побеседовать с консьержкой. Жанвье по телефону не сообщил ему, что графиню убили, сказал только, что она умерла и комиссар хотел бы поговорить с ним.
Он взбежал наверх, резво перепрыгивая через ступеньки и теперь беспокойно оглядывался. Может, покидая кабинет, Блош сделал себе укол? Он совсем не удивился, что коллега не подал ему руки, и сам не настаивал на этом. Он волновался. Видимо, чувствовал свою причастность к случившемуся.
Лишь только когда Блош зашел в спальню, он заметно расслабился. Графиню задушили. Его это не касалось. Появилась уверенность в себе, и он агрессивно произнес:
- Зачем вызвали именно меня? - он прощупывал почву.
- Консьержка утверждает, что вы лечили эту женщину.
- О, я был у нее только несколько раз.
Что ее беспокоило?
Блош демонстративно обращался только к своему коллеге.