- Доггер, - объявила я. - Я снова еду в Лондон. Уезжаю прямо сейчас. Меня встретит миссис Баннерман, так что не беспокойся. Я вернусь в обычное время.
- Как скажете, мисс, - ответил Доггер. - Вызвать такси?
Поезд несся сквозь зиму, а я размышляла о Доггере. Старый солдат, которого ничем не удивить. Он охотно научил меня, как припрятать даму пик во время игры в "Черную леди" с Фели и Даффи и не отказал, когда я попросила его ради шутки, имеющей отношение к фиалковому одеколону Фели, помочь выделить кое-какие летучие вещества из хвостовой железы дохлого барсука, найденного в лесу.
Воистину джентльмен старой школы.
По мере того как мы приближались к Лондону, пейзаж за окном постепенно превращался из ангельской белизны в мутную слякоть. Трудно поверить, что до Рождества осталось несколько дней.
Верная своему слову Милдред встречала меня на платформе.
- Нас ждет такси, - сказала она. - Отправляемся на Крэнвелл-Гарденс.
Эта улица неотличима от любой другой в Кенсингтоне: высокие белые георгианские дома высокомерно и отстраненно смотрят на дорогу.
- Если через десять минут мы не вернемся, приезжайте через час, - велела Милдред кэбмену.
- Как скажете, - ответил он, прикоснувшись к фуражке. Мы выбрались из машины и остановились посреди тротуара.
Колонны дома номер сорок семь украшали ионические капители. Сделав несколько шагов, мы оказались на крыльце. Милдред держала ключ наготове.
- Полагаю, здесь отдельные квартиры. Но если нет, мы просто притворимся, что ошиблись домом. Они же такие похожие, правда?
Она попыталась открыть дверь и обнаружила, что та не заперта. Я вошла следом за ней в узкий коридор, в котором находились три двери, лестница и ландыши, явно нуждавшиеся в искусственном дыхании.
В затхлом воздухе я унюхала запахи древесного червя, старых диванов и консервированного супа.
Милдред права: дом был разделен на пять квартир, и номер сорок семь находилась прямо у основания лестницы.
Милдред постучала. Мы подождали. Она снова постучала. Ничего.
- Окажешь мне честь или хочешь сама? - прошептала она.
Я сделала жест, предлагая ей чувствовать себя как дома.
На кольце с отмычками она выбрала проволочный крючок и воткнула его в замок. Не успела я глазом моргнуть, как мы уже были внутри.
Я считала, что обладаю прекрасными талантами взломщика, но Милдред была просто божественна. Святому Петру, подумала я, нужно лучше присматривать за Жемчужными вратами.
Комната, в которой мы оказались, не представляла собой ничего особенного. Стол, стулья, диван, буфет, словно сделанные на одной фабрике.
Милдред открыла дверь, ведущую в заднюю часть квартиры, и заглянула туда.
- Никого, - объявила она. - Апчхи!
- Такое впечатление, что тут никто не живет, - прошептала я. - Как будто квартиру собираются сдавать.
- Точно, - согласилась она. - Это не жилье женщины, учившей Альберта Эйнштейна танцевать, или чем они там занимались.
- Она курила его трубку, - я вспомнила рассказ Карлы. - Может, после ее смерти они сменили обстановку.
- Не думаю, - отозвалась Милдред. - Такое впечатление, что мебель куплена на распродаже на Тотнхэм-Корт-Роуд. Конец тридцатых годов, судя по всему. Дешевый шпон и орнамент. Вполне могли храниться в чулане у какого-нибудь кузена Клода.
Я поняла, куда она клонит.
- Мы не могли ошибиться квартирой?
- Проверь номер телефона, - предложила Милдред. - Ты сюда звонила?
Я подошла к столу и взглянула на телефон. На диске был написан номер: "Вестерн-1778".
- Да, - подтвердила я.
- Уверена?
- Вполне.
Как я могу забыть 1778? В этом году великий Антуан Лавуазье открыл кислород.
Вне всякого сомнения, я звонила именно в эту квартиру. В течение нескольких последних дней здесь явно кто-то был: некая мисс Летиция Грин, снявшая трубку и разговаривавшая со мной о лотерейном билете, принадлежавшем ее далекой родственнице, покойной Луизе Конгрив.
Мисс Летиция Грин, одна из наследниц Луизы Конгрив.
- Где-то должны быть бумаги, - сказала я. - Люди не могут жить без бумаг.
Но в результате тщательного обыска квартиры не было обнаружено ни единого листка. Это место напоминало декорации для съемок фильма, где вся обстановка была просто напоказ: грустные вещи несуществующих людей.
Может, в этом все дело.
- Как думаешь, что, если это просто прикрытие? - спросила я.
Милдред рассмеялась.
- Убежище? Может, ты и права. Для тех, кому есть что скрывать, например для Шерлока Холмса это обычное дело - обзавестись местечком, где можно недолго вздремнуть или хранить одежду для маскировки.
- Ты думаешь, мисс Грин - частный детектив?
Милдред провела длинным пальцем по подбородку.
- Частный детектив… - ответила она. - Или преступник.
Я вздрогнула. В этом месте было что-то такое, от чего у меня мурашки по коже бежали.
Обычно, когда копаешься в чужих вещах, это бодрит, но здесь, в пустом месте с пустыми буфетами и шкафами, мне было некомфортно.
- Особенно нечего изучать, - заметила я, неловко осматриваясь.
- Да, - согласилась Милдред. - Но мало - лучше, чем ничего.
Она увидела, что я в замешательстве.
- Например, этот хиогенес щетинистоволосистый, - объяснила она, указывая на растение. - Сразу видно, что за ним ухаживают. Хиогенесы, знаешь ли, нуждаются в заботе. Или они завянут.
Она потыкала пальцем в горшок, потом сунула его мне в лицо.
- Сухая почва, - сказала она. - Не поливали уже несколько дней. Вывод? Жилец покидал квартиру в спешке. То, что она забрала все вещи из шкафов, значит, что она не собирается возвращаться. Я полагаю, что это женщина, потому что мужчины редко выращивают хиогенесы щетинистоволосистые.
- Птичка улетела, - заключила я.
- Именно. Вопрос не в том, почему, а в том, куда? Давай-ка возьмем ноги в руки, Флавия, и воспоследуем ее примеру.
Такси ожидало нас у тротуара, водитель вертел шеей во всех направлениях.
- Эти полицейские падают как снег на голову, - сказал он, когда мы отъехали. - Нельзя им этого позволять. Куда?
- Флит-стрит, - ответила Милдред. - В "Телеграф".
- Я так и думал, - отозвался водитель.
20
Недалеко от собора Святого Павла, в той части города, которая пострадала от бомбежки, располагается офис "Дейли Телеграф". Хотя прошло уже десять лет, вокруг церкви все еще сохранились почерневшие обломки зданий, торчащие, словно гнилые зубы во рту старухи-герцогини.
Мы рассматривали расходящиеся от собора узкие улицы, утратив дар речи при виде этого зрелища.
Наш водитель резко свернул к тротуару и затормозил, выжидательно глядя на Милдред в зеркало.
- Благодарю, Берт, - сказала она, протягивая ему несколько банкнот. - Вы поистине жемчужина среди таксистов.
Берт просиял от радости и прикоснулся к кепке.
Мы секунду постояли на тротуаре, глядя на возвышающиеся башни "Дейли Телеграф".
- Их спроектировал тот же человек, который создал пилоны для моста Харбор-Бридж в Сиднее, - фыркнув, сказала Милдред, и я с умным видом кивнула.
Войдя в здание, мы поинтересовались, куда нам идти, и начали пробираться сквозь толпы людей по лабиринту ярко освещенных коридоров. Шум, производимый огромным количеством машинисток и шаркающими по мрамору туфлями, оглушал.
- Вот мы и пришли, - сказала Милдред, постучав в дверь со стеклянным окном.
В ответ тишина.
Еще раз постучав, она открыла дверь.
- Финбар Джойс? - уточнила она.
Я представляла Финбара Джойса пожилым морщинистым репортером в мятом макинтоше. В зубах сигарета, в руках - блокнот и карандаш.
Он оказался крупным молодым человеком во фланелевом костюме. Из-под кремового свитера выглядывал оранжево-синий галстук. Он скорее напоминал богатого рыбака в отпуске, чем репортера с Флит-стрит. Единственными признаками разгульного образа жизни были покрасневшие глаза и круглый живот, напомнивший мне надутый ветром парус.
- Милдред Баннерман, - представилась Милдред. - Мы говорили по телефону.
- А, чудесная миссис Баннерман, - отозвался Финбар, не вставая из-за стола и даже не поднимая взгляд. - Дело Инчболда.
Он взмахнул в сторону парочки подозрительного вида стульев.
- Вы его знали, полагаю, - продолжила Милдред.
- Я писал о его смерти, - ответил Финбар. - Не могу сказать, что я знал его, нет. Мы пересекались с великим человеком в клубах раз или два. Еще пару раз чокались бокалами. Мир книг и газет невелик, хотя вы можете думать иначе.
Хотя он обращался к Милдред, смотрел он на меня.
- Это моя знакомая Флавия де Люс, - представила меня Милдред.
- А! Сильвия Сайленс, девочка-детектив. - Финбар ухмыльнулся. - Разумеется, я о тебе знаю. Твое имя не раз звучало в этом кабинете. Например, в связи с делом о похищении почтовой марки. Если я не ошибаюсь, его величество король подумывал даровать тебе орден Подвязки.
Я покраснела. Не люблю, когда незнакомые люди обсуждают мои личные дела.
- Так вот, Оливер Инчболд.
- Именно, - сказал Финбар. - Полагаю, нянюшка взрастила тебя на "Лошадкином доме".
Я сразу поняла, что это оскорбление. Не спущу его с рук этому самодовольному писаке.
- Да, мистер Джойс. Полагаю, вас тоже.
- Тысяча чертей! Я сейчас зарыдаю! - воскликнул Финбар. - Туше! Аллилуйя! Вы подсунули мне настоящую мину, мисс Баннерман. Больше, чем я ожидал.
Чем он ожидал? Я удивилась. Разве Милдред не говорила, что он продаст душу за пару соверенов и пинту "Гиннесса"? Что она пообещала ему за правду об Оливере Инчболде?
- Миссис Баннерман, - поправила его Милдред.
Я улыбнулась ей. Мы с ней одной крови.
- Вы были на месте его гибели? - спросила я.
- Да, меня туда отправил старик Бартлби, мой редактор. Вернее, сослал. Так что железный зверь увез меня по Большой западной железной дороге в Уэстон-супер-Мэр, откуда я проследовал в…
- Расскажите мне о трупе, - перебила его я. Грубо, но что делать. Я устала слушать его болтовню.
- А, труп. - Его лицо внезапно посерьезнело, и он сделал глубокий вдох. - Кости, плоть и перья - как будто ангел рухнул с неба.
Вот это репортаж! Не помню, наличествовала ли у ангелов плоть, но его слова - это самый сок журналистики. От восхищения у меня слегка приоткрылся рот.
- Но в статье вы писали не так, - заметила я.
- Нет. Когда владелец платит за слово, ты должен писать то, что велено.
Неожиданно мне стало жаль Финбара Джойса.
- Владелец? - переспросила я.
- Лорд Раффли. Человек, которому мы принадлежим душой и телом и который дарует нам пищу или предает забвению.
- Вы очень честны с нами, мистер Джойс, - тихо произнесла Милдред.
Взгляд Финбара переместился на ее лицо, медленно, словно свет маяка в ночи.
- Временами, миссис Баннерман, - ответил он, - честность - это единственный вариант.
- Вы хотите сказать, что лорд Раффли помешал вам написать статью так, как вы хотели?
- Я говорю, что Флит-стрит - суровая хозяйка. Не больше и не меньше.
- О да, - согласилась Милдред.
Я тут же вспомнила, что Милдред находилась под таким прицелом прессы, как немногие из людей. Когда ее обвинили в убийстве, сотни тысяч камер устремили на нее обвиняющие взгляды, и на всех фотографиях она выглядела жестокой, изможденной и виновной.
Но зачем она ему это говорит? Какой в этом смысл? Я переводила взгляд с его лица на ее, пытаясь найти ответ.
- Вы знакомы! - воскликнула я, когда меня осенило. - Вы давние приятели!
Весь этот спектакль с мисс Баннерман и миссис Баннерман был разыгран исключительно для меня.
Зачем же тогда они раскрылись?
- Было время, - сказала Милдред, - когда Финбар был… был…
- Спасательным кругом в бушующем море, - с ухмылкой договорил Финбар. - Скалой… Сигнальной ракетой в ночи… Уютным одеялом…
- Угомонись, Финбар, - перебила его Милдред, и мы все рассмеялись.
Теперь, когда их тайна вышла наружу, комната стала более приятным местом: настолько более теплым, что я сняла пальто и повесила его на крючок рядом с плащом Финбара.
- Каким он был? - поинтересовалась я. - Имею в виду, Оливер Инчболд.
- Блестящим. Скользким. Хрупким, как иногда говорили. Ходячим зеркалом: куском стекла, которое все отражает и не показывает, что у него внутри.
- Агрессивным? - уточнила я.
- А! Ты тоже об этом слышала.
- Кто его любил?
Финбар засмеялся коротким смехом, похожим на лай лисы.
- Что за вопрос! Нет, чтобы спросить: "Кто его ненавидел?", как обычно спрашивают мужчины в мятых костюмах с наручниками на поясе. Приглядывай за этой девочкой, Милдред. Она - угроза для убийц.
Угроза для убийц? Мне по душе это определение. Если я когда-нибудь обзаведусь визитными карточками, на них под изображением вечно бдительного глаза будут написаны эти слова в качестве девиза.
- Мистера Инчболда убили? - спросила я.
- Кто знает? - ответил Финбар. - Аутопсия ничего не показала. Труп слишком долго находился на острове, перед тем как его обнаружили.
- А чайки? - продолжила я.
- Этой теории ничто не противоречило, - сказал Финбар, - если не считать того, что раньше такого не случалось, но от этого она не становится неправдоподобной. На самом деле эту мысль высказал владелец.
- Лорд Раффли? Как?
- Так устроен мир, - ответил Финбар. - Знаменитый человек, умерший на острове от сердечного приступа, - эта история продаст многотысячный тираж газет. Но тот же человек, которого насмерть заклевали обезумевшие чайки, - эта история принесет миллионы.
- Отвратительно, - сказала я.
- Добро пожаловать в жестокий мир, Флавия де Люс, - отозвался Финбар. - Желаю приятно провести время.
- Кто его любил? - повторила я свой вопрос.
- Что ж… никто, - ответил Финбар. - Кроме той женщины из издательства. Как там бишь ее звали?
- Конгрив, - подсказала я. - Луиза Конгрив.
- Конгрив! Точно, она самая. Она была его личной помощницей, девочкой на побегушках, мальчиком для битья, козлом отпущения - всем вместе. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.
Как странно, подумала я. Луиза Конгрив не производила впечатление человека, который согласен быть козлом отпущения. А мальчики для битья не учат танго, или чем она с ним занималась, Уинстона Черчилля.
Или я не права?
Может быть, в жизни есть темные стороны, которые мне еще не известны.
Мне не нравится эта мысль, но в то же время мне не нравится мысль о том, что таких сторон нет.
К этому времени я прониклась симпатией к Финбару Джойсу. Возможно, я неверно судила о нем. Мне очень хотелось сказать ему, что тело, которое он видел на Стив-Холме, не принадлежало Оливеру Инчболду. Но я как-то умудрилась придержать язык за зубами.
Я давно поняла, что расследование - это карточная игра. Не стоит открывать свои карты другим игрокам - например, инспектору Хьюитту. И даже Милдред. По необъяснимым причинам я до сих пор не рассказала ей о том, что обнаружила в Торнфильд-Чейзе.
Я обдумывала эту мысль, когда Финбар встал из-за стола, выглянул в окно, потом подошел к двери, открыл ее, посмотрел в коридор и снова аккуратно закрыл.
- Послушайте, - сказал он нам, - мне не следует это делать, но поскольку мы все тут добрые приятели и если вы обещаете молчать… по крайней мере, до тех пор, пока газеты не поступят в продажу…
- Торжественно клянемся, - пообещала Милдред, даже не спросив меня.
- Это стало известно только сегодня утром. Труп, обнаруженный на Стип-Холме, - не Оливер Инчболд.
Он внимательно смотрел то на Милдред, то на меня в ожидании реакции на свою новость.
За свою недолгую жизнь я успела узнать, что удивление - чувство, которое сложнее всего подделать. Счастье, страх, злость, отвращение и печаль - это чепуха.
Но чтобы изобразить удивление, требуется недюжинное актерское мастерство. Нельзя выгибать брови, словно цирковой клоун, заламывать и разводить руки и выкатывать глаза-блюдца, как собака в сказке Андерсена.
Широко открыть рот - это удел любителя. Хотя я сама иногда использую этот прием.
Вместо всего этого следует легко, едва заметно моргнуть, потом досчитать до трех и моргнуть более заметно. Оба раза моргание надо сопроводить выдохом - сначала через нос, потом через рот.
Только потом рука может дернуться в сторону горла, но она должна замереть полпути.
- То есть? - переспросила я.
Заставить человека повторить вызвавшие удивление слова - значит лишить его частицы власти и выиграть несколько секунд.
- Труп, обнаруженный на Стип-Холме, - не Оливер Инчболд, - повторил Финбар.
- О нет! - сказала я.
- Это правда. - Финбар кивнул, довольный моей реакцией. - Кто-то из судмедэкспертизы выпивал с кем-то из наших парней, ну и… сегодня вечером об этом узнает весь мир.
Я покачала головой, изображая неверие, и выжидательно уставилась на него, как собака в ожидании очередного печенья.
- Оказалось, это труп бродяги по имени Уолтер Гловер. Он занимался тем, что вбивал деревянные столбы в глуши, отмечая места, где ему являлись Дева Мария и человечки с Марса. Как бы то ни было, несколько дней назад на Стив-Холме обнаружили его столб. А раньше его с этим делом не связывали, потому что семья не озаботилась его поисками и он не был объявлен пропавшим.
- Человечки с Марса, - сказала Милдред. - Как печально.
Финбар кивнул:
- Мистеру Уэллсу за многое придется ответить.
Мы надели пальто и собрались уходить. Финбар встал из-за стола.
- В добрый путь, умница Флавия, - сказал он. - Я отмечу этот день в календаре, чтобы в далеком будущем…
- А как насчет трубки? - перебила его я.
- Трубки? - удивился Финбар.
- Да, - подтвердила я. - Трубки с инициалами О.И.
Карла и Джеймс Марлоу оба говорили о том, что рядом с останками была обнаружена трубка. Признаю, монограмму я придумала, но человек, который сделал монограмму на одном предмете, вероятнее всего, ставит ее и на другие.
- Откуда ты знаешь об этом? - Финбар заметно побледнел. - Инспектор Кавендиш собственноручно унес ее с места происшествия. Это тщательно охраняемая тайна. Я в курсе только потому, что был там. - Он снова спросил: - Откуда ты знаешь?
- Удачная догадка, - ответила я.
- На самом деле ты не должна это делать, - сказала Милдред, когда мы вышли на улицу и поймали такси. - Но, предполагаю, ты просто не можешь остановиться, да? В твоем возрасте я была такой же.
Я прикусила губу в знак раскаяния, но ничего не сказала. Мы молча поехали на вокзал.