- Однажды вы сказали мне, что его величество король Георг не позволяет ездить в официальных средствах передвижения никому, кроме полицейских и преступников. С тех пор он передумал?
Убирая "Глэдис" в багажник и открывая передо мной дверь, инспектор Хьюитт рассмеялся - действительно рассмеялся!
Он не отвечал, пока мы не сели в машину и он не завел мотор. А потом сказал:
- Его величество король Георг разрешает делать исключение для людей, которые оказали неоценимые услуги его офицерам.
Кажется, я упала в обморок.
Не уверена, но какое-то время я определенно была не в этом мире.
Я слышала, как шумит в машине печка и скрипят шины по снегу и льду.
Внезапно инспектор добавил:
- Сочувствую насчет отца. Как он?
Одним рывком меня вернули к реальности.
- К нему не пускают посетителей, - ответила я, но это было правдой лишь отчасти. Кажется, все в Бишоп-Лейси видели отца, даже проклятая Ундина. Единственное исключение - я. - Собираюсь навестить его завтра утром. Скажу, что вы о нем спрашивали.
- Будь любезна, - сказал инспектор Хьюитт.
А потом мы остановились у дверей Букшоу. Время куда-то исчезло, как в кино.
Мы с инспектором сидели и смотрели друг на друга, как люди смотрят в конце пути, не зная, что сказать, когда осталось только одно.
- Надеюсь, что вы будете добры к Карле, - начала я, воспользовавшись удобным случаем. - У нее нет таких преимуществ, как у некоторых из нас.
- Правосудию все равно, - ответил инспектор Хьюитт. - Если помнишь, оно слепо.
- Извините, - сказала я, решив не объяснять, что имею в виду.
- Тем не менее, - добавил он, - я попробую нашептать ему на ухо.
Мои глаза наполнились слезами. Я не смогла сдержать их.
- У Антигоны Хьюитт замечательный муж, - сказала я.
- Правда, - согласился инспектор, и мы рассмеялись.
Момент миновал.
Я получила то, что хотела.
23
Иногда ты спишь сном младенца, иногда сном преступника. Я спала сном больного.
Проснулась мокрая, горячая и с режущей болью в горле. Судя по смятой постели, я всю ночь ворочалась, хотя и не помню, чтобы мне что-то снилось.
Когда ты не помнишь свои сны, это хуже всего, поскольку ты возвращаешься в реальность, не зная, что делала и где была.
Спустив ноги с кровати, я самым жутким образом чихнула.
Я прочистила нос и собиралась одеваться, когда дверь открылась и миссис Мюллет спиной вперед вошла в комнату с подносом в руках.
- Не так быстро, мисс, - сказала она. - Ложитесь обратно в постель. Я принесла вам тосты, джем и имбирный чай.
- Но мне надо вставать, - возразила я. - Мы едем в больницу навестить отца.
- Все уже уехали, - ответила миссис Мюллет. - Вам надо поспать. Вы бы слышали, как вы кашляли и чихали. У вас простуда, вот что. - И она добавила: - Ужасно, вы ночью так всхлипывали. В чем дело, мисс? Только не говорите, что ни в чем. Может, я не очень умная, но не дура.
- Уже уехали? - мой голос скрипел, как мускатный орех на терке. Над этим можно было бы посмеяться, если бы мне не хотелось плакать. - Что значит уже уехали?
- Ушли. Дома никого нет, вот что я имею в виду, - ответила миссис Мюллет, взбивая мои подушки с излишним энтузиазмом.
- Кто? - спросила я.
- Все. Мисс Офелия и Дитер, мисс Дафна, мисс Ундина. Доггер отвез их.
Какое предательство! Как они могли так поступить со мной?
Почему даже Ундине было дозволено увидеть отца, причем не один раз, а дважды, а меня держат в отдалении, словно я пария?
- Дитер? - повторила я. - Мне казалось, Фели порвала с ним.
- Пф-ф-ф! - фыркнула миссис Мюллет. - Просто дурной нрав. Девушки ведут себя по-дурацки, когда у них появляется ухажер. Вы тоже будете, когда придет ваше время.
Я была слишком расстроена даже для того, чтобы скорчить привычную жуткую гримасу.
- Спасибо, миссис Мюллет, - прокаркала я. - Вы правы. Мне нужно поспать.
И без дальнейших препирательств я вернулась в постель, зарылась в подушки и накрылась одеялом с головой.
Несколько раз убедительно подергалась, делая вид, что устраиваюсь поудобнее.
Через секунду я услышала дребезжание тарелок и звук закрывающейся двери.
Она унесла мой завтрак.
Я медленно сосчитала до четырехсот, так чтобы наверняка. Меня ведь уже обманывали.
Быстро оделась, время от времени останавливаясь и закрывая рот руками, чтобы не кашлять. Хотя в доме никого не было, за исключением миссис Мюллет, лучше не попадаться.
Закутавшись по макушку в пальто, свитера, перчатки и шарфы и обув тяжелые резиновые галоши, я взглянула на себя в зеркало и увидела там летчика времен Первой мировой войны, который собирается совершить полет на большой высоте.
Это натолкнуло меня на мысль: у меня еще жив старый летный шлем, в котором я вместе с тетушкой Фелисити летала на "Голубом призраке", самолете Харриет. Я нацепила его на голову, застегнула под подбородком и пришла в полную готовность.
Я тихо выскользнула - во всяком случае, настолько тихо, насколько это было возможно для человека, одетого в стиле сэра Эрнеста Шеклтона - в коридор и проникла в лабораторию.
Открыла восточное окно, выходящее на Висто, - на самом деле, это то же самое окно, через которое сюда забрался Карл Пендрака.
Усевшись на подоконник, я поочередно высунула ноги наружу. Если побеги винограда на кирпичной стене выдержали Карла, они наверняка выдержат и меня.
Я закрыла за собой окно и начала спускаться. Ветки жутко скрипели и трещали, как будто я передвигалась по лестнице из старых костей. Хотя это неважно, восточная стена далеко от кухни, поэтому нет опасности, что миссис Мюллет услышит шум.
Я быстро оказалась на земле и пошла в направлении задней части дома. Стена кухонного огорода прикроет меня почти на всем пути к оранжерее, а что касается остальных участков - что ж, просто надо соблюдать осторожность.
К тому же миссис Мюллет не из тех, кто лениво глазеет в окна.
"Я смотрю за "Агой" и горшками, - однажды сказала она, когда я застала ее за тем, как она разглядывала небо. - Но полезно знать погоду, когда пора идти домой, а твой муж посеял единственный зонтик".
Удача была на моей стороне. Я смогла добраться до оранжереи, и сирена со стороны кухни ни разу не включилась.
- Давай, "Глэдис", - настойчиво сказала я. - Хватит бить баклуши.
Не то чтобы она была к этому склонна. "Глэдис" знала, что я шучу.
Мы в буквальном смысле проталкивались на запад, я таранила ею снежные сугробы, чередующиеся с участками сверкающего льда, а "Глэдис" все время стонала, словно древняя вдовствующая герцогиня, которую силой волокут по полям.
Это наша игра. "Глэдис" любит притворяться, что ее похитили. Я знала, что ей весело, и поскольку это помогало убить время до того момента, как мы окажемся на дороге, я ей не мешала.
Наконец, спустя милю или около того, я перетащила ее через последнюю канаву и поставила на то, что в принципе должно быть бетонным шоссе, но сейчас представляло собой дорогу из смерзшегося снега и льда, ведущую в сторону Хинли.
К счастью, пока мы тряслись на запад, нам почти никто не встретился. Редкие машины, ехавшие на восток, негромко гудели, давая знать о своем приближении, но кроме них, нас сопровождал только встречный ветер и хруст ледяной крошки под шинами "Глэдис".
Ну и неделя!
Чтобы не думать об отце, я начала размышлять о неприятном деле Оливера Инчболда, он же Роджер Сэмбридж. Хотя я уверена, что нашла разгадку преступления, я сомневалась, было ли преступление вообще.
Признают ли Карлу Шеррингфорд-Кэмерон виновной в убийстве? Если так, ее тетю Луизу Конгрив признают соучастницей? Знала ли Луиза тем утром, уезжая в Лондон, что ее сосед - назовем его так - мертв?
Почему Оливер Инчболд после многих лет признания и успеха решил сымитировать свою гибель и скрыться от мира? Ему угрожали чем-то? Может быть, его жена и мать Хилари все еще жива? И он сымитировал смерть, чтобы его не разоблачили? Или он устал он собственной известности?
У меня путались мысли. Я могла бы придумать миллион объяснений, но не хотела.
Полагаю, что идеальное преступление - настолько же редкая вещь, как и идеальное решение. В реальной жизни мы никогда не можем расставить точки над всеми и или собрать все то, что мы считаем уликами.
Реальная жизнь - сущая путаница, и не стоит об этом забывать. Надо научиться не ждать от нее слишком многого.
Когда я передала дело инспектору Хьюитту, я испытала некоторое облегчение, получив возможность заняться своей жизнью. Может быть, в один прекрасный день они с Антигоной пригласят меня на чай, и он заполнит пробелы в деле Оливера Инчболда.
Но даже если нет, я все равно довольна. Я сделала все, что могла.
Температура падала, очки заиндевели. Я протерла стекла рукавом, но бесполезно.
Я почти ничего не видела, поэтому в конце концов мне пришлось поднять очки и подставить лицо ветру и снегу.
Каждый приступ кашля вырывался из меня маленькими белыми облачками, напоминающими дым от выстрелов из винтовки в вестерне.
А потом, слава богу, показался Хинли, и на фоне сильного снегопада силуэты его здания напомнили мне кости динозавра, наполовину закопанного в землю.
Наконец мы с "Глэдис" добрались до центральной улицы. Больше всего на свете мне хотелось спешиться, ворваться в ближайшую чайную и схватить горячий тост и чашку дымящегося чаю. Как я жалела, что уехала из Букшоу, не позавтракав.
Но ничто, ничто не удержит меня вдали от отца. Нас разделяют лишь несколько минут, и у меня есть план.
О, как я буду ругать его! Покажу ему, что я больше не та девочка, которую отправили в канадскую школу, что я выросла и вернулась домой другим человеком.
Я с него шкуру спущу за то, что он умудрился подхватить воспаление легких, за то, что не бережет себя. Да, так и сделаю. Он всю жизнь будет помнить эту взбучку.
Я скажу ему, что это все для его блага, что я его очень люблю. Да, я так и сделаю.
Но это чепуха по сравнению с тем, что я сделаю потом.
Эта мысль появилась у меня в голове как по волшебству, и я поняла, что чувствовал святой Павел по дороге в Дамаск.
Первым делом назначу встречу с отцовскими стряпчими. Скажу им составить бумаги, согласно которым я возвращаю поместье отцу.
Я подарю ему Букшоу!
Блестящая идея! Почему мне это раньше не приходило в голову? Конечно, моя мать Харриет оставила его мне: проявление любви и заботы, но это такая огромная, давящая ноша.
Если я подарю его отцу, это решит все наши проблемы. Я не в курсе всех деталей права о наследовании, но наверняка вместе мы со всем разберемся.
Я закашлялась и рассмеялась. Да, так и сделаю. Мы все решим.
Улица, ведущая от рыночной площади к больнице, была настолько крутой, что мне пришлось сойти с "Глэдис" и идти пешком. Предательский снег на булыжниках был очень скользким, и я не падала, только потому что вцепилась в ее руль.
На холме я остановилась и уставилась на угрюмое здание больницы.
Рядом с комнатой привратника была надпись: "Всем посетителям сообщать о визитах", я знала о ней, потому что уже бывала здесь.
Я не могу рисковать, вдруг меня остановят. Одного только моего лающего кашля достаточно для изрядной выволочки.
Сбоку располагалась мрачная каменная арка, ведущая, насколько я помню, в темный коридор и на маленький дворик, где обычно бывают грузчики и другие работники, которые не должны все время быть на виду.
Здесь есть эстакада для погрузки, через которую можно незаметно проникнуть в больницу.
Я подняла "Глэдис" на эстакаду, прислонила к каменной стене и пообещала ей, что мы вернемся домой вместе с Доггером. Больше не надо будет пробиваться сквозь снег.
Ветер вырвал тяжелую дверь из моих рук и захлопнул ее.
Но я уже проникла внутрь. Прижалась к стене, опасаясь, что меня сейчас поймают. Но единственным доносящимся до меня звуком был шум каких-то машин.
В спертом воздухе пахло стиркой и больничным супом - в равной степени неаппетитно.
Я промаршировала по длинному коридору с таким видом, будто иду по важному делу. Поднятый подбородок, расправленные плечи и уверенная походка - зачастую этого достаточно, чтобы тебя никто не тронул, кроме самых придирчивых швейцаров.
Пусть только попробуют! С каждым шагом я становилась все увереннее.
Отец будет мной гордиться, когда я ему все расскажу. И мы хорошенько посмеемся.
Я без проблем миновала кухню и рентгеновский кабинет. Дальше расположены палаты, и, проходя мимо, я заглядывала в каждую из них.
Ни следа Доггера, Фели или Даффи. А потом я вспомнила, что на втором этаже тоже есть палаты.
Ну конечно же! Конечно, отец лежит наверху, а не здесь, рядом с прачечной и кухней.
Я не могу выйти в вестибюль, потому что ко мне сразу пристанут с вопросами, подумала я, заглушая кашель обеими руками. Когда войду в палату отца, надо будет завернуться в шарф, чтобы не заразить его.
Слева от меня была дверь с надписью "Лестница", и я проскользнула туда тихо, как хорек на охоте.
На втором этаже я осторожно выглянула в коридор, но можно было не беспокоиться: пусто.
Больница была словно погружена в дремотный сон, и только в отдалении слышались голоса. В конце коридора кто-то даже поставил еду, украшенную гирляндами и мишурой, отчего коричнево-зеленые стены казались не такими жуткими.
Палаты располагались справа от меня. Я уверенно пошла по коридору, в любой момент ожидая, что меня возьмет на абордаж старшая медсестра - как пиратский корабль под парусами.
Должна сказать, я не боялась. Я разберусь с ней. Новая холодная Флавия де Люс прогонит ее, и она убежит, поджав хвост. Эта идея привела меня в восторг.
Я заглянула в третью дверь, и мое сердце встрепенулось.
Доггер сидел рядом с кроватью, на которой мирно, с закрытыми глазами лежал отец.
Как они удивятся, увидев меня!
Больше в комнате никого не было - только они вдвоем. Остальные, должно быть, ненадолго вышли.
Войдя в палату, я заметила, что плечи Доггера вздрагивают. У него опять "эпизод"? Если да, нужно увести его отсюда. Не стоит волновать отца этим зрелищем.
Надеясь, что я его не испугаю, я ободряюще сжала руку Доггера.
- Доггер, - тихо сказала я. - Это я, Флавия.
Он медленно обернулся и взглянул на меня, и я увидела, что его глаза полны слез.
- Что случилось, Доггер? - спросила я.
- Боюсь, мисс Флавия… - отозвался он. - Боюсь…
- Не надо бояться, Доггер. Все хорошо.
А потом я увидела причину его печали, и у меня вырвался вопль.
Перехватило дыхание, я не могла вдохнуть.
- О Доггер, - сказал я, вцепившись в его плечи. - Что мне без него делать?
- Плакать, мисс Флавия, - ответил Доггер, глядя на меня блестящими от слез глазами. - Плакать изо всех сил.
Благодарности
Особая благодарность (и поздравления) Дане Кэмерон и Карле Куп из "Фам Фаталь" - невероятно креативным и талантливым женщинам, посвятившим себя высокому искусству детективных романов. Дана и Карла выиграли аукцион в поддержку фонда "Уотсон" на встрече "Бейкер-стрит и друзья" в Нью-Йорке в 2015 году и получили право дать имя персонажу в следующем романе о Флавии де Люс.
Ах, да… какому персонажу? Карле Шеррингфорд-Кэмерон. Надеюсь, я обошелся с ней не слишком жестоко.
Также спасибо легендарному шерлоковеду Питеру Блау. Встреча с Питером, после того как я столько раз о нем слышал, оказалась очень вдохновляющей.
Спасибо Лесу Клингеру, Майку Улану и Мэри-Энн Брэдли, а также Стивену Ротману - высокочтимым членам Общества Бейкер-стрит за сердечный прием, оказанный недомогающему любителю Шерлока Холмса.
Питеру Каламаи и Мэри Каламаи за теплый прием, оказанный странствующему чужестранцу. Примерно как говорится в "Моей прекрасной леди": мы могли бы проговорить всю ночь.
И снова спасибо Роджеру К. Бантингу, заслуженному профессору неорганической химии в университете Иллинойса, за то, что он поделился своими обширными знаниями по истории фотографии.
Нику и Линн Ингэм, а также Стиву и Лесли Ингэм, которые засучили рукава и помогли тогда, когда это нужно было больше всего. Без них не было бы…
Нет, даже думать об этом не хочу!
Гарту и Хельге Тейлор за гостеприимство и за то, что предоставили мне не только теплый оазис посреди холода, но и островок безусловной родственной любви.
Джиму Шерману из "Перфект Букс", Оттава, идеальному хозяину. И несравненной Барбаре Брэдфорд. Спасибо, Барбара!
Эльвире Тоус за организацию незабываемого возвращения в Торонто, и моим родственникам по линии Брэдли Биллу и Барб Брайсон за то, что приняли меня в круг семьи после многолетнего отсутствия.
Бену МакНалли из "МакНалли Букс", Торонто, за то, что помог сбыться мечте.
Одна из величайших - и неожиданных - радостей, сопутствующих написанию романов о Флавии, заключается в том, что я получаю весточки от друзей, которых полагал давно утраченными. И главнейший из них - Джим Ричардс, который теперь живет в Колорадо. Хотя мы с Джимом давным-давно трудились вместе на ниве радио, в те времена, когда трава была зеленее, мы уже полвека не слышали друг о друге. Джим прославился на телевидении и стал одним из самых известных писателей, продюсеров и режиссеров всех времен и народов. Его идеи, во многом основанные на жизни в Англии, а он жил там в описываемое время, значительно обогатили мир Флавии де Люс. Как сказал Уэбстер в "Герцогине Мальфи": "Старые друзья, как старые мечи, - самые надежные".
Спасибо, Джим!
Сноски
1
В. Шекспир. "Макбет". Акт четвертый, сцена I. Перевод С. Соловьева.
2
По Фаренгейту. По Цельсию это 38,8 градуса.
3
Цит. по переводу М. Лозинского.
4
Грималкин - кот шекспировских ведьм из "Макбета". Гризели Гридигут - коты ведьмы Джейн Уоллес, жившей в XVII веке в Хантингтоне.
5
"Фойлз" - сеть книжных магазинов в Англии, основанная в 1903 году. Знаменитый магазин, расположенный на Черинг-Кросс роуд, однажды попал в Книгу рекордов Гиннесса как магазин с самым большим количеством представленных книг и с самой большой совокупной длиной полок.
6
Здесь и далее стихи в переводе Михаила Савченко.
7
"Ветер Западный" - старинная английская песня XV века. Ее мелодия настолько известна, что несколько композиторов включили ее в мессы, Стравинский использовал ее для своей кантаты 1952 года, и она исполняется до сих пор.
8
"Мартынов день" - старинная английская баллада.