Подпольный вертолёт Орхояна выглядел на первый взгляд даже получше, чем то разлапистое оранжевое мега-насекомое, на котором меня сюда доставили. Несмотря на то, что принадлежал он к тому же семейству вертолётов "Ми-8". Был он выкрашен в красивый серебристый цвет, и на нём не было абсолютно никаких следов копоти. Рядом с вертолётом стоял опрятный белый домик командира, маленький, будто только что перенесённый из украинских сказок. Над вертолётом возвышалась скальная стена Хребта, и машина была вполне соразмерна этому ландшафту - пусть даже не габаритами (хотя габариты продолжали меня удивлять), а излучаемой ею аурой какой-то рукотворной мощи, способной преодолевать пространство и время.
Так вот, вертолёт и горы соответствовали друг другу, а домик - нет.
Дверь домика отворилась, и оттуда выкатился круглый очкастый добродушный человечек, совершенно интеллигентного обличья, похожий на огрузневшего низенького доцента филфака, а отнюдь не на сталинского сокола. Прямо так, по-домашнему, в тапках, он пошёл к вертолёту, где Зим остановил свой мотоцикл.
– Здорово, Зим! - сердечно поздоровался "доцент" с Алексом. - Что, клиентура приехала?
– Можно сказать и так, - хмыкнул Зим. - А ты всё машину красишь? Она у тебя только на краске, видать, и держится.
– Не токмо на краске, - обиженно дёрнул головой "доцент", - а ещё на проволочках, тряпочках и верёвочках. Девочке сорок четыре года всего. Вот станет "ягодка опять" - будет на краске держаться. Ну, пошли домой, разговаривать.
И "доцент" решительно пошёл к вертолёту, который, судя по всему, и был его настоящим домом.
Через три минуты общения владелец подпольного вертолёта сообразил всё:
– Значит, вы хотите вывезти этот самолёт сюда. Без меня вам, понятное дело, не обойтись. Ну а тут уже я бы его на какую-нибудь баржу перегрузил. Которая в Николаевск обратно пойдёт. Кстати, если вы его буржуинам собираетесь толкнуть, то его прямо в море можно с баржи на корабль перегрузить.
– Ага. Я тоже об этом подумал, - кивнул Зим. - Ни таможни, ни налогов.
"Ух ты, как. А мне ведь вчера ты об этом не сказал".
Зим вновь будто прочитал мои мысли:
– Ты просто не привык к здешней жизни. Ни одна импортная лодка, ни один иностранный мотор здесь, в Орхояне, никогда не проходили ни одной таможни. Все они сгружены в море с корабля на корабль, за пределами двенадцатимильной зоны.
– А погранцы?
– Что - погранцы? Тебя встретил Гоминдан - вот это и есть наши погранцы. Основная задача наших погранцов - это чтобы сюда не попал кто ненужный с материка - журналюга, к примеру, или ещё кобра какая.
– А вы точно знаете, что он лежит здесь, на Хребте? - внимательно поглядел на меня "доцент".
– Совершенно точно. Причём в радиусе десяти километров, как мы вчера установили, - ответил вместо меня Зим.
– За бочкой пенного установили, - в устах "доцента" это не выглядело укоризной. - Место-то на карте ткните?
На полу вертолёта мигом появились три карты - последние кроки, нарисованные Сабуровым, карта Зима и карта "доцента".
– Стало быть, здесь - на узле Обручева, - забубнили в голос Зим с Зайцем, принимаясь водить по карте: один - линейкой, а другой - длинным пальцем. - Место хреновое, высоты… Цирк, распадочков уходит, как пальцев… Во геодезисты мудаки, надо же в такую дыру упереться - наверное, с бодуна были, как мы сегодня… Да, здесь, конечно, в каньонах, авиакрыло могло завалиться, хрен кто нашёл бы… Лететь здесь придётся очень осторожно, особенно подходы корявые - гляди, ущелье какое мерзкое, и высо?ты около пятисот метров. Мне выше шестисот на моём вертоплане подыматься очень нежелательно. А тут встречные ветра, как шибанёт об стенку…
Что меня поразило, так это то, что Зим разговаривает с пилотом почти на равных - он так же уверенно оперировал всякими авиационными понятиями, как "тангаж", "шаг лопастей", "расчётная дальность" и так далее. И в который раз за эти два дня я подумал - а кто был Александр Зимгаевский в прошлой жизни?
– Тут есть ещё одна проблема, - искоса поглядел Зим на "доцента". - Ребята, сам понимаешь, москвичи, они Орхоян только на карте видели.
– Ну а тот, который самолёт нашёл, он, что, им ничего не рассказал?
– Тот был в Орхояне чуть не в шестидесятые годы. Про нынешний Орхоян он знать ничего не знает. Ребята хотят ведь как - найти самолёт, описать его, сделать фотографии, а затем отправиться по всему миру в поисках механиков, которые его на части разберут, перед тем как вывезти. Я прикидываю - на то, чтобы этих механиков найти, да привезти сюда, как минимум месяц уйдёт. Закинуть их в тайгу, да ещё поглядишь, какие они в тайге механики будут…
– Ты что-то имеешь в виду? - сощурился Заяц.
– Я тебя имею в виду. Ты без малого десять лет летаешь на своём "воздушном голландце". Сейчас в работе простой, ты мог бы этим делом сам и заняться… Впрочем, я ведь от себя это говорю, товарищи могут иначе решить…
Зим говорил совершенно уверенно, он уже распоряжался процессом, и видно было, что привык он действовать так, а не иначе. Пока меня всё это устраивало, и я не собирался пытаться жёстко руководить этой запорожской вольницей. Тем более что эти двое, несмотря на видимую разницу, были одного поля ягоды и таких руководителей, как я, привыкли, не задумываясь, выкидывать за борт.
– Я, конечно, позвоню сегодня вечером в Москву, - попытался вставить я, но тут Заяц решил взять реванш за молчание.
– Не, сам я не могу. Сейчас пойдут заброски бригад по побережью. Но тут такой пасьянс складывается - в точности в вашу пользу. Пять дней назад сюда траулер принесло - "Директор Быкадоров". Отстаивался на рейде, несколько моторов нам продал. Там у него что-то с командой случилось, они пять человек на берег списали и здесь, в Орхояне, высадили. С билетами до Хабаровска.
– Как "рыбака" зовут? "Директор Быкадоров"? Чуть ли не Лой Быканахов, хм-м… А кто кэпом на нём?
– Ничего не знаю, кроме одного…
– То, что он - садист? И я о том же. Надо же - списать народ на берег в Орхояне… Они здесь до сентября могут застрять.
– Да я не о том. Они здесь узнали, что есть вертолёт…
– И попытались его захватить? Понятно, чего этот Лой Быканахов от них избавился. Только ему надо было их на остров Ионы высадить.
– Да заткнись, трепло. Нет. Двое подходили ко мне, спрашивали - не нужны ли механики. Они раньше на плавбазе авиамеханиками работали. С "Ми-2" и с "Ми-8". Ты бы их нашёл, подогнал ко мне, я с ними поболтаю… Попробую определить, годятся ли они для такой работы. Кстати, вы знаете, что это за самолёт-то? - "Доцент" поднял на меня круглые, как у Леннона, стёкла очков.
Я полез в портфель за бумагами. Технологические схемы "Invader FA-26 C Strato Scout" были у меня с собой, так же, как и его важнейшие характеристики.
– Угу, - углубился в чтение "доцент". - Ничего себе птичка. Масса пустого - десять тонн. Размах крыла - двадцать два метра. Видимо, пытался уйти на берег моря через эти распадки и дотянуть до Умикана. Умикан тогда уже был на свете, и взлётная полоса там достаточная… Не вписался в долину. Но двоих вам, наверное, хватит. Самолёт - он ведь вам не автомашина. У него масса распределена по объёму так, чтобы удельный вес был как можно меньше. Поэтому ворочать там все эти железки будет не очень сложно. Главная проблема - это фюзеляж. Если его удастся облегчить до трёх тонн, то я его вывезу на берег моря - здесь до него всего пятнадцать кэмэ - и поставлю прямо на баржу, которую надо подогнать к условленному времени…
– В общем, так, Москва. - У Зима была манера улыбаться одной нижней половиной лица, глаза же его не выражали ничего. - Ты договаривайся с твоим компаньоном и Ухом. А мы сейчас попробуем посчитать, сколько всё это дело выйдет в деньгах…
– Да куда вы спешите… - протянул "доцент", у которого была фамилия Зайцев, и коего в глаза так прямо Зайцем и звали. - Давай за знакомство, что ли. Никуда эти ваши матросы-бичи не денутся, пока всех твоих ламуток не отдерут.
– Ламутки не мои, - возразил Зим, доставая бутылку "Страдивари", - они общие. Гляди, какую водку этот пижон привёз.
– Чего пижон, - укоризненно покачал головой Заяц, разливая по первой. - Водка хорошая, только вот назвали её как-то… Страдивари же скрипки делал, водку, мне кажется, не гнал. Если на том свете узнал, что его именем водку в России, через триста лет после смерти, назовут, то, наверное, в гробу перевернулся.
– Ага, - сказал грубый Зим, - если бы все, чьим именем в нашей стране последние десять лет водку назвали, в гробу переворачивались, то кладбища ворошились бы, как муравейники. А как тебе его байка?
– Байка как байка, - равнодушно заметил Заяц, - искали у нас самолёты, и даже вывозили. Ну, не у нас, в смысле, а в Хохотске. Нет, два года назад к тебе интереснее народ приезжал, который искал развалины египетского храма и ламутских шаманов. Храма они, естественно, не нашли, а шаманом мы, чтобы народ не разочаровывать, Сеньку Дьячкова нарядили, и он тут в бубны им за стакан бил чуть не неделю. А так как пьян он был всё это время почти до беспамятства, и разговаривать не мог, решили они, что коснулись древних тайн и нерассказываемого знания, и уехали вполне так себе довольные. Здесь, - оборотился Заяц на меня, - ты чудиками нас не удивишь. Здесь мы сами чудики. А какие чудики сюда в поисках приключений забираются, таких даже Жванецкий не придумает. Помнишь, был здесь буддист, искал место слияния… Чего там слияния, в общем?
– Совпадения геофизически активных зон с выбросом трансцендентальной энергии планеты в пространство, - буднично проговорил Зим, и я насторожился. Года три назад я встречался с одной эзотерической экзальтированной особой. Слова были совершенно из её лексикона, но я, несмотря на роман полугодичной продолжительности, так и не смог использовать его в быту. А Зим - мог.
– Ни хрена ему эти зоны не помогли, - хмыкнул Заяц, глотая вторую порцию, - как бравому солдату Швейку комиссия. Что там с ним было - замёрз в избушке?
– Нет, замёрз в избушке не буддист. Это был Настройщик Мира, Игрок на скрипках бытия. Медитировал без печки в верховьях Слепагая в ноябре. Его Мишка Попов, идиот, взял с собой, за зимушками присматривать. Оставил на неделю одного, приходит - а он сидит весь в инее и смотрит на огарок свечи на столе. Судя по всему, дней пять уже сидит. Так его, будто статую, в позе лотоса, в вертолёт и погрузили. А Гоминдан, балбес, стал ему ногу распрямлять, она и отломилась, будто стеклянная. Вишь ли, так труп в мешок не лезет, в позе лотоса.
– А с буддистом что было?
– А, с этим… который наложения зон искал… с ним проще всего. Его медведь схавал, тоже ближе к осени. Помнишь, мы ещё за его ногами летали…
– Ногами, - повторил я. Пить водку уже совсем не хотелось.
– Ну да. Ноги в кроссовках. Больше и не осталось ничего.
– Нет, не терпит у нас земля придурошных, - произнёс Заяц после четвёртой.
– Ну как не терпит, - снова усмехнулся Зим своей серьёзной несмешной улыбкой, - вот нас с тобой возьми. Не терпит она только малахольных. Но это я давно для себя понял - все эти буддисты и настройщики мира только там себя хорошо чувствуют, где трава растёт.
Хиро Морити, аспирант Технологического колледжа, Аризона, США
Здание Aircombat International Society располагалось в бывшем цехе по разборке автомобилей, который не очень наблюдательные люди вполне могли принять за авиационный ангар. Хиро сразу отметил это обстоятельство, прежде чем заходить внутрь с тем делом, которое поручил ему Такаси-сан.
На первый взгляд дело было простейшим. Необходимо было представиться студентом с Тайваня, человеком, который пишет курсовую работу об истории американской бомбардировочной авиации. Профессора вполне удовлетворят сведения, почерпнутые из литературы и интернета, но Чен (такое имя взял Хиро на этот раз) хочет подойти к заданию неформально. Поэтому он выбрал известных знатоков авиационной истории, с которыми решил посоветоваться.
Хиро наблюдал за ангаром со стоянки для автомобилей около минуты - не больше. Этого времени ему хватило для того, чтобы с помощью цифрового фотоаппарата Canon PowerShot сфотографировать все шесть стоящих рядом машин, с номерами и в нескольких ракурсах, поставить точку на GPS-приёмнике, теперь он будет с точностью до десяти метров знать, где на поверхности земли находится этот офис, неизвестно зачем потребовавшийся его службе. Также он заметил, что стоянка машин была недавно прибрана и на ней установлены новые мусорные баки, которые ещё никто не успел заляпать рекламой. Затем он сменил в аппарате флэш-карту и установил камеру в режим диктофона. Теперь у него будет возможность записывать беседу в течение трёх часов, и все окружающие не будут об этом подозревать - потому что для них он будет типичным китайским студентом с фотоаппаратом на шее. Причём эта функция не была специальным шпионским приспособлением, разработанным специалистами JETRO - нет, такими фотоаппараты PowerShot изготавливались изначально - для того, чтобы закрыть максимальный спектр потребностей потребителя. Другое дело, что большинству была интересна только возможность делать аппаратом картинки.
Заходя в офис, он столкнулся со здоровенным детиной в коричневой джинсовой паре, ковбойских сапогах и шляпе. Детина игриво подмигнул Хиро.
"Ещё один ряженый", - подумал Хиро, который, зайдя в офис, мгновенно перевоплотился в Чена - студента из Китая.
Чен был бы немало удивлён, узнав, насколько он попал в точку - уроженец Мэна, Саймон Слаутер предпочитал выглядеть на людях по-техасски. Это было деталью его профессиональной мимикрии - почему-то большая часть американцев считала техасцев более простодушными и открытыми, чем они сами. В принципе, эталоном простоты считались парни из Айовы и Северной Дакоты, но как выглядеть по-дакотски, Саймон не знал - перья на себя надевать, что ли? А вот техасцы имели хорошо выраженные внешние признаки, и подражать им было легко и полезно.
Чен быстро и просто изложил свою легенду волосатому толстопузу, который демонстративно чавкал чизбургером, всем своим видом давая понять маленькому жёлтому ублюдку, что тот отрывает его от по-настоящему важных дел. Затем взял несколько авиационных проспектов, которыми одарила его такая же неопрятная толстая тётка.
– Но, мэм, - Хиро приступил собственно к делу, - все эти сведения так легко доступны, о да, теперь каждый может их прочитать где угодно! А есть ли у вашей организации архив, о да, я могу поработать прямо здесь, но мне интересны вещи, о которых мало кто знает, профессору Берлингтону всё это страшно понравится!
– Архив? - тётка презрительно поджала губы. - Вы что, думаете, мы пустим вас в наш архив?
– Архив! - взревел пузан, доевший бутерброд и протянувший лапу за "кока-колой". - У нас нет архива! Весь архив здесь! - И он постучал себя по щеке, видимо, приняв её за висок. - Скажи мне, что тебя интересует, и Грэгг Смизерс тебе расскажет всё, что он знает по этому поводу, а то, что он знает, не знают даже преподаватели истории в военно-воздушном училище!
И Хиро-Чен начал слушать. Через десять минут лекции он выключил диктофон, поняв, что абсолютно ничего нового он не почерпнёт ни для себя, ни для JETRO, ни для Японии. Всё, о чём говорил Грэгг Смизерс, было интересно лишь самому Грэггу Смизерсу. Чен просто оглядывался вокруг и делал выводы.
На сорок восьмой минуте монолога из задней комнаты вышел ещё один человек. В отличие от Смизерса и "мэм", он выглядел вполне опрятно, и даже не брезговал каким-то парфюмом. Он был русоволос, подтянут, носил чистую глаженую рубашку.
– Что, ещё один неофит, Грэгг?
– Да нет, к сожалению, Макс, - проревел Грэгг. По ходу рассказа его голосище набирал мощь, и стены ангара уже начинали вибрировать. Хиро-Чен предположил, что к концу спича проклятое сооружение упадёт и придавит к чёртовой матери его дегенеративных обитателей. Макс вышел на улицу и закурил. Грэгг - воплощение всех пороков, которые могут придумать себе американцы: противник спорта, аполитичный декламатор, пожиратель холестерина… Но не курит. Макс - курит. Очень нетипично для современного американца.
– Да, Макс… Парень пишет курсовую о наших бомбардировщиках, которые в войну равняли его Формозу с землёй. Твоим маме и папе тогда здорово повезло, верно, Чен? Война не выбирает ни правых, ни виноватых!
– У меня не было тогда ни мамы, ни папы. Они ещё не родились. ("А если бы родились, то были не на Формозе", - ехидно подумал Хиро.)
– С твоими лекциями он станет доктором, - произнёс Макс со смешком, и Чен вновь включил диктофон.
– Мистер, - обратился он к Максу, - а вы не могли бы дать мне какую-нибудь информацию в твёрдой копии? Конечно, всё, что рассказывает мистер Смизерс, чрезвычайно интересно, но вот архив…
– Архив? - Макс снисходительно улыбнулся, и Хиро-Чен понял: он искренне потешается над своими коллегами.
– Разве мистер Смизерс не сказал тебе, что он - наш архив?
– Сказал, мистер Макс.
– Макс. Просто Макс. О’кей?
"Акцент. Пиши, машинка, пиши".
– Так что тебя интересует из того, чего нет в нашем архиве?
И Хиро-Чен допустил ошибку.
– Я хотел бы узнать о высотном фоторазведчике "Invader FA-26 C Strato Scout", переделанном из самолёта "А-26 Invader".
– Отлично, парень! Ты хорошо поработал, - обратился Макс к нему с неожиданной теплотой. - Это - очень редкие самолёты, и у нас практически нет о них никакой информации. Однако… Погоди немного.
Он исчез за своей загородкой. Толстый Смизерс обиженно надулся от того, что его прервали, но через минуту Макс вернулся и сокрушённо произнёс:
– Пропало куда-то. Энн, вы не брали папку по "A-26 C"?
– Какую папку, Макс? У нас полно этих чёртовых папок, только в них сам cатана ногу сломит!
– Понятно, Энн. Придётся тебе, паренёк, подождать недельку, пока мы здесь разберёмся. - И Макс дружественно похлопал Хиро-Чена по спине. - Увидимся снова!
Хиро выручила природная подозрительность вкупе с приверженностью JETRO техническим методам разведки. Когда он, измочаленный ментальным потоком безумного Грэгга, зашёл в квартиру, которую снимал в пригороде Тусона, то, обернувшись к двери, увидел горящий красный глазок пожарной сигнализации.
Но это была не пожарная сигнализация. Этот датчик установил специалист JETRO, когда Хиро только поселился в этом доме. Задачей этого датчика было определение неопознанной электронной аппаратуры внутри. Хиро вспомнил дружеское похлопывание Макса, скинул пиджак и, ощупав предплечье, обнаружил в поролоновой вставке крохотную булавку с круглой головкой - "жука", призванного отслеживать все его передвижения по штату. Хиро усмехнулся, воткнул булавку на место и повесил пиджак на спинку стула. Завтра он отдаст его в химчистку.