– А почему, собственно, эврика? – забубнил он себе под нос. – Ну, прошел Кругляков, и что? Имеет право. Он здесь работает. Лучше ищи, по чьему пропуску сюда мог вернуться Сережа – вот кто у нас главный подозреваемый! Хотя вот нестыковка: из редакции всех раньше времени выманил женский голос. Да и верстальщице Марине звонила якобы буфетчица. Значит, все-таки Корикова? Или Корикова вместе с Сережей? А что? Она обзвонила, кого надо, а он вернулся в редакцию и посадил пару ляпов… Но доказательства, доказательства?!
Олег отшвырнул список и опять обмяк в кресле. От близости разгадки и от большой работы, которую вершил сейчас его нетрезвый мозг, его словно щекотало изнутри. Он резко поднялся с кресла. Прошел до двери, развернулся, прошел до окна. Опять повернулся… Тут дверь распахнулась, и в кабинет влетела Инна.
– Малыш, прости, но свадьбы не будет! Я ухожу от тебя, – забасила она, дыша на него перегаром и селедкой. – Пойми и прости!
Олег смотрел на нее и ничего не понимал: какая еще свадьба? Что такое он должен простить Инне? Ну и вечерок! Все смешалось, нагромоздилось, переплелось, как в фантазии пьяного футуриста… А она продолжала нести ахинею:
– Я влюблена, как никогда! Такого как Антоша я искала всю жизнь! Он прикольный, он знает кучу анекдотов… Дай мне немедленно сотик того дядечки, к которому ты меня сегодня затащил. Мне нужно сделать заказ на нашу свадьбу! И узнать насчет Турции – где там побольше жрать дают, в каком отеле. Мы туда в свадебное путешествие поедем!
– Какой дядечка?! Инк, ты перепила и бредишь. Присядь, отпыхни…
– Да хватит меня чмырить! – взвилась Инна. – Только и поучаешь! Дай, говорю, телефон, мне нужно срочно переговорить с этим дядькой!
– Да возьми ты, только не ори, – и Кудряшов набрал на своем сотовом номер Круглякова. – На, говори. Его зовут Николай Иваныч, – и он вышел из кабинета.
В корреспондентской стоял дым коромыслом. Орал "Ласковый май". У окна Серега целовался с Настеной, Филатов в неловкой позе спал на стуле. Кузьмин, стоя на четвереньках посреди импровизированного танцпола, пытался ухватить за ноги Корикову, Стражнецкого и рыженькую Юлю, которые подбрасывали конечности в попытке канкана. У стола нечто нечленораздельное мычал Ростунов, по старой привычке погружая пальцы в миску с оливье. Сквозь визг, гвалт и гундос Юры Шатунова временами слышался пронзительный тенорок Черепа. Судя по всему, он вещал что-то романтичное Крикуненко, у которой, к слову сказать, стрела на колготках разъехалась крупной бороздой, а в ухе недоставало одной сережки.
– Не знаю, как вы, а у меня нет больше никакого терпения смотреть на это свинство, – расслышал Олег реплику Черепа. – Мадам, не угодно ли откушать мороженого? Приглашаю в буфет!
– С превеликим удовольствием! – закатила Крикуненко изрядно залитые глазки. – Но люди, люди… боже, как я устала от этих безмозглых чудовищ с алчными глазами, низменными интересами и подлыми страстишками! И какая это отрада – найти в этой затхлой луже жизни чистую гавань в лице интеллигентного, возвышенного, чуткого друга… В лице вас, Петр Данилыч! Что буфет? Опять эти лица, лица, лица, эти свиные рыла… Зачем, когда есть баночка ананасов, бутылочка доброго амаретто и непостижимый в своей инфернальности Вагнер? О, не делайте удивленных глаз, друг мой. Я наслышана о вашей любви к опере. Вы, кажется, еще не видели мое холостяцкое гнездышко?
Олег бросился обратно в кабинет.
– Ну вы и чудак, Николай Ваныч! – донесся до него голос Инны. – Чудак на букву "м"! Ха-ха-ха! На море – в октябре? Мудель вы самый настоящий! Высокий сезон, говорите? Да вы что! На День единства все едут? А-а, поняла! Вы сделали финт ушами и взяли путевку на конец октября, за 200 баксов, так? Ага… А в ноябре все приехали уже по 500. А жрачка та же… Ну вы деляга! Умеете жить! Ну все, договорились, заметано, – и она нажала кнопку "отбой".
– Ну что, договорилась? – задал Олег дежурный вопрос.
– Да, все отлично. Едем в Турцию! А этот Николай Ваныч – вот придурок! – в октябре поперся… Зато почти на халяву! Побегу расскажу Антоше!
"Уехать бы сейчас, но нельзя. Они могут устроить не знаю что, – подумал Олег, оставшись в кабинете один. Шел шестой час гулянки. – Все, надо пойти объявить, что через сорок минут расходимся. И так загулялись".
Тут зазвонил мобильник. Яна! Не может быть! Олег тут же нажал кнопку приема, но звонок почему-то сорвался. Подождал с полминуты – никто не перезвонил. Набрал номер Яны – оказалось, что абонент временно недоступен.
Кудряшов сел в кресло и размечтался. Как было бы хорошо, если бы у него все сложилось с Яной. Чтобы можно было так же спокойно пригласить ее потанцевать, смело обнять, как сегодня Корикову. А уж если бы она согласилась отдохнуть с ним в Турции – это было бы вообще неописуемое счастье. Конечно, не просто так отдохнуть, а уже будучи в статусе…
Олег достал из барсетки портмоне, открыл его – на него глянула фотография Яны. Растрепанная, почти без косметики, в бейсболке – он заснял ее на осенних редакционных шашлыках. Была бы она всегда такой… Олег еще раз набрал Яну – бесполезно, абонент опять был вне зоны действия сети. Он отправился на арену событий.
– Ребят, еще полчаса, и надо расходиться, – объявил он, перекрикивая музыку. – Кому нечего делать, давайте уже убирать со стола.
Впрочем, Анна Петровна и рыженькая Юля уже носили тарелки на кухню.
– Предлагаю завершающий тост! – Кудряшов налил себе водки и… задумался. Он не умел говорить красиво. Все, на что хватало его фантазии – это пожелать всем счастья, здоровья и удачи. И иногда – любви. Но для этого Олег уже должен был достаточно выпить.
Все, кроме пьяного Ростунова, который занял место несколько протрезвевшего Филатова, подтянулись к столу. Наполнили чашки и стаканчики. Антон обнял Инну. Стражнецкий с показной деликатностью положил руку на талию Алины. Кудряшов отметил: она чуть вздрогнула, но руку Костика не убрала.
– Давайте выпьем за нас, за то, чтобы уходящий год забрал все самое плохое и оставил самое хорошее! – и Кудряшов опрокинул рюмку.
– И чтобы все мы нашли свою любовь! – добавила Алина.
– Да, за любовь! – поддакнул Стражнецкий и выпил свою рюмку. Несмотря на фингал, он был просто красавчик.
И тут в перезвон рюмок вмешался совершенно неожиданный звук. В десятом часу вечера где-то наверху зажужжала дрель!
– Вот дебилы! – завелась Инна. – У людей праздник, а они сверлить надумали. Нашли время! Пойдемте разберемся! Антош, скажи этим уродам… Олег, что это тебя так перекосило? – и она уставилась на Кудряшова.
– Олег, что с тобой? – испуганно сунулась к нему и Корикова.
Действительно, непонятно почему Кудряшов вдруг изменился в лице. Между бровей залегла глубокая складка, словно у него внезапно заболела голова, губы сжались, словно были готовы сказать что-то важное, но еще не знали, что. Этот ступор продолжался секунд пять, после чего Олег тихо сказал:
– Дрель.
– Дрель??? – хором переспросили все.
– Ну, удивил! И коту понятно, что это дрель, – найдя новое счастье в лице Кузьмина, Инна сделалась язвительна в адрес Кудряшова.
– Дрель. Лестница. Пирожки. Ванна, – еще раз повторил Олег, и, ни на кого не глядя, пошагал к выходу.
– Он и правда разбираться пошел? – тревожно сказала Корикова. – Ну, знаете, мне это не нравится. Перепил он, что ли? Пойду за ним.
– Ну перестань, Алин, – подал голос Стражнецкий. – Что он, маленький что ли? Давай лучше выпьем.
– А что вы все так переполошились? – заинтересованно спросил Кузьмин. – Он буйный, что ли? Я его мало знаю…
– Олежек? Да тюфяк он! – пригвоздила Кудряшова Инна. – Вечно сопли жует…
– Ну, я жевать не буду, – и Кузьмин пылко обнял блондинку.
У Кудряшова сильно стучало сердце. На лифте он поднялся на четырнадцатый этаж. Несмотря на поздний час, в буфете было многолюдно – перед праздниками местный общепит зарабатывал деньги и не закрывался до последнего клиента. Почти все столики были заняты – народ с размахом провожал старый год. Олег обшарил буфет взглядом, но того, кого искал, не увидел.
– О, я его узнала! – от столика у окна до Олега донесся голос подвыпившей мадам – блондинки чуть за сорок. – Это же рыжик с шестого этажа! Молодой человек, солнышко, идите к нам! – и светловолосая с подружками призывно замахали ему руками.
– Девчонки, простите, я очень спешу, – бросил Олег дамам вымученную улыбку и быстро ретировался.
Он вышел на лестницу. Сегодня она не была безлюдной, как обычно. Снизу доносился тихий гул голосов: праздник отмечали не одни "Девиантные", и на каждом этаже стояло минимум по одной влюбленной парочке. Спускаясь вниз, Олег бесцеремонно заглядывал в лица встреченным голубкам. Многие стыдливо отворачивались – это были чьи-то мужья и жены, которых предновогоднее веселье случайно толкнуло в посторонние объятья. В курилке седьмого этажа Олег увидел Крикуненко и Черепа. Они о чем-то беседовали, развалившись в пластиковых креслах. В ногах у Анжелики Серафимовны стояла ополовиненная бутылка шампанского, а у Черепа из кармана пиджака торчала четверка коньяку.
– Петр Данилыч, на два слова! – от пробежки по лестнице и волнения Кудряшов тяжело дышал.
– Да что там опять стряслось, Олег? Можно хоть сегодня не говорить о работе? И потом, вы видите, я занят. Никакой деликатности! – заворчал Череп.
– И все же я настаиваю, – Олег сказал это столь решительно, что Черемшанов сразу встал и со смесью интереса и тревоги взглянул ему в глаза.
– Настаивать вы не можете, – подала пьяный голос Анжелика. – Крепостное право отменили еще в 19 веке. Так что оставьте-ка свои барские замашки.
– Тихо, тихо, голубушка, – осадил подругу Череп. – Я вижу, у Олега Викторовича ко мне действительно что-то срочное и важное. Вам лучше спуститься в редакцию. Не переживайте, мы скоро вернемся.
Крикуненко нехотя встала и, смерив Кудряшова недовольным взглядом, неуверенно зацокала к лифту. Олег встал напротив Черепа спиной к двери, словно преграждая ему путь к отступлению. Инстинктивно приняв боевую стойку, он нетерпеливо раскачивался на ногах – взад-вперед, взад-вперед.
– Ну, что у вас за дело такое срочное? – начал Череп.
– Дрель, Петр Данилыч, – Олег нервно рассмеялся. – Ванна. Лестница. Пирожки. Турция! и схватил Черемшанова за лацканы пиджака.
– Но-но-но! Руки! – затрепыхался Череп. – Что за ребусы на ночь глядя? Сказать честно, меня очень утомили ваши бесконечные нападки. А-а, все! Понял, понял, вопросов не имею! Вы же пьяны, милейший. Слышал, слышал о том, что в вас начисто отсутствует культура пития, но не думал, что до такой степени…
– Заткнись! – Олег тряхнул Черепа. – В общем, так. Ты сейчас же пишешь по собственному желанию.
– С какого это перепугу, Олег Викторович? Вы оставьте этот свой командирский тон…
– Я повторяю: или ты пишешь заявление, или дело получает широкую огласку, и ты с позором вылетаешь из "Девиантных".
– Что за бред? Какое дело? Какую огласку? Мне от людей скрывать нечего! Ой, у меня закололо сердце, – и Череп с болезненной гримасой ухватился за левую сторону груди. – Мне необходимо срочно принять таблетки. Да пусти же! Или ты хочешь, чтобы я прямо здесь скончался?
Кудряшов ослабил хватку:
– Ты меня понял, Петр Данилыч.
* * *
Перекурив и чуть переведя дух, минут через пять Олег возвратился в редакцию. Еще с порога он с удивлением увидел, что все с интересом внимают Черепу, который что-то эмоционально рассказывает.
– Да, коллеги, увы! Увы! Светлый праздник омрачен беспрецедентно хамской выходкой нашего многоуважаемого Олега Викторовича! – вещал Черемшанов. – Сколько раз я говорил ему: надо меньше пить, уважаемый, это добром не кончится.
– Не подумала бы, что Олег Викторович такой уж пьющий, – с сомнением протянула Марина.
– Деточка, что ты о нем знаешь? Да, ему пока удается маскировать свой порок. Но я-то знаю про эти его бесконечные чекушки и стограммовки… И вот пожалуйста, допился! Сейчас налетел на меня на лестнице с кулаками, пиджак порвал – видите? – и Череп продемонстрировал лацкан. – Коллеги, верьте мне, это самая настоящая белая горячка! И нам нужно немедленно вызывать психбригаду!
– Это превышение служебных полномочий! – верещала Анжелика. – В США за такое затаскали бы по судам, а мы молчим! И я не удивлюсь, если скоро этот самодур чуть что, будет раздавать нам затрещины, а по субботам введет показательные порки провинившихся!
– Да ты не уймешься! – Кудряшов бросился к Черепу. – Теперь решил психом меня объявить! Чего проще – сюжет успешно обкатан. Чацкий и Фамусов, серия вторая.
– Вот, вы видите все собственными глазами! – и Череп поспешил занять оборонительную позицию за спинами Стражнецкого и Кузьмина. – Не медлите ни минуты! Свяжите его полотенцами и срочно вызовите санитаров.
– А то он сейчас нас всех перережет! – взвизгнула Крикуненко.
– Олег, да ты что на Петра Данилыча взъелся? – разом принялись увещевать его Костик и Антон. Они всматривались в него с недоверием – видимо, искали признаки сумасшествия.
– И бред, бред какой-то несет! – не унимался Череп, выглядывая из-за спин парней. – Заладил: дрель, ванна, пирожки какие-то! Нет, вы как хотите, а у меня нет ни малейшего сомнения: он повредился в уме на почве пьянства!
Тут Кудряшов расхохотался – так громко, что удивился сам.
– Обалдеть! – наконец, сказал он и опустился на стул. – Не думал, что попаду в такую историю. Ну дела!
– А что случилось-то? – подала голос Корикова. – Олег, я тебе сейчас налью воды.
– Спасибо, Алин, правда, что-то в горле пересохло. В общем, так, коллеги. Ваше дело – верить Петру Данилычу или нет. Вот я весь перед вами – смотрите, псих я или нормальный, – к Олегу вернулось прежнее спокойствие, и он с открытой улыбкой обвел всех взглядом.
– Это они все так говорят! – подхватил Череп. – Спросите у любого психиатра. Отличительная черта: если больной говорит, что здоров, значит, он на самом деле болен. А наш Олег Викторович, как я сейчас понимаю, повредился умом как минимум пару месяцев назад. Про расследование слышали? Я сначала смеялся, а потом понял – эге, дело пахнет керосином. Это же самая настояшая мания преследования, паранойя в классическом проявлении! И вот, пожалуйста, алкогольный эксцесс – и тихое помешательство переходит в буйное!
– Господа, прячьте скорее ножи и вилки! – тем временем свистящим шепотом вещала Анжелика. – Если вам еще дороги ваши жизни…
– Вы все сказали, Петр Данилыч? – насмешливо произнес Кудряшов. – А теперь, коллеги, скажу я. С понедельника Петр Данилыч у нас не работает. Он давно хотел всем об этом сказать, только стеснялся.
– Вы уходите? – к Черемшанову повернулись сразу несколько человек.
– Что за ерунда? Конечно, нет! – сварливо ответил тот. – Олег Викторович вообразил себя удельным царьком, и думает, что мы будем рабски угождать его прихотям. Не выйдет, милейший! Не на тех напоролись! Подержите его, пока я наберу 03.
– И новость вторая. К нам возвращается Яна Яковлевна. Я поговорю с Сан Санычем и с ней самой. Сейчас, когда все открылось, она может и должна вернуться.
– Да что открылось-то? – пронеслось по рядам.
– Что открылось? А я вам скажу, что открылось. Открылось очевидное – то, что наш Олег Викторович давно по уши втрескался в Яночку Яковлевну, – захихикал Череп. – И, конечно, сейчас ему надо любыми способами вернуть своей крале престижное кресло и баснословную зарплату. А то, что от ее непрофессионализма и наплевательского отношения к работе пострадает дело, коллектив – это его интересует в последнюю очередь. В данный момент он не головой думает, а, извините, головкой!
– Похоть застила ему глаза! – возопила Крикуненко, воздевая костлявые руки и бряцая дешевыми браслетами. – И ради своих страстишек он готов втоптать в грязь, размазать по стенке, вырвать сердце из груди уважаемого человека, который ему в отцы годится! О времена, о нравы!
– Хорош уже ломать комедь, – прервал Стражнецкий истерику Крикуненко. – Пока лично я вижу, что невменяемы вы с Петром Данилычем, а Олежек вполне адекватен.
– Ну, выпил лишнего, с кем не бывает, – забасил Филатов, а спящий Ростунов завозился в своем кресле.
– Да хватит трещать уже! – прервала всех Корикова. – Олег, скажи уже, что там открылось? А то за вашими воплями не слышно главного.
– Дрель. Пирожки. Ванна. Лестница. Турция. Пантера, – опять засмеялся Олег, а Череп переглянулся с Анжеликой Серафимовной. – Или, вернее не так. А вот как: Пантера. Турция. Дрель. Пирожки. Лестница.
– А ванна?! Вы, господин хороший, ванну потеряли! – язвительно заметил Черемшанов.
– Потерял, говоришь? А потому что не было никакой ванны.
– Ага, а полминуты назад была! – торжествующе объявил Череп. – Ой, покаетесь вы еще все, что не поверили мне…
– Ванны не было! Почему? Потому что Петр Данилыч ее не принимал! Вот и все! – продолжал тем временем Кудряшов.
– Вы, кажется, забываетесь! – брезгливо сморщила костистый носик Крикуненко. – В приличном обществе на гигиенические темы говорить не принято.
– Олег, не тяни, рассказывай скорее, – глаза Кориковой горели интересом.
– Сейчас, сейчас. Алин, вспомни тот день. Это было 31 октября. Тебе позвонила читательница и назначила встречу у "Десяточки". Вспоминаешь? А знаешь, кто была эта читательница? Петр Данилыч собственной персоной! С его тенором ничего не стоит подделать голос под женский.
– Да что вы говорите, – зевнул Череп. – Вы, случаем, не обчитались Донцовой и иже с нею?
– Как вы не понимаете, бесчестный вы человек, что подобные обвинения возможны только при неоспоримых доказательствах! – затряслась Крикуненко. – Раньше бы вас за такое вызвали на дуэль и пристрелили как щенка!
– А Лехе Ростунову кто звонил? Из пресс-службы аэропорта? – продолжал меж тем Кудряшов.
– Ну, догадываюсь, – насмешливо протянул Череп. – Конечно, Черемшанов. Сейчас на Черемшанова всех собак повесят…
– Именно! Именно Черемшанов и звонил! А теперь скажи ты, Марина, – обратился Кудряшов к верстальщице. – Во сколько тебе позвонили из буфета и пригласили за горячими пирожками?
– Я уж и не помню. Где-то без пятнадцати семь…
– А я знаю точно! – воскликнул Олег. – Я просмотрел распечатку звонков и увидел, что тебе позвонили в 18.48. Других звонков в радиусе получаса в редакции не раздавалось.
– Не понимаю, какое отношение эти дурацкие розыгрыши имеют ко мне? И вообще, не пора ли нам пора? – холодно произнес Черемшанов.
– Петр Данилыч, все эти дурацкие, как вы говорите, розыгрыши имеют к вам самое прямое отношение. Потому что мэра на мэрина и круги на овалы исправили именно вы! Вы! – выпалил Кудряшов, как дулом пистолета, тыча указательным пальцем в грудь Черемшанова.
– Чего-чего? – оживился верстальщик Серега. – Петр Данилыч? В натуре?
– Кого ты слушаешь, Сережа, – вздохнул Череп. – Паранойика! Очень, очень прискорбно, что столь тяжкий недуг сразил нашего Олега в столь цветущем возрасте…
– Да не бейте вы крыльями! – перебил Черепа Кудряшов. – Дайте досказать, а потом уж решайте, в своем я уме или нет. Так вот, я утверждаю, что именно Петр Данилыч 31 октября специально внес в полосу исправления, которые впоследствии стоили Яне должности.
– Но Петр Данилыч типа не юзает комп, – подал голос Серега.