Через неделю в редакции вновь стало многолюдно. Разом вернулись из отпусков Яблонская и Кудряшов. Громко кашляя и помахивая больничным, явился Вопилов. Выписали из больницы и Серову.
– Свет, ужас какой! – тараторила Яблонская, узнав о болезни Серовой. – Как же ты так! И Влад как назло слег. Но Корикова-то… да-а, ей палец в рот не клади. Конечно, газета сделана дилетантски, но чего еще можно ждать от Алины?
– Навряд бы даже мы сделали лучше, если бы работали в том же составе, что и Алина, – отвечала Серова. – По-моему, она заслуживает премии.
– Это за что? За эти перлы? – и Яблонская потрясла небольшим блокнотом. – Вот, мне тут добрые люди выписали, какие жемчужины выловили из отредактированных ею статей… Как тебе это: "О готовящемся высоком визите выдавали лишь свежевыкрашенные заборы и убранные дороги"? Может, мне за это ей еще бюст при жизни поставить? Господи, не успела на работу выйти, а уже нервы ни к черту. Хорошо хоть, на форуме меня склонять перестали, каких-то три сообщения за две недели.
– Да? А я и не в курсе, – сказала Серова, чтобы хоть что-то сказать. – Две недели без компа провела.
– О Светлове слышно что-нибудь? – спросила Яна безразличным тоном.
– Вообще ни слуху, ни духу.
– Как Кузьмин? Не борзел? – продолжила расспросы Яблонская.
– Алинка на него нахвалиться не могла. Помогал ей вовсю, новости мониторил…
– Свет, ну какая же ты все-таки наивная, – с улыбкой посмотрела на нее Яна. – Корикова с Кузьминым давно глазки друг другу строят. Вот Антоша и воспользовался случаем, чтобы подкатить к ней под видом дружеской поддержки. Интересно, сработало?
…Корикова, видимо, еще не потеряла надежду на то, что Яблонская вызовет ее и поблагодарит. Но нет. Прошел час, другой, наступило время обеда, а вожделенной весточки от Яны все не было. Серова исподволь поглядывала на Алину, искренне сочувствуя ей.
Заметно приуныл Кузьмин. До обеда он не проронил ни слова, что при его веселом живом характере случалось редко. Опять свалила из редакции Рыкова, объявив всем, что ей надо срочно делать коррекцию ногтей. Зато Анжелика ходила гоголем, победно посматривая на Корикову.
– Как верно гласит народная мудрость! Знай, сверчок, свой шесток, – ни с того, ни с сего брякнула она.
– К чему это вы, Анжелика Серафимовна? – хмуро спросил Антон. – Берлиозом навеяло?
А сразу же после обеда Яблонская вызвала Серову к себе в кабинет.
– Свет, опять. Опять все началось, – на Яне лица не было. – Словно этот Кэп Грэй меня специально из отпуска дожидался, чтобы снова помоями облить! Теперь он, видите ли, недоволен тем, что я не оценила великого редактора Корикову! Мне кажется, это сама Корикова и пишет. Наверно, думала, что я ей дифирамбы буду петь, не дождалась, вот и принялась заново меня обсирать!
– Так это легко проверить, – посоветовала Серова. – Вызови ее, похвали, а потом проследи, в какую сторону на форуме ветер подует.
– Ну уж нет! Спелись с Антошей на мою голову, дворцовый переворот затевают… Сгною! Законопачу!
Когда Серова вернулась в корреспондентскую, там вовсю обсуждали пропажу из холодильника восьми сосисок, которые заботливая Колчина купила с аванса для кормежки "мужа". Она запретила Димону даже смотреть в сторону доширака, мотивируя тем, что это может плохо сказаться на будущем ребенке. Кузьмин с Вопиловым недоуменно переглядывались: по простоте душевной Филатов каждый день предоставлял им сводку о том, как развиваются их интимные отношения с невестой. И пока, так сказать, на западном фронте было без перемен.
– Я купила лучшие сосиски, самые дорогие! – тонким голоском возмущалась Колчина. – Только на одну ночь и оставила в холодильнике. Надо остановить этот беспредел.
Все были только за, но никто не знал, каким образом.
– Димочка, ну придумай что-нибудь! – продолжала меж тем Колчина. – Ты такой сильный, такой умный!
Филатова весьма воодушевляли даже такие лобовые комплименты. Он тут же сделал свирепую физиономию и пробасил:
– Поймаю крысу – порву как Тузик грелку. Пацан сказал – пацан сделал.
Но, вопреки его ожиданиям, никто не побелел от страха, не задрожал как свеча на ветру и не схватился за сердце. А Анжелика Серафимовна подбоченилась и выдала:
– Позвольте поинтересоваться, о гуманнейший из гуманных, вы и с дамой планируете поступить таким же образом? Прямо-таки и порвете как Тузик грелку?
– Мечты, мечты, где ваша сладость, – усмехнулся Кузьмин.
– И мы снова рады приветствовать вас на нашем вечере эротических фантазий, – подхихикнул ему Вопилов.
– С дамой – нет, – отвечал несколько опешивший от такого поворота беседы Филатов. Похоже, мысль о том, что таинственный вор может быть женского пола, даже не приходила ему в голову. – Женщина – это для меня святое!
– То-то же, – процедила Анжелика. – А то нашелся мне тоже, храбрый портняжка, Аника-воин.
– То есть как это, Дим? – опять пропищала Юлечка. – Значит, эта наглая баба может без всякого страха продолжать таскать наши продукты?
– Ну я не знаю тогда, – развел руками Димон.
– А давайте решим так, – подал идею Кузьмин. – Если поймаем крысу, то пусть он всю нашу кодлу угощает ужином в "Фортеции". Ему точно мало не покажется!
– Оч-чень оригинально, Антон! – попыталась съязвить Колчина. – Лично я с этой тварью за стол не сяду.
– А я сяду, – весело стоял на своем Кузьмин.
– И я сяду. Нагло развалюсь на лучшем месте и назаказываю самых дорогих блюд, – заржал Вопилов, который иногда забывал строить из себя человека, еще не до конца оправившегося после тяжелого недуга.
– Значит, единогласно, – заключил Антон. – Ну, теперь-то мы точно призовем его к порядку! Этот парень, знаете ли, смог меня замотивировать…
* * *
– А я все-таки утверждаю, что купил эту аскорбинку в аптеке буквально на днях! – Кузьмин с вызовом посмотрел в лицо статной даме в белом халате – начальнице регионального центра мониторинга лекарств.
– А я вас в десятый раз спрашиваю: в какой? – ответила женщина.
– Ну не помню. Я не являюсь фанатом какой-то одной аптеки. Где стрельнет – там и отоварюсь.
– Думаете, я из чистого любопытства этим интересуюсь? – напустилась на него дама. – Вот вы утверждаете, что ваша родственница слегла после приема этой аскорбинки. Знаете, это все очень серьезно. Неужели у вас не сохранилось ни одной таблетки? Мы бы взяли ее на анализ. Это недешево, но случай, повторяю, серьезный. Мы обязаны бдить!
– К сожалению, ничего не осталось, – развел руками Антон. – Слопала всю пачку!
– Ну, тогда я могу предложить вам только одно: проверить серию препарата по нашей базе данных. Мы ведем учет всех забракованных и фальсифицированных лекарств. Разве тут что-то всплывет…
Женщина защелкала по клавиатуре. Потом потянулась к оранжевой пачке, которой Антон вот уже четверть часа тряс перед ее носом. Перевернула ее. Сдвинула на кончик носа очки, нахмурила брови, пытаясь разобрать мелкие цифры.
– М-да, – наконец сказала фармработница. – Интересно получается. Вы знаете, эта серия аскорбинки действительно числится в списках недоброкачественных лекарственных средств. Но мы забраковали ее еще пять лет назад. В таких случаях все непроданные препараты серии изымают из продажи и отправляют на завод-изготовитель для уничтожения. Интересно, где вы ее раскопали. Давайте вспоминать, молодой человек, это очень и очень серьезно.
– А что такого-то? – Антон решил притвориться балбесом. – Подумаешь, бодяжная аскорбинка. Что от нее плохого-то будет? Чай, не цианистый калий.
– Вы заблуждаетесь, молодой человек, – дама начала закипать. – От такой аскорбинки можно и в горние селения досрочно переселиться.
– То есть, склеить ласты? Да что вы говорите!
– Вы разве не слышали, какое ЧП разразилось пять лет назад в Чувашии?
– Знаете, сколько этих ЧП каждый день, за всеми не уследишь, – махнул рукой Антон, напустив на себя безразличный вид. Он знал, что это – одно из самых надежных средств подстегнуть азарт собеседника.
– А ЧП, между тем, было очень серьезное, – продолжила дама. – Родители купили трехлетней малышке аскорбинку. Девочка поела сама и угостила в садике друзей. И что вы думаете? Один мальчонка стал бросаться на стену – ему показалось, что на ней выросли васильки. Другая девчушка три часа как заведенная носилась взад-вперед по коридору. Остальные детишки кто в обморок попадал, кто час или два жутко хохотал. Неадекват полный!
– Они умерли?
– Слава Богу, нет. Но могли, вполне могли.
– И все это – из-за аскорбинки? – удивился Антон. – Всю жизнь считал, что можно есть ее пачками.
– В том-то и дело, что это оказалась никакая не аскорбинка, – женщина понизила голос.
– Фено…? – вырвалось у Антона, но он вовремя прикусил язык.
– Откуда вам известно? – взвилась дама. – Быстро говорите!
– Да ничего мне не известно, – стал защищаться Кузьмин. – Я хотел сказать: "Феноменальные безобразия творятся у нас в России"! А вы меня перебили!
– Да уж, безобразия действительно феноменальные, – вздохнула труженица фармы. – Когда наши чувашские коллеги проверили деятельность этого фармзавода, оказалось, что сначала в этом котле готовили нейролептик фенотиазин, а потом – аскорбинку! И в безобидный витамин подмешались такие дозы вещества, что десяти таблеток было бы вполне достаточно для летального исхода. Чудо, что детишки съели меньше… Поэтому меня очень тревожит, откуда у вас всплыла эта пачка пятилетней давности.
– Я буду всячески стараться вспомнить, где же я ее купил, – заверил собеседницу Антон. Кузьмин покинул Центр мониторинга в приподнятом настроении. Он шел по улице и размахивал руками, ведя воображаемый диалог с Серовой.
– Я же говорил, что моя версия гениальна, – бубнил он себе под нос. – А ты смотрела на меня как на придурка…
– М-м-м… э-э-э, – заливаясь краской, мямлила Серова.
Посрамив Светлану, Антон мысленно обратился уже к другой коллеге: "Ну а ты что на это скажешь, красотка? И как будем расплачиваться, а?" При этом он сделал столь лукавую физиономию и так игриво подмигнул в пустоту, что две встречные мамы с колясками удивленно посмотрели ему вслед.
Толки о Светлове приутихли. Вот уже три недели редакторы не получали от него вестей. Видимо, в информационном вакууме находились и рядовые журналисты. Незаметным образом также сдулись загадочные форумчанки, недавно на все лады намекавшие о более чем дружеских отношениях с гениальным Светловым.
– Ты знаешь, – как-то заявила Яблонская Серовой. – Я, наверно, была несправедлива по отношению к Ромке. Подумала на него бог весть что из-за этих пустых листков. А ведь все ясно, как белый день. Закружился, сунул в конверт не то. А мы сразу обвинили его во всех смертных грехах! А текст Папику понятно кто слил. Вопилов! Расплатился нашим отшельником со Стражнецким. Мне тут намекнули, какой у них там взаимозачет… Да и Карачаровой он вполне мог слить. Знаешь, не удивлюсь, если окажется, что таинственный любовник Ольги Вячеславовны – наш обаяшка Влад!
Серова молча внимала этому потоку сознания.
– Что ж ты не говоришь ничего, Свет? – Яна явно хотела услышать от нее подтверждение своим мыслям.
– В чем-то я с тобой согласна, – нехотя выдала Серова. – Но связь Карачаровой с Вопиловым мне кажется притянутой за уши. Ты вспомни-ка, когда это Владик молчал о таких вещах? Да ты бы на другой день уже знала.
– Верно, верно, – пробормотала Яблонская. – А Ромка? Он же не хотел меня обидеть? Это я, как всегда, себя накрутила? Ты видишь, я стала работать над собой, бороться с паранойей, – улыбнулась она.
Серова была уверена, что как раз в этом случае Яна себя не накрутила. Светлов не вызывал у нее абсолютно никакого доверия. Но Яна так трогательно наивничала, что Света решила оставить ее в счастливом заблуждении.
Серову занимало другое. После выхода из больницы к ней почему-то стала льнуть Корикова. Вчера вот йогурт принесла, сегодня шоколадкой угостила, третий день зовет вместе пообедать… И удивительное дело, с Рыковой, с которой они раньше были не разлей вода, Алина теперь держит дистанцию. Смолкли шушуканья на лестнице, утихли смешки на кухне…
В коридоре раздался писклявый лай, и на пороге корреспондентской возникла Юлечка Колчина. Словно младенца она прижимала к груди крошечную псину с розовым бантом на макушке. Переднюю лапку собачки украшало нечто вроде браслета из кружев цвета фуксии.
– Какая прелесть! – взвизгнула Крикуненко. – Обожаю таких пупсиков! Кто это тут у нас? – и она умильно вытянула губки уточкой.
– Я только что из салона, – отвечала Колчина. – Заказала платье на обручах и сумочку. Выбираю перчатки, а стилистка мне и говорит: а собачки у вас разве не будет? сейчас все красивые невесты, особенно звезды, собачек в загс берут. Ну я и подумала: а я чем хуже? Вот и купила у нее Сюсечку.
– Плюнь своему стилисту в морду. То есть, в визаж, – посоветовала со своего места Рыкова, которая только что вернулась из солярия. – Чувствуется, чел абсолютно не в теме. Таскаться с шавками – это даже не вчерашний, а позавчерашний день. Все гламурные девушки уже давно распродали своих уродцев на благотворительных аукционах!
В это время Крикуненко с выражением крайнего умиления на лице корчила Сюсечке забавные рожицы, выразительно поднимала брови, как бы не веря глазам своим, что в мире существует подобная красота.
– Да, это мой маленький бебик, – на том же птичьем языке вторила ей Колчина. – Моя ляля. Сюсечка, ты ведь будешь слушаться мамочку? Будешь ее радовать пропердольками?
– Пропердольками?! Это еще что за хрень такая? – фыркнула Рыкова.
– Может, Юля хотела сказать: профитрольками, – деликатно предположила Корикова.
– Нет, я сказала именно то, что хотела сказать, – надула губки Колчина. – Не надо делать из меня дурочку. Ляля будет радовать мамочку именно пропердольками.
– Пропердольки! Какое нежное, напевное слово! Словно предрассветная трель соловья или свирель златокудрого Леля! – городила турусы на колесах Анжелика. – Какая прелесть – пропердольки! А… что это?
– Ну, – завела Юля многозначительно. – Меня предупредили, что у таких бебиков часто бывают проблемки… как бы это сказать, со стульчиком. А мне бы очень хотелось, чтобы у Сюсечки был хорошенький стульчик!
– Так вы о собачьем дерьме, что ли, говорите? – и Вопилов расхохотался. – Пропердольки, блин!
– Да уж, некоторым легче ломать язык, чем изъясняться по-человечески, – вставил свои пять копеек и Ростунов. – Со всех сторон только и слышишь: молчел, нямка, печенюшки!
– Ага, Леш, – подхватила Рыкова. – А еще месики, губнушка и беремешки!
– В некоторых кругах принято говорить – беремчатые, – с иронией добавил Кузьмин.
– Пасибки, Антош, чмоки-чмоки, – подыграла ему Зина.
– Все, хватит, – неожиданно прекратила эту веселуху Серова.
– А почему хватит-то? – недовольно протянула Рыкова.
– Я сама не в восторге от этой новомодной манеры, – отчеканила Света. – Но это не повод, чтобы набрасываться на человека, который искренне выразил свою радость так, как умеет.
– Да, Свет, ты права. У меня сейчас словно глаза открылись, – неожиданно выпалила Корикова. – И теперь я прекрасно вижу, что все они просто бессердечные, жестокие люди!
– Это относится и ко мне? – как бы не веря своим ушам, обернулась к подруге Рыкова.
Алина колебалась ровно секунду:
– Да, Зин. К сожалению, и к тебе.
Макароны с сосисками были съедены, тарелки вымыты, дочка уложена спать, и у Алины наконец-то появилось полчаса на себя. Но как его потратить? Взяться за книгу, купленную три недели назад? Никакого резона. Ну, прочитает она 15 страниц, а когда до следующих пятнадцати дойдет – это еще большой вопрос. Покрутить обруч? Но какой смысл делать это раз в месяц? Только издеваться над собой и ничего более. Алина глянула на свои ступни. Непорядок! На следующей неделе наступит июнь, а она так и не нашла времени сделать педикюр. Вон Рыкова уже вовсю щеголяет красными ногтями, и на ее ножку в открытой туфельке любо-дорого посмотреть…
Алина побрела посмотреть, какие у нее имеются лаки. Она не проводила их ревизию еще с прошлого сентября, когда они с дочкой вернулись с моря, и она тут же переобулась в закрытые туфли. М-да, а выбирать-то особо не из чего. Любимый бежевый металлик засох, у бледно-розового намертво пристыл колпачок, на синий, купленный в припадке неизвестно чего, она не могла решиться уже больше года…
Алинины раздумья прервал звонок мобильного. Кто это, на ночь глядя? Ничего себе, Кузьмин! Антон часто звонил ей в рабочее время – по рабочим же вопросам, но в поздний час не беспокоил ни разу.
– Слушаю! – тревожно выдохнула в трубку Алина. – Прямо сейчас?… Ты на часы смотрел?… Нет, не могу оставить Галинку … Лучше ты давай. Да-да, третий подъезд, напротив – детский городок…
Алина мельком глянула на себя в зеркало. Свежестью, конечно, не блещет, но не марафет же ей сейчас для Кузьмина наводить? Ничего, переживет…
Через пять минут Антон уже разувался в ее прихожей.
– Это тебе, – он протянул Алине пакет. – Решил взять торт-мороженое. И еще вот… коньячок маленький.
Корикова машинально понесла коробку в холодильник, но Антон без обиняков сказал:
– А я думал, мы сейчас мороженого поедим. Я с кофе люблю. И выпить бы не мешало – пятница как никак.
Алина молча открыла упаковку "Персиковой пурги", включила чайник, достала банку простенького растворимого кофе…
– Я сегодня очень была не права, да? – вдруг сказала она.
– И не только сегодня, – вырвалось у Антона. – Прежде чем обвинять в бессердечии других, неплохо бы и на себя, кума, оборотиться.
– В смысле? – насторожилась Алина. – Будь добр, говори прямо. Времени мало, спать пора.
– Да брось ты, завтра же суббота, – развязно отвечал Кузьмин. – А разговор у нас быстрым не получится. Очень мне хочется понять, Алина, почему ты так поступила со Светкой.
– Как? – лицо Алины выразило недоумение.
– Ты знаешь, как. А раз любишь прямой разговор, то давай рассказывай обо всем откровенно и по порядку. Что ты намешала Светке в коктейль?
– Да честное слово, ничего! Водка, сок, два кубика льда бросила, какую-то дольку для красоты нацепила. Все, как и всем. Откуда я знала, что в водке этот… как его, фенотиазин?
– А почему ты решила, что он в водке?
– Ну, или в соке. Ну да, точно, или в водке, или в соке. Третьего не дано.
– А как ты тогда объяснишь тот факт, что отравилась только одна Светка?
– Сама над этим всю голову сломала. Никаких идей.
– Зато у меня есть отличная идея, – с воодушевлением произнес Антон. – Фенотиазина не было ни в водке, ни в соке. И ты это прекрасно знаешь.
– Я сама не понимаю… – и тут Алина неожиданно разрыдалась.
Антона пронзила острая жалость к ней. Он обнял Алину за плечи и усадил на табуретку.
– Выпей, – протянул он ей рюмку коньяку. – Знаю, ты почти не пьешь, но сейчас надо.
Алина не прекословила.
– Расскажи мне все, – мягко настаивал Антон. – Тебе самой станет легче.
– Да я все рассказала…
– Нет, Алин, ты не упомянула про четвертый ингредиент коктейля. Аскорбинку.
– Но не фенотиазин же! – горячо возразила Корикова.
– А, может, и фенотиазин? Объясни вот мне, с чего это тебе взбрело в голову накрошить Светке в коктейль аскорбинки?
Алина молчала секунду, три, десять, а потом выдала: