* * *
Глядя на только что закрывшуюся дверь кабинета, за которой скрылся Владимир с этим его новым русским, Картавин еще некоторое время сидел и о чем-то думал. Почему он не сделал того, что обязан был сделать, выполняя оперативное поручение, которое получил от Алексея? Это был его единственный шанс! Предложив Владимиру за определенное вознаграждение оказать свои услуги и выполнив это поручение, он мог, наконец-то, получить не только повышение по службе, но и очередное звание. Он давно уже должен быть капитаном. Как получил в свое время старшего лейтенанта, так и остался им. Права теща, называя его неудачником. Невольно вспомнив свою тещу, Картавин с горькой усмешкой согласился с тем, что она называет его не старшим, а старым лейтенантом.
"Но что меня остановило? Почему я, в последнюю минуту, даже когда этот новый русский недвусмысленно как бы подтолкнул меня, не ухватил эту нить? Почему не воспользовался этим? Мне оставалось лишь только согласиться – за вознаграждение оказать им услугу. И все.
Хотя нет. Это еще не все. Я должен был обозначить сумму вознаграждения и получить ее непосредственно от Владимира. Под контролем Алексея. Вот тогда все. И выполнив это оперативное поручение, получить повышение по службе".
Картавин, конечно, узнал Владимира. Он не только видел его тогда, когда смотрел по телевизору вечерние новости. Именно из-за него пошли неприятности по службе, из-за чего он перевелся из милиции и протирает сейчас штаны на этом стуле. Но в чем именно его вина перед ним? Только в том, что Владимир придал широкой огласке происшествие на кладбище?
Картавин невольно вспомнил Кривого. Не раз он сожалел, что связался с ним. Причина была обыкновенной: постоянная нехватка денег, личная неустроенность в жизни, вечно недовольная теща и другие бытовые проблемы. Именно тогда очень нужны были деньги на очередную операцию жены. Но их не было. Именно тогда он почувствовал, что катится куда-то вниз. Убегая, именно убегая из дома на службу, не спешил возвращаться домой. Иногда, оставаясь на своем участке, не возвращался совсем. Опорный пункт стал его вторым домом. Женщины приходили к нему сами. Какие женщины? Обыкновенные, зависящие от него проститутки.
Правда, после перехода в Управление его оклад стал значительно выше. Но это до сих пор не разрешило проблем. Они остались прежними. Теща уже не только не называет его старым лейтенантом, она вообще с ним не говорит, словно не видит его. Правда, жене после операции стало лучше.
Может, именно это как-то и оправдывало его в собственных глазах?
Размышляя так, Картавин уже дважды протягивал руку к телефону, пытался позвонить Алексею. Он обязан доложить ему о результатах своей встречи с Владимиром и этим новым русским. Но что он сейчас доложит? Скажет, что ничего из этого не получилось? Значит, подтвердит, что он зря протирает свои штаны, сидя даже в этом кабинете? Распишется в своем бессилии, в неумении работать, в своей, наконец, профессиональной непригодности?
Поднявшись из-за стола, Картавин подошел к окну и, приоткрыв форточку, закурил. Курить в помещении строго запрещалось, это предписывалось распоряжением начальника Управления, приказ которого до сих пор висел на стене.
* * *
Варвары. Кто они? – Те, которые, посягая на память прошлого, крушат жизнь настоящую? Которые с целью обогащения ищут памятники и людей, живых и ушедших из земной тяготы, а найдя, врываются в их судьбы? Приучают человека к четырем вещам: ранам и несправедливости, страху и покорности. Служить не Христу, а Мамоне. Безмерна подлость варваров и тесно от них на земле. "Як тать в ночи", неожиданно, внезапно появляются они на перекрестках судеб человека и разрушают все, во что он верил, что любил и к чему стремился. Маскируют постыдные намерения фиговым листком, лицемерно прикрывают дела свои мерзостные рассуждениями о духовных надобностях-"…просто подлецы, чистокровные подлецы" – так, кажется, писал Достоевский.
* * *
Докурив сигарету, Картавин щелчком выбросил окурок в открытую форточку и вернулся к своему столу. Его мысли обратились к событиям сегодняшнего дня:
"И почему мы называем варварами только таких, как Кривой? А чем я лучше их? Такой же варвар! Низкий, гнусный! Да они, эти варвары, вокруг нас. Они везде, мы живем среди них, их можно найти даже в семье. Его теща, например, – уже с горькой усмешкой подытожил Картавин, – самый настоящий варвар! Не она ли рушит его семью? Сколько раз, отчаявшись, он хотел бросить больную жену. Сколько раз он не приходил домой, проводя ночи в своем участке с очередной…
Или вот Алексей, поручивший ему оперативное задание сделать так, чтобы вынудить этого нового русского обратиться к нему с тем, чтобы он за вознаграждение оказал ему услугу. Да черт с ним, с новым русским, они вечно не могут поделить между собой деньги. Называя себя бизнесменами, вчерашние союзники и партнеры сегодня уже враги. Вон, сколько кругом, только в этом кабинете, материалов по их работе!
"Но при чем здесь этот Владимир? Неужели Алексей полагал, что он, Картавин, будет мстить ему? И почему Алексей ничего не сказал о нем? Или этого Алексей не знал? Не похоже. А если знал, то почему умолчал?
А если бы случилось так, что этот Владимир сам обратился к нему и предложил за вознаграждение вернуть все документы, печати, изъятые им в той компании, – выполнил бы я тогда это поручение? Да, тогда бы выполнил", – ответил на свой вопрос Картавин.
Картавин знал от Алексея, что все изъятые им документы и печати надо будет потом просто вернуть без всякой проверки этому Николаю Николаевичу. То, что это были фирмы-однодневки, не подлежало никакому сомнению. Значит, что?
Картавин уже все понимал. Он понимал, что выполнение им этого оперативного поручения не что иное, как…
"… сфабриковать дело в отношении Владимира? Но зачем это им нужно? Неужели он кому-то сильно помешал? И почему я должен участвовать в этом?" – Картавин уже понимал, что его используют втемную. Они полагают, что у него от перспективы получить повышение вскружится голова. Конечно, он неудачник. Так думают все. Вот, поистине, кто варвары. Это они, имея власть, живя в роскоши, рушат то последнее и дорогое, что, может быть, осталось у человека, – его собственное имя, собственная совесть и достоинство. Сеют "сатанинские соблазны".
"А чем я тогда лучше этих?".
Почему он назвал их, себя – варварами? Не раздумывая, Картавин резко отодвинул от себя служебный телефон и, достав из кармана свой сотовый, набрал номер…
По ту сторону Рубикона…
У судьбы расчет на крылья дерзости
Владимир еще не успел подойти к машине, как мелодичный звонок сотового телефона отвлек от мучивших его мыслей. Звонил Николай Николаевич, который предложил ему подъехать к нему во второй половине дня и получить первую часть причитающихся Петру Павловичу денег. Настоятельно попросил приехать лично Владимира, потому как он не хочет встречаться с Петром Павловичем.
Ну, вот, Палыч, только что звонил Николай Николаевич. Скоро ты получишь деньги, которые передашь в счет погашения задолженности по зарплате. Ты рад?
Еще бы! Сейчас поеду к своему следаку и скажу ему об этом! – Палыч выглядел счастливым.
А вот этого пока не следует делать, Палыч. И вообще, ничего без моей рекомендации делать не надо. Я об этом тебе уже говорил.
Посмотрев на Палыча, Владимир поймал себя на мысли, что этот Петр Павлович вдруг стал ему неприятен. Почему? Он не мог этого объяснить.
* * *
Подъезжая к управлению и продолжая анализировать встречу с Картавиным, Владимир от неожиданности вздрогнул. Звонил сотовый телефон, номер которого не проявлялся.
– Слушаю Вас, – отозвался Владимир.
Абонент какое-то время молчал, но Владимир почувствовал, интуитивно догадался, что звонил Картавин. Может, потому, что он только что думал о нем?
Владимир не спешил, ждал, когда тот продолжит. Видимо, Картавин волновался, решившись на этот звонок. Владимир это почувствовал сразу. Потому, не задавая никаких вопросов, молча ждал.
"Служебным, как Вы понимаете, пользоваться не могу. Звоню с сотового. У Вас сегодня встреча с Николаем Николаевичем. Поскольку я уже не участвую в этом, они поехали туда и ждут Вас. Будьте осторожны. Уверен, что Вы все поняли. Прощайте".
Выслушав Картавина, Владимир, даже не поблагодарив его и поняв, что разговор окончен, сказал только одно слово: "Понял".
Войдя в кабинет и забыв на миг свои личные проблемы, Владимир был полон какой-то уже иной, внутренней решимости. Его буквально колотило от перенапряжения, от решимости продолжить навязанную ему игру и закончить ее уже по своим правилам. "Ну что ж, господа, поиграем вместе", – не раздеваясь, опустился в кресло.
Выдвинув ящик письменного стола, Владимир увидел компакт-диски. Те самые, которые ему передал Николай Николаевич, на одном из которых ранее фломастером записал его фамилию и контактный телефон. Немного о чем-то подумав, включил компьютер и попытался их просмотреть. Но, сколько бы он попыток ни делал, из этого ничего не получилось. Уже начиная злиться и понимая, что здесь нужен спец, успокоил себя тем, что, даже вскрыв их, ничего бы там не понял. Это под силу только Сашке или его финансистам. Почему он о них забыл? Это надо было сделать давно.
Уже через минуту на проводе был Сашка. После обмена короткими приветствиями Владимир тут же передал тому, что у него есть три компакт-диска, и ему очень хочется, чтобы его специалисты посмотрели их. Если имеется что-то интересное, хотелось бы получить соответствующее резюме. Но лучше полный отчет его аналитиков или что-то в этом роде. Здесь же Владимир предупредил, что они почему-то не открываются.
Как всегда, немногословный Сашка, немного подумав, ответил:
Вскроем. Посмотрим. Проанализируем. Отчитаемся. Вези.
На том и расстались.
Пригласив Татьяну, Владимир передал ей диски, попросив завтра же с утра завезти их Сашке, после чего, набрав номер телефона Барона, проговорил:
Мне понадобится человек, с машиной. Найди ему обыкновенный оранжевый жилет, такой, что надевают дворники на улицах. И лопату. Снег убирать. Пожалуй, все… и пусть он ждет меня. Да, еще одно. Если ничего не изменилось, пусть тот джип сегодня побудет у меня на хвосте. При необходимости поможет избежать всяких неожиданностей. Но до моей команды он не должен вмешиваться. Только наблюдать. Сегодня я должен познакомиться с тем самым Алексеем, у которого находится кулон. Возможно, сегодня, даже завтра я не смогу вернуться. Но выхода другого не вижу. Я должен вычислить этого Алексея, уверен, меня уже ждут. Но я подготовил им некоторые сюрпризы. Не могу оставаться в долгу.
– Не волнуйся, брат, все сделаю.
* * *
Как ни хотел Владимир не думать сейчас о Нате, где она, что делает в эту минуту, никак не получалось. На сердце была та же неутихающая боль. Может, позвонить, приехать к ней? Может, незаслуженно ее обидел? Может, не скоро и увижусь с ней? Владимиру вдруг так стало жалко себя, словно он вернулся в детство. Как-то вот так, неуклюже и невинно.
Улыбнувшись этой минутной детской жалости к себе, Владимир заставил себя выбросить все лишнее из головы и полностью переключиться на предстоящую встречу с Николаем Николаевичем. Он уже знал, что делать. Конечно, звонок Картавина для него был полной неожиданностью. Что того заставило предупредить Владимира? Вот это было пока полной загадкой.
Странно, конечно, все в этой жизни. Больше полугода, как он коснулся цыганской проблемы. Ну, нашел Прыща, передал информацию Барону. Проблемы, появившиеся с этим, как бы забылись, ушли в прошлое.
И вот он вновь вернулся к этому забытому уже делу. Началось все с появлением Палыча, а точнее, с того золотого кольца, которое тот предложил ему в качестве гонорара.
И вновь появились проблемы. Пострадал даже совсем невинный человек. Если бы не эта встреча с Петром Павловичем, может быть, и не было бы продолжения этой истории?
"Ну, чего вам надо от меня? Используя власть, деньги, связи – хотите меня добить? Правильно Барон говорил, что всякая горькая правда нуждается не только в защите…"
Владимир невольно вспомнил индийские фильмы. Хоть по своим сюжетам они были все по-детски наивными, но в них всегда просматривается торжество правды. Самое интересное в том, что во всех этих индийских фильмах правды добиваются не через закон, а вопреки ему. Полицейский, посвятивший свою жизнь борьбе за чистоту исполнения законов, однажды сам переступает через него. И уже сам, переступив его, этот закон, добиваясь справедливости, мстит за перенесенные им унижения не только кулаками. А силой ума, добра и любви. Может, поэтому так много в наши дни любителей индийских фильмов? Потому что люди не верят в законы, так как они не способны защитить их? Слабые идут к более сильным и, с надеждой обращаясь к ним, просят: "Найди, помоги, защити, накажи!". Да, закон словно паутина: сильный разорвет, а слабый запутается
Владимир вспомнил, как при встрече с Бароном тот однажды сказал ему, что правду не только сложно найти. Гораздо сложнее ее защитить, очистить от плесени, примесей грязи и мусора. И отмыть ее без крови порой бывает сложно. Еще сложнее, когда на этой правде не только грязь, но еще не высохшая кровь тех, кто эту кровь во имя ее, этой самой правды, пролил. Очищая, соскабливая лезвием ножа грязную кровь, сложно не коснуться чистой, чтобы не смешать и ненароком не выбросить ее вместе с грязной. А без лезвия не получится. Отмыть? – на это уйдут годы, порой жизнь. А так хочется увидеть возмездие! Это сладкое слово – "Возмездие". Подобно детонатору, взрывает покой людей, приводя в движение зачастую немыслимые и неведомые в обычной жизни силы.
"Да, в этом что-то есть", – вздыхая, подумал Владимир. В нем вновь проснулось и заиграло чувство захватывающего азарта и отчаянной решимости… Вулкан Этна, в котором он, бог дел кузнечных Гефест, хочет выковать невидимую металлическую сеть и заманить в нее недругов, сулящих ему едва ли не погибель.
Сейчас он хотел одного. Встречи. И финала. Он не хотел ждать. Он перешел свой Рубикон. Стал Цезарем по ту сторону Рубикона – человеком, о мужество которого разбились все преграды. Он своего рода герой Паламед, который раскрыл хитрость Одиссея. Не зря говорят, что звание "крепкий орешек" присваивает молоток.
* * *
Подъезжая к тридцатому километру шоссе, Владимир чуть не проехал обусловленное место встречи. Остановившись у придорожного кафе, направился к ожидающей его машине, из которой, увидев его, навстречу вышел молодой цыган.
Привет. Все взял, что я говорил? Лопату не забыл?
Цыган молча, открыв дверь салона, показал оранжевый
жилет. В салоне также лежала и лопата.
Объяснив цыгану, что именно он должен сделать, напомнил, что объектом его внимания должны быть три окна третьего этажа. Он их узнает по розовым вертикальным жалюзи.
Владимир, закурив сигарету, стоял у машины цыгана и о чем-то еще думал. По-своему поняв молчание Владимира, тот тихо сказал:
Не волнуйтесь, я все понял. Все сделаю хорошо. Или у Вас еще что-то?
Да. Хотел спросить. Ты случайно тогда не был в машине, ну, когда сопровождали мою Нату?
Конечно, был. Мы три дня ее пасли. Тогда выходные как раз были. Но все было чисто. Барон об этом знает. А что?
Меня интересует, были ли в те дни какие-нибудь похороны? Там должны были хоронить одну старушку…
Да, хоронили кого-то. Это было не в пятницу, когда приехали следом за Вашей женой, а вот с утра в субботу неожиданно на улицу вынесли гроб, потом собрались люди, катафалк подъезжал. Потом Ваша жена поехала на кладбище, мы, конечно, последовали за ними. Оттуда, опять следом за ними, вернулись к дому. Потом она возвращалась домой, кажется, в тот же день, в субботу. Вы как раз были дома, потому что мы видели у дома Вашу машину. Примерно через час она снова вернулась. Мы, конечно, следовали за ней. Все было чисто, ее никто не преследовал. В воскресенье, с утра, она с девушкой и еще какими-то женщинами, уже на ее машине опять ездила на кладбище. Все в черных платках были. А уже где-то после обеда она поехала домой. Потом позвонил Барон и дал отбой. Это все.
Владимир стоял бледный.
Что с Вами? Что случилось?
Нет, ничего. Все хорошо. Действуй, как договорились.