* * *
Секретаря в приемной не было. Сидевший на ее месте мужчина, не обращая на Владимира внимания, с подчеркнутым увлечением разглядывал журнал. Остановившись у дверей и приготовившись уже выйти из приемной, Владимир оглянулся. Мужчина резко, ниже положенного опустил голову к самому журналу, уже близоруко рассматривая картинки.
Не спеша направился к пролету лестничной площадки и, уже поворачивая налево, спиной почувствовал, как следом за ним идет этот мужчина. Все, как в кино. Навстречу, со второго этажа, поднимался еще один. Третий спускался с четвертого этажа.
Владимир не оказывал никакого сопротивления. Зачем его надо было бить по ногам, валить на пол, выкручивать руки, заламывать их назад, защелкивать наручники, пристегнув к ним еще и портфель? И при этом кричать. Зачем этот крик? Настоящий боевик, да и только. "Лежать! Руки за спину! Не двигаться!" – все эти команды Владимир слышал лежа, с руками за спиной, причем он не двигался. Но, как и секундой, двумя раньше, команды еще какое-то время продолжали поступать.
Понятно, зачем. После того, как, изрядно помяв его, они почему-то еще очень долго пытались пристегнуть к наручникам его портфель, но у них что-то там не получалось. Когда с него, наконец-то, слезли два верзилы, третий все еще продолжал возиться с его портфелем, который, ну, никак не мог пристегнуть к его наручникам. Владимир, конечно, уже понимал, для чего нужен был весь этот спектакль. Весь этаж был заполнен толпой зевак. Это были работники офисов разных фирм. Их было очень много. И как они помещались в своих кабинетах? Это перед ними, издавая победный клич над поверженным врагом, клич Давида, сразившего пращом великана Голиафа, красовались "крепкие парни Голливуда".
Лежа на полу в неудобной позе, Владимир смеялся. Смеялся и тогда, когда его уже поставили на ноги. Владимир мог ответить на вопрос, почему он смеялся, отчего ему так было весело. Да просто потому, что человек выживает, если смеется, да просто потому что он одержал "победу жучка над слоном".
Впрочем, он и сам в состоянии был подняться. Но для зевак это было бы не интересно. Его подняли эти "крепкие парни" сами. Так, кажется, себя называют американские полицейские. Сделали они это так, как мы не раз видели в захватывающих американских боевиках.
Эти крепкие парни любовались собой. Их лица, на фоне любопытствующей толпы, еще продолжающих выскакивать из кабинетов клерков, которые подпрыгивали, пытаясь увидеть, что же там такое интересное происходит? – одели маску героев, маску восторга и восхищения победителей! После напряженной, неравной борьбы с Владимиром, как впоследствии было указано в рапорте, они глубоко дышали. Отдышавшись после схватки, они некоторое время еще стояли над поверженным врагом, снисходительно позволяя любопытной толпе полюбоваться собой.
– Все, дамы и господа, расходитесь. Спокойно продолжайте работать.
Один из них не выдержал и, вытащив из кармана удостоверение, не разворачивая его, подняв над своей головой, гордо проговорил: "Все нормально, дамы и господа! УФСБ. Расходитесь, не мешайте". Владимир интуитивно понял, что это и есть тот самый Алексей.
"Ну, вот, теперь я знаю этого неизвестного друга Николая Николаевича, работающего где-то в ФСБ, – продолжая еще улыбаться, подумал Владимир, – значит, это он и есть тот самый? Вот и встретились лицом к лицу, с открытыми забралами. Я твой истинный облик знаю, истинно знаю, что ты хочешь и как это сделать, а вот я для тебя – так и останусь загадкой".
* * *
Плотно окружившая толпа, наконец, освободила выход на лестницу, куда Владимира под этим почетным конвоем повели. Спускаясь по лестнице, он увидел знакомое лицо цыгана, стоявшего среди толпы. Это был один из тех, кого он видел в доме Барона и который, видимо, ожидал его в том черном джипе. На улице стоял милицейский "уазик". Когда Владимир перехватил взгляд цыгана, тот чуть заметным кивком дал понять, что все нормально, дворник уже в городе.
Уже в машине с переднего сиденья к Владимиру повернулся тот, кто с гордостью демонстрировал толпе свое удостоверение, и, глядя на него, очень вежливо спросил:
Я смотрю, уважаемый Владимир, Вам весело? Не завидую Вам. Вы, видимо, не понимаете, в какую историю попали? Поверьте, мне очень жаль Вас.
Да че ты с ним говоришь, Алексей? Пусть лыбится. Щас посмотрим, кому веселее будет. Похохочем вместе, – крепко обнимая Владимира левой рукой и, в упор глядя на него, проговорил второй парень. Слева от Владимира, плотно прижавшись к нему, сидел третий. Он молчал. В машине было тесно.
Видимо, он действительно улыбался. "Может, это нервное у меня?" – подумал Владимир. Но, глядя на них, молчал.
Быстро темнело. Машина, уже освещая дорогу светом включенных фар, вдруг, резко повернув, остановилась у пятиэтажки.
Надо понятых взять, подождите, – проговорил, как он уже понял из их беседы, Алексей.
Ты че, этих шмар хочешь взять? Не пойдут.
Эх, Валентин, да они не только пойдут, бегом на край света за мной побегут.
Давай, недолго там, – уже вслед уходящему Алексею прокричал Валентин.
Сидя в неудобной позе, прижатый с двух сторон этими парнями, с замкнутыми за спиной наручниками руками, да еще с пристегнутым к ним портфелем, Владимир почувствовал боль. С каждой минутой она становилась все невыносимей. Попробовав пошевелить пальцами, понял, что они не слушаются. Кисти рук горели огнем. Захотелось закурить.
Опера, в ожидании Алексея, который около часа, как ушел за понятыми, вышли из машины и закурили. Владимира они словно не замечали. Для них он не существовал. На просьбу хотя бы ослабить наручники Валентин, грубо обозвав его, наоборот, зажал их еще сильнее. От резкой боли, похожей на прикосновение к запястьям рук раскаленного металла, Владимир чуть не закричал, но, сжав зубы, промолчал.
Ну, где он там, сколько ждать его еще, опять трахает ее или сразу двух? – предположил Валентин.
А ты что, торопишься? Пусть развлекается, ты же знаешь нашего Дон Жуана, – ответил другой. – Вон они, идут уже.
Одновременно обнимая двух девиц, из подъезда вышел Алексей. Они обе, прижавшись к нему и громко хохоча, направлялись вместе с Алексеем к ожидающему их "уазику". Подойдя к машине, одна из них закапризничала: "Ну, и куда мы сядем, Алеша?".
Ничего, поместимся. Прыгайте на заднее сиденье.
Владимир почувствовал, что дышать ему нечем. На нем уже сидел один из этих крепких парней. Его место заняли две веселые подруги, от которых пахло перегаром и еще чем-то очень неприятным. Это были так называемые понятые.
Остановившись у какого-то здания, Валентин внезапно спросил, взяли ли девицы с собой паспорта.
Паспортов у них с собой не оказалось. "Неужели они сейчас вернутся? – промелькнула ужаснувшая Владимира мысль. – Я этого не вынесу". Владимир уже мечтал только об одном, скорее бы с него слез этот согнувшийся под потолком машины Валентин, да еще выйти бы из этой душегубки. Вдохнуть полную грудь и дышать, дышать этим прохладным и свежим воздухом.
Ну, че, вы нас не знаете, что ли? – капризничали понятые. – Зачем вам наши паспорта?
Алексей, внимательно глядя на Валентина, в нерешительности о чем-то думал. Видимо, не ему одному надоело это путешествие, потому как Валентин, махнув рукой и обращаясь к Алексею, сказал, что обойдемся без их паспортов.
Внезапно Владимир ощутил легкость в теле: наконец-то с него слез этот тяжеловес. Но выйти из машины Владимир не смог. Ноги затекли и не слушались. Как, впрочем, затекло все его тело. Руки он вообще не ощущал. Боли не было. Она как-то постепенно притупилась. Но пошевелиться не мог.
Давай вылазь, приехали.
Не могу, ноги затекли.
Двое крепких парней вытащили его из машины. Оказавшись на улице, Владимир прислонился к автомобилю.
Ты чего, давай вперед…
Погоди, не трогай его, – проговорил Алексей. Подойдя к Владимиру вплотную, посмотрел на его руки. Взяв ключ у Валентина, Алексей ослабил наручники. Притупившаяся боль вновь огнем обожгла запястья. Она была невыносимой, хотелось выть. Но Владимир молчал. И улыбался.
Улыбался оттого, что скоро, очень скоро увидит их вытянутые, самонадеянные физиономии. Как он хотел этого в эти минуты. Он просто мечтал об этом. И ему было хорошо. И весело. Внутри горело солнышко, пригревало мягко и как-то трогательно заботливо – отыграл Владимир свою роль отменно, комар носа не подточит. Добавил мудрости себе и увеличил глупость своих "захватчиков" Посмотрев на освещенный лампой парадный вход, Владимир понял, что в этом здании находится не только милиция, здесь же находится и районная прокуратура. "Интересно, куда меня поведут?"
Не выдержав, Валентин, взяв его под руку, резко отстранил от машины и толкнул вперед:
– Давай, двигай, тебя уже заждались там. С утра тебя, родимого, ждут.
Поднялись этажом выше. Здесь была прокуратура. В кабинете, куда все сразу вошли, находился следователь, который, видимо, действительно долго ждал Владимира.
Слева от него сидели понятые. Ни на кого не обращая внимания, они продолжали между собой о чем-то весело разговаривать. Иногда им было так весело, что они, не обращая внимания даже на сидевшего здесь следователя прокуратуры, открыто смеялись. Он уже несколько раз многозначительно смотрел в их сторону, отчего те на некоторое время затихали. Ненадолго.
Валентин и Алексей, с которыми он уже, помимо своей воли, успел познакомиться, сидели за приставкой стола следователя. Здесь был еще кто-то. Но его ничуть это не интересовало.
Сидя перед следователем, приготовился к проведению всех необходимых формальностей, предусмотренных нормами УПК. Допрос будет позже. В голове стоял пока один вопрос: "Если моим делом, которое они сфабриковали, и сейчас мне объявят, в чем меня подозревают, в каком именно преступлении, занимаются вот эти люди, работающие в столь солидной конторе, почему они совершают столько непростительных в их работе ошибок? Что это? Незнание процессуальных норм? Не похоже. Уверенность в себе? Тем хуже для них. Неужели они не понимают того, что даже сейчас, на этом этапе, они уже совершили непростительные нарушения уголовно-процессуальных норм? Эти две веселые, весьма нетрезвые подружки, взятые ими из какой-то квартиры, не имеющие при себе никаких документов, не присутствовали при задержании. Они не видели и того, как пристегивали к рукам мой портфель. И почему они этого не сделали там же, в офисе Николая Николаевича? Спешили? Или эти двое уверены, что в моем портфеле они найдут то, в чем не сомневаются? Может, они надеются найти в моем телефоне, который был также изъят у меня, что-то интересное? Ну, что ж, ищите, уважаемые сыщики. Вам же, служащим в таком солидном учреждении, больше делать нечего… Что-то им помешало все провести правильно. Но что?". Чувствовалась какая-то, неизвестная Владимиру пока, непростительная недоработка с их стороны.
***
Вдруг Владимира осенило, занавес Изиды словно приоткрылся – что это произошло в большой степени из-за Картавина. Да-да, именно того самого Картавина, который, выполняя оперативное поручение Алексея, должен был под предлогом оказания помощи Петру Павловичу войти в доверие и сделать так, чтобы Владимир передал ему взятку. В момент ее передачи и планировалось задержание Владимира. Но в последний момент Картавин отказался от выполнения этого поручения. Поэтому Владимиру и позвонил внезапно Николай Николаевич, заявив о своем желании рассчитаться с Петром Павловичем, причем попросил Владимира лично приехать к нему.
Объявив Владимиру причину его задержания по подозрению в совершении им особо опасных преступлений, выражающихся в организации преступной группировки с целью вымогательства денежных средств в особо крупных размерах путем шантажа и угроз, предусмотренных статьями УК РФ, следователь просветил, какие сроки по указанным им статьям уголовного кодекса ему светят.
Здесь же, в присутствии понятых, приступили к описи личных вещей, изъятых во время задержания. Отказавшись от адвоката, Владимир великодушно согласился ответить на все интересующие следователя вопросы, касающиеся данного дела. Он не только не отказался от дачи показаний, напротив, заверил уважаемого следователя, что в присутствии этих очаровательных понятых, которые еще не протрезвели и которые почему-то забыли свои паспорта, рассказать ему всю правду, только правду и ничего другого, кроме правды.
Более того, он заверил под честное слово, что ключи от машины, бумажник с документами, телефон черного цвета марки "Nokia" и сим-карта принадлежат ему. И портфель, стоящий уже на столе, кожаный, черного цвета, имеющий специальную ручку, чтобы его удобнее было держать в руке, как изложено в протоколе, тоже принадлежит ему. И все, что в нем находится, тоже его. Он даже может сказать, что именно там находится.
После минутной паузы следователь, пристально окинув своим цепким взглядом всех присутствующих, поднялся из-за своего стола и подошел к понятым. Втянув головы в плечи, они притихли. Алексей с Валентином широко раскрытыми глазами смотрели на Владимира, который продолжал улыбаться и так же пристально смотрел на них. Да, этого они от него не ожидали. Их разум блуждал, не находя выхода и объяснения. Ничего, еще как говорится, не вечер. Послушать глупость я готов, но слушаться не буду, это им придется мне прислужить
– Почему у них нет паспортов? – явно обращаясь не к Владимиру, спросил следователь. Он уже смотрел не на них, а в сторону притихших оперов. Он, безусловно, учуял запах спиртного, исходящий от притихших понятых, но почему-то интересовался именно их паспортами, хотя всем было понятно, что их наличие в данном случае не обязательно. Но запах перегара лишил его рассудка.
Владимир, нарушив тишину, ответил вместо них, так как его буквально захлестнула уже не злость, а желание мщения:
Знаете, я полагаю, что этих гражданок они знают настолько хорошо, что их паспорта не требуются. Не исключаю, что этих милых девушек знают не только они, возможно, и иные пользуются их услугами. Я даже догадываюсь, где они работают. Мы проезжали мимо их дома, останавливались там, стояли около часа, пока вот этот господин, не знаю его фамилии, видимо, уговаривал их приехать сюда в качестве понятых.
Владимир уже открыто смеялся над притихшими операми. Пока ехали в машине, они вели себя с ними так, как ведут себя с проститутками. Владимира буквально прорвало, остановиться он уже не мог, поэтому продолжил:
Не исключаю, что дежурный милиционер знает их в лицо. И он может заверить, что они именно те, кого из себя представляют. Когда проходили мимо, они посылали ему воздушные поцелуи. Кстати, эти поцелуи были взаимными. Так что паспорта – сущая формальность.
В какой-то миг Владимир понял, что он начинает уже наглеть, даже хамить, поэтому решил остановиться. Но так этого не хотелось.
***
В кабинете стояла тишина. Опера смотрели на него так, как, наверное, смотрит удав на кролика, когда хочет съесть. Он никогда не видел, как именно смотрит удав на кролика, только где-то слышал это выражение. Следователь подошел к столу и, глядя на оперов, приказал немедленно привезти к нему двух других понятых.
Меня не интересует, где вы их найдете, немедленно двух человек, ко мне, трезвых! – уже крикнул вслед убегающим операм следователь.
Вдруг следователь, остановив их, приказал вновь пристегнуть портфель к наручникам Владимира, после чего те побежали выполнять распоряжение. Владимир понимал, что это от бессилия. Ну и что из того? Он ведь уже признался, что это его портфель.
Не прошло и полчаса, как в кабинет вошли два человека, муж с женой. Следом показались Алексей с Валентином. Скромно представившись, присели слева. Там, где только что сидели не успевшие протрезветь девицы, которые, с появлением новых понятых, тут же исчезли из кабинета.
Продолжим, – обращаясь ко всем сразу, проговорил следователь. – Вы подтверждаете, что данный портфель принадлежит Вам?
При этом портфель вновь был отстегнут и поставлен на стол.
Немного помолчав, чем вновь привел в некоторое замешательство оперов, с точностью, слово в слово, Владимир повторил то, о чем говорил час тому назад.
И телефон мой, и портфель мой, и все, что там находится, принадлежит мне. – Он видел, как опера, с облегчением вздохнув, но с понятной ему одному улыбкой, посмотрели на него.
Позвольте вопрос? – обратился Владимир к следователю. Но он, заполняя протокол, молчал.
Здесь вопросы задают Вам, ясно? А Вы должны отвечать, – вместо следователя ответил Алексей.
Я только хотел напомнить, что уважаемые понятые не присутствовали при моем задержании и…
Молчать! – не выдержал Валентин.
Это было так неожиданно, что понятые одновременно вздрогнули.
Нет вопросов. Буду молчать. И заговорю только в присутствии своего адвоката.
Но вы отказались от него, поставив свою подпись, – прорычал Валентин.
Следователь приподнял голову. Не сделав никакого замечания Валентину, молча достал лист и, показав его понятым, произнес:
Это протокол задержания, ознакомьтесь, пожалуйста, с ним. Там дата, время задержания подозреваемого, подписи понятых.
Владимир понял, что слишком плохо думал о них. Все, оказывается, есть. Все в соответствии с законом.
Ознакомились? Продолжим, уважаемые понятые.
Вписав очередной вопрос и ответ на него в протокол, следователь, обращаясь уже к понятым, которые с любопытством рассматривали Владимира, проинформировал, что сейчас, в их присутствии, будет открыт, принадлежащий задержанному, портфель. Из него будет произведена выемка содержимого.
Алексей с излишней поспешностью приподнялся со стула и, пододвинув поближе к себе портфель, как бы невзначай улыбаясь, посмотрел на Владимира. В установившейся тишине все взгляды были устремлены в одно место. Даже слышно было, как щелкнули замки. Портфель открылся.
В этот момент Владимир даже забыл о боли в кистях рук, которые по-прежнему были в наручниках. Когда бегали за понятыми, с разрешения следователя его руки были уже не за спиной, а лежали на коленях. Да и наручники не перетягивали, как прежде с болью, запястья. Ему было немного легче.
Алексей с недоумением смотрел в портфель и молчал. Казалось, в кабинете стало еще тише. Через какое-то время он, насколько это было возможно, раскрыл его. Но тот был пуст. Там ничего не было. Кроме последнего выпуска газеты "Доска объявлений".
Что больше удивило их? Отсутствие наличных денег или вытащенная им оттуда газета "Доска объявлений"? "Наверное, и то, и другое", – подумал Владимир.
В чем дело, Алексей? Доставайте и выкладывайте все на стол, – проговорил следователь.
А… здесь, больше ничего нет, это все…
Сидевший напротив Валентин встал и, подвинув к себе портфель, заглянул в него. Там было пусто.