Если большая часть хозяйств страны заканчивает год с убытками, то это никак нельзя объяснить просчетами отдельных хозяйств, областных департаментов или Министерства сельского хозяйства. Значит, сложилась порочная система. Первая и главная причина убыточности сельхозпредприятий всех форм собственности – дороговизна энергоресурсов. Нефтяные бароны и чубайсы, хапнув в свое время общенародное достояние, на аркане подтягивают нас к общемировым ценам. Знать не хотят, что в России суровый климат и шесть месяцев в году надо отапливать производственные помещения и жилье. А это сотни тысяч тонн мазута и миллионы кубометров газа, которые неминуемо ложатся на себестоимость отечественной продукции. А значит, при всех прочих равных условиях, даже идеальных, российский товаропроизводитель неконкурентоспособен с припортовой семеркой или азиатскими тиграми, омываемыми теплыми морями. Если мы хотим выжить, а мы хотим, энергоресурсы внутри страны должны стоить в разы дешевле, чем в теплых развитых странах. Этого можно добиться, на мой взгляд, только обратной ренационализацией всей энергетики и внешней торговли энергоресурсами. Параллельно перестанут уплывать миллиарды (!) долларов на личные и корпоративные счета в заграничные банки, появится возможность направить их на пополнение оборотных средств предприятий и их реконструкцию. Многие отечественные экономисты РАН придерживаются того же мнения. Ренационализация и диктат низких цен в первично ценообразующих отраслях могут обеспечить требуемый Президентом страны рост ВВП по 10 % в год.
Вторая причина нашей общей неконкурентоспособное™ – транспортные издержки. Мы гордимся, что живем в огромной стране. Но тут есть и оборотная составляющая. При наших огромных расстояниях, стремительно растущих ценах на все виды транспорта скоро уже и добывающие отрасли станут убыточными, а ведь они считаются Западом и российскими правительственными экономистами нашим главным достоянием. Но позвольте, господа, напомнить, что главная ценность – это жизнь человека. Так записано и в российской Конституции, и в западных. США при малейшей угрозе жизни своих граждан за границей, не раздумывая особо, посылают туда авианосцы. У нас же люди недоедают. Мяса и мясопродуктов, молока и молочных продуктов едят в год всего в размере 55 % от рекомендуемых размеров потребления, сахара – 85, масла растительного – 77 %. Потому что все вышеперечисленное дорого и не по карману более трети россиян. Вот и вынуждены нажимать на относительно дешевые еще хлеб и хлебопродукты – 107 % от норм (данные за 2000 г.). Да еще на картошку, но и она в последнее время начала "кусаться". Килограмм старой картошки в провинциальном городке Калуге достиг в конце мая 2002 г. 9 руб. за килограмм, а молодой из Польши – 26 руб. И это при тогдашней минимальной зарплате в 300 руб. Верные последователи Гайдара в экономическом блоке правительства тихой сапой продолжают его "черный" курс, приводящий к вымиранию населения одной области Центрального Нечерноземья в год. За 12 лет реформ от нищеты вымерло около 10 млн россиян. А экономическая верхушка страны с маниакальным упорством продолжает реформы, прямо направленные против своего народа. От слова "реформа" люди уже приходят в тихую панику и ужас.
По сути, развитые страны Европы уже с 80-х годов прошлого века живут в посткапитализме. Они очень хорошо усвоили наши уроки централизации средств и выгоды планового ведения хозяйства. А мы в стране, где раньше почти 100 % ВВП централизовалось, скатились до 34 %, позволив тем самым 5 % обеспеченных сказочно разбогатеть в ничтожно короткие сроки, а 40 % населения загнав за черту бедности. И теперь уже старейшие страны капитализма, находящиеся в прекраснодушии посткапитализма, шлют нам гуманитарную помощь. Реформы в сознании народа вызывают устойчивую ассоциацию разлома. Так не пора ли нам перейти к целям восстановления, построения? И не надо при этом оглядываться на дядей из МВФ, ВБ или ВТО. Мы сейчас находимся примерно в том же состоянии, что и Англия в 1947–1949 гг. Правительство же Англии, заботясь о выживании нации и достойном месте государства в послевоенном времени, не оглядываясь ни на кого, взяло и национализировало всю топливную и энергетическую отрасли, транспорт, металлургию и др. Затем, диктуя низкие цены и тарифы на продукцию национализированных отраслей, обеспечило тем самым значительное субсидирование частно-предпринимательского сектора, что привело к его бурному росту. При этом появилась возможность и крупномасштабной модернизации самих национализированных ключевых отраслей, что средним и даже крупным частникам явно не по силам.
А что сотворило у нас правительство Гайдара? – За один, 1992 г., причинили вреда больше, чем татаро-монголы за 300 лет ига. Сейчас, чтобы купить один новый трактор, весь колхоз или сельхозкооператив 5 лет должен копить на него деньги. И это третья причина упадка сельского хозяйства. А ведь есть близкий и по времени, и по былой степени обобществления средств производства, живой пример для нас – Китай. Там частное предпринимательство формируется не за счет приватизации государственных предприятий, а за счет динамичного развития самостоятельного частно-предпринимательского сектора (!). А динамично развиваться им и сотням миллионов крестьян позволяют низкие цены и тарифы ключевых отраслей, остающихся по-прежнему в руках государства. Аж с 1978 г. идет рост ВНП, в среднем по 9 % в год. По своей экономической мощи Китай занимает уже второе-третье место в мире. Все серьезные экономисты, включая и американских, считают XXI век – веком Китая. Китайское крестьянство в короткие сроки смогло не только накормить свое трехмиллиардное население, но поставляет некоторые излишки и нам. Ведь импортные пошлины у нас невысокие, да и количественные квоты мы только-только начинаем учиться применять. В итоге в 2001 г. удельный вес импорта в фактическом потреблении составил 40 % по мясу и мясопродуктам, 16 – по молоку и молокопродуктам, 76 – по сахару с учетом сахара из импортного сырца, 61 – по маслу растительному, 4 % – по хлебу и хлебопродуктам.
В оценке самообеспечения страны продовольствием в мировой практике используется уровень поставок импортного продовольствия в размере 25 % от общих объемов его потребления в стране. Значит, по мясу и мясопродуктам, по сахару с учетом сахара из импортного сырца, по растительному маслу мы уже потеряли возможность самообеспечения страны, а вместе с ней и независимость. Это весьма настораживает, ведь перечисленные продукты – это ключевые продукты питания.
Россияне привыкли считать все заграничное лучше отечественного. Но по продовольствию это далеко не так. В 2001 г. было забраковано и снижено в сортности к общему объему проинспектированных товаров – 26,9 % импортного мяса всех видов, 28,4 – колбасных изделий и копченостей, 42,6 (!) – рыбы и рыбопродуктов, 20,1 – цельномолочной продукции, 39,8 – масла, 28,9 – сыров, 18,4 – детского питания, 15,1 – маргарина и майонеза, 68,1 (!) – растительного масла, 100 – яиц, 22,5 – кондитерских изделий, 28,5 % – мясных и мясорастительных консервов. Эти приведенные на совещании цифры просто ошеломляют, – зарекаюсь покупать импортные продукты. Похоже, они сплавляют нам "на тебе Боже, что нам негоже".
Бедное сельское хозяйство – каждые 10 лет на протяжении последнего столетия по нему прокатывался "циклон" реформ. Последний из них – приказное расформирование совхозов и даже вот оно, – волюнтаристское решение радикальных "демократов", – колхозов. Ведь колхоз расшифровывается как коллективное хозяйство со своим Уставом, Правлением и общим собранием. Демократы пришли к власти, трубя на весь мир о тирании КПСС. Сами же наломали дров гораздо в больших объемах и гораздо больнее для населения. Можно не любить слово политэкономия, хотя оно возникло гораздо раньше КПСС, но нельзя отменить ее закон, гласящий, что крупное специализированное товарное хозяйство эффективнее мелкого. Практика и жизнь доказали, что там, где крестьяне посмели ослушаться приказов высокого начальства и сохранили колхозы, там пережили лихолетье 12 лет с наименьшими потерями. На всю Россию гремят колхозы Калужской области "Москва", "Алешинский", им. В.И. Ленина, "Воробьево", госплемсовхоз им. Цветкова, совхоз-колледж "Калужский". А те хозяйства, которые раздробились, разбрелись по углам со своими паями, в большинстве своем доедают, донашивают, добивают то, что наработали за 70 лет советской власти. Тошно и больно смотреть на это. Надежды на фермеров не оправдались, да они и не могли оправдаться. Ведь фермер должен быть встроен в снабженческо-сбытовую систему страны, в одиночку он ничего не может сделать. И изначально должен был иметь строчку поддержки в бюджете государства. А всего этого даже и не предусматривалось в период разгона колхозов, совхозов и внедрения фермерства (рис. 5.1). Последние год-два что-то делается для поддержки сельхозпроизводителей, организации снабженческо-сбытовой сети, но, учитывая мизерные возможности госбюджета, упавшего до размеров бюджета маленькой Финляндии, просвета нам еще долго не видать.
Рис. 5.1
Понятие продовольственной безопасности означает обеспечение физического и экономического доступа населения к продовольствию в количестве, достаточном для активной жизни. Учитывая, что треть населения находится за чертой бедности, придется признать, что для них государство уже давно не обеспечивает продовольственную безопасность. И еще не скоро обеспечит – Правительство России планирует подтянуть минимальную оплату труда к прожиточному минимуму только к 2008 г. Значит, мы потеряем еще миллионы жизней. Обидно за людей и когда-то великую державу.
Вывод: необходимо принять и реализовать в жизнь базовый Закон "О сельскохозяйственном развитии".
Хотелось бы спросить некоторых столичных чиновников: как выживать селянам, когда за один кВт/час приходится отдавать 2 кг выращенной столь нелегким трудом пшеницы, а за I л дизтоплива требуется отдать уже не менее 10 кг? И кто виноват в том, что по объему валовой сельхозпродукции наше государство оказалось отброшенным на 42 года назад? Задолженность АПК, по разным оценкам, достигла 350–360 млрд руб. и превысила доходы от продажи продукции. Литр молока сегодня стоит меньше, чем литр минеральной воды. Из-за диспаритета цен прибыль в 2002 г. сократилась вдесятеро, рентабельность производства упала в три раза. В 2003 г. 86 % хозяйств имели просроченную задолженность, т. е. находились на грани банкротства. В сравнении с 1990 г. парк основных сельхозмашин сократился на 45–50 %, а износ сельхозтехники достиг 75 % (!). В 2002 г. было произведено 8,5 тыс. комбайнов, а списано 200 тыс. За последние 10 лет закупочные цены на пшеницу выросли в 2 раза, а цены на дизельное топливо в 9,6, на бензин – в 8,2 раза. И как результат этих и других неблагоприятных факторов – посевные площади страны за 10 лет уменьшились на 30 млн га.
Нужны справедливые тарифы на транспорт, энергетику и нормальный, а не спекулянтский рынок, и тогда село поднимется. Аграрному сектору нужна долговременная, четко продуманная государственная поддержка. Автор нисколько не сгущает краски. Вот что пишет об этом в журнале Федерального Собрания РФ заместитель председателя Комитета Совета Федерации по продовольственной политике Сергей Опенышев. "Составная часть экономической безопасности страны – безопасность продовольственная. Ее главный критерий – способность государства обеспечить население страны продуктами питания так, чтобы происходило самовоспроизводство нации. Страна, не выполняющая эту задачу, не может считаться независимой. Сегодня наш внутренний рынок заполнен импортной продовольственной продукцией в среднем на 40 %. Что это значит? По нормативам нашей Академии наук о продовольственной независимости можно говорить в случае, когда население обеспечивается отечественными продуктами в пределах 80–85 %. Уже 75 % – критический уровень. Так что нынешняя ситуация весьма опасна. Известно, что прекращением поставок продовольствия проще всего воздействовать на любое правительство. Если завтра на прилавках не будет мяса, а послезавтра хлеба, то голодный народ сметет любое правительство, будь оно самое демократическое.
Как же сложилась нынешняя ситуация? В начале 90-х годов, когда у нас "власть валялась на земле", производящие продовольствие субъекты Федерации закрывали свои рынки для соседей и для центра. Но хотя эти конфликтные ситуации к экономической безопасности отношения не имели, центральное руководство приняло решение о приеме гуманитарной помощи и об увеличении импорта продовольственной продукции. Правда, давление производящих регионов в данном случае не было решающим. Просто наши представления о демократии и о рыночной экономике (о ее бескрайней открытости) были не верными. Мы либерализовали рынок до такой степени, что он практически открылся для всех и вся (рис. 5.2). И сегодня пожинаем плоды той неразумной политики – производство мяса и молока снижено в разы по сравнению с 1990 г. Для восстановления былого уровня нужны громадные финансовые вливания. А угроза нашей продовольственной безопасности представляется вполне реальной. Если поставки импортного продовольствия будут сокращены хотя бы на 10 %, то мы окажемся в очень сложном положении.
Рис. 5.2
Не разделяю мнения, будто бы мы в состоянии обеспечить себя всем. Есть культуры, которые у нас не возделываются. Есть такая сельскохозяйственная продукция, которую в наших условиях производить невыгодно. Нам надо составить своеобразный баланс, на основании которого следует выработать четкую продовольственную стратегию.
Сегодня известно, что восстановить былое (на 1990 г.) производство мяса птицы мы можем буквально за 2–3 года, свинины – за 56 лет, а вот на восстановление прежнего уровня производства говядины и десятилетия не хватит, так как поголовье крупного рогатого скота у нас сократилось вдвое. Не стоит говорить о конкурентоспособности нашей продукции на международном рынке, но обеспечить зерном, молоком и мясом страну мы в состоянии. Даже Япония, не имеющая подходящих земель, и то производит 50 % своей продовольственной продукции. Уровень поддержки села государством сведен сегодня до минимума. И крестьянство ответило тем же. В начале 90-х годов в ВВП доля сельского хозяйства была 16,5 %, а сейчас лишь 6,4 %. Отношение к крестьянам надо менять. Единственным достижением можно считать то, что в правительстве сегодня перестали говорить, будто сельское хозяйство – это "черная дыра", сколько туда ни давай денег, все пропадет без пользы.
Федеральное Собрание разрабатывает законы, которые призваны регулировать отношения в сельхозпроизводстве, но они не всегда бывают востребованными. Законы о регулировании рынка, поддержке АПК не действуют. Правительство при разработке бюджета (например, на 2003 г.) их не учитывало.
Нет кадров, которые могли бы квалифицированно заниматься проблемами сельского хозяйства. На встречах с западными законодателями выясняется: у них за плечами, как правило, 15–18 лет работы в парламенте. Аппарат законодательного органа тоже состоит из профессионалов. Имеются наработки по каждому вопросу, поскольку их законодательная база формировалась постепенно. А у нас в одночасье изменился политический строй и социальный уклад! За короткое время мы должны были разработать и принять законы, регулирующие совсем иные, чем прежде, отношения в экономике и обществе. Часть законов была принята в спешке под давлением исполнительной власти. В работе находятся Закон о сельскохозяйственной кооперации, Закон об ипотеке, Закон о внесении изменений в Налоговый кодекс в части установления единого сельхозналога, Закон о личном подсобном хозяйстве, Закон о продовольственной безопасности, Закон о внесении изменений в Закон о земельном кадастре. Все эти документы напрямую связаны с аграрными проблемами.
…Я разговаривал с американскими руководителями разного уровня. В США считают: крестьяне – это самая незащищенная категория работников. Любое другое производство находится под крышей и зависит от расторопности менеджеров и профессионализма мастеров.
Крестьянин же имеет дело с природой. Поэтому его риски распределяются на все общество. Мы о такой политике, о таком отношении к сельскому хозяйству пока можем только мечтать" [РФ сегодня. 2003. № 8].
А вот что думает о положении в АПК д.э.н., академик РАСХН Владимир Милосердов:
– Владимир Васильевич, нужен ли вообще нашему государству крестьянин?
– Еще недавно ответ на этот вопрос звучал утвердительно. Советскому Союзу крестьяне были нужны. В годы революции и Гражданской войны они спасли страну от неминуемой голодной смерти; средства, полученные за счет крестьянства, позволили провести индустриализацию и обеспечить обороноспособность страны, поддержать город и армию во время Великой Отечественной. Изъятие максимально возможных ресурсов из села помогло и быстрому восстановлению разрушенного войной народного хозяйства.
– Одним словом, крестьянство было основой развития национальной экономики?
– Именно так. Однако с начала 1990-х годов в сельском хозяйстве начались перемены разрушительного характера. Крестьянин попал под каток необдуманных рыночных реформ, в основе которых лежали сомнительные идеологические постулаты.
– Тогда, помнится, заговорили о российском сельском хозяйстве как о "черной дыре"?
– Совершенно верно. "Молодые реформаторы" открыто заявляли, что лучше везти дешевое продовольствие из-за рубежа, чем сеять в собственной стране. А поддержка своего села – только лишняя обуза для экономики. Кстати, у некоторых чиновников из правительства и сегодня взгляд на крестьян практически не изменился. Например, в июне прошлого года коллегия Минэкономразвития под председательством Германа Грефа приняла решение "подготовить предложение о внесении изменений в действующее законодательство РФ в части корректировки в сторону уменьшения доли российских производителей сельскохозяйственной продукции. Думаю, не надо пояснять, чьи интересы стоят за таким решением. Тем более что тот же Греф является в правительстве главным сторонником быстрейшего вступления России в ВТО, одним из ключевых условий которого является сокращение наших и без того скудных государственных дотаций селу еще на 30 %. И это в то время, когда США только на помощь своим фермерам выделяют по 70 млрд долл. в год!
– Давайте вернемся в 90-е годы. Как изменилась тогда государственная аграрная политика?