– Дайте подумать… – Самойлов молчал полминуты, потом сказал: – Его зовут Вадим. Я играл с ним на бильярде четыре года назад, в сентябре, в бильярдном клубе "Баскервиль". Думаю, он профессионал в этом деле.
– В чем, в бильярде?
– Да.
– Он зарабатывает этим себе на жизнь?
– Вы не поняли, я имел в виду – класс игры. "Баскервиль" не то место, где на этом деньги заколачивают, это клуб. По-моему, он там просто отдыхал. Дайте-ка подумать… – Самойлов сощурил глаза. – Ну да, щедрые чаевые официанту… к нему там относились как к завсегдатаю.
– Фамилию этого Вадима-бильярдиста не помните?
– Не не помню, а не знаю, – с некоторой обидой поправил Самойлов. – Больше я в "Баскервиле" с тех пор не был и соответственно его не встречал. Все.
– Спасибо, вы мне очень помогли. Теперь вернемся к Ракитскому. Скажите, Антон Серафимович, а тема продажи Левитана поднималась вами в дальнейшем?
Самойлов усмехнулся:
– Понимаю, что отдаю вам в руки готовый мотив, но вынужден сказать, что – нет, никогда. Валентин Николаевич, несмотря на весь свой дипломатический опыт, был человек довольно конкретный… э-э, не поймите превратно, не в современном, не в вульгарном значении этого слова, а в том, что формирует его облик как человека четкого и абсолютно недвусмысленного – тогда, когда он хочет таковым казаться. Понимаете?
– Ракитский дал понять, что решение свое не переменит ни при каких обстоятельствах. И вы в это поверили, так?
– Совершенно верно. Это мотив?
– Как знать, – задумчиво сказал Турецкий. – Для этого я должен выяснить, насколько сильно вы хотели приобрести "Вечер в Поленове".
– Поверьте, – сказал Самойлов, прижимая руки к груди, – очень хотел, очень сильно хотел!
Турецкий посмотрел на своего собеседника несколько по-новому.
– Я не понимаю… вы что же, сами пытаетесь меня убедить в том, что у вас был мотив для ограбления Ракитского?
Самойлов снова немного подумал и кивнул.
– Шутите?
– Ничего подобного. Я вам официально заявляю, гражданин следователь, я хотел заполучить Левитана… м-мм… любой ценой.
– Любой ценой – звучит довольно двусмысленно, учитывая цифры, которые сейчас фигурировали, – заметил Турецкий и спохватился: – А что это вы уже и на "гражданина" перешли?!
– Так, – смиренно сказал Самойлов. – Привыкаю.
– Издеваетесь?
– Странный вы человек, Александр Борисович. Сперва проявили удивительную проницательность, когда вызвали меня на допрос…
– Ни на какой допрос я вас не вызывал, гражданин Самойлов! – зарычал Турецкий. – Это беседа, просто бе-се-да! Как сознательный член общества, вы должны оказывать посильную помощь…
– Смотрите, – обрадовался Самойлов, – вы тоже незаметно на "гражданина" перешли! И кстати, обратите внимание, я ведь сразу пришел с адвокатом, хоть вы и настаивали, чтобы я от него избавился, а все равно сидит, в машине ждет. Впрочем, я гражданин, как вы справедливо заметили, вполне сознательный, готов сотрудничать со следствием и всячески содействовать и в разумных пределах… ну и так далее…
– Что за бред?! – возмутился Турецкий. – Что за комедия?!
Самойлов молчал.
Неужели… Так вот оно что…
– Я правильно вас понял? – внимательно глядя банкиру в глаза, спросил Турецкий.
– Абсолютно, – твердо ответил тот.
– А вы знаете, что, по оценкам специалистов западных медицинских организаций, работающих в России, число заболеваний в наших тюрьмах… ну хотя бы туберкулезом… уже давно превысило эпидемический уровень?
– А вы создайте мне условия, – предложил Самойлов.
Просто потрясающе, подумал Турецкий. Итак, один из самых могущественных (по слухам) людей страны просится под замок. Не отводя от него взгляд, Турецкий снял трубку и позвонил Меркулову:
– Константин Дмитриевич, у меня сейчас находится господин Самойлов, который упорно именует себя гражданином Самойловым, ну и… нам нужно постановление суда, его надо немедленно взять под арест, и я думаю, можно сделать заявление для прессы: Генеральная прокуратура-де готова выдвинуть обвинение против известного банкира.
– Саша, если я тебя правильно понял, – осторожно сказал Меркулов, – он в камеру просится?
– Да.
– Чего-то боится?
– Да.
– Знаешь чего?
– Нет.
– Зайди ко мне.
Турецкий положил трубку и, ни слова не говоря, вышел из кабинета. Попавшийся навстречу Федоренко был немало удивлен его хмурой физиономией.
– Саша, – сказал Меркулов, когда Турецкий вошел к нему в кабинет, – ведь влипнем же. Скандал большой будет.
Турецкий вздохнул:
– А если его грохнут – скандала не будет? Костя, у него пиджак больше, чем моя зарплата за год, стоит.
– Будет хуже, – согласился Меркулов. – Ты хотя бы можешь предположить, чего он боится? На каком месте разговора сбой произошел, помнишь?
– Помню. На абсолютно ровном. Он вообще уверяет, что с самого начала сдаваться приехал. Бред, конечно, я понимаю, как это выглядит. А бояться он может только двух вещей. Или заказчика картины, или настоящего заказчика.
– Как это?
– Либо того, кто картину получил, либо того, кто не получил, но очень на это рассчитывал.
– Неужели такой человек, как Самойлов, не смог бы себе найти надежную крышу, а? – засомневался Меркулов. – Купил бы, в конце концов, какой-нибудь остров в Тихом океане и там отдыхал остаток жизни.
– Такие не знают, что такое отдых, такие… – сказал Турецкий и осекся.
– Что?
– Я понял. Он не заказчика боится. Черт! Мы все влипли. Ровно с того момента, как дело в обход спецслужб было передано в Генпрокуратуру, мы влипли.
– Говори яснее, – потребовал Меркулов.
– Куда уж яснее! Сам знаешь, Костя, твой кабинет – единственное место в стране, за которое можно поручиться, что оно не прослушивается.
– Ты думаешь, ФСБ?
– Да. Он сам выходец оттуда. Мы за неделю поисков на него никакой информации нарыть не смогли. Как еще это можно объяснить?! Заказчик Левитана – это ФСБ.
– ФСБ станет так париться из-за нескольких миллионов долларов? – засомневался Меркулов. – Ты же мне вроде такую цифру называл.
– Это мы так думали, или это Андреев так посчитал. Андреев – филолог, он в деньгах не разбирается, тем более в больших деньгах, а Самойлов мне сказал, что готов был платить за "Вечер в Поленове" на порядок больше семизначной суммы. А на порядок больше, это сколько, Костя?
– Десять миллионов.
– Это если по минимуму, а если по максимуму, знаешь сколько? Девяносто девять миллионов.
– Это ты загибаешь, – не очень уверенно сказал Меркулов.
– А откуда мы можем быть уверены в обратном? А если Самойлов при всех раскладах тут посредник? Значит, тогда картина стоит еще больше?! Получается, что за нее, блин, атомную подводную лодку купить можно?!
– Это все еще надо продумать, – покачал головой Константин Дмитриевич. – Вот что, если он так хочет в кандалы, давай мы его пристегнем к какому-нибудь неприятному делу, скажем, утечке средств, направленных на восстановление мирной жизни на Северном Кавказе. И посмотрим, как ему это понравится.
– Ему это точно не понравится.
– Вот и отлично. Если ему это не понравится, если Внешторгбанк – действительно просто лавочка ФСБ, то твой Самойлов завертится между двух огней со страшной скоростью. А мы посмотрим, ага? Иди оформляй его.
– Костя, ты уверен?
– А давай рискнем, один черт! Генеральный и так с сердечным приступом свалился, когда мы еще следующего дождемся, чтобы такую кашу заварить?! – цинично разъяснил свою гуманитарную позицию Меркулов. – Попробуем пока посадить его втихую, без газетчиков, без шума и пыли. И поработай с ним, не давай расслабляться.
Турецкий подумал, прислушался к себе и только сейчас понял, как он устал.
– Я на него Федоренко напущу и поеду спать.
Меркулов тоже секунду подумал и одобрительно кивнул…
– Вы стихи любите, Александр Борисович? – спросил Самойлов, когда Турецкий вернулся в свой кабинет.
– Что? – в очередной раз изумился Турецкий.
– Вот слушайте, что я вспомнил, пока вы гуляли:
Я недругов своих прощаю
И даже иногда жалею.
А спорить с ними не желаю,
Поскольку в споре одолею.
– Это что такое?! – заорал Турецкий.
– Стихи, – объяснил Самойлов. – Нравится? Я был уверен, что вам понравится. Готов поспорить, что вы не знаете – чьи.
– Знаете что, – сказал Турецкий, – у меня от вас голова болит. Я думал, это от типа, который мне по ней врезал, а теперь вижу, что от вас. Не будете возражать, если я сейчас позвоню, чтобы вас увели?
Самойлов сделал свободный жест рукой: мол, ради бога, хозяин-барин – и сказал:
– Тогда, пока за мной не пришли, я вам следующие четыре строчки прочитаю.
– Замолчите немедленно! – запротестовал некультурный Турецкий.
Поднимая Веру на плечо, Грязнов задел что-то на столе, наверно клавиатуру, и экран компьютера вдруг зажегся, Вячеслав Иванович даже вздрогнул. Потом сообразил, что компьютер просто был в "спящем" режиме. Краем глаза он успел заметить, что это интернетовская страничка, а на ней – гороскоп для водителей. Не так давно Турецкий им увлекался (См. роман Ф. Незнанского "Поражающий агент".), так что Грязнов сразу понял, что к чему, и ткнул пальцем в свой знак зодиака. Через несколько секунд открылась страничка со следующим прогнозом:
"Первая половина этой недели крайне неблагоприятна для прокладывания новых маршрутов. Рискуете заблудиться, перепутать фантазию с реальностью и закончить путешествие в объятиях фонарного столба. Старайтесь держаться известных шоссе, дорог, тропинок и тупиков. Если вы планируете в ближайшее время покупать машину, то нынешняя неделя крайне благоприятна для того, чтобы начать шевелиться в данном направлении. Если же машину вы менять пока не намерены, можете серьезно задуматься о запчастях. На дорогах в целом будет спокойно, хотя, возможно, вы будете привлекать повышенное внимание сотрудников ГИБДД. Так что проверьте, на месте ли талончик техосмотра и аптечка".
Повышенное внимание сотрудников ГИБДД, надо же такое придумать…
Начальник Московского уголовного розыска генерал-майор милиции Вячеслав Иванович Грязнов снова поднял свою ношу на плечо и выбрался на поверхность Лубянского проезда из прокуренных недр клуба "Китайский летчик Джао Да", неся на плече женское тело, с которым за последний час успел основательно сблизиться. Генерал-майор слегка пошатывался и не сразу сообразил, где именно находится его машина. Потом он вспомнил, где припарковался, и предпринял в том направлении шагов десять. Дойдя, он осторожно положил свою даму на капот, чтобы открыть дверцу. Однако, освободив себе руки, Грязнов почувствовал, что что-то не так. Возможно, подобное чувство испытывал некогда профессиональный разведчик Ракитский, возвращаясь после длительного отсутствия на родину и вдруг обнаруживая, что любимая его дочь достает не до пояса, как ему это казалось, а уже до плеча. Грязнов почувствовал, что, напротив, его машина стала ниже. Когда же он увидел, что его черная "Волга" тридцать первой модели немыслимым образом превратилась в классическую "семерку" "БМВ", хмель окончательно выветрился из головы сыщика. Грязнов прошелся взад-вперед: машины не было. Угнали.
Он машинально достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, потом с негодованием смял и отшвырнул на землю: сигарет ему мало?! Не накурился еще?! Вытащил телефон, набрал пару цифр, потом передумал: все-таки рано еще, можно пощадить собственных сотрудников. Разве что сообщить куда надо об угоне. Да ладно, успеется, не в первый раз. Как ни странно, машины у него угоняли довольно часто. Может быть, потому, что, разъезжая на служебных автомобилях, Грязнов не слишком большое значение придавал месту парковки, сигнализации и прочим подобным мелочам. Так что теперь, ловить такси? А с ней что делать?
Грязнов посмотрел на свою спутницу. Нет, слово "спутница" к ней никак не подходило, это гордое слово предполагает совместную дорогу, путь, может быть, даже маршрут. А какая с ней может быть дорога, ходить самостоятельно она еще не скоро будет. Грязнов вовремя подхватил женщину, скатывавшуюся с капота на землю. Она открыла глаза, посмотрела на машину и слабо улыбнулась:
– О… а как… ты угадал…
– Что – угадал? – зло спросил Грязнов.
Вместо ответа, на который у нее явно не было сил, грязновская дама протянула ему ключи от машины. Оказывается, это был ее "БМВ" – счастливое совпадение.
– Ну и куда теперь? – хмуро спросил Грязнов, хотя происходящее поневоле начинало его забавлять.
Со словами: "А поехали в "Баскервиль", – дама рухнула на заднее сиденье.
– Куда?!
– Ленинградка, – пробормотала она, явно снова засыпая, – дом пятьдесят пять…
Грязнов вставил ключ в зажигание и выехал со стоянки. В очередной раз посмотрел на часы: половина шестого утра. А что, если попробовать сейчас позвонить неуловимой Шустерман, может быть, удастся где-нибудь застукать коллекционершу тепленькой и забывшей отключить телефон? Он набрал ее номер и – ура, точно – никакой блокировки, автоответчика, раздались длинные гудки. Одновременно сзади Вера перекатилась взад-вперед за сиденье, и у нее где-то в кармане глухо запищал телефон. Как некстати, поморщился Грязнов, она, конечно, не проснется, телефон будет пищать и отвлекать его от разговора с Шустерман. Шустерман, однако, трубку не снимала, неизвестно еще, на каком она от нее сейчас расстоянии, подумал Грязнов с нарастающим неудовольствием. И на заднем сиденье не переставало пищать. Так продолжалось некоторое время. Страшная догадка пронзила Грязнова. Он остановил машину, протянул руку назад, потолкал спящую женщину в разные стороны и нащупал телефон в заднем кармане ее джинсов, для этого, правда, пришлось перевернуть ее навзничь, а когда он вытаскивал трубку из тугого кармана, ее хозяйка что-то забормотала и нижняя часть ее спины стала медленно двигаться в уже знакомом ему ритме. Грязнов, больше не обращая на нее внимания, взял наконец телефон в руки и включил. В его собственной трубке длинные гудки тотчас прекратились – он дозвонился.
– Алло, – сказал Грязнов в один телефон и одновременно услышал собственный голос в другом.
– В "Баскервиль", сэр, в "Баскервиль", – сказала, не просыпаясь, женщина сзади.
Это и была неуловимая Вероника Шустерман. А он сейчас сидел за рулем ее машины с ее телефоном в руке. Да, теперь у них явно будет общий маршрут, теперь она спутница.
Грязнов ехал и гадал, что такое "Баскервиль". В голову ничего не приходило. Поначалу было искушение отвезти ее все-таки в МУР, благо совсем рядом, и там потрясти хорошенько, но, еще раз глянув на Веру, он отказался от этой мысли. Пусть придет в себя, а там видно будет.
"Баскервиль" оказался бильярдным клубом, расположенным в уютном уголке парка Северного речного вокзала, действительно на Ленинградском шоссе. Едва Грязнов остановил машину, Вера открыла глаза.
– Ну и что мы тут будем делать? – не удержался от вопроса Грязнов.
– Мне надо с мужем повидаться. – Она зевнула.
– С кем?
– Ты слышал с кем. Он где-то тут должен быть. Только не говори мне, – она снова зевнула и потянулась, – что ты занервничал, все равно не поверю.
Грязнов пожал плечами. Он, конечно, плевать хотел на ее мужа, но не теряет ли он вообще время?
– Ты любишь бильярд?
– Играю иногда, и, по-моему, не очень плохо.
– Э-ээ, все так говорят, пока с моим Вадиком не встретятся.
– Что же, он у тебя такой монстр?
– Ну еще в советские времена этим на жизнь зарабатывал, и говорит, что очень неплохо. Пойдем, там классно, в "Баскервиле". – Она тянула его за рукав, чтобы вышел из машины.
Грязнов наконец подчинился. Рядом уже был служащий клуба, готовый отогнать машину на охраняемую стоянку. Сервис тут, судя по всему, был незаурядный.
Грязнов с Верой зашли в клуб, и ему сразу все стало ясно. Действительно, настоящий, выдержанный английский стиль. Мебель явно заказная. Камины. Но не аристократично, а, напротив, атмосфера английского паба – то бишь пивной. Это Грязнову пришлось по душе. Он прислушался к себе и понял, что проголодался. И тут же Вера сказала:
– Как насчет позавтракать? В теплое время года здесь можно сутками на веранде сидеть. Но и внутри ничего. Кухня у них симпатичная.
Нет, определенно эта женщина ему нравилась.
– Как в "Китайском летчике"?
Она засмеялась.
– Надо говорить просто – в "Летчике". Нет, тут пошикарнее, конечно, в "Летчик" люди не есть приходят, как ты заметил. – Она подмигнула.
Грязнов подумал, что он это заметил, еще как заметил. На глаза ему попалась надпись:
Стоимость игры за один час в долларах США:
Американский пул – 8.
Русский бильярд – 12.
Английский снукер – 12.
Они сидели в ресторане на втором этаже, Вера приканчивала яблочный штрудель с мороженым, а Грязнов расправлялся со свиными ребрышками, которые орошал соусом барбекю, и подумывал, не заказать ли еще горячей ветчины с помидорами. Поглядывал вниз на бильярдистов. Демократичный американский пул, консервативный английский снукер и азартная русская пирамида. Игра шла только на двух столах – на снукере и на пирамиде. Вокруг каждого вяло передвигались по двое игроков. Особого блеска в их игре Вячеслав Иванович не усмотрел. Впрочем, кто знает. Он вопросительно глянул на Веру.
– Нет, Вадик сейчас не играет. Кажется, я ошиблась, его вообще тут нет. Ну и ладно, не очень-то я расстроилась. В кои-то веки расслабилась по-человечески, вчера, знаешь, такой безумный день был, куча встреч, куча покупок, да еще мент какой-то сумасшедший меня разыскивал, представляешь?! Хорошо меня секретарь предупредил, так я телефон отключила. Ну вот. А ты чем занимаешься, когда в ночных клубах хамов не вырубаешь?
– Тебя ищу, – без тени улыбки сказал Грязнов.
– То есть? – не поняла Вера Шустерман.
– Это я тот сумасшедший мент.
Вадим Шустерман был обнаружен несколько часов спустя в собственной машине у подъезда собственного дома на Воробьевых горах. Он сидел, уронив голову на руль. Как показала криминалистическая экспертиза, выстрел был сделан в затылок, сверху вниз, поэтому пуля застряла в районе шейных позвонков. Она была выпущена все из того же пистолета "Джерихо-941". Свидетелей убийства не нашлось. Равно как и тех, кто слышал выстрел. Велика вероятность, что стрельба производилась из пистолета с глушителем. Убийца, вероятно, сидел сзади.