- Пан Теодор, дорогой, - подбодрила я его, - я не буду цепляться и тянуть из вас душу. Но кто-то же замочил Тупня у вас в доме. На первый взгляд у вашей соседки неплохие дедуктивные способности. Мне-то все равно, есть у вас невеста или нет, да будь их хоть сотня...
Пан Теодор покрутил головой, поперхал и выпил коньячку. Как человек воспитанный, он налил и мне. Я успела подумать, что, пожалуй, лучше ездить к нему исключительно на такси.
- Но ваша дама, если она действительно побывала здесь, вполне могла заметить Еву. И пройти через сад, просто чтобы с ней не встречаться...
- Нет, - решительно объявил пан Теодор.
Ну говори же, говори!
- Что "нет"?
- Это была не Алинка.
- Понятно. Ее зовут Алинка. Почему же это была не она?
- Она не могла... Она улетела...
Оживленной беседы явно не получалось.
- В каком смысле улетела?
- На самолете.
- На самолете, чудненько. А куда, можно спросить?
- В Канаду.
- Когда?
- Накануне. То есть позавчера. Я сам отвез ее в аэропорт.
- И видели, как она садилась в самолет?
Теодор энергично закивал и сделал еще глоток.
- А отлета вы дождались?
Еще более энергичный кивок.
Значит, в Канаду. Что ж, подозрения отпадают. Лондон, Париж, Копенгаген - можно обернуться за один день. Из Канады не успеть. Хотя... при большом желании... Не покидая аэропорт, сразу же пересесть на самолет в обратную сторону... Взглянуть бы на расписание.
- В Калгари, - неожиданно добавил Теодор, как бы отгадав мои нечистые мысли.
Калгари. Если смотреть на карту, это в левой части Канады. Еще несколько часов полета. Кроме того, пересадка.
Но я не сдалась.
- И она долетела до места?
- Долетела.
- Откуда вы знаете?
- Она мне оттуда позвонила.
- Вы уверены, что оттуда?
- А как же? Алинка сказала, что долетела благополучно. Опоздала, правда, очень долго ждала пересадки в Монреале.
Можно позвонить из Сохачева и заявить, что ты в Нагасаки. Даже если она вылетела из Варшавы... Какая-нибудь промежуточная посадка, где-нибудь в Париже, Лондоне, Амстердаме...
А ведь я кое до чего докопалась. Главное, не ошибиться. Ведь это не Ева собиралась вступить в брак, а пан Теодор! Дрянь дело. Пан Теодор втюрился в Алинку, Ева догадалась и решила по-быстрому срубить денег на его влюбленности. Если уж ему так невтерпеж, он пойдет на дополнительные уступки, но надо держать все под контролем. Пусть раскошеливается... Ладно. Только какое это имеет отношение к Тупню? Кто она вообще, эта Алинка? Может, жена покойного, то есть вдова? Уж тогда Ева не упустит случая и займется шантажом. Но если Алинка на самом деле улетела и долетела... не мешало бы это проверить.
Ах да, кто у нас ведет расследование? Пусть полиция проверяет. Вдова или не вдова, неважно. Пан Теодор должен ей позвонить. Надо уговорить его. Вдруг все-таки именно Алинка копошилась в садике? А если не она? Кто же тогда?
- Пан Теодор, дело серьезное. Сосредоточьтесь. Кто бы ни проходил через ваш садик, ясно, что в дом он вошел через террасу. Я знаю, вы человек рассеянный и обычно о дверях забываете, но сейчас не середина лета, и двери, как правило, закрыты. Так что там было с задвижками?
Мысль о том, что Алинка сейчас далеко, явно принесла пану Теодору немалое облегчение.
- Вы меня уже об этом спрашивали, - произнес он с упреком. - И полиция тоже.
- Я помню. Но тогда все были на нервах. Сейчас вы можете спокойно пораскинуть мозгами, вспомнить, когда в последний раз пользовались дверью, когда вы ее открывали, выходили на террасу... Ну же. У меня такие же задвижки, и я без нужды их не дергаю.
Пан Теодор послушно напрягся.
- Все равно не знаю. Я часто открываю двери на террасу, люблю свежий воздух. И на задвижки обычно не закрываю, так, прихлопну и все.
- То-то и оно. Входом мог воспользоваться любой, - зловеще сказала я. - Тупень всюду нос свой сунул, вы сами говорили. И дверь на террасу наверняка углядел. Вы его выставили вон, он дождался, когда вы уедете, и зашел с тыла. А за ним - убийца. Я вовсе не настаиваю, что это непременно был какой-нибудь министр или лично президент. Возможно, всего лишь секретарь, охранник или просто наемный киллер.
- Но откуда убийца знал, что Тупень будет здесь?
- Мог проследить. Да и сам Тупень мог разболтать, теперь уже не спросишь, с кем он разговаривал и о чем.
- Покойный был человек жадный, все хотел для себя, под покровом тайны. Он бы никому не сказал.
- Кто же был у Тупня главный враг? - задумалась было я, но тотчас сообразила, что, во-первых, не сильна в политике, а во-вторых, не занимаюсь этим расследованием. Пусть Гурский сам помучается.
И тут меня осенило, как надо вынести мешок с бумагами.
Я велела Теодору достать новый мешок, сложить его и спрятать под пиджаком. После чего мы взяли мешок с бумагами и не таясь отволокли его к моей машине. Я открыла багажник, сунула туда мешок, мы склонились над ним. Бумаги я тут же запихала как можно глубже, а новый мешок набила всем, что попалось под руку. Жертвой моей бурной деятельности едва не пали огнетушитель и аптечка. А вот запасные резиновые сапоги на два размера больше оказались как нельзя кстати. Вслед за ними в мешок полетели магазинные пакеты, картонная коробка из-под каких-то продуктов, рваные старые автомобильные карты, чурка из леса и тому подобное барахло. Пану Теодору оставалось только (опять же на виду у всех) занести мешок обратно в дом. Вот так: что вынесли, то и внесли. Никто не скажет, что я у пана Теодора что-то забрала. А зачем мы таскали мусор туда-сюда, это уж наше дело. Может, пан Теодор придумал так тренироваться...
Поставив машину в гараж, я начисто позабыла о злосчастном мешке. Он так и остался лежать в багажнике.
* * *
- Ну мы и вляпались, - приветствовал Бежан Гурского. На столе перед инспектором высилась внушительная стопка бумаг.
Гурский окинул стопку взглядом, вытащил из кармана записную книжку и опустился на стул.
- Чего от нас хотят на этот раз? - язвительно поинтересовался он. - Кого-то надо посадить любой ценой? Рот заткнуть? Причина смерти какая - инфаркт? Нам кого из себя изображать - дебилов или трудоголиков?
- Все сразу. Превалируют два указания. Взаимоисключающих. Нам следует быть дебилами-трудоголиками. Наверху ужасный переполох.
- А Войчеховскому сулят миллионы, да?
- Считай, что угадал. Если логично рассуждать, подозреваемых наберется около сорока. Это чересчур.
- Прямо литература. Сорок разбойников. Чего же они так боятся?
- Боятся, как бы связи не повылезали на свет божий. Ведь вор на воре сидит и вором погоняет.
- Ага! - неожиданно обрадовался Гурский. - Министр-то помер внезапно, никто этого не ожидал, и они не знают, какие улики и против кого он оставил. Кто доберется первым, тот и воспользуется.
- Что-то в этом роде. Не такой уж он был Тупень, чтобы следить со всеми своими делишками в Интернете. Джентльменские договоренности ничего не значили, приходилось пользоваться бумагой. Значит, имелись договора, расписки, обязательства, свидетельства о передаче прав, разрешения... Из экономического отдела к нам уже очередь выстроилась.
- Но ведь в чужом доме, на месте преступления, он всего этого не хранил! Пусть Войчеховский даст ордер - надо провести обыски во всех его виллах-квартирах! Я даже войти не сумел: в городе охраняемые апартаменты, у виллы на Кабатах - охрана, под Кошалином имение - что крепость! Ничегошеньки не отыщешь.
- Имеется еще жена... Кстати, жену, то есть уже вдову, важные люди тоже побаиваются. Вроде бы вся эта публика была с ней на ножах. Если она дура, то может и проболтаться. Поговори с ней.
- Какое там "поговори"! Она, похоже, до сих пор ни о чем не ведает, сидит себе на каком-то курорте, один черт знает где. Я ее, конечно, найду, но в Польше ее точно нет. Если бы Войчеховский подписал ордер, возможно, еще был бы шанс...
- Погоди, возьми себя в руки, - проговорил Бежан. - Мотив надо выяснить. К документам ты все равно не подберешься. Пройдись по знакомым, собери показания.
- Показания... Никто ничего не знает, никто не был с ним близко знаком, секретарша словно воды в рот набрала, у заместителя провалы в памяти...
- Да, он держал всех своих подельников в кулаке. У них круговая порука, вместе им ничего не грозило. А тут такой сюрприз! Убийство наверняка выбило их из колеи.
- Минутку! - осенило Гурского. - Сюрприз, говоришь? Из этого следует, что убийца не из их шайки. Это кто-то со стороны.
- Необязательно. Его мог грохнуть кто-то один, остальные и не знали. Может, убийце было чего бояться. А сейчас он изображает растерянность вместе со всеми. Без вещдоков нам его не вычислить, ищи. Какие-нибудь подробности у тебя уже есть?
Гурский вздохнул, открыл свою записную книжку и отодвинул бумаги на столе в сторону.
- Кое-что есть. Давай сравним с тем, что здесь.
- Неплохая мысль.
Расследование экономических преступлений не входило в компетенцию отдела убийств, однако Гурскому требовался мотив. Кому в последнее время этот чертов Тупень наступил на мозоль, для кого он представлял серьезную угрозу?
Они изучали бумаги, пока не потемнело в глазах. Вывод напрашивался один.
- У тридцати миллионов граждан Польши имелся мотив, - решительно заявил Гурский. - Хорошо хоть не у всего населения целиком. Новорожденных и дошкольников следует исключить, но остаются старики. Сдаюсь. Так мы далеко не продвинемся. Пусть поработают ребята из экономического. Постой, здесь у меня показания свидетелей - лгут напропалую.
Он достал диктофон, перемотал кассету. Бежан с интересом прослушал запись.
- Вот-вот. Теоретически жертва находилась в трех местах одновременно. Где же покойный был на самом деле?
- А черт его знает... То есть мы-то знаем. В Саской Кемпе.
- Но адрес в Саской Кемпе никто не назвал.
Гурский жалобно вздохнул:
- В том-то и дело! Больше у меня ничего нет. Все, с кем я говорил в министерстве, были абсолютно неподготовлены к такой беседе. И ни один не сказал правду, голову даю на отсечение. Этому показалось, что министр вошел, второму - что промелькнул около туалета, третий видел его в дверях, когда он уходил, еще кто-то слышал, что он собирался поехать в Мщонов или в Сувалки. В общем, в огороде бузина, а в Киеве дядька. В ежедневнике у него значится визит к врачу. Но я проверил, врач уехал в Рим на какой-то съезд.
- Давай послушаем дальше, - попросил Бежан.
Они прослушали до конца записи, которые удалось сделать Гурскому.
- Документы, - с иронией заметил Гурский. - Это слово невольно вырвалось у руководителя агентства. Потом-то он, конечно, ушел в несознанку. Заикаться стал. Я, мол, хотел сказать "бумаги, заметки". И вообще, мол, память отшибло. Стал путать дни, часы, времена года и отправил меня к секретарю. Замкнутый круг.
- Спохватился, - подтвердил Бежан, задумчиво хмуря лоб. - Только мы и сами об этом знаем. У покойного был компромат на кого-то. Что именно, уже не отыщешь. До чего же мне надоела эта подковерная борьба!
Гурский начал рассуждать вслух:
- С Бучинским он не дружил. О нем-то мы кое-что знаем: в мошенничествах не замешан, у нас на него ничего нет - нормальный человек. С покойным у Бучинского было случайное знакомство... Хотя тут целая цепочка выстраивается. С Бучинским дружит некий Малиновский, он-то знал покойного отлично, часто имел с ним разногласия. Малиновский их и познакомил.
- Кто такой Малиновский?
- Бывший директор департамента в министерстве сельского хозяйства, специалист по коневодству, недавно ушел с должности, не желал способствовать махинациям покойного. Похоже на правду, я с ним разговаривал. Аферисты не живут в трех комнатках на улице Подхорунжих.
- Может, у него еще что-то есть?
- Летний домик на Ливеце. Больше ничего, я проверил. Особенно его достали махинации с лошадьми, он по натуре лошадник. Видно, накипело, вот и проговорился. Но не в этом дело. Покойный и Бучинский не принадлежали к одному кругу. А к малознакомому человеку не приходят ни с того ни с сего.
- Может, министр спрятать что хотел? Счета, договор?
- У шапочного знакомого?
- Вот так все и думают. Именно поэтому лучшего тайника не придумать. Проверь как следует Бучинского: дом, сад, гараж...
Гурский покачал головой:
- Все равно впустую, преступник наверняка все забрал. Хотя... А вдруг что-то было спрятано и убийца просто не успел найти?.. Но там был порядок, похоже, никто ничего не искал. Кроме того, ну не могли Бучинский и Тупень быть заодно! Я надеялся что-нибудь обнаружить в других местах: дом жертвы, банковские ячейки, сейфы, у жены...
- Проехали. Ордеров мы не получим, в резиденции покойного не попадем, так что работай с тем, что есть. Покойный заявился к Бучинскому, вот здесь и копай. В квартире мог притаиться взломщик, они стыкнулись, и бандит оприходовал министра. Чем тебе не версия? Осталось только доказательства подобрать.
- Какие, к свиньям, доказательства! разозлился Гурский. - Ничего ведь не сходится. Бучинский мог...
- Подожди, не кипятись, - остановил его Бежан. - По-моему, что-то не так. Заключение патологоанатома у тебя есть?
- Есть. Пока на словах. А что?
- Ему только по башке дали? И все, готово дело? С разбитым затылком он мог и выжить.
Гурский мотнул головой.
- Это не совсем затылок. Скорее тонкая кость над ухом, черт, забыл, как называется. В общем, достаточно чуть тюкнуть, и человек отбрасывает коньки. А ему звезданули тяжелым камнем со всего размаха.
- А не много ли было крови, если речь идет только о голове?
- Часть кровеносных сосудов лопнула, Скварек мне сказал какие, но наизусть я не помню. Он был жив еще минуты три, может, пять, так что кровищи натекло порядочно. У Скварека все сходится.
Доктор Скварек был очень хорошим патологоанатомом. Бежан только кивнул.
- И что поведал Бучинский? С какой целью его посетил покойный?
- Правды не сказал, выкручивался. Не могу поверить, что министр примчался к почти незнакомому человеку, чтобы обсудить предстоящие скачки. Вроде бы покойному насплетничали (Бучинский не знает кто), якобы у него, Бучинского, есть какая-то закулисная информация. А ее не оказалось, ну они и поссорились. Потом он министра вытолкал, очень уж торопился.
Какое-то время оба молчали.
- По-моему, это заказное убийство! - яростно выпалил Гурский. - У него наверняка были доказательства каких-то махинаций. Вот и мотив! Так ты серьезно насчет запрета на обыски?
- Абсолютно. И не настаивай. Даже не пытайся.
- Пятак твою распротак! Значит, не выясним, что произошло на самом деле? Залез, гад, в чужой дом и позволил себя убить?
- У покойного не только с моралью, этикой, порядочностью наблюдались проблемы, у него еще и головы на плечах не было, - ответил Бежан.
- Ничего не поделаешь, возвращаюсь на место и пошурую там еще, - принял решение Гурский. - А что остается?
* * *
На бегах я повстречалась с паном Теодором и Юреком Малиновским.
В последнее время я редко появлялась в этом гнезде порока, все недосуг было, но до окончания сезона остались лишь три субботы и три воскресенья, и я хотела, как и пан Теодор, проверить правильность наших расчетов. Кроме того, необходимо было пополнить базу данных и накормить ими компьютер, в этом отношении я предпочитала верить самой себе, а не кому-то другому.
- Как же вы недосмотрели! - озабоченно произнес Юрек. - Как могло такое случиться? Прямо у вас под носом кто-то замочил Тупня. Меня просто замучили расспросами...
- Ой! - только и вымолвил Теодор. - Ой!
И безнадежно махнул рукой.
- Четверка и семерка должны быть первыми, - решительно заявила я, - или пора меня сдать в утиль.
Заезд начался, все иные темы отошли в тень. Четверка и семерка, само собой разумеется, были впереди, я выиграла неплохие деньги, как и Теодор. Юрек выиграл меньше. А надо было довериться нам.
- Печако... - заговорил он и остановился. - Нет, давайте без фамилий. Один человек... знакомый... спрашивал меня о каких-то заметках Тупня. Я ни о чем таком никогда не слышал. Какие еще заметки? Вы что-нибудь понимаете?
- Любой человек ведет какие-то записи, - небрежно обронила я.
- Знать ничего не знаю ни о каких заметках, - твердо заявил пан Теодор и уткнулся в программку.
- Говорят, он их у тебя оставил, - неуверенно пробурчал Юрек. - То ли забыл, то ли обронил...
- У меня? - изумился пан Теодор. - Вот уж ничего такого и в помине не было. Совсем даже наоборот...
- Я была там, - торопливо вмешалась я, - и никаких заметок в глаза не видела. Что вообще за заметки-то? Записи на чеках банкомата? На счетах из магазина? Толстая тетрадь? Отдельные листки?
Юрек не был игроком. По должности не полагалось. Ведь теоретически он много чего знал про каждую лошадь и мог пользоваться своими знаниями. А всем прочим игрокам достаточно было бы поставить на ту же лошадь. И правда, кое-какие знания у него имелись. Только о лошадях как таковых. Он ничего не знал о махинациях на ипподроме, еще меньше о людях, творивших эти махинации. Конечно, странные результаты заездов его не слишком удивляли, не дурак же он был. Но предвидеть, какой номер придет следующим, не мог. Иногда он делал ставки по нашим подсказкам. Непредсказуемость и точность наших предположений, само собой, вызвала у него подозрения.
Если уж ты на бегах, то всякие иные темы в разговоре как-то не идут, независимо от того, делаешь ты ставки или нет. Мысли прыгают, и ничего тут не попишешь.
- Не пятерка ли там вырывается вперед? - поинтересовался пан Теодор.
- Пятерка, - подтвердила я. - Двойка могла бы ее догнать. Но у Квятковского сильные руки, и он ее не пропустит.
- Да что вы говорите, сейчас должна победить Генеза, обязательно! - произнес огорченный и озабоченный Юрек.
- Щас! Чтобы цена на аукционе выросла?
- Но Тупень-то мертв!
- И что с того? Не он же был боссом ипподромной мафии. Он только давал общие указания, вы об этом знаете не хуже нас. Один труп систему не порушит. Вот если Генеза победит, я поверю, что они с перепугу или с большой радости прекратили свою деятельность!
- Может, на всякий случай поставим на Генезу? - неуверенно предложил пан Теодор.
Мы поставили. Генеза, как Юрек и предсказал, пришла первой, а за ней лошади из наших расчетов. Мы опять выиграли. Неужели мошеннические договоренности и впрямь буксуют? Генеза-то победила!
Робкая надежда затеплилась во мне.
- Выходит, индивидуальный террор имеет смысл, - пробурчала я себе под нос, довольная, что Гурский меня не слышит.
Юрек использовал перерыв между заездами и попытался продолжить начатый разговор.
- Ко мне пристают из-за моего знакомства с тобой, - обратился он к пану Теодору, - а о тебе ходят разные сплетни. Я знаю, ты с ним был на такой же короткой ноге, как я с Папой Римским...
- Вы были знакомы с Папой? - заинтересовалась я.
- Да нет же! Но людям до правды дела нет! Вот и курсируют сплетни, будто этот прыщ оставил у тебя какие-то секретные записки. И все бегут ко мне за подтверждением. Включая полицию. А что я могу сказать полиции?
- Все или ничего, - предложила я.