Расслабься и будь собой
Впервые за время отдыха погода капризничала. Она плакала мелким дождём и обдувала песчаным ветром, изредка подмигивая отдыхающим хитрым солнечным глазом. Но, несмотря на её баловство, всё равно было тепло. Разве что вечером прохлада заставляла надевать кофты или кутаться в махровые полотенца. Олег Чернов стоял на каменном выступе в небольшой заброшенной бухте между двумя элитными пляжами. Сюда ветер попасть не мог. Лишь его свист, проникая через каменные щели, усугублял жуткое чувство тревоги. Оно появилось ещё утром, после звонка благодетеля, и теперь раздулось до предела и ныло в области желудка. Электронный голос заявил, что пришло время встретиться. И назначил "свидание" в этом укромном, а если быть откровенным, заброшенном месте. Что бы это могло значить? Страх подсказывал – от него хотят избавиться, но здравый ум, цепляясь за логику как последнюю соломинку, не сдавался: неужели для этого нужно было целых два месяца учиться дайвингу и приезжать в Болгарию?
Парень смотрел, как далёкий красный глаз маяка ощупывает волнующееся полотно моря, и покорно ждал. Часы показывали два часа ночи. Благодетель опаздывал на полчаса. Может, к лучшему? Вдруг сзади что-то стукнуло – и каменные стены откликнулись на приближающиеся шаги глухим эхом. Они стихли где-то совсем рядом. Сердце мужчины бешено забилось, но он нашёл в себе силы обернуться. Олег смотрел в темноту, улавливая еле слышное дыхание.
– Ну что ж, здравствуй, милый друг, – мягкий, даже нежный женский голос просочился из темноты. Парень от неожиданности открыл рот.
Чёрное пространство встрепенулось, отделяя от себя стройный женский силуэт. Фигура проплыла вперёд и встала в нескольких шагах от Чернова, подставляя лицо под лунный свет.
– Ты?… – его голос перестал ему подчиняться.
– Кто я? – серые глаза сканировали растерявшегося мужчину, а он, будто под гипнозом, стоял и не мог пошевелиться. Олег впервые увидел её близко и теперь ощущал, как по его телу бегут толпы противных муравьёв, доводя до состояния помешательства.
– Новая жена Потоцкого, – неуверенно выдал он, боясь заглянуть в недра проснувшейся памяти, а она настаивала, всплывая из прошлого в образе платиновой проститутки, и заглядывала ему в лицо такими же серыми глазами.
– Это всё, что ты можешь сказать? – девушка подошла ближе. – Может, так будет легче вспомнить?
– Ты та, что на объездной… – медленно произнёс он. – У меня была такая мысль. Только один человек мог знать о моём проступке.
– По-твоему, так называется убийство? – улыбнулась девушка. – А для изнасилования несовершеннолетних у тебя тоже найдётся формулировка? Шалость, каприз, а, может быть, перверсия?
– Я не понимаю, – еле слышно произнесли побелевшие губы.
– Неужели? – прошептала она и подошла так близко, что он почувствовал её сладкое дыхание, от которого перехватило дух. – Может быть, чтобы тебе было легче вспомнить, мне нужно натянуть ситцевое платье в горох и перекраситься в чёрный?
Осколки мозаики, которую почти получилось развалить, начали снова сползаться друг к другу, вырисовывая на холсте памяти злополучный день… Он в новых джинсах, с модной причёской, уложенной гелем, довольный собой и жизнью, заходит в вестибюль школы. В руке букет цветов для Юльки, девушки, с которой он встречается, ведь у неё выпускной. Везде знакомые улыбающиеся лица, разноцветные шарики, музыка, танцы. Он работал и не успел приехать на торжественную часть. Наверное, Юлька обиделась. Он её ищет, спрашивает у подруг и учителей. На втором этаже, в спортивном зале, на улице… На улице, возле домика трудовика, какая-то возня. Юля?! Она с другим? Вот так просто обнимает его, целует, шепчет сладким голосом… В голове что-то взрывается. Он отбрасывает подружку в сторону и с рычанием набрасывается на парня. Потом – чёрная пропасть в сознании, где вспышками мелькают руки, оттягивающие его от окровавленной физиономии пацана, лавочка возле ночного ларька, бутылка водки… Вот он уже на всех парах несётся на мопеде, ветер в лицо. Много ветра! Он его жадно заглатывает и почти не может дышать. Куда он едет? Зачем? Тогда он точно знал, но сейчас, наверное, это уже не важно. Мопед подскакивает на кочке – и он, кувыркаясь, летит на землю. Дорожная пыль набилась в рот и в нос. Рубашка порвалась, а из поцарапанного плеча сочится кровь. Он отползает к обочине. Пахнет рекой, тиной и ночью. Странно, он даже сейчас помнит запахи того вечера. Шатаясь, поднимается и идёт к воде. Луна. Лодка… Она… Совсем худенькая, тонкие ручки и острые коленки вызывающе выглядывают из-под лёгкого ситцевого платья в синий горох. Длинные чёрные волосы и глаза… Большие и влажные… Она не пытается бежать. Он зажимает ей рот и валит на траву, как в бреду, набрасываясь на холодное бледное тело. Оно пахнет чем-то сладким, даже детским. Вот как сейчас… Этот запах сводит с ума… Она не сопротивляется. Просто лежит и смотрит, еле слышно постанывая. Он впивается в её пухлые губы. Одна треснула. Он чувствует во рту солёный вкус, от которого необузданная животная сила рвётся наружу, заглушая последние проблески разума. Он рвёт на ней платье и…
Олег прикрыл глаза и опустил голову. Потом, когда сознание снова вернулось к нему, он в панике вскочил и уставился на жалкую детскую фигурку и пятна крови на своей руке и её платье. Она всё так же молчала и смотрела на него. Не говоря ни слова, он бросился прочь, спотыкаясь на ватных ногах. Он не мог сказать, как очутился дома, но зато помнил, как потом каждый день со страхом ожидал прихода милиции, вымаливая у Бога повестку в армию. И она пришла…
– Этого не может быть, – Олег смотрел на женщину и робел перед ней. Он не мог оторвать от неё взгляда. Так загипнотизированная мышь смотрит на удава. Была ли она красива? Он не мог сказать. Весь её облик не позволял восхищаться отдельными чертами. Она поддавалась описанию только в совокупности, создавая некое неземное ощущение, и зачаровывала. Несмотря на сладкие ароматы, которые она принесла с собой, от неё веяло силой и спокойствием, которые подчиняли его волю. – Зачем?
– Этот вопрос правомернее задать мне. Зачем, Олег?
Парень стоял, как нашкодивший ученик:
– Прости…
– Простить? – она улыбнулась и провела холодной ладонью по его щеке. – Это было самое яркое воспоминание моего детства. Напротив, это моя благодарность. Разве не я тебя вытащила из той помойной ямы, где ты оказался? Ты не рад?
– Рад, – поперхнулся парень, не веря такому повороту событий. – Но зачем такие сложности?
– Потому что по-другому тебя нельзя было привести в чувство. Твоя привычка бояться очень мне помогла вернуть тебе человеческое лицо. И должна же я была тебя проучить за разодранное любимое платье. Понимаешь?
– Стараюсь… – он никак не мог отойти от шока.
– Это хорошо. Потому что скоро всё закончится. Сейчас я дам тебе последние указания, а завтра мы станем полностью свободными и богатыми. – Она вглядывалась в бледное лицо напарника, – не стоит перебирать другие варианты. Поверь мне, у тебя их нет. – Его губы невольно приоткрылись. Он действительно подумал о том, чтобы всё выложить Потоцкому. Холодный пот выступил на лбу, а девушка спокойно продолжала. – Расслабься и будь самим собой. Теперь я тебе разрешаю. – Она приподнялась на носочки и поцеловала его в губы, оставляя во рту барбарисовый терпкий вкус. В его сознании всё перемешалось: страх, похоть, злость, постоянное чувство безысходности и привкус зашкаливающего адреналина. Волна опасной смеси будто взорвалась в голове, разливая удовольствие и мелкую дрожь по телу. В считанные доли секунды он ощутил, как горячая кровь несётся по венам, вызывая под кожей жгучее желание. Позабыв обо всём, он рванул её к себе и жадно впился в губы, а она, как и в первый раз, отдалась без боя…
Я уже не женат, но ещё не умер
Жених был красив и доволен. Отсутствие традиционного классического костюма молодило и разжигало игривое настроение: белые шорты, широкая, до самой середины торса расстёгнутая шведка в пальмах, лёгкие сандалии и венок из свежих розовых цветов, торжественно водруженный на шею во время брачной церемонии. Раскрасневшееся лицо Потоцкого появлялось то у одного плетёного столика, то у другого, щедро раздавая пьяную улыбку и шутки, которые с каждым новым бокалом становились пошлее. Виолетта в коротком воздушном белом платье, перевязанном на талии розовым бантом, в балетках и фетровой шляпе цвета фуксии, украшенной живыми цветами и прозрачной капроновой лентой, была само очарование. Она не мешала пьяной радости мужа, оставаясь в сторонке, и скромно потягивала безалкогольный коктейль. Её милая улыбка будто витала в некой невесомости, пролетая над головами охмелевшей публики и смешиваясь с ненавязчивыми звуками самбо босанова.
Свадебный вечер вместе с пурпурным закатом плавно перешёл в звёздную ночь, нагоняя усталость на изрядно выпивших и разморенных августовским солнцем гостей. Ровно в час ночи зеркальную гладь моря украсила белоснежная яхта. Она переливалась огнями, отражаясь на чёрном холсте воды своим близнецом. Сверкающий кораблик, казалось, парил в воздухе между двумя тёмными стихиями. При виде такого зрелища компания притихла и, словно по команде, все начали стекаться к деревянному мостику, где молодых уже ожидала нарядная гондола с лодочником в огромном сомбреро. Пьяного Потоцкого и его молодую жену под аплодисменты и сбивчивые пожелания проводили в лодку. Яхта уже отчалила и направила свой курс в чёрную бездну, но толпа не расходилась, зачарованно глядя на яркое пятно вдали. Вдруг что-то бухнуло. Небо дёрнулось и улыбнулось красным бисером огней. Ещё раз, и ещё, и ещё… Оно смеялось голубыми, зелёными, фиолетовыми красками, освещая болгарские берега и зачарованные лица людей…
Мужчина отмахнулся от навязчивого дыхания в ухо. В голове гудело, а во рту была ужасная засуха. Он, не открывая глаза, принялся искать под кроватью бутылку воды.
– Ты уже допил, – тихий голос объяснил отсутствие оной.
– Ух. Солнышко моё, ты уже не спишь? – его губы растянулись в улыбке, и он приоткрыл один глаз.
– Давно, – вздохнула Виолетта. – Ты ужасно храпел.
– Этого не может быть, любимая. Это был не я. Это морской ветер. Я же тебе говорил, это не очень хорошая идея – проводить брачную ночь в море.
– Сегодня безветренно и спокойно, дорогой. Так что это полностью твоя вина.
– Хорошо, – ухмыльнулся Потоцкий и притянул её к себе. – Я готов искупить свою вину.
– Тебе представится такая возможность, не волнуйся, – девушка была мила, но серьёзна, – а сейчас мне хотелось бы, чтобы ты всё-таки исполнил своё обещание и не срывал наших планов.
– Девочка моя, ты о чём? Об этой идее с рассветом? – мужчина потянулся к часам на тумбочке. – Полпятого!
– Вот именно! Через двадцать минут рассвет будет в самом разгаре. А нам ещё нужно доплыть до острова.
– Не понимаю, зачем тебе это нужно, – пробурчал Владлен Эдуардович. – Ну, хорошо, если так хочешь, пойдём посмотрим на рассвет с палубы. Но зачем переться на эти чёртовы камни?!
– Я же тебе говорила. Оттуда открывается прекрасный вид. Люди говорят, если там встретить рассвет вдвоём, то любовь продлится вечно.
Мужчина хотел засмеяться, но вместо этого получилось только закашляться. Он посмотрел на хорошенькое личико жены, молящие глаза и кивнул:
– Ну, хорошо, раз любовь продлится вечно, то придётся плыть. Только если ты мне дашь волшебную таблетку от головной боли, а то вечность может закончиться очень скоро.
Капитан с недовольным выражением лица, которое спрятал за дежурной улыбкой, уже стоял на палубе, а его помощники спускали лодку. Охранник с гладко выбритым невозмутимым лицом тоже стоял возле спуска. Он держал три комплекта для дайвинга, скрученный резиновый коврик, тряпичный защитный зонт и сумку для пикника.
– Что это? – голос Виолетты дрогнул.
– Ты думала, что я несерьёзно отнесусь к твоему предложению? – Потоцкий обнял её за талию и притянул к себе. – Мы устроим там маленький пикничок и…
– Но я думала, что мы будет вдвоём. Эти твои люди везде, никакой личной жизни. Я хотела встретить солнце только с тобой.
– Ну, хорошо. Хочешь – сделаем так: нас сейчас отвезут, Дима осмотрит остров, – он указал на крупного гладковыбритого парня с вещами, – и уедет. А потом за нами вернутся, когда мы этого пожелаем.
– Хочу, – глаза девушки вспыхнули, и она по-детски запрыгала на месте.
Лодка глухо рычала, рассекая послушную мягкую воду, а за спиной равнодушного Димы начинал просыпаться алый диск солнца. Виолетта зачарованно смотрела вдаль, а немолодой уставший мужчина любовался ею. Бледное, почти мраморное лицо было неподвижно. Вокруг него то и дело вздымались волны рыжих волос, встревоженных лёгким утренним ветром, а в глазах отражалось красное пламя. В этот час она была похожа на морскую сирену, нереально красивую и опасную. "Сейчас она запоёт – и мир погибнет", – подумалось Владлену Эдуардовичу, а по спине пробежал холод. Он содрогнулся. Вздохнув, мужчина снова уставился на девушку. Она всё так же невозмутимо сидела, пронизывая взглядом горизонт. Только пальцы одной руки с силой сжимали пальцы другой, будто хотели вывернуть их или сломать. Владлен Эдуардович озадаченно приподнял брови и накрыл её руки своей большой ладонью. Девушка вздрогнула от неожиданности. Ему на мгновение показалось, что на него смотрят незнакомые чёрные глаза-дыры, выжженные солнцем. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение. Уже через секунду ему улыбалось прежнее милое личико. Потоцкий выругался про себя и с умилением припал губами к её миниатюрной влажной ладошке.
Через десять минут молодожёны стояли на выступе корявой скалы и смотрели, как пурпурное небо поглощает быстро удаляющуюся маленькую лодку.
– Странно, похмелья как ни бывало, – сказал Потоцкий и развёл руки в стороны. – Как хорошо! Ты права, это замечательная идея – встретить рассвет вдвоём.
– Рада, что тебе нравится. Дальше будет ещё интереснее.
– Ага, я так понимаю, меня ждёт целая программа, – засмеялся мужчина и хотел её обнять. Но Виолетта отпрыгнула и хитро посмотрела на него:
– Моя программа – значит, мои и правила. Разувайся, – приказала она, и сама сняла сандалии. – Для воссоединения со стихией нужно быть босыми.
– Ага! Понимаю. Может, для большего эффекта лучше было бы совсем раздеться? – засмеялся он, но она, не удостоив шутку вниманием, взяла у него обувь и кивнула, чтобы он следовал за ней.
– Даже так! Ну, если хочешь… – недоумевал мужчина, но повиновался. Владлен Эдуардович послушно шёл за тонкой девичьей фигуркой. Виолетта ловко перепрыгивала с одного камня на другой, а счастливый муж любовался ею. Скалы становились ниже, но гуще. Они будто лезли друг на друга, образовывая небольшую бухту, пропитанную влагой. – Я так понимаю – ты это место изучила хорошо, – хихикал сзади Потоцкий. – Это сюда ты ездила заниматься дайвингом?
– И сюда тоже. Ты же со мной не хотел, – казалось, её голос был лишён всяких эмоций.
– Ну, любимая, ты же знаешь, сколько у меня было дел с этой выставкой.
– Конечно, и с тем нужно выпить, и с другим посидеть.
– Вот видишь, ты сама всё понимаешь, – сказал Владлен Эдуардович, в уме перебирая возможные варианты перемены её настроения.
– Да, я очень понятливая, – в голос девушки просочились ехидные нотки. Потоцкий осёкся, а сердце тревожно забилось – всплеск аритмии… Впереди показалось зелёное пятно воды в окружении скомканных бурых водорослей. Озеро поблёскивало от лёгкого солнечного прикосновения. Лучи пробивались сквозь дыры в каменном потолке, разрезая пещерный полумрак стрелами света.
– Красота, – он попытался отвлечься от нахлынувшей тревоги. – Если бы не этот морской мусор под ногами, было бы вообще замечательно. Виолетта! Дай мне кроссовки! – Он злился на появившееся неприятное чувство, которое не отпускало и заставляло нервничать.
– Мы почти пришли, – невозмутимо ответила девушка, не оборачиваясь. Она вошла в воду по щиколотки и позвала. – Иди сюда, – затем закрыла глаза и стала слушать его приближающиеся шаги. Вдруг он вскрикнул, сочно выругался и повалился на землю. Она улыбнулась.
– Боже мой! Что это за хрень! – кричал Потоцкий, схватившись за ногу. – Перед ним в комке водорослей лежало нечто уродливое.
– Это скорпена. Еще её называют морским ершом. Обитатель этих прекрасных мест. Уродливая рыбка, не правда ли? – Виолетта медленно подходила к мужу и улыбалась. – Её колючки, а также костные шипы, содержат яд, вызывающий весьма ощутимую боль, а попавшая в ранку слизь – ещё и воспаление, поэтому к ней опасно прикасаться. Бедняжку выбросило на берег. А ты наступил на неё и укололся.
– Бедняжку?! Что ты говоришь?! – прошипел Потоцкий. Его лицо покрылось розовыми пятнами, а на стопе, на месте прокола, образовалась красная припухлость. – Чему ты улыбаешься?! – заорал он. – У меня аллергия! Я могу умереть, ты же знаешь!
– Конечно, знаю, – она спокойно смотрела на перекошенное лицо мужчины. Через… – девушка взглянула на часы, – через двадцать минут ты умрёшь. Я ознакомилась с твоей историей болезни, так что знаю, о чём говорю. Кстати, хочу, чтобы ты оценил мою оригинальность. Я долго думала, какой должна быть твоя смерть. И эта мне показалась самой симпатичной: одно уродливое существо убивает другое алчное уродливое существо. Красиво и символично, ты не находишь?
– Сука! – хотел крикнуть Потоцкий, но его голос сорвался на хрип. Одной рукой он в панике схватился за горло, а другой искал в кармане шорт телефон. – Мне нечем дышать, – прошептал он.