Если не знаешь, как поступить, поступи по-человечески
По пути в Мерло-2 Марк Николаевич размышлял о том, что чутьё его не подвело. Раз уж провидение в лице двух шоферюг преподнесло ему вот такую подсказку, значит, это неспроста. Второе Мерло оказалось жалким подобием первого, только в несколько раз меньшим. Пасмурное утро и плаксивость природы придавали селению ещё более угнетённый вид. Несколько хат, старый москвич на обочине, кое-как сколоченная остановка, расписанная ненормативной лексикой с соответствующими картинками, каменная будка с вывеской "магазин", на которую облокотился видавший виды велосипед "Украина"… В магазине было пусто. Мужчина прошёлся по комнате, с кислой миной изучая потребительские вкусы местного населения, и остановился возле прилавка с ещё советскими весами.
– Есть здесь кто-нибудь, ау! – позвал он и постучал по деревянному столику у самой кассы.
Из-за ширмы, отделяющей магазин от подсобки, тут же вынырнула женщина неопределённого возраста, поправляя одной рукой белый передник, а другой – слегка растрёпанную причёску.
– Ой, добрый день, чего желаете, голубчик? – она широко улыбнулась, и из недр её большого рта сверкнула золотая коронка. – У нас свежайшее пиво!
– Спасибо, но я за рулём, – строго отрезал Войт и поспешил перейти к интересующей его теме. – Я, собственно, интересуюсь семьёй Коваленко.
– Коваленко? – одна из тонких бровей женщины театрально изогнулась. – Я не знаю таких, – начала было она, но вдруг из-за той же ширмы вышел мужчина, натягивая джинсовый пиджак и ехидно улыбаясь посетителю:
– Конечно, не знаешь. Ты ж здесь без году неделя…
Он остановился рядом с продавщицей, пристально посмотрел на неё, достал из кармана брюк пачку папирос и, выбивая из последней сигарету, нервно сказал:
– Я потом приду.
Она кокетливо улыбнулась и, машинально поправляя глубокий вырез кофты на пышной груди, вздохнула.
– Значит, вы знакомы с семьёй Коваленко? – остановил его Марк Николаевич.
– А кто это такие, Коля? – вмешалась пышногрудая, видимо, не желая, чтобы её знакомый уходил.
Николай выдохнул и, еле сдерживая раздражение, обернулся к женщине:
– Таисия Ивановна, Вам знакомы правила поведения женщины?
– У женщины нет правил, – обиделась продавщица и, повысив голос, изрекла общеизвестную истину, – есть только настроение. Какое настроение, такие и правила! Так что или отоваривайтесь, или не мешайте работать!
– Да, извините, мы уже уходим, – невозмутимо сказал Войт, подхватил мужчину под руку и повёл к выходу.
– Так ты был с ними знаком или нет?
– Был, а что? Ты кто такой? – мужчина прищурил левый глаз и вопросительно посмотрел на незнакомца. – Я что, справочное бюро, чтобы информацией с тобой делиться?
– Понимаю, – спокойно сказал Войт и, открывая дверь перед мужчиной, подтолкнул его к выходу. – Так будет лучше, – сказал он уже на крыльце, за компанию закуривая с растерявшимся мужиком. – На вот тебе за информацию, пива свежайшего купишь, – он сунул в карман "осведомителя" пятьдесят гривен. – Так что можешь сказать о Коваленко?
– Вот это правильный подход, – удовлетворённо заметил мужик, – так сказать, профессиональный. А что тут говорить? Витёк, Царство ему небесное, утонул на рыбалке лет пять-шесть назад. Перебрал малёхо, а кинулись его только утром. Ещё и сорока не было! Дурная смерть. Хороший мужик был, правильный, работящий. Философствовать любил, а мы с него ржали. Помню, всегда говорил: "Если не знаешь, как поступить, поступи по-человечески". – Мужик перекрестился и смачно сплюнул в мутную лужу. – А жизнь с ним обошлась совсем не по-людски! Вот и вся философия.
– А жена?
– Лилька?! – на лице рассказчика появилось отвращение. Он скривился, будто откусил гнилое яблоко. – Стерва ещё та! Вот точно говорят, хорошим мужикам всегда мегеры попадаются, – заключил он и оглянулся на дверь магазина.
– А какой её дом? Где мне её найти?
– Хе! – развеселился мужчина. – Там же, где и Витька. Она год назад сгорела в своей хате. – Он указал рукой вдаль, – вон там, видишь, последняя, одни стены остались. Нажралась, как всегда и, видимо, заснула с цигаркой во рту. Хорошо, хоть дочки не было!
– Виолетты?
– Её…
– А где она была?
– По чём я знаю?
– А что ты о ней можешь сказать?
– О ком? О Виолетте? – мужик приподнял кепку и почесал затылок, – да ничего. Забитое существо. Тихая, запуганная. Её мать ненавидела, лупила, из хаты выгоняла. А вот отчим, Витька, любил её, как свою. Жалел. А как умер, так Лилька совсем с рельсов съехала. Так к бутылке прикладывалась, что потом и совсем помешалась. Лупила Виолеттку безбожно.
– Ясно… – задумчиво прошептал Войт. – А подруги у Виолетты были?
– А я откуда знаю? Ты вон, если хочешь, можешь у бабы Веры поинтересоваться. Она ихней соседкой приходилась. Да и вообще, та ведьма всё, что хочешь, знает, – засмеялся он, перекрестился и снова оглянулся на двери. – Ну, так что, я свободен? Вопросов больше не будет?
– Нет, спасибо, помог. Доброго дня, – сказал Марк Николаевич, а про себя улыбнулся, понимая, куда спешит мерловский мачо.
Баба Вера жила в небольшом уютном домике, обнесённом узорным свежеокрашенным забором. Гостя встретил звонкий лай маленького пекинеса с розовой ленточкой вокруг шеи. Войт позвал собаку, а сам подумал, что и она, и весь этот "пряничный" домик совсем не вяжутся ни с местом обитания, ни с самим названием населённого пункта. На лай собаки вышла небольшая опрятная женщина с круглым розовощёким лицом и ярко выраженной талией, туго перевязанной фартуком. От неё ароматно пахло пирожками и ещё чем-то сладким и очень знакомым, а сама она располагала к общению. Выслушав незнакомца, баба Вера принялась причитать, вытирая передником увлажнившиеся глаза. Через минуту Войт уже сидел на кухне, вдыхая цветочные ароматы, поедал пирожок с вареньем и слушал нескончаемый словесный поток щирой хозяйки.
– Бiдна, бiдна дiвчина! Така її доля. Мати її не любила, бо вона була нагуляна. Лiлька колись була нормальна жiнка, але якось погуляла с мiським та завагiтнiла. А той зник, безсоромний. Мати не дала їй позбавитися дитя. А потiм, як народилася дiвчинка, думали, як її назвати. А Лiлька i каже: "Вона менi сiро-буро-фiолетова!" Так i назвали – Вiолетта. А як Лiлька вийшла замiж за Вiтю, то начебто краще стало. Добрий мужик був, ладний. I Вiолетточка якось вилюднiла. А потiм… Ой, лишенько, – женщина закивала головой. – Їж, їж, синку. Все свiженьке. Ото печу, бо онукiв чекаю на вечерю. Вони живуть в Писарівцi. Син в мене дуже хороший, i жiнка в нього добра. Допомагають менi дiтки, дай їм Боже здоров’я та щастя… Бо щастя у тiй хатi, – она показала рукой в сторону соседского обугленного дома, – так бiльше i не було. Вiтя потонув, а Лiлька з ґлузду з’їхала. Вiолетта в мене часто ночувала. Таке миле дiтя! I допоможе, i слово добре скаже. А я їй льодяників нароблю з карамельного дерева. Любила вона їх дуже! І онуки мої люблять. Хочеш, і тобі дам? Ось тільки зробила, пахкотять на всю хату. – Она всыпала в прозрачный пакетик горсть маленьких красно-коричневых "стекляшек" и протянула гостю. Тот приблизил нос к гостинцу и воскликнул:
– Барбарис, что ли?! А я-то думаю – запах знакомый.
– Він самий, тільки натурального виробництва. Як зараз модно говорити – біо.
– Спасибо. Значит, Виолетта у вас часто бывала? – Марк Николаевич поспешил вернуться к теме.
– Так-так, – подхватила утраченную мысль бабуся. – Вiд мене i до школи їздила, в Кленове. А це так далеко! А вона на лісапедi туди й назад. Бо до школи в Писарiвцi не було кому її вiддати. Лiлька зовсiм спилася. А як була пожежа, то Вiолетточка була на роботi, на базі відпочинку "Золотий берег". Це в Верхнiй Писарiвці. Вона там мила, вбирала, а потiм по ночах ще й сторожувала, бо грошей не хватало… А що?! – вдруг спохватилась женщина. – А чому ти розпитуєш? З нею щось сталося? Бо я її вже цiлий рiк не бачила.
– Нет, нет, – поспешил успокоить её Марк Николаевич. – С ней всё хорошо. Она работает в моей фирме секретарём, и я просто решил навести о ней справки, – неумело выкручивался он. – Вы же сами сказали, что она очень замкнутая особа.
– Так, так… – подтвердила хозяйка. – Он воно як! Вiолетточка працює на фірмі. Це ж треба! А така тихенька була. Та й до навчання була не охоча. Я завжди бачила у неї в душi порожнечу. Хоча, – баба Вера поджала морщинистые губы, – якась дивна напруга теж вiдчувалася.
– Как это? – гость перестал жевать.
– Це коли людина має потенціал, але ховає його… – странно было слышать из уст пожилой женщины такое, и Войт улыбнулся, а баба Вера, будто прочитав его мысли, продолжила. – Зазвичай я такi термiни не вживаю, але ж з вашим прогресом нiкуди не подiнешся! – Що я казала? А, ну да, на Вiолетту дивилася порожнеча, тобто пустота росiйською, я це вiдчувала. Хто зна, може, зараз дiвчина заповнила її життям. Ну, то i добре, якщо так! Бач, як доля повернула! Хай їй щастить.
Сытый и отдохнувший Марк Николаевич попрощался с хозяйкой и вышел в предбанник. Он только сейчас обратил внимание на множество подвесных нитей, прикрепленных к потолку, на которых сушились пучки разных трав и растений. На деревянных полках вдоль стен располагались маленькие, большие, среднего размера баночки с какими-то непонятными надписями-каракулями. Он задержал взгляд на странного рода интерьере, а добродушная старушка пояснила:
– То травки – мої лiки. Моя мама лiкувала людей, а бабуся знахаркою вiдомою була. А я так, потрошку лікую. Людям добре – i менi непогано. На тобi мазь, будеш мазати шию, твій бiль скоро мине. Десь нерва просквозив, – она положила в руку опешившему гостю небольшую баночку и пытливо заглянула в глаза. – Жiнку тобi треба, а то засидiвся ти в парубках. Та не ту, що, як змiя, тебе жалить, а нормальну. Ну, нiчого, дуже скоро вона з’явиться…
"Неужели и правда ведьма?" – Думал Марк Николаевич, рассматривая останки дома Коваленко. – Как узнала, что второй день с шеей мучаюсь? А на вид такая приятная здоровая старушенция! Может, поэтому и здоровая, что с людей кровь пьёт? А я три пирожка съел. Неужели заколдовала? И теперь начну превращаться в оборотня, – мужчина улыбнулся своим мыслям и поддел носком туфли разломанную раму, в которой торчал кусок обуглившейся фотографии. Он поднял его и смахнул серый пепел. Это был портрет семьи Коваленко. На него смотрело серьёзное женское лицо, обрамлённое вьющимися чёрными волосами. Рядом, по всей видимости, стоял глава семейства Виктор, но огонь уничтожил середину изображения, оставив лишь голову и синие брюки с отглаженными стрелками. У них в ногах стояла совсем маленькая девочка с косынкой на голове и плюшевым медведем в руках. Мужчина приблизил снимок к глазам. "Виолетта…" – произнёс он вслух, и ему стало невообразимо неловко, даже стыдно за свою недоверчивость и чёрствость. Войт вздохнул и зачем-то положил фото во внутренний карман лёгкой куртки. – Пусть будет – как память о моём недоверии к людям…"
Иногда краткий миг может определить целую жизнь
Ирина Витальевна Осина вальяжно вышла из своей новенькой Ауди и направилась к парадному входу дома Потоцких, звонко выстукивая высокими каблуками по бетонной дорожке. Её зоркий взгляд из-под стильных солнцезащитных очков выхватил из симпатичной картинки местности плетёную беседку у пруда, а в ней двух людей, о чём-то мило беседующих. Женщина сбавила шаг и опустила очки на переносицу. Тут же её бордовые губы сделали радостный реверанс, а в глазах заиграл шальной огонёк. Через минуту каблучки плясали по спиралеобразной лестнице в доме, приближаясь к кабинету Потоцкого. Хозяин сидел за рабочим столом и что-то сосредоточенно писал на компьютере.
– Добрый день, Владлен Эдуардович, – поздоровалась секретарь и положила папку с бумагами на стол.
– Добрый, – сказал мужчина, не сводя с экрана глаз, – ты не иначе как из Москвы сюда добиралась.
– Пробки, Владлен…
– Ну да, ну да, – не дал ей договорить Потоцкий, отрываясь от работы и облокачиваясь на спинку объёмного кожаного кресла. – Спасибо, что привезла. Прости, что пришлось потревожить тебя в твой законный выходной, но дело не терпит отлагательств.
– Ничего страшного, я всё понимаю, тем более что я уже разобралась со всеми своими личными проблемами, – Осина была сама любезность. Мужчина задержал взгляд на её разрумянившемся лице и с улыбкой отметил:
– Хорошо выглядишь, Ирина Витальевна! Прямо сияешь! Есть причины?
– Конечно, – она ждала подобного вопроса, – как же не сиять, когда такая прекрасная погода! Солнечно, безветренно, тепло! Весна творит чудеса. Сразу настроение поднимается, а душа оживает… – на последнем слове она замедлила речь и пристально посмотрела на хозяина.
– Как романтично и неожиданно звучит из твоих уст, – засмеялся Потоцкий.
– Не говорите, – Осина махнула в его сторону рукой и внутренне улыбнулась своей игре. Он играл свою партию идеально, произнося именно то, что ей нужно, и приближая разговор к руслу её замысла. – Но… Я всё же женщина, и ничто земное мне не чуждо. Шла к вам и залюбовалась молодыми людьми у пруда. Очень мило, как на полотнах Ренуара: пастельные тона, резные лавочки, цветы, благодать и покой. Как мне этого не хватает! – вздохнула она и обернулась, чтобы уже уходить, комкая в сдержанной улыбке радостное ликование.
– О ком это ты? – остановил её Потоцкого.
– О Виолетте и… Слава давно дома? Вы говорили, что он только к июлю сможет приехать, – Ирина Витальевна как бы между прочим поменяла тему разговора на ту, которая была продумана ею до мелочей.
– Говорил, – голос Владлена Эдуардовича сделался тихим, – но он сдал всё экстерном и вернулся раньше.
– Какой молодец! – обрадовалась женщина. – Ну и правильно, Англия – не Англия, а дома всегда лучше. Тем более что сейчас у него компания появилась. Я вижу, они с Виолеттой нашли общий язык. Это и понятно, практически одногодки.
От цепких глаз Осиной не ускользнула тёмная тень, которая промелькнула по мужскому лицу и заставила нервно дёрнуться кадык. Дело было сделано – рыба заглотнула наживку, пусть теперь её переваривает. Женщина попрощалась и поспешила покинуть кабинет шефа, оставив его наедине с новыми мыслями. Спустившись в зал, она услышала из дальней комнаты знакомый голос, который что-то сдавленно говорил в телефон. Ирина Витальевна встала на носочки и, тихо ступая, направилась в сторону звуков. Её слух успел уловить: "анализ", "повторно" и "я должен быть уверен". Когда она заглянула в приоткрытую дверь, Марк стоял и задумчиво смотрел на негаснущий дисплей телефона.
– Вернулся… Я почти рада тебя видеть…
Мужчина вздрогнул от постороннего присутствия и повернулся к Ирине Витальевне, явно не разделяя её радостных чувств.
– Вот именно, что почти. У тебя хоть иногда бывает что-то полноценное?
– Разумеется. Любовь к деньгам, – спокойно сказала Осина и, приблизившись к Марку, провела пальчиком по его руке. – Разве ты не знал?
Мужчина отвёл руку и серьёзно взглянул на непрошеную гостью:
– Я бы с тобой ещё поболтал, но не могу. Дела.
– Не те ли, о которых ты говорил по телефону?
– Что? – лицо Марка выразило одновременно удивление и злость. Ирина Витальевна отступила от него на шаг и с упрёком заявила:
– Нет, я не подслушивала! Просто увидела, что дверь в твой кабинет была открыта. Вот я и зашла поздороваться.
– Отлично, – в голосе мужчины слышалось раздражение. – Теперь можешь попрощаться.
– Грубо, – вздохнула Осина и медленно направилась к выходу. – Когда будешь уверенным в анализах, поделишься со мной? – вдруг тихо спросила она уже у самой двери.
– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – спокойно парировал Марк и, захватив ключи со стола, тоже направился к выходу.
– Всё ты понимаешь. Думаешь, я не знаю, почему тебя Потоцкий в отпуск сослал? Из-за твоей паранойи, – Осина говорила шёпотом, будто шипела. От этого она напоминала рассерженную змею, которой наступили на хвост. – Он сам мне сказал, что ты заработался и что тебе повсюду мерещатся заговор и убийства. Но я ведь знаю, что он не прав. Это не паранойя, а чутьё, – её глаза хитро сощурились, и в них сверкнул хищный огонёк.
– Что ты несёшь? – не сдавался Войт.
– Я просто хочу, чтобы ты знал: я на твоей стороне. Мне эта Виолетта тоже не нравится.
– При чём здесь Виолетта? Как раз с ней всё в порядке. Я уже доложил шефу, и он от радости без ума.
– Насчёт радости охотно верю: у него действительно последнее время серое вещество работает слабовато. Но меня не проведёшь инфантильной маской и крокодильими слезами. Как-то всё странно и неожиданно. Не верю я в такие совпадения. Сначала Лара скопытилась, а теперь эта дурочка появилась. Кто-то за ней должен стоять. Я кожей чувствую – что-то здесь не так.
Насчёт последнего заявления Марк Николаевич не сомневался – у этой нюх звериный. Он про себя улыбнулся своим мыслям, а вслух с иронией спросил:
– Значит, ты союзник?
– Да, можешь на меня рассчитывать. Ты же знаешь, у меня много талантов, – она обольстительно улыбнулась.
– Интересно знать, каких?
– Например, я внимательная, даже прозорливая…
Марк засмеялся.
– Зря смеёшься, – оскорбилась женщина. – У меня фотографическая память.
– Буду иметь в виду, – бросил на ходу мужчина, направляясь к своей машине, – если захочу запечатлеться в твоих глазах.
– Да уж, пожалуйста. Между прочим, фотография фиксирует вечность, на деле являясь доказательством того, что всё есть лишь краткий миг в глазах вечности.
Войт резко развернулся и внимательно посмотрел на Осину:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Лишь то, что иногда такой краткий миг может определить целую жизнь. – засмеялась она, садясь в машину. – А ну-ка, дорогой, улыбайся, хочу запомнить тебя молодым и красивым! – она изобразила руками фотоаппарат и прищёлкнула языком. – Ладно, до связи!
Ауди вырулила на просёлочную дорогу, оставив после себя небольшой клубок пыли. Марк всё ещё стоял и растерянно смотрел вслед машине, размышляя над последними словами Ирины Витальевны. "Что она имела в виду? Почему заговорила о фото? … Лишь краткий миг … Определить целую жизнь… Фото на память… Совпадение? Ей же тоже была выгодна смерть Ларисы Владимировны. А эта может! Поэтому и интересуется анализами? Боится и прощупывает почву? А теперь она желает стать союзницей, потому что ей мешает Виолетта. Но она ведь ещё не знает, что я проверил девчонку – и там всё нормально… Змея… Нужно за ней понаблюдать…"