В любом случае ясно направление, в котором следовало уходить: не сидеть же здесь и не ждать, пока тебя прирежут в очередной схватке? Неизвестно, что придумают в следующий раз – дадут в руки сломанную палку или вообще выпустят безоружным против вооруженного соперника. И хорошо, если против одного, а не нескольких. Нет, становиться игрушкой в руках Абдулкасыма не стоило, и Юрий твердо решил предпринять попытку к бегству.
Незаметно наступил вечер, а за ним пришла темная, звездная ночь. Бахарев не спал, дожидаясь, пока все во дворе угомонится и наступит подходящий момент.
Неожиданно он услышал за дверями приглушенные голоса и подобрался ближе к оконцу. Приподнявшись на цыпочки, майор напряг слух – кажется, говорили двое и один из них его охранник? Но кто второй?
– Чем я оправдаюсь перед Абдулкасымом? – сердито бубнил караульный. Он зевал и явно был чем-то недоволен.
– Скоро смена, – настойчиво убеждал другой голос, показавшийся Юрию странно знакомым. – Сменщик не пойдет смотреть пленного, если ты скажешь, что только что проверял его и он спит. Ну, мы же с тобой земляки, ты должен мне помочь!
Интересно, что там замыслили: хорошего ждать не приходилось, значит – готовься к худшему?
Юрий уцепился за выступающие из стен камни кончиками пальцев и подтянулся. Выглянул наружу. Около двери сарая чернели две неясные тени и у одной было нечто белое на голове. Похоже, повязка?
Неужели пожаловал Гафур, надеясь ночью взять реванш за дневное поражение?
– Я никому ничего не должен, – хмуро отвечал караульный. – Это ты должен мне за услугу, о которой просишь.
– Хоп, – немедленно согласился Гафур.
"Они договорились", – понял Бахарев и бесшумно спрыгнул на земляной пол. Выступать в роли жертвенного барана ему совершенно не хотелось, поэтому он быстро свернул одеяло и положил его на кучу соломы: вряд ли Гафур рискнет воспользоваться фонарем, а в темноте трудно сразу разобраться что к чему, поэтому курпача можно принять за фигуру человека.
Прижавшись к стене около двери, Юрий затаил дыхание и стал ждать. Вскоре снаружи послышались легкие шаги – видимо, охранник специально отлучился, чтобы даже не видеть того, что произойдет в сарае. Потом слабо лязгнул засов, и дверь легонько заскрипела.
Гафур открыл дверь шире и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте сарая. На голове боевика белела повязка, ясно видимая даже в кромешной тьме.
Немного постояв, Гафур вытянул из ножен длинный пичох и шагнул к куче соломы, на которой, по его мнению, спал проклятый урусча. Шаг, другой – и тут Бахарев молча со страшной силой ударил боевика кулаком в висок: стоило ли церемониться с человеком, который пришел зарезать тебя сонным под покровом ночи?
И тут же, схватив боевика за плечи и не дав ему упасть, майор добавил убийце коленом в живот. Не издав ни звука, Гафур выронил из ослабевших пальцев нож и кулем осел на пол. Проверять, жив он или нет, у Юрия не оставалось времени да и, честно говоря, не было никакого желания. Он оттащил Гафура на солому, прикрыл его курпача, поднял упавший нож и, держа его наготове, осторожно выглянул: кажется, около сарая никого? Надо торопиться, пока не вернулся охранник – вряд ли он отпустил Гафуру на его черные дела много времени.
Бахарев закрыл дверь на засов, обогнул сарай, перемахнул через выложенный из плоских камней забор и оказался в зарослях кустарника. Стараясь производить как можно меньше шума, он пробрался сквозь него, благодаря ангела-хранителя, что кусты без шипов и не разодрали в клочья одежду и тело. Где-то позади в кишлаке истошно забрехала собака, ей ответила другая, но беглец был уже на просторе. Он миновал небольшое поле, отыскал примеченную еще днем тропинку и начал взбираться в гору. Идти в темноте было не только трудно, но и опасно, однако иного выхода не оставалось, если только он не желал вновь очутиться в сарае и выходить оттуда для участия в смертельных поединках на потеху полевого командира и его боевиков.
В любой момент его могли хватиться, поэтому Юрий торопился уйти как можно дальше от кишлака – поисковых собак у боевиков нет, не приучены они к этому, авиацию из-за него поднимать не станут, да и не использовали они авиацию, а вот погоню непременно пошлют. В отряде Абдулкасыма наверняка немало местных жителей, которые знали здешние горы, как свою ладонь: они быстренько определят, куда подался убежавший урусча, и вышлют несколько групп проверить каждое направление. Их будет много и с оружием, а он один и у него всего лишь нож. Правда, в умелых руках и пичох способен прекрасно послужить, но пока все спасение заключалось в быстроте ног: чем дальше он уйдет от кишлака, пока не рассвело, тем больше шансов на спасение…
Рано утром караульный вошел в сарай и приказал пленному подниматься, но тот продолжал валяться на соломе, с головой укрывшись курпача. Караульный был молод и зол на урусча, поэтому он подскочил к пленнику и дал ему хорошего пинка по ребрам, чтобы в следующий раз тот не вздумал артачиться или медлить.
К немалому удивлению охранника пленный в ответ только глухо застонал. Что за чудеса, вчера парень сам видел, как капыр лихо разделался с Гафуром.
Откинув край ватного одеяла, караульный остолбенел от изумления: на него выпученными, полными боли глазами смотрел не кто иной, как Гафур с перекошенным лицом и сползшей со лба окровавленной повязкой.
– Вай дод! – ошарашенно пробормотал караульный. – Ты?!
– Он хотел меня убить, но Аллах не позволил ему это сделать, – заплетающимся языком пробормотал Гафур.
– Зато позволит Абдулкасыму! Как ты тут очутился, шелудивый пес? Где пленный, отвечай?!
На шум в сарай заглянул один из телохранителей командира и тут же кинулся доложить о происшествии. Через несколько минут появился сам Абдулкасым в сопровождении помощников. Гафура поставили перед ним, поддерживая под руки.
– Ну? – полевой командир впился взглядом в лицо смертельно бледного боевика. – Говори, или из тебя вытрясут все, вместе с твоей мелкой душенкой!
– Я хотел рассчитаться с ним.
– Когда это было?
– Ночью, в дежурство Исмаила.
Гафур не задумываясь отдал Абдулкасыму земляка, надеясь смягчить собственную участь. В конце концов Исмаил слупил с него приличную сумму и теперь пусть тоже заплатит по счетам, раз уж он хотел превратить свой пост у сарая с пленным капыром в доходное место.
– У-у, животные! – Абдулкасым презрительно сплюнул и распорядился. – Этого неудачливого мстителя и его дружка Исмаила под арест. Потом с ними разберемся! В горы немедленно отправить поисковые группы.
– Тебе так нужен капыр? – негромко поинтересовался помощник. – Ты же сам сказал вчера, что он все равно покойник.
– Я хочу видеть его труп! И все! – отрезал полевой командир.
Меньше чем через полчаса в горы вышли несколько поисковых групп. В каждой из них было по четыре-пять боевиков, хорошо знакомых с местностью. Одна из таких групп направилась к тропе, по которой ночью ушел в горы Бахарев. Он опережал их почти на пять часов, но не имел запасов воды и пищи и не знал всех дорог, ведущих к перевалу. Зато их знали проводники боевиков, получивших приказ принести Абдулкасыму голову ненавистного капыра. И еще – майор не так умел ходить по карнизам и горным кручам, как ходили, лазили и карабкались по ним его преследователи, двигавшиеся с быстротой и упорством гончих, преследующих раненую дичь.
Солнце уже поднялось достаточно высоко, и его лучи весело играли на белизне вечных снегов, лежавших на вершинах высоченных пиков. Лутфали – старший в поисковой группе боевиков, – вел парней из своего десятка по знакомой с детства тропе. Он справедливо рассудил, что если сбежавший капыр являлся лазутчиком урусча, то он непременно направится к перевалу, чтобы спуститься в долину. Значит, надо отрезать ему этот путь! Конечно, он ловкий и сильный, и никто не понял, отчего он не разделался с Гафуром, хотя легко мог его убить, но непонятный человек не знал многих секретов гор. Хотя как за это поручиться? Внешне он мало отличался от местных уроженцев и говорил на их языке так, будто тоже родился здесь. Может быть, он просто переметнулся на сторону врага? Тогда тем хуже для него.
– Смотри, Лутфали, смотри! – отвлек его от размышлений голос одного из боевиков. Он показывал в сторону дальней гряды, над которой мелькнула яркая искра.
Лутфали прекрасно знал, что это: отражение солнца в стеклах кабины вертолета! Вертолет мог быть только вражеским, и старший десятка сразу же загорелся желанием сбить его, тем более, у него была зенитная ракета – американский "стингер", – которой при известном опыте, мог поразить цель даже подросток. Ну, куда направится машина?
Вскоре стало видно винтокрылую стрекозу, издали казавшуюся размером не больше комара – вертолет летел в их сторону! Уж не искал ли он того же человека, что и они? Если он так нужен и ценен для урусча, то отчего бы им не поднять в воздух машину, чтобы отыскать в горах не вернувшегося вовремя шпиона?
Вертолет приближался. Не сводя глаз с машины в небе, Лутфали нетерпеливо пошевелил пальцами, и ему подали пусковое устройство.
Вот он, желанный миг, которого он так ждал, постоянно таская за собой тяжелую и неудобную трубу. Наконец-то она пригодится, и он непременно всадит в машину урусча ракету!
Вертолет шел на высоте не менее тысячи метров. Боевик медленно поднял пусковое устройство и направил его прицел на приближающуюся машину, и тут же автоматическая система пускового наведения затрещала, давая стрелку понять, цель поймана. Это было похоже на злобное верещание маленького зверька, почуявшего добычу, которая еще способна от него ускользнуть. И он хотел поскорее вцепиться ей в горло, чтобы напиться свежей крови.
Пилот вертолета никак не мог заметить притаившихся на краю горного кряжа людей со "стингером", поэтому, не чуя над собой опасности, он не стал менять курс. Это как нельзя лучше устраивало Лутфали: он приник к прицелу и увидел, что вертолет урусча стал значительно больше, чем внутреннее кольцо тонкими штрихами нанесенной на прицел мишени – значит, машина в пределах досягаемости выстрела.
Левой рукой Лутфали нажал кнопку, подготовив к пуску ракетный снаряд, и позволил его инфракрасной головке наведения "почуять" тепло турбин вертолета. Снаряд "взвыл", сообщив стрелку, что он жестко "взял" и ведет цель, не собираясь ее больше отпускать. Боевик подождал еще немного, пока машина приблизилась настолько, что промах стал уже просто невозможным, и плавно нажал на спусковой крючок.
Труба пускового устройства дернулась, выплюнув "стингер". Ракета сначала рванулась вверх, потом выпустила маленькие закрылки-стабилизаторы и, ведомая бортовым электронным устройством, понеслась к цели. Еще миг – и она ударила вертолет в один из двигателей.
Машина сразу же вышла из строя: взрывом перебило вал, ведущий к хвостовому ротору. Вертолет резко развернуло и начало сносить раздольно гулявшим на высоте сильным встречным ветром. Пилот попытался перевести машину на режим авторотации, одновременно жадно шаря глазами по красно-коричневым складкам гор, надеясь отыскать среди них хотя бы ровный пятачок, чтобы попытаться посадить терявшую управление машину. Страха не было, он еще не успел прийти – слишком неожиданным и предательским оказался удар выпущенного боевиками "стингера". А ведь при вылете его заверили, что здесь нет никаких воинских соединений, – ни правительственных, ни оппозиционных, – и маршрут проложен по самой спокойной трассе. Вот и верь после этого всем заверениям.
Сигнал бедствия пилот не подал. Он выключил двигатели и быстро уменьшил угол установки лопастей, чтобы несущий ротор мог свободно вращаться от встречного потока воздуха, а потом включил бортовую систему пожаротушения – ему не хотелось заживо сгореть при посадке, особенно, если она будет не слишком удачной. И тут появилась надежда на спасение: ветер и умелые действия пилота сделали свое дело и вертолет отнесло за гребень хребта, скрыв его от глаз боевиков. Здесь летчик увидел ровную, чуть покатую площадку, величиной чуть ли не с половину футбольного поля, это ли не чудо, – среди острых камней и нагромождения валунов найти место для посадки?!
До заветной площадки осталось не больше сотни метров, и летчик попытался выровнять машину, но она вдруг повела себя как норовистый конь и, полностью прекратив слушаться, рухнула вниз, клюнув носом камни. Пилоту показалось, что он слышал, как захрустели его шейные позвонки, не выдержавшие жуткой тяжести удара. Перед глазами на миг вспыхнули мириады яростно пылавших солнц, и сразу же наступила глухая и немая тишина, без боли и страданий.
Ударившись носом, вертолет тяжело завалился на бок, пропахал несколько метров по пологому склону, оставляя за собой глубокую борозду, и остановился. Пилот не подавал никаких признаков жизни, повисший в кабине на ремнях. Только тихо шипела бортовая система пожаротушения…
Юрий увидел пролетавший высоко в небе вертолет, когда карабкался на горную кручу. Проводив винтокрылую машину завистливым взглядом – еще бы, она свободна, словно птица, и через считанные минуты может оказаться там, куда Бахареву пилить по горному бездорожью чуть ли не двое суток, – он вдруг отметил, что машина имела не совсем привычный вид. Нет, это была хорошо знакомая модель, однако что-то в ней было не так. И тут его осенило: странное дело, но вертолет не имел никаких опознавательных знаков, просто гладкая серо-зеленая краска на корпусе, и больше ничего. Ни звезд, ни эмблем правительственных войск республики Южных Предгорий, ни значков оппозиционеров. Впрочем, они не очень-то и летали. Будто невзрачная горная ящерица раздулась до неимоверных размеров и, повинуясь неведомой силе, поднялась в небо. Странно, чей же это вертолет? Может быть, пилоты выполняли специальное разведывательное задание?
Машина скрылась за гребнем хребта, и вскоре оттуда послышался приглушенный расстоянием взрыв. Майор насторожился и вновь поглядел на небо: что там приключилось, неужели вертолет подбили? Но сделать это могли только боевики. Значит, они совсем рядом? Конечно, смешно надеяться продолжать удерживать фору в четыре-пять часов: ведь он имел дело с прирожденными скалолазами, в отличие от него родившимися среди этих гор.
Неожиданно из-за гребня хребта вновь показался вертолет: гул моторов теперь не слышен, но винт вращался, и Юрий догадался, что пилот перевел его в режим авторотации, пытаясь хоть как-то удержаться в небе. Из одной турбины валил густой дым, и машину резко сносило. Она на глазах теряла высоту и, наконец, рухнула примерно в километре от того места, где находился Бахарев.
Вопреки его ожиданиям вертолет не загорелся и не взорвался. Клюнув носом, он упал на бок, немного сполз по пологому склону и остановился. Все стихло. Лишь по-прежнему тонко завывал и подсвистывал ветер, да слепяще ярко светило солнце.
Соблазн оказался велик, и майор прикинул, сколько времени займет спуск к упавшей машине. Пожалуй, полчаса спускаться, минут сорок он пробудет там, потом полчаса подъем и получалось, что поход к вертолету выльется в потерю почти полутора часов. А каков окажется выигрыш? Ну, рискнуть или нет?
А ноги уже сами начали нащупывать тропку вниз, к покатой площадке, на которой лежала разбитая машина. Юрий решил не насиловать себя – раз уже начал движение помимо разума, так тому и быть! Иногда первый порыв оказывался самым верным, поскольку он чуть ли не продиктован свыше, на уровне связанного с космосом подсознания.
Как он и предполагал, до вертолета пришлось добираться не менее тридцати минут: часов у Бахарева не было, зато он умел довольно точно ориентироваться во времени, в том числе и по солнцу. Впрочем, часы бы ему никак не помешали, да где их взять? Разве, только найдутся в вертолете? И живы ли пилоты, отчего никто из них не вылез из расколовшейся, словно лесной орех, застекленной кабины. Конечно, теперь ее трудно назвать застекленной – весь плексиглас повылетел, и рамы развернулись от удара, будто некто, обладавший гигантской силой, разодрал их в стороны.
Подойдя ближе, майор осторожно заглянул в кабину. Пилот, пристегнутый ремнями к креслу, лежал на боку, странно повернув голову и глядел на Бахарева остановившимися, уже успевшими остекленеть глазами.
– Эй! – на всякий случай окликнул его Юрий и поискал взглядом второго пилота или стрелка, который обычно сидел ниже первого пилота. Но больше в кабине никого не оказалось.
Еще одна странность? Ни стрелка, ни второго пилота, и машину вел всего один летчик? Интересно знать, куда и зачем он отправился в гордом одиночестве, нарушив все приказы и инструкции, регламентирующие полеты на машинах такого типа?
Бахарев тронул летчика за плечо, и тот безжизненно отвалился. Юрий дотронулся до его шеи, пытаясь нащупать биение пульса на сонной артерии, но ощутил лишь холодок быстро остывавшего на горном ветру мертвого тела.
– Есть тут кто?! – крикнул майор и прислушался. Но ему не ответило даже эхо.
Тогда он расстегнул куртку погибшего, надеясь отыскать под ней оружие: разве пичох это серьезно? Хотя лучше нож, чем вообще ничего.
Его ожидания оправдались. В наплечной кобуре у пилота торчал пистолет Макарова, а в кожаном кармашке кобуры нашлась запасная обойма. Юрий обрезал удерживавшие тело ремни и выволок пилота наружу. Снял с погибшего теплую куртку, кобуру с оружием и сумку с планшетом, в котором под тонким плексигласом лежала крупномасштабная карта: очень ценная вещь в его положении. Чувствуя себя мародером, расстегнул браслет и забрал часы – ему они теперь значительно нужнее, чем летчику, для которого время остановилось раз и навсегда.
Застегивая часы на своем запястье, Юрий обратил внимание на странный выгравированный на задней крышке значок – направленный острием вверх обоюдоострый меч, обрамленный лавровым венком. И это на стандартной "сейке"? Неужели японцы или кто там сейчас по лицензии лепит эти часы в Корее или на Тайване, стали украшать задние крышки похожей на древнеримскую символикой? Однако раздумывать над этим не оставалось времени, и Бахарев принялся шарить по карманам пилота, надеясь отыскать документы. К его удивлению, их не оказалось. Впрочем, чему удивляться? Если на разбившейся машине нет опознавательных знаков, то вполне логично, что у ее пилота нет никаких документов, кроме карты в планшете, да и та без проложенного маршрута полета. Однако кто же и какую операцию проводил в этих горах, соблюдая столь строгую секретность? Наверняка те, кто послал вертолет, никак не рассчитывали, что его собьют случайно оказавшиеся здесь боевики.
Но кто все-таки послал вертолет: Главное разведуправление армии, ФСБ или действующие вкупе с военными и разведчиками дипломаты? С таким же успехом это могло происходить под эгидой комиссии по безопасности. Юрий был в курсе множества самых разных разведывательных и контрразведывательных операций, но ни разу не слышал и даже не догадывался о такой, с использованием вертолетов без опознавательных знаков. Дивны дела твои, Господи! Чего только не случалось на белом свете – не все же положено знать и тебе, майор?!
Задерживаться здесь лишнее время не с руки – Бахарев ни на секунду не забывал, что по его следам шла безжалостная погоня, которой вполне могли дать приказ принести лишь уши или руку беглеца, а то и его голову. И считай за благо, если пригонят обратно живым. Но зачем он им нужен: вновь и вновь участвовать в азиатском кумите? Вряд ли? Если бы они хотели от него какие-либо сведения, то сразу же начали бы вытягивать жилы – там с этим просто до отвращения.