66
- Убей его! Пристрели! Задуши! Размозжи голову! Делай, что хочешь, но он должен немедленно умереть.
Барсуков уже не просит и не убеждает, он говорит требовательно и жестко, словно диктует приказ. За много лет он привык, что его приказы выполняются.
- Я, начальник городского УВД, даю официальную санкцию на убийство. Ты умеешь это делать. Это твоя работа. Отличие лишь в том, что на этот раз мы не будем за тобой охотиться, мы тебя наградим. Ты понимаешь меня?
Я молчу. Он доходчиво объясняет:
- Если мы войдем в дом, и он будет жить - ты убийца, если увидим его труп - ты герой!
Я в растерянности. Привычный мир вывернулся наизнанку. Жертва беззащитна и полностью доверяет мне, власть не борется за спасение человека, а требует казни. Нажав на курок, мне не нужно будет скрываться. Впервые мне не заплатят грязные деньги, а официально поблагодарят.
И всем будет хорошо.
Всем, кроме девятнадцатилетнего Коли Субботина, который находится сейчас за стенкой и не слышит моих слов.
- Это выгодно для всех, - твердит Барсуков. - Для тебя, для меня, для города! Подумай как следует.
Я думаю, извожу себя сомнениями, он давит и давит. Наконец принимаю мучительное решение.
- Я согласна. Ты увидишь его мертвым.
- Вот и договорились, - по облегченному вздоху слышно, что Барсуков доволен. Он знает, что я всегда держу слово.
- Одно условие. Я передам тело в шесть утра.
- Это опасно. В первую очередь для тебя.
- Он умрет раньше. Но до шести ты и твои люди не посмеют меня беспокоить.
- Хм. Согласен. Но ни минутой позже.
- А потом я уйду. Беспрепятственно. Это и будет моей наградой.
- Хорошо.
- Вот и договорились.
67
Вдвоем в "гнезде Коршуна" тесно. Если стремишься не задеть друг друга. Но как только тела сливаются в единое целое, становится обволакивающе уютно. Мне так хотелось, чтобы короткую жизнь Николая Субботина озарили по-настоящему счастливые минуты.
- Ты же говорила, что надо дежурить, - шептал он, целуя меня в щеку и ухо.
- Забудь. Есть только ты и я, и больше никого. Никого…
Я нежно гладила его по макушке, и давнее позабытое ощущение как электрический разряд проникало через ладонь, проходило сквозь тело и сладкой болью пронзало сердце. Мне чудился родной запах, родные руки, родные губы. Я помолодела на двадцать лет и перенеслась в ту ночь, когда любимый мужчина впервые овладел мной.
- Коленька, - шептала я, задыхаясь от нежности, и раскрывалась навстречу мужской силе. Как и тогда сознание ухнуло в пугающий затяжной полет. Будь что будет. Разобьюсь или воспарю.
Неопытный Коля тяжело дышал и неловко дергался. Я помогала ему, общий темп нарастал. Вскоре он издал протяжный стон и ткнулся горячими губами мне в шею. Возможно, это самый лучший момент в жизни повзрослевшего сироты. И другого подобного у него уже не будет. Никогда. Ведь я дала слово.
Субботин приподнялся на локте. Искрящаяся чернота звездной ночи, врывавшаяся через открытую дверцу, не мешала мне видеть его благодарное лицо.
- Спасибо тебе. Я этого никогда не забуду, - прошептали его пересохшие губы.
- Отдыхай, - умилилась я. Как мало надо для счастья вчерашнему мальчишке.
- Где у нас вода?
- Вот. - Я протянула пластиковую бутылку.
Он несколько раз отхлебнул и передал мне. "Вирус!" - отдаленно щелкнуло в голове. Я завинтила крышку и оттолкнула бутылку.
Глубоко вздохнув, Николай Субботин прикрыл глаза и затих на моей груди с кроткой улыбкой. Непокорный хохолок топорщился на его голове. И опять меня словно отбросило на двадцать лет назад. Он так похож на моего Колю!
Я зажмурилась, пытаясь избавиться от опасного наваждения. Забыть его имя! Есть только фамилия. Мой Коля погиб. Это чужой человек. Мне надо быть холодной и решительной. Я подарила ему минуты счастья, но… Это всё, что я могла сделать. Ночь уже на исходе. Субботин должен умереть!
- Спи, - я высвободилась из-под мужчины и привела одежду в порядок. Потом сказала: - Тебе надо сделать еще один укол. Так надо.
Николай покладисто шевельнул рукой. Он полностью доверял мне. Я нашла нужную ампулу, наполнила шприц, перетянула ему руку и медленно ввела препарат в набухшую вену.
Вот и всё. Проблемы позади. Сейчас ты заснешь мертвым сном. Боли не будет. Ничего не будет. Ты так и не узнал, какой смертельной дрянью тебя наградил беспринципный Доктор. Ты так и не догадался, из каких благородных побуждений тебя хочет убить заботливый Хозяин. А самое страшное - ты не слышал о моем уговоре с ним. Но страх этот только мой. Ты уходишь счастливым.
Моя рука покоилась на шее Субботина. Я чувствовала, как замирает его пульс и остывает тело. Он уходит. И мне осталось недолго топтать грешную землю, скоро страшная болезнь разрушит мой организм. Но сегодня я должна быть бодрой и сильной! У меня еще много дел!
Рука нащупала в кармашке последнюю ампулу. Амфетамин из секретной лаборатории. Сейчас проверю, так ли он хорош?
Указательный палец давит на поршень шприца. Препарат проникает в мою кровь, расползается по организму горячими стальными нитями, укрепляет мышцы, взбадривает мозг. Внутри меня расправляет плечи всесильный гигант, не чувствующий боли. Я выхожу на площадку перед "гнездом", раздуваю легкие холодным предрассветным воздухом. Мне кажется, я выросла на целую голову.
Шестой час. Скоро явится за обещанным трофеем Барсуков.
Я отстегиваю от рюкзака саперную лопату. Под ногами каменистая почва, она бросает мне вызов. Ну что ж, вот и первый случай проверить в деле воздействие секретного препарата. Руки сжимают короткий черенок, лезвие вонзается в непокорную землю. Потом еще и еще раз. Десятки и сотни раз. Яма быстро углубляется, рядом растет горка из земли и камней.
В кармане дергается мобильный телефон. Без трех минут шесть. Звонит Барсуков. Он ничего не забыл, сволочь.
- Доброе утро.
- Кому как.
- Как наши договоренности?
- С моей стороны проблем нет. - Я стою по пояс в свежевырытой яме, по форме напоминающей могилу.
- Я не слышал выстрела. Ты сделала то, что обещала?
- Он умер тихо.
- Мне надо убедиться. Мы поднимаемся.
- Придешь один.
- Но…
- Зачем тебе лишние глаза. По городу могут поползти ненужные слухи.
- Ты обещаешь, что не причинишь мне вреда?
- Вчера ты был смелее, Барсук.
Он сопит и решительно выдыхает:
- Иду.
Я переношу тело Субботина и бережно опускаю его в яму. На его бледном лице умиротворение. Если бы не отсутствие дыхания, могло показаться, что он спит. И тут я замечаю поразительную деталь. Мне становится не по себе.
Трещат ветки. Неуклюжий Барсук ломится сквозь кусты. Он выпрямляется и впивается в меня недоверчивым взглядом. На нем бронежилет, полусогнутые руки готовы выхватить оружие. Как всякий подонок, не раз обманывавший других, Барсук ждет подвоха. Я молча показываю на могилу. Он с опаской пятится к краю, заглядывает внутрь, и сразу заметно, как расслабляется его тело. Дело сделано. Субботин мертв. Барсук может счастливо жить дальше.
- Доволен? - с издевкой спрашиваю я.
- Я очень устал.
- Могу отправить на вечный отдых.
- Но-но, не кипятись. Ты сделала свою работу.
- А в чем заключается твоя работа, Барсук? Сбывать черные ампулы террористам?
Он злится, но сдерживает себя.
- По-моему, нам лучше расстаться.
Жаль, что он не пытается меня убить, я бы ответила достойно. Я сую сонную черепашку за пазуху и накрываю голову Субботина перевернутым пластиковым ведром. Взгляд снова цепляется за поразившую меня деталь. Так и есть! Я не ошиблась. Гнетущее чувство разрастается.
- В чем дело? Что ты там делаешь? - окликает Барсук.
- Пусть хотя бы его лицо останется чистым.
Барсук бормочет под нос что-то о бабьей нежности. Я сыплю землю, камни стучат по ведру, у меня сжимается сердце. Что я наделала?!
- Закапывай сам, а я пойду.
- Подожди. - Барсук косится на современную снайперскую винтовку, висящую на моем плече, проходится взглядом по оттопыренным карманам. - Тебя выпустят, если с тобой не будет оружия.
- Мы так не договаривались.
- Мы просто это не обсуждали. Я и так иду на должностное преступление. Отпускаю киллера, который находится в федеральном розыске.
- С каких это пор тебя волнуют подобные мелочи? После моего давнего урока?
Барсук трет старую рану на ладони, но сдерживает злость:
- Времена изменились, Демьянова. Бандиты вымерли. Теперь это мой город. Мой! Я отвечаю за его безопасность. Никто, кроме моих людей, здесь не может расхаживать с оружием!
- Даже Тархан?
Барсук меняется в лице.
- Он уехал. Забудь о нем! Ты должна оставить оружие. И тоже уматывай из города! Мои люди тебя пропустят, если я им позвоню.
- Это легко устроить. - Я направляю винтовку ему в живот. - Звони!
Барсук упрямо качает головой.
- Ты обещала не причинять мне вреда. Я пошел с тобой на переговоры, потому что ты всегда выполняешь обещания.
- А ты?
- После моего звонка тебя выпустят, - уклоняется он от прямого ответа.
В конце концов, частью оружия можно пожертвовать. Сейчас время важнее словесной перепалки. Я соглашаюсь:
- Хорошо. - На землю шлепается винтовка и пистолет. Особенно жалко компактную снайперскую винтовку с прибором для бесшумной и беспламенной стрельбы. Она хорошо отстреляна, проверена в деле, я доверяю ей. С ней так же удобно, как в любимых туфлях, еще новых, модных, но в меру разношенных.
- Подними штанины, - требует ушлый мент.
- На ножки мои захотел полюбоваться?
- Не откажусь.
Я задираю брючины, раздраженно отстегиваю от лодыжек малокалиберный пистолет и нож. Успокаивает одно - кое-что у меня припрятано в автомобиле.
- Распахни куртку, - не отстает Барсук.
- Может, тебе еще и стриптиз станцевать?
- Для этого есть девочки помоложе.
Сволочь! Как любая из женщин на моем месте, я не сдерживаю возмущения:
- Ты в зеркало давно смотрелся, козел старый?
- Еще немного - и мы станем похожи на семейную пару. - Он тянет руки к моим карманам, объясняет: - Лучше это сделаю я, чем мои тупые ухари.
- Да подавись ты! - Я выкидываю запасные обоймы, распахиваю куртку, демонстрируя тонкую футболку под ней и черепашку во внутреннем кармане. - Я могу идти, господин Хозяин города?
- Какие нежности, - Барсук смотрит на Пифика.
- Животные лучше многих людей.
- Это точно.
Я подхватываю большую бутылку с водой, из которой пил Субботин, и трясу ею перед носом Барсука.
- Надеюсь, у нас не самолет? Больше ста грамм можно проносить?
Начальник УВД кривится, набирает номер и цедит в трубку: "Пропустите ее". Потом обращается ко мне:
- Ты своевременно его прикончила? Ты не заразная?
- А что? Хочешь поцеловаться?
- Проваливай!
Я топаю вниз и слышу, как на утесе орудует лопатой Барсук. Тяжелая земля засыпает тело Коли Субботина. Я прохожу сквозь строй любопытных оперов, едва сдерживая слезы. И вот я одна. Показуха отброшена. Меня трясет от ужасного подозрения. Я отгоняю его, но червь сомнения вновь и вновь вгрызается в разбитое сердце.
Когда я укладывала Субботина в могилу, я увидела на его голове две макушки и непокорный хохолок между ними. В точности как у моего мужа.
И как у моего сына, которому исполнилось бы столько же лет, сколько сейчас Субботину.
Светлый гребешок мягких волос. Как я любила касаться его, ворошить и счастливо улыбаться в удивленные глазенки моего малыша. Светло-карие, как у меня. И у Субботина такие же… О господи! Не потому ли моя ладонь невольно тянулась к его голове, что он мой…
Нет! Это невозможно! Я не совершила непоправимое. Мой сын и муж погибли. Их могилу я видела вчера на кладбище. Это совпадение. Редкое совпадение!
68
Геннадий Барсуков спустился с утеса к подчиненным.
- Спасибо, ребята. Все свободны. Уезжаем.
- А как же эта? - Кондратьев кивнул на тропинку, по которой ранее прошла Светлый Демон. - Мы могли ее запросто шлепнуть.
- Она… - Полковник задумался, решая, как объяснить свой приказ пропустить преступницу. Он сам не ожидал, что сдержит слово. Однако жизнь порой наказывает жестче, чем смерть. Он знает то, что будет ее мучить до конца дней. Это похлеще любого изощренного наказания.
- Никуда она не дэнется, началнык, - пообещал Старший из кавказских милиционеров. Он похлопал по плечам своих помощников. - Мы подготовили ей встречу.
В лесной чаще ухнул сильный взрыв. Гвалт растревоженных птиц взмыл над деревьями.
- А вот и наш прывет твоему Дэмону. В машине дожидался, - криво осклабился Развязный и поднял перебинтованную руку. - За ней должок был.
Полковник исподлобья взглянул на троицу с Северного Кавказа. Ему не терпелось крикнуть: "Да убирайтесь вы к чертям собачьим! Я хочу тихо жить в своем городе по своим законам и иметь дело со своими бандитами, с которыми можно договориться!"
Вместо этого он устало произнес:
- Хорошо. Езжайте к Тархану, я сейчас ему позвоню.
Он дождался, когда чужие милиционеры уйдут, отошел в сторону и достал трубку. Хлопоты позади, настало время получить деньги за товар. Однако его опередил входящий звонок. Полковник узнал голос Мосягина:
- Привет, Гена. Ты почему меня не встречаешь? Я уже в городе.
- Дела, Роман Витальевич.
- Какие могут быть дела в такую рань, да еще и в День города? Что-то мне не нравится твое настроение. А ну, выкладывай!
- Да тут такая херня закрутилась… - Измотанный мент, как в старые времена, поведал Мудрому Наставнику о заброшенном фармзаводе, черных ампулах, смертельном вирусе и Светлом Демоне.
Раньше он всегда докладывал Наставнику о трудностях и получал мудрый совет. Потом Мосягин стремительно обогатился, бросил службу, стал миллиардером и переместился в столицу. А Барсукову было достаточно владеть безраздельной вотчиной в виде родного города. Он знал, что это его потолок, и к большему не стремился.
…В превращении следователя прокуратуры в воротилу бизнеса милиционер Барсуков сыграл важную роль. С его помощью был устранен неудобный мэр Марчук, затем город зачистили от бандитов, и люди в погонах подмяли под себя бизнесменов средней руки. Только после этого набравший силу Мосягин нацелился на самый лакомый кусок - медеплавильный комбинат.
В те годы все акции комбината ловко приватизировал "красный директор" Новиков. Из показного коммуниста он быстро переродился в алчного капиталиста. Диалектика.
Мосягин двигался к главной цели планомерно. Для начала он пустил в оборот крупную партию наркотиков, изъятых у бандитов. Наркотики сбывались дешево, и вскоре на них массово подсела городская молодежь. Жители роптали, открыто требуя найти и расстрелять наркоторговцев. И вот тогда с помощью Барсукова оптовая партия наркотиков оказалась в роскошной квартире Оксаны Новиковой, молоденькой дочери владельца медеплавильного комбината. Перед этим благодаря жене Барсукова в местной газете прошла серия статей о том, как "золотая девушка" транжирит огромные деньги на рестораны, украшения, дорогие шмотки и умопомрачительный отдых. Особенно возмутила работяг фотография "бриллиантового" ошейника пекинеса Оксаны Новиковой. И хотя это были всего лишь стразы, журналисты представили их как крупные бриллианты.
Дальше пошла обычная ментовская раскрутка. Оксану Новикову задержали, "обнаружив" в ее квартире тысячи доз наркотической дури. Несколько дилеров дали показания, что получали наркоту от нее. Был подготовлен разоблачительный спецвыпуск газеты "Валяпинский рабочий". С сигнальным экземпляром Мосягин прибыл в полночь в дом Новикова.
- Мою дочь освободят! Я нанял лучших адвокатов, - кипел негодованием директор комбината.
- Конечно, - любезно соглашался следователь. - Обратите внимание, в газете есть утечка информации о том, что Оксану выпустят в четырнадцать часов из здания прокуратуры. Она идет сразу вслед за сравнительным списком погибших от наркотиков и перечнем трат вашей дочери. Смерть - ожерелье, смерть - автомобиль, смерть - отдых в Каннах. Тут хорошая подборка фотографий: могильные кресты - и роскошные покупки. Народ будет рад узнать, за чей счет жирует ваша дочь.
- Но это не так! Вы знаете, что…
- Заткнись, козел! - Лицо-ширма передернулось. - Народ поверит тому, что написано здесь! Газета поступит в продажу в восемь утра, а в два я выпущу твою доченьку на площадь. Ее будут встречать, будь уверен. Придет немало людей. Ты знаешь нравы своих работяг. Я шепну кому надо, что Новикову выпустили за взятку и она хочет скрыться за границей. Думаешь, ей удастся дойти до твоей машины? Даже не надейся. А потом гнев толпы я направлю на тебя!
- Выпустите ее раньше, тайно. Я заплачу любые деньги.
- Мне не нужны деньги, козел. У меня их полно. Вот что надо тебе подписать. - Мосягин швырнул пачку бумаг.
- Но это же… - Новиков испуганно листал страницы.
- Это пятьдесят процентов акций комбината, которые ты передашь мне. Подписать надо сейчас. И тогда газета не выйдет, протоколы я уничтожу, ты заберешь свою дочь и отвезешь ее, куда захочешь. Подписывай! Нотариус уже зарегистрировал наш договор.
- Но…
- У тебя нет выбора. Я по-любому заберу половину комбината. Сейчас или позже. Но ты к тому времени останешься без дочери. Завтра ее растерзает толпа.
Новиков облизнул пересохшие губы.
- Кто будет директором?
- Ты. Я поставлю своего финансиста и буду контролировать только дивиденды. Ну, подписывай, или я ухожу и запускаю тираж в печать.
Мосягин покинул дом Новикова в ранге полноправного совладельца медеплавильного комбината. Еще через год Новиков угорел в бане, а у Мосягина чудесным образом оказалось соглашение, по которому ему перешла оставшаяся половина акций.
Для полного триумфа Роман Витальевич силой овладел Оксаной Новиковой. Уж слишком независимо держалась холеная образованная сучка. Но особенно потешила мужское самолюбие то, что через неделю барышня добровольно обслужила его, оставив незабываемые впечатления. После этого случая Оксана покинула город, а Мосягин так и не догадался, насколько незабываемой окажется их последняя встреча…
Сбивчивый рассказ Геннадия Барсукова о смертельном вирусе неожиданно взбеленил Романа Мосягина.
- Ты зачем связался с ампулами?
- Они уже уничтожены, - соврал Барсуков.
- В моем городе не должно быть химической дряни! Никаких вирусов! Ты меня понял?
- Не будет, я принял меры, - просипел полковник, скрывая недовольство. "В моем" ему не понравилось. Мосягин приезжает раз в год и считает Валяпинск своим. А ведь это его город, город полковника Барсукова!
- Вирусоносителя прикончили вовремя?
- Да. - Горячие ладони напоминали начальнику УВД о только что зарытой могиле.
- Распространения не было?
- Нет.
- Это хорошо. Если еще кто-то обнаружится, уничтожай немедленно. Без раздумий! Кто бы он ни был! Ты не представляешь, на что способны гнилые вирусы.
- Уничтожу, будьте уверены.
- А наша старая знакомая, Светлый Демон… Как думаешь, кого ей заказали в Валяпинске?
- Это уже не важно. Она отправилась в ад.