Его ждал черный " Clement". В автомобиле Артур развернул меня и крепко прижал к себе. Наши губы встретились в поцелуе, и больше я не принадлежала себе, забыв обо всем на свете…
Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы расстегнуть, развязать, распутать все крючки, пуговицы, шнурки. И вот наконец-то платье соскользнуло на пол. Терпеть не могу, когда мужчины долго копаются с крючками, а Артур был хорошо подкован по этой части.
Как приятно оказаться в мужских руках, да еще в таких умелых! Какая изысканная пытка! Я мечтала лишь об одном, чтобы это никогда не кончалось…
Впервые в жизни я произнесла:
– Люблю…
Мне не верилось, что одна ночь может так изменить жизнь. Еще вчера я ничего не знала об Артуре, а сегодня не представляла жизни без него…
– Не буду ничего требовать: любишь – хорошо, а если разлюбишь – значит, судьба, – сказала я ему.
В тот день я думала, что не буду предъявлять к Артуру никаких требований.
Через несколько дней я уже думала по-другому, так как влюбилась до потери связи с реальностью. Страсть затмила рассудок. Рядом с Артуром все остальные казались скучными и бесцветными. Я больше не в состоянии была контролировать себя да и вообще понимать, что происходит со мной. Желание всецело обладать им было настолько сильно, что стерлись границы между допустимым и аморальным!
Я влюбилась первый раз в жизни, а в таком возрасте любовь может быть опасной… "
Анна кинулась к туалетному столику и принялась разглядывать фотографии. Она вынимала каждую из рамки и читала надписи на обратной стороне. На одной было написано: " Страсть в танго с Артуром Олевским ". Анна перевернула фотографию и стала пристально ее разглядывать.
Матильда и Артур стояли у причала, позади них виднелся корабль и несколько шхун. На берегу суетились люди. Матильда – в широкополой шляпе и белом кисейном платье с черной бархоткой на шее. Артур – в светлом костюме и мягкой шляпе. Он действительно был красив, лишь чересчур надменный взгляд и жестокая складка у рта портили впечатление.
Загадка Матильды поглотила Анну целиком. Это уже было больше, чем желание написать книгу, это была уже маниакальная страсть узнать о ней все.
Анне захотелось горячего чая, она взяла ноутбук и спустилась на кухню. Пока закипала вода, девушка решила разжечь камин в столовой. Кинув пару поленьев, она осмотрелась в поиске какой-нибудь бумаги. Она смяла пару газет и подожгла, взметнулись искры, и огонь заплясал на трескучих поленьях. Анна прикрыла камин сетчатой шторкой и занялась приготовлением чая.
Выпив чая с печеньем, она уселась в кресло-качалку и протянула ноги к камину.
Она еще раз внимательно посмотрела на фотографию Матильды с Олевским. Матильда казалась женственной и мягкой, без присущего ей пафоса. Было заметно, что она очень счастлива с Артуром. Анна перевернула и увидела год, фотография сделана за год до смерти. Что же случилось? Это она узнает завтра, сейчас ей нужно записать все мысли, чтобы ничего не забыть…
Анна пересела за стол и писала до глубокой ночи. В тишине был слышен лишь приглушенный треск горящих дров и стук пальцев по клавиатуре.
Анна уснула, сидя за столом в столовой. Камин потух, и угли уже подернулись пеплом. Три часа ночи. Проснулась она от того, что спина затекла, а ноги замерзли.
Вдруг наверху раздался странный звук – то ли шум ветра, то ли скрип половиц. Вся съежившись от страха, Анна зажгла свечу и прислушалась.
Звук шагов приближался, девушка напряженно всматривалась в темноту. Послышался скрип, словно кто-то уселся. Вдруг кресло слегка закачалось. Казалось, в нем кто-то сидит, тот, кто абсолютно невидим, и все же этот невидимый раскачивал кресло-качалку.
Анна сидела, не в силах пошевелиться, лишь слушала монотонное поскрипывание качалки. Захотелось поскорее уйти в спальню и закрыться на все замки. Она привстала, и в этот же момент кресло замерло. Девушка с опаской пересекла столовую, а кресло-качалка опять медленно принялось раскачиваться.
Анна встала рядом с креслом и смотрела, как оно качается туда-сюда. От страха Анна соображала с большим трудом и стояла, словно парализованная, не в силах сделать даже шаг. Вдруг качалка резко остановилась. Анна подождала немного, но ничего необычного больше не происходило. Она вернулась к столу, выключила ноутбук и, взяв свечу в руки, повернулась. Но что это? В кресле сидела женщина, глаза ее были закрыты. Анна подняла свечу выше и разглядела незнакомку – это было Матильда. Вдруг глаза актрисы резко раскрылись и уставились в Анну. Анна закричала и выронила свечу…
Тут она проснулась, но разобраться, был ли это сон или все произошло на самом деле, она не могла. Свеча валялась на полу уже потухшая. Анна быстро проглотила горсть таблеток и побежала наверх…
* * *
Десять утра… Луч солнца на паркете. Чередование темного и светлого узоров, переплетающихся между собой. Темные и светлые… Сколько ромбов на этом паркете? Двадцать, тридцать или больше? Анна читала, что именно так сходят с ума, сосредотачиваясь на вещах, которые совершенно не связаны между собой…
Как пережить сегодняшний день? А ночь? Самое страшное, что это невозможно остановить. Она в мышеловке. Она может пищать, бегать из угла в угол, пытаться найти выход, но мышеловка захлопнута, а Анна внутри. Ей не спрятаться, не убежать, Матильда ее найдет в любом месте…
Анна встала с постели и прошлась босиком по полу, залитому солнечным светом. Она плохо спала и теперь ощутила, как болит голова и свинцовой тяжестью наливаются ноги. Будто она после долгой болезни слишком рано встала с постели. Но ночной кошмар в прошлом, за окном – новый день…
Наспех выпив крепкий кофе, Анна схватила дневник.
" Встречаясь с Артуром, я снова обретала юность. Я стала матерью в восемнадцать, слишком быстро повзрослев. Потом уход из дома, большой город, где я чувствовала себя чужой, театр, где меня ненавидели за молодость, успех, хорошие манеры и находили сотни способов, чтобы отравить мне жизнь.
Матильда Беккер с Артуром Олевским
В том возрасте, когда девушки мечтают о невинном поцелуе, я строила стратегию, как разорить барона. Сейчас мне хотелось все наверстать.
С самого начала в наших отношениях было что-то недосказанное, словно мы боялись признаться в своих чувствах. От этого наша любовь была еще безрассуднее и рискованнее. Мы не скрывали нашу связь, никакие сплетни не могли задеть меня. Однако известно, что семье Олевских это было не по нраву. Родители понимали, что это не просто интрижка, а все намного глубже. И этих чувств они боялись и пытались отделить нас друг от друга…
Я готова была простить Артуру все – ложь, измену, только бы он был со мной. Не могла жить без него! Это было какое-то наваждение! С ним я каждый раз умирала и рождалась заново.
Да, я страшилась этой страсти и понимала, что Артур погубит меня, отдалит от театра. Знала, что за эту любовь понесу расплату, и цена будет высокой…
Страсть выжгла понятие о времени. Артур был так нежен, а весна так прекрасна. Это были дни счастья, полного единения и поглощения друг другом. Мне хотелось засыпать и просыпаться с ним, ни на секунду не разлучаясь.
Снова и снова я признавалась Артуру в любви и того же требовала от него. Мне нужно было слышать подтверждение, что он тоже любит меня и будет любить всегда:
– Я так счастлива, что даже страшно! Как долго это может длиться?
– Затрудняюсь ответить…
– Только бы ничего не случилось.
– В жизни не может быть только хорошее. Счастье тоже может обесцениться. Ведь ценно то, чего мало.
– Значит, счастье лишь временно? – спросила я.
– До меня у тебя было нескончаемое счастье?
– До тебя у меня не было сильных чувств, лишь с тобой я узнала любовь, – созналась я. – Видеть тебя, и больше ничего не нужно. Ты тоже так чувствуешь?
– Да, милая, – ответил Артур. – Когда ты так счастлив, то нечего больше желать.
Но всему когда-нибудь приходит конец…
Это случилось после премьеры спектакля. В тот вечер был триумф! Зрители буквально забросали сцену цветами. Актеры, занятые в спектакле, заходили меня поздравить. Открыли несколько бутылок шампанского, и я предложила всем выпить. Артур стоял рядом, он был искренне рад за меня. Мы пили шампанское, шутили, смеялись…
В разгар беседы, я перехватила взгляд, который Артур бросил на новую статистку Софи. Это длилось несколько секунд, но в его взгляде я уловила желание. Это не могло мне показаться, я уверена. Еще раз убедилась, как Артур лжив и развратен. У меня нет прав требовать, чтобы он стал другим, но и волосы рвать на себе тоже не буду.
Я улыбнулась графу N, который не сводил с меня глаз. Через полчаса Артур заявил, что он обещал семье вернуться сегодня пораньше. Я с улыбкой пожелала ему спокойной ночи. Через пять минут с нами попрощалась и статистка Софи.
После того как она вышла за дверь, я подняла бокал с шампанским и, глядя в глаза графу, произнесла тост:
– За нас!
Мы уехали к нему, и несколько дней я жила у него в имении. Граф N был ласков, мил, щедр, но я скучала по Артуру. Ожидание становилось нестерпимым, однако я не пыталась его искать. До такого я не унижусь!
Граф мне быстро надоел, и я вернулась домой. Однако дома я не чувствовала себя лучше. Вздрагивала от каждого стука входной двери, но Артур так и не появился. Пару раз казалось, что я слышу стук колес подъехавшего экипажа, но это мне лишь померещилось.
За ужином я ничего не могла есть, лишь выпила полный бокал вина. Алкоголь тут же ударил в голову. Все вокруг стало менее резким, обтекаемым…
Я налила второй бокал и выпила его залпом. Вино помогло мне забыться и постепенно заглушило тоску. Прикусив губу до боли, я смотрела в свой бокал. Терпкий вкус вина смешался со вкусом крови из прикушенной губы. Любить – это всегда терять, и это так больно…
Утром я еще сидела в постели и пила горячий шоколад, когда Артур ворвался ко мне виноватый и раскаявшийся:
– Я заслужил наказание, – согласился он, целуя мне руки.
– Насколько я поняла, эта лахудра Софи тебе уже надоела? Мне с графом тоже стало скучно. Так что мы квиты, мальчик мой.
Он склонил голову в иронической покорности:
– Мы дали свободу друг другу на несколько дней, теперь все пойдет по-прежнему.
Он был очень мил, нежен и весел. Я смеялась его шуткам и была так естественна, что Артур не заподозрил, какая мука разрывала мне сердце.
– Только ты мне нужна, – прошептал Артур, привлекая меня к себе.
Я покорилась ему – страстно и нежно, даже если это было нелегко. От него все еще пахло дешевыми духами Софи, и было непросто не думать о том, что эти дни он провел с ней.
У меня было одно желание – расцарапать его ногтями, чтобы доказать, что он принадлежит мне. Однако не думаю, что это бы сильно помогло…
Я еще раз убедилась, как непрочна наша любовь. Как долго могу я удерживать этого тщеславного и распутного себялюбца?
Когда он ушел, слезы покатились у меня по щекам. Как он мог? Предпочел мне глупую и бездарную статистку, у которой нет никакого таланта! Теперь Софи не получит ни одной роли, уж я-то постараюсь…
* * *
Агнес принесла мне завтрак в постель, раздвинула шторы и наполнила умывальник теплой водой. Я с удовольствием валялась постели, просматривая утренние газеты, пахнущие свежей типографской краской. Начала с театральных новостей, затем перешла к светской хронике, и, скользнув взглядом по заголовку онемела: "Объявлена помолвка Артура Олевского с княжной N…"
Словно в ступоре, не отрываясь я смотрела на роковую страницу. Там черным по белому: "Объявлена помолвка" и два портрета – один Артура, а другой княжны N.
Скомкав газету, будто она была причиной всех несчастий, я кинула ее на пол. Сердце сжалось от тоски. Чего я ждала? Аристократы не женятся на дамах полусвета. Ко всему мне скоро будет сорок. Я старше Артура, и у нас не может быть будущего.
Я подошла к зеркалу и внимательно всмотрелась в свое лицо. Сегодня морщинки под глазами пролегли глубже, чем обычно. Все труднее скрывать свой возраст…
Непролитые слезы душили меня, и в тот момент я поняла, как Артур мне дорог. Не выдержав, я зарыдала в голос.
Обычно стараюсь не распускаться перед слугами, но сегодня было наплевать! Уверена, что они уже все знают. Слуги всегда все знают, от них невозможно ничего скрыть. Часто знают и то, чего я сама о себе не знаю…
Невеста была из весьма влиятельного семейства и безумно влюблена в Артура. Никакие доводы недовольного отца, знавшего о скандальной репутации будущего зятя, на нее не действовали. Однажды мы встречались…
Я напрягла память и вспомнила девицу лет восемнадцати, худую и нескладную, с безжизненным лицом и жиденькими волосами…
Я не могу обижаться на Артура, ведь он ничего не обещал. О верности он вообще не имел ни малейшего представления. Артур поступал со мной так, как поступил бы всякий другой мужчина: положение в свете важнее.
Хоть Артур уже вышел из младенческого возраста, но, так как он был единственным наследником, у него были обязательства по отношению к своей семье. Отец долго подыскивал ему невесту, что было нелегко с его подорванной репутацией. Конечно, Артур мог бы воспротивиться решению отца, но это обернулось бы финансовыми проблемами. Что было делать Артуру? Он мог только смириться с неизбежной женитьбой.
Артур должен был объясниться со мной, но он рассудил, что объяснение не принесет мне успокоения. К тому же он дал отцу и невесте слово, что не будет встречаться со мной. Это было одно из первых условий влиятельной семьи.
Под слово, что он порвет со мной, отец выдал ему приличную сумму и пообещал переменить завещание. По этой причине Артур и повременил встречаться со мной, вдруг отец узнает.
Артур пробовал объясниться со мной посредством письма, но не смог найти слов и бросил эту затею. Все это я узнала после из сплетен и газет, а в тот момент сходила с ума от обиды.
Меня захлестнуло отчаяние о моем возрасте. Странно, до этого момента я сильно не задумывалась над этим вопросом. Что я буду делать, когда мое время подойдет к концу? Это не за горами, мне уже тридцать семь, а для актрисы это старость. Сейчас балом правят двадцатилетние, скоро рядом с ними я буду чувствовать себя старухой. Сколько мне еще осталось? Будут ли журналы так же охотно печатать мое фото? И все чаще и чаще я ощущаю усталость. Ослепительные софиты, блики фотовспышек, изнурительные примерки и репетиции – сегодня мне все в тягость.
Когда ты молод, то кажется, что останешься молодым навсегда, но однажды смотришь в зеркало и видишь первую морщинку, седой волос, тусклый взгляд…
Я стояла и вглядывалась в свое отражение, подсчитывая, скоро ли этот идеальный овал лица осядет и его покроют морщины. Нет, это произойдет не скоро. Высокие скулы, узкий овал – при таком сложении лицо не скоро потеряет свою форму…
Я вытерла слезы и припудрила лицо. Такая женщина, как я, не будет лить слезы лишь потому, что какой-то болван ее предал. И, гордо вскинув голову, я вышла из спальни. Молча прошла мимо горничных и лакеев, смиренно склонивших головы передо мной. Торжественно прошествовала через анфиладу комнат, думая о том, что смогла всего этого добиться. Жизнь не растоптала меня, когда я осталась одна с ребенком. Я взяла от жизни все, что можно взять, и забралась так высоко, как только можно. И не собираюсь убиваться по глупому мальчишке, который весь изолгался…
Оглядываясь назад, понимаю, что трагедии могло не произойти. Если бы я немного смирила свою гордыню, то дальнейшая жизнь сложилась бы совсем иначе…
Мир настолько суров, что каждый наш шаг имеет последствия, и какими они будут, зависит от содеянного. В тот момент я была зла на Артура и хотела лишь причинить ему боль, но последствия получились трагическими…
Вечером состоится ежегодный осенний бал, где я смогу увидеть Артура.
Одевалась я особенно тщательно, весь пол был завален платьями, никак не могла выбрать подходящее. Бирюзовое слишком открытое – сегодня это было бы не к месту. Палевое, его я носила прошлой весной, когда была счастлива с Артуром. Больше никогда не смогу надеть его, но и выбросить рука не подымается. Платья, в которых была счастлива, имеют свою ауру. Вот это розовое прелестно, но я не должна выглядеть невинной и инфантильной. Нет, только не сегодня.
А вот жемчужно-серое, расшитое стеклярусом, как раз подойдет. Благодаря приглушенному цвету и закрытому верху, вид у меня будет неприступным. Как раз то, что подходит для сегодняшнего вечера. Чтобы смягчить эффект неприступности, я надела жемчуг и подкрасила губы.
Еще раз оглядела себя в зеркале со всех сторон. Да, платье как нельзя лучше подходит для сегодняшнего бала…
Я выглядела надменной, словно закованной в ледяную броню, но вынуждена была улыбаться, отвечать. Подходили знакомые мужчины, пытались меня развлечь, приглашали на танец, но я отказывалась. Не хотелось видеть никого, среди людей было особенно одиноко. Никто не должен догадываться, как я несчастна.
Баронесса фон Штейн, заметив меня, подскочила и заверещала:
– Ты сегодня одна, моя милочка?
– Я всегда одна.
– Слышала, Олевские нашли невесту своему оболтусу? Что ты об этом думаешь?
Во взгляде баронессы сквозило ехидство и жалость. Терпеть не могу, когда меня жалеют! Я разозлилась:
– Ты уверена, что я должна думать об этом?
– Разве нет?
– А разве да? Ты же знаешь, милая, мое отношение к браку.
Я произнесла это таким естественным тоном, как будто меня это нисколько не волновало. Баронесса фон Штейн фыркнула и отошла. Сегодня мне совсем не хотелось говорить с этой тупой коровой.
Я шла через зал с бокалом шампанского и тут увидела Артура. Он был не один, с ним стояла та, что похитила его: безликое, ничего не выражающее лицо и плоская фигура. Бедный мальчик, как он будет ненавидеть ночи…
Однако как бы ни была бледна и худа невеста, именно с ней он будет подниматься по социальной лестнице. И детей ему будет рожать она, и утром просыпаться с ним в постели тоже будет она…
Боль пронзила мне сердце, и захотелось самой причинить боль. Я вышла из ниши, и все мужчины, стоящие у стены, повернули головы в мою сторону. От их восхищенных взглядов на моих щеках вспыхнул румянец, и глаза подернулись поволокой. Оглядев каждого, я выбрала самого симпатичного и подошла к нему:
– Пригласите меня на танго.