ГЛАВА 14
На следующее утро Скиф проснулся по будильнику с одной мыслью - взять фото Ники во что бы то ни стало. У него самого не было ни одной из своих детских фотографий, все сгинули в том роковом пожаре. Хотя наверняка какие-то остались в таких же рамочках на стенах в хате у теток на Дону. А может, махнуть на Дон с этим Павлом, вспомнить свою родословную? Он не был на родине уже лет двадцать.
Скиф скользнул равнодушным взглядом по фотографиям в рамочках… и почувствовал себя в опасности. Кто-то будто бы в издевку вывесил на стену его фото с полковником Павловым в Афгане. Были и другие, где он с Лешей Беловым, командиром роты из его батальона…
Понятно - дают понять, что прихлопнули его в западне, как воробушка. Или же ему подают какой-то знак те парни, которые направили на эту квартиру… Но что все это означает?
В конце концов, он боевой командир, его не обучали языку шпионских головоломок. Скиф перевернул фотографию, на обороте только дата: 1986 год. На других снимках себя он не увидел, зато почти везде красовался все тот же командир полка. Настоящая выставка портретов бравого героя-афганца. Вот он с веточкой, вот с девочкой… И девочка какая-то знакомая с виду. Раздвоенный, как у командира, подбородок, ямочки на щеках - дочка. У Павлова, помнится, было две девочки, он не носил фотографии дочерей в бумажнике.
Девочка чем-то походила на хозяйку квартиры. Тетка, сестра или… она сама и есть? На фото ей лет пятнадцать-шестнадцать, теперь должно быть двадцать семь. Что-то не очень на эти годы выглядела та женщина, но все же… Этого еще ему не хватало: вперся в квартиру к дочери бывшего командира, который, можно сказать, спас его от "пятнашки", отправив до начала следствия и ареста из Афганистана в Союз. Да еще нахамил ей. Хорошенькая благодарность.
Скиф решил сегодня же разыскать полковника и извиниться перед Аней. В квартире напротив на его звонок никто не ответил, и он как оплеванный вышел из подъезда.
* * *
У кинотеатра рядом со станцией метро выстраивались на караул уличные торговцы. У них же опохмелялись с утра страждущие. Два милиционера стояли подле красного "Москвича" и не делали никаких попыток разогнать стихийное торжище. Скиф прошелся сквозь строй торгашей, купил пачку самых дешевых американских сигарет и нырнул в подземку.
На темном стекле вагона в метро ему рисовались образы незнакомой девчонки. Он попытался представить себе лик его Вероники. Так и вглядывался в темное стекло до самой Кольцевой. Пересев на Кольцевую, он снова уставился в темное стекло… Отражения трех парней за его спиной показались ему слишком знакомыми: вислоухая ушанка, лыжная шапочка и вязаный берет. Они ехали за ним от самого кинотеатра.
На станции "Парк культуры" Скиф выпрыгнул из вагона, пробежался по перрону и еле успел запрыгнуть в другой вагон. Из троицы за ним поспела только лыжная шапочка.
Топтун в спортивном головном уборе снова дышал в затылок. Хиленький весь из себя, с вытянутым, как у ищейки, лицом и улыбочкой, которая открывала с боков побитые кариесом зубы.
Недалеко от "Кропоткинской" Скиф обернулся к нему: - Вы не выходите? - Быстро вытащив из кармана свой бумажник, он резко заломил руку топтуна за спину и вложил его ему в потную пятерню. - Граждане, берегите деньги и документы!.. Я поймал карманника.
- Блин, что ты лепишь, сука долбаная? - реакция последовала незамедлительно.
Пассажиры, как бабочки, выпорхнули из вагона. Скиф врезал ищейке короткий прямой с левой, ткнул его лицом в свое колено и, подобрав упавший на пол бумажник, едва успел выскочить в закрывающуюся дверь. Хиленький с виду топтун оказался живучим. Он рванулся за Скифом, но двери прищемили его вытянутую физиономию.
У Павла Лопы из-под папахи торчали только длинные заиндевевшие усы. Он пристукивал сапогами друг о дружку и потирал красные руки без перчаток.
- Слышь, Павло, за мной в метро трое увязались, - обрадовал Скиф казака своей новостью.
Лопа только равнодушно огляделся. Не заметно было, чтобы донец кого-нибудь опасался в Москве. На проходной в гаражном кооперативе ветхий дед отмахнулся от документа Скифа покрытой седой шерстью рукой:
- Документ твой давно просроченный, а рожу твою я навсегда запомнил, хоть и при седой бороде. Болтали про твои геройства. Уже выпустили?
- А сам не видишь?
- Глазам правды нет, а вот документ - достоверно. Только вот документик свой поменяй. У нас сейчас вместо корочек такая карточка под пленкой… Жены твоей бывшей сто лет тут не было, а замок на дверях в полной сохранности, постарался.
- Спасибо, отец.
- В сохранности, повторяю.
- Я и говорю - спасибо.
- У других вон по три раза за год замки взламывают, а многие так еще и горели.
Казак Лопа подивился наивности Скифа и сунул старику мятые деньги:
- Ты, дедуля, расскажи ему, как заявление в правление кооператива подавать.
- Заявление дело десятое. Сначала нужно милиции дать, тут по двое всегда ходят. Потом пожарникам. Потом еще тут "пастухи" у нас водятся. Их искать не надо - сами объявятся.
- Из каких они?
- Бес их ведает, каждые полгода новые наведываются. Времена, говорят, поменялись: богатые с бедными делиться должны.
- И ты делишься? - спросил Лопа.
- А как же? По-другому я б тут не усидел.
- Тесть мой бывший сюда за машиной не захаживает? - спросил Скиф.
- На что ему твоя ломаная тачка? Он какой год в Швейцарии немецкое пиво попивает. Из бывших в гараже мало кто остался. Разлетелись по миру свой коммунизм достраивать… Погодь, я с тобой мальчонку пошлю, а то ты в наших катакомбах заблудишься…
Шустрый мальчик с руками в черных цыпках от мытья машин на морозе привел их к боксу.
- Баксы промышляешь? - спросил казак.
- Ага, у меня целая банда на мойке.
- А ты у них, значит, босс?
- Ага…
- А в школу твоя банда ходит?
- А когда баксы делать?
- Понятно… Держи за знакомство.
Лопа сунул мальчишке в карман доллар и повернулся к Скифу:
- У меня двое таких же. Только тихие, как телята, - отличники в школе, примерные пацаны… Замордует их потом в жизни такая вот безграмотная шпана.
- У меня тоже дочка есть, - сказал Скиф. - Только моя благоверная меня к ней не подпускает…
Гараж казаку понравился. В нем можно было разместить целых три малолитражки. "Жигуль" был в полном порядке, лишь только заменить аккумулятор. Бойкий мальчонка свел их с дельцами из местной же фирмы, через час автомобиль был на ходу.
- Знатная жилплощадь, - прицокнул от удовольствия языком Лопа и потрогал длинные трубы центрального отопления. - Теплые. Буржуи мерзнуть не любят. Тут тебе хоть склад, хоть казарму для нашей московской станицы устраивай. Ну, шо, обратно уже на своих колесах покатим?
- А почему бы и нет? - ответил Скиф. - Машинка еще походит.
- А вы больше нет! - В проеме ворот возникли двое в милицейской форме. - Кто из вас гражданин Скиф?
- Таких нет, - ответил Скиф. - Я - гражданин Луковкин Василий Петрович. На этот счет документ имеется.
- А я - Лопатин Павел Иванович, приезжий, но оформленный. Вот мои бумаги.
Казак подошел к ним, и ему тут же лихо заломили за спину руки.
- Скиф, это не менты! - захрипел скрюченный Лопа. - Бандюги. У них на кокарде краб еще советский. Беги!
- От нас не сбежишь, - засмеялся один из милиционеров. - Выходи и ты.
- Иду-иду, - поспешно закивал Скиф и скользнул вдоль стены к выходу.
- Руки вверх! - скомандовали они в один голос, направляя на Скифа револьверы.
- Ну вот он я, - это было последнее, что услышали оба "милиционера".
Старая выхлопная труба, стоящая у стенки, мелькнула в воздухе пропеллером, и двое налетчиков рухнули на пол с расквашенными физиономиями.
- Тоже мне, казюня сопливая! - заметил Скиф, освобождая ключом руки Лопы от наручников.
- Я ж сперва подумал, что они менты правдашные, - смущенно оправдывался казак, ловко защелкивая наручники на руках одного из "милиционеров".
У визитеров изъяли два длинноствольных револьвера.
- Ого, не знал, что у ментов теперь на вооружении американские "магнумы", - богато живете, господа бандиты! - сказал Скиф, вытирая кровь с лиц обоих старой газетой, еще с портретом Горбачева.
Непрошеных визитеров подвесили на крючья для покрышек под потолком, как на дыбу в стародавние времена. Они матерились, кусали от боли губы, но не проронили лишнего слова.
- Кто вас послал - колоться будете сами или паяльную лампу подкачать, менты поганые? - деловито спросил Лопа.
- Мы офицеры Российской армии. Находимся на службе, - прохрипел тот, что выглядел постарше.
- Офицер висит - служба идет, - ухмыльнулся Лопа и зло сплюнул. - Блин, каждый бандюган по офицерскому погону норовит грязь размазать!..
- Я из Генштаба, - прохрипел тот, что помоложе. - Мы не потерпим…
- Молча-а-ать, чмо-о-о! - рявкнул на него Скиф. - Терпеть тебе все равно придется. В этот гараж никто не заглядывал три года и еще… еще три года никто не заглянет…
Визитеры обвисли на крюках мешками. Угроза была слишком похожа на правду.
Скиф с казаком, не обращая внимания на пленников, занялись внешним видом "жигуля".
- Не знаю, что тут произошло, пока я в сербских окопах вшей кормил, но замечаю, что к офицерам отношение стало хуже некуда, - сказал Скиф, полируя ветошью крышу.
- Что произошло? - откликнулся Лопа. - Первую свою победу новая-то Российская армия одержала над собственным парламентом. То-то и произошло…
- Офицерская доля! - хмуро протянул Скиф. - В семнадцатом с моего деда хорунжего пьяные казаки попробовали погоны снять… Юшкой кровавой умылись…
- И зауважали потом?
- Так зауважали, что погоны гвоздями к его плечам прибили. Я те гвозди в своих плечах почему-то по сей день чувствую…
- Эх, дурь наша несусветная! - вздохнул Лопа. - Россия с нами, офицерами, обращается, как дурной хозяин с верным псом. Бандюки через забор лезут - ату их, Трезор, ату!.. А как Трезор портки с бандюков спустил - в дырявую будку и нишкни, тварь блохастая!
- Это я на своей заднице после Афгана испытал, - хмуро кивнул Скиф.
Внезапно зашевелились "мешки" на крюках.
- Мужики, мы все равно в ваших руках, - подал голос старший. - Скажите хоть, с кем имеем дело?
- А мы с кем, только без фуфла? - остановился напротив него Скиф.
- Мы армейские офицеры. Ради приработка подрядились в охранное бюро. "Секретная служба" называется. Это частное сыскное агентство.
- Скажите честно, вы не уголовники? - прохрипел младший.
- Сам ты уголовник! - вскипел Лопа. - Я майор, бывший майор, Лопатин, он же есаул Всевеликого войска донского Павло Лопа.
- Капитан Советской Армии Скворцов, он же полковник сербской армии Скиф, не слышал о таком, чмо? - зло спросил Скиф.
Висельники растерянно переглянулись.
- Так вы не… А нас наняли освободить фирму "СКИФЪ" от наездов бежавших с зоны мокрушников-беспредельщиков, по которым давно могила плачет, - пробормотал младший.
- Нужда проклятая заела! - затряс старший головой. - Содержание по полгода не выплачивают. А потом думали: землю от нечисти избавим, все польза…
- Стыд-то какой! - заскрипел зубами младший. - Если вы нас даже не убьете, нас все равно попрут из армии, когда узнают о нашей такой "халтуре" на стороне.
- Если не жизнь, то пенсию и уважение теряем точно, - криво усмехнулся старший, посмотрел с вызовом на Скифа. - А вы теряете товарища.
- Не понял?
- У дверей вашего притона одного вашего мы еще вчера взяли.
- Его фамилия? - схватил старшего за грудки Скиф.
- Он молчит, лишь матерится как сапожник. Шрам у него через все лицо. Мы не стали мочить его… Лишь доставили в контору.
- От кого узнали тот адрес и адрес гаража?
- От хозяина нашего сыскного агентства. А кто заказчик - у самого хозяина лучше спросите.
Скиф стянул обоим для надежности ноги электрическим проводом и бросил казаку:
- Павло, снимай их да обыщи хорошенько.
Во внутреннем кармане кителя одного из налетчиков Лопа нашел фотографии Алексеева, Засечного и Скифа без бороды.
- С бородой не признали сразу?
- Такие выдали… И револьверы тоже.
- Сейчас поедем в вашу контору за нашим товарищем, - сказал Скиф. - А там посмотрим на ваше поведение, господа офицеры умирающей Российской армии.
- Какое там поведение, - вздохнул старший и засмеялся булькающим смехом. - Ха-ха!.. А все ж Бог есть, мужики!.. Не дал он нам взять грех на душу, а?..
Пленников усадили на заднее сиденье. Надели им наручники таким образом, чтобы они могли сложить руки на коленях, но для перестраховки связали им ноги. С "милицией" в салоне до места назначения доехали по улицам Москвы спокойно.
На фасаде заброшенного детского сада издалека ясно читалась нахальная вывеска на русском и английском: "СЕКРЕТНАЯ СЛУЖБА".
- Не суетитесь, - спокойно сказал старший налетчик. - Внутри двое настоящих уголовников. Все вооружены. Третий вот-вот вернется с шефом, тот всегда в это время подъезжает. Они уже заметили нас в машине. Если заподозрят, позвонят шефу, с ним вы уже тогда не побеседуете.
Скиф неторопливо, одну за другой, раскурил две сигареты и сунул пленникам в губы. Детский сад стоял в глубине дворов. Из домов вышли посидеть под слабым зимним солнышком на лавочках пенсионеры, мимо них прогуливались мамаши с детскими колясками.
- Стрелять в таких условиях не станешь, - вслух произнес Скиф.
- Мужики, а чем вы рискуете? - спросил старший агент "Секретной службы". - Даже если мы вас продадим, вы все равно успеете скрыться на машине.
- Ты о чем?
- В дерьме мы, нам бы и отчиститься, а? - заискивающе уронил младший.
Скиф пытливо вгляделся в его глаза и повернулся к Лопе:
- Хоть не в моих это правилах, но, может, поверим, а, есаул?
Тот подергал кончик длинного носа и пожал плечами:
- А что… "магнумы" их у нас останутся… В случае если пакость какую с твоим товарищем сотворят, мои казачки их контору через час по кирпичикам разнесут.
Пленников незаметно отвязали и освободили от наручников. Дали им время прийти в себя и вытереть от засохшей крови лица. Из окна им помахал рукой человек.
- Один из уголовников, - сказал младший. - Он на телефоне дежурит.
Оставив сидеть в машине Скифа и Лопу, агенты "Секретной службы" вошли внутрь здания. Скоро они появились в окне у дежурного. Без лишних слов младший умелым ударом ребра ладони под основание черепа вырубил дежурного. Старший, подойдя к окну, махнул Скифу и Лопе. Те сняли с предохранителей "магнумы" и осторожно подошли к двери. Из глубины здания долетел резкий вскрик, и что-то тяжелое брякнулось об пол. Они бросились на звук. В большой комнате на ободранном полу, закатив белки глаз, корчился уже знакомый Скифу топтун. "Агенты" умело связали веревками его руки и ноги. В углу балансировал на детском стульчике изумленный Засечный и, морщась, растирал онемевшие от пут запястья. Увидев Скифа, он заорал благим матом:
- Ну, Скиф, мать их перемать, в таком бардаке российском я жить не согласный. Такого борделя я даже у негров в Африке не видал.
ГЛАВА 15
Тогда, в 1975-м, их забросили в Конго. Неделю просидела взаперти в ангаре из гофрированного алюминия сотня солдат в белых футболках, которые не просыхали на теле целый день. Веселей стало, когда разрешили выходить на свежий воздух сначала вечерами, потом и днем.
Конголезцы в те годы жили весело. Революция подарила им четырехчасовой рабочий день, остальное время уходило на митинги с красными транспарантами, с обязательной пляской под зажигательный барабан. И все же веселей нашим солдатам было убирать помидоры, когда заканчивался рабочий день, чем сутки напролет просиживать взаперти.
Вечерами веселые конголезцы приходили к ящикам с помидорами, подготовленными к отгрузке, и отбирали себе килограммов по десять. Расплачивались какой-то рафией - пивом или вином из пальмового сока. Помидоры пропадали на плантациях, их никто не охранял - приходи да бери, лишь бы добро не сгнило. Но веселые конголезцы упорно носили рафию ребятам, чтобы отобрать помидоры из ящиков, подготовленных к отправке.
Потом завязались знакомства. Как ни лютовал капитан в цветастой рубашонке нараспашку и сандалетах на босу ногу, бойцы убегали из душного ангара в чуть более прохладную ночь к еле видимым во тьме черным девчонкам. Рафия дурила голову, если выпить литра два…
Вот и очнулся однажды Засечный посреди широкой реки Конго в весельной лодке, со связанными руками и ногами и тяжелой головой.
Запаса французских слов, полученного в учебке перед вылетом, не хватило, чтобы рассказать о себе белому офицеру в хаки среди черных полуголых солдат или бандитов.
- Это русский, - сказал офицер, которого звали Массакр, босоногому сержанту с оторванным ухом. - Я вернусь за ним через месяц. Если останется живой, заберу с собой. Не забывайте его кормить и давайте по черпачку вот этого лекарства перед сном.
Массакр оставил им для Засечного двухлитровую аптечную бутыль со спиртом. Негры исполнили приказание не потому, что боялись хозяина. Как потом увидел Засечный, по всей Африке аптечный спирт считался ядовитым снадобьем. Зато по части еды не оплошали - за три дня опустошили весь запас консервов, которые предназначались для Засечного, а потом кормили пресным варевом из кукурузной муки и сушеной тапиоки. Без масла, соли и перца.
На прощание Массакр чиркнул ножом по лицу Засечного от виска до подбородка. Такова была его личная метка для пленных. И одновременно испытание на живучесть - глубокий порез не у каждого белого зарастет в антисанитарии влажных джунглей.
Массакр задержался и вернулся только через три месяца в сухой сезон. На Засечном не держались брюки, спирт был выпит, но малярии не было. Глубокая рана на лице зарубцевалась в белый шрам.
- Тавро на месте, - похлопал Засечного по тонкой шее Массакр. - Жеребчик еще поскачет.
Специально для Засечного в деревне, что была рядом с лагерем, закололи козу. Сначала Массакр отпаивал его свежей кровью, затем откармливал мясом, сырым, потом вареным.
Засечного рвало и поносило, от боли в животе он катался по земле, но через три дня твердо встал на ноги. По-французски он уже говорил и понимал сносно. Массакр вел с ним долгие беседы с глазу на глаз:
- Русских в Конго уже нет. Здесь, в Заире, тебе от Кабинды до Киншасы пешком не дойти. Больше трех дней в болоте не проживешь. Бежать тебе некуда, охрану я снимаю. Можешь оставаться в деревне на всю жизнь. Сюда за всю историю не ступала нога не только бельгийца, но и чернокожего чиновника. Этой деревни на карте даже нет.
Засечный за три месяца и сам убедился, что в одиночку по джунглям ему не убежать. Можно только согласиться на все условия этого бельгийца с пиратской бородой, а в первом же большом городе разыскать любое советское представительство и сдаться. Свои покарают, но в беде не оставят.
- Ты грамотный? - спросил его Массакр. - Учился где-нибудь?