* * *
Штурмовать шахту с утра не отважились. Было неизвестно, сколько там бандитов и откуда они ждут подмоги.
Полдня Скиф, Лопа и Засечный зябли с биноклями на соснах. Никто из похитителей так и не вышел на поверхность.
К обеду вернулись в хату, обогрелись. Потом долго молчали и вовсе не из-за опасения, что глухая бабка подслушивает. Просто настроение было под стать погоде.
Расхаживая в вязаных полещукских носках по полу, устланному пестрыми дерюжками, с трубкой у уха, Скиф уже по телефону с Чугуевым разговаривал в полный голос и не полунамеками, как раньше.
- Не бойся, никуда я из Подмосковья не уехал. Торчу у Ворона безвылазно, и вся команда тут при мне… Чем занимаемся? Пивко потягиваем, в подкидного дуемся. А Симу твоего в упор не вижу… Я на хвост, Чугуев, ему садиться не договаривался. И к тебе на службу не нанимался. Помочь - пожалуйста, но выполнять твои приказания не собираюсь… К сожалению, нового ничего про дочку не знаю, пока полагаюсь только на родные силовые структуры, на тебя то есть. Но если дело и дальше так пойдет, вынужден буду действовать самостоятельно…
Закончив разговор, Скиф едва не плюнул от злости в трубку. Он догадался, что Чугуев начинает подозревать его в двойной игре.
"Этот хитрый афганский шакал каждый раз лезет с вопросами, чтобы из любого разговора выудить для себя побольше информации", - подумал он.
К вечеру снова все втроем вышли к объекту, теперь уже с оружием и полным боекомплектом. С трех сторон подошли к основному маскировавшему его бревенчатому сооружению.
Прибор ночного видения не подвел, хотя резкость в нем навести было просто невозможно. Издалека все живое превращалось в какие-то светящиеся пятна, похожие на привидения. Но для них и этого было достаточно.
Внутрь домишка первым запустили Волка. Он обежал все темные закоулки и быстро вернулся, виновато поскуливая.
- Никого нет, что ли? - спросил Лопа.
- Все под землей, - процедил Засечный.
К полуночи разошлись облака и слегка подморозило. Твердый наст негромко крошился под ногами, а ясная луна обливала мертвое строение синеватым замогильным светом.
Обошли весь городок, обнесенный колючей проволокой на повалившихся кое-где столбах. Нашли вентиляционные и выхлопные шахты, но все они были круто отвесные, с Волком не спуститься. Зато и сам серый постарался: выскреб лапами дыру в сугробе.
За проваленными досками маскировочной обшивки мощные ручные фонари высветили бетонный бункер для заезда машин-топливозаправщиков. Скиф приказал Лопе караулить этот выход, а сам с Засечным спрыгнул вниз.
В обширном пандусе ледяная вода стояла выше колена. Пес заскулил от холода.
- Молчать, серый! - шлепнул его по спине шнурком от фонаря Скиф. - Ищи!
Покойница Ольга, по всему видно, не пожалела денег на обучение собаки - Волк работал безукоризненно. Скоро пес негромко подал голос, когда нашел развороченную калитку в непробиваемых железобетонных воротах на заезде.
Неизвестные мародеры постарались тут взрывчаткой на славу - бетонированный люк еле держался на петлях.
Внутри сухого места почти не было. Повсюду хлюпала под ногами вонючая жижа. Пахло смазкой, ржавчиной и едкой химией ракетного топлива.
Волк растворился в непроницаемом сыром мраке, только было слышно, как впереди шлепают по воде его лапы. Скиф посветил вперед - они шли прямо к сердцу шахты.
* * *
Ворона с девочкой бандиты заперли в большой железной клетке, где прежде находился центральный компьютер. Теперь почти все блоки были вытащены из ячеек, и полупустое пространство напоминало курятник с жердочками. Все, что имело хоть миллиграммы серебра на разъемах, давно вывезли мародеры. Безопасно распрямиться можно было только в проходе между стойками, шириной не более метра.
На куче тонких высокочастотных кабелей было теплее, чем на железном полу. Поэтому Ворон перенес Нику туда и накрыл большим лоскутом стеклоткани, от которой потом до крови расчесывается тело. Девочка в горячке тараторила по-немецки, просила хлеба и воды. Эти слова старик помнил и понимал еще по фронтовому штрафбату.
Если охранники-хохлы, когда еще были живы, приносили ей строго по часам банку с водой и буханку черствого хлеба утром и вечером, то Хряк с Бабахлой совсем про это забыли. Ворон видел, как ребенок угасает на глазах. Через день, думал он, Вероники не станет.
Сначала Ворон стучал кулаками в металлическую дверь. Бесполезно. Потом пытался в темноте разобраться в конструкции запора. Но на двери был не замок, а элементарный засов, закрепленный снаружи. Тогда старик из последних сил вырвал железную трубу, по которой были пущены когда-то провода, и сунул ее под дверь.
Медленно, миллиметр за миллиметром, он отгибал дверное полотно, изготовленное из тонкого трехмиллиметрового металла, пока не образовалась щель, достаточная для того, чтобы просунуть руку и отодвинуть засов. Затем он проник в темный аппаратный зал и присел в углу за приборными стойками.
Только через полчаса услышал он приближающиеся голоса Хряка и Бабахлы. Дед сидел, не шевелясь, даже не спугнул крысу, которая принялась слегка пощипывать его пальцы. Из далекого коридора на пол упала полоска жиденького света.
- Где вас только черти носят! - послышался голос Тото. - Сейчас звонил фазер, сегодня придет вертолет. Там будут косить наши сменщики под чеченов.
- А нас куда? - спросил Бабахла.
- Куда, куда… - передразнил Тото. - На кудыкину гору. - Потом, сделав небольшую паузу, добавил: - Полетишь с Хряком.
- А что, Коробова раскупорили? - спросил с надеждой в голосе Хряк.
- Свои бабки получите, как договаривались.
На несколько минут воцарилась тишина, было даже слышно, как Хряк чмокает толстыми губами.
Затем снова глухим эхом пошел прыгать от бетонных стен злой мат Тото - это Бабахла позволил себе поиграть трубкой спутникового телефона. После разноса оба прислужника торопливо ретировались по бесконечному коридору, но полоска света от дверной щели так и осталась лежать на полу.
Ворон быстро поднялся, проклиная свои старые скрипучие кости, и, как был босиком, крадучись направился к кубрику, который занимал Тото. Его он увидел склонившимся над телефоном. Тот безуспешно давил пальцами-сардельками на миниатюрные кнопки. Ворон неслышно задрал на себе рубаху, запустил пальцы в кожную пазуху в животе и извлек оттуда маленькую заточку-выручалочку. Не было времени для душераздирающих церемоний и высокопарных заклинаний, как предписывал когда-то перед убийством противника блатной этикет. Ворон попросту всадил заточку в цыплячий пушок на затылке Тото. Потом взял автомат и неслышно вышел в коридор, предварительно пригасив керосиновый фонарь и притворив за собой дверь.
Вернувшись в прежний уголок за аппаратной стойкой, старик опустился на ледяной от холода пол и опять замер. Заныли старые ревматические кости, горло перехватил хриплый кашель, который Хряк с Бабахлой услышали бы из самых дальних коридоров.
Но тут раздался собачий лай и выстрелы, затем такой вой, что Ворон принял его за волчий. Он с трудом поднялся с выстуженного пола и вышел в коридор.
Слишком поздно он заметил, что на пол снова упала неяркая полоска света. Затем грянул выстрел - Тото, как гость с того света, с заточкой в затылке, странно покачиваясь, стоял на ногах, держась за дверь, и силился снова поднять пистолет. Превозмогая боль от пулевого ранения, Ворон круто развернулся и нажал спусковой крючок автомата…
Тело Тото грузно рухнуло на пол.
Тяжело шаркая ногами, Ворон вернулся в компьютерный отсек, нашарил в темноте безмолвную Веронику и с трудом перенес ее в теплый кубрик Тото.
- Де-ед! Во-оро-он! Не стреляй… - это я, Скиф! - раздался голос из дальнего конца коридора.
- Мы тебя по вспышке засекли, - крикнул вслед Засечный.
Ворон тяжело припал к стене и как мог крикнул:
- Рожу освети фонарем, по голосу не поверю… Скиф направил фонарь в лицо Засечному.
- Свои… Этого ни с кем не спутаешь, - громко прохрипел Ворон и открыл дверь кубрика.
Оттуда он вышел к ним навстречу с девочкой на руках.
- Жизнь мне не задалася, зато смертушкой Господь сподобил.
- Ты что, Григорий Прохорыч, ты всех нас еще переживешь! - зачастил Засечный, перехватывая девочку из слабеющих рук старика.
- Не накликай лиха… Не загадывай судьбу, - сказал Ворон и тяжело осел на пол, зажимая худыми костлявыми пальцами рану на животе.
- Семен, рви медпакет! - крикнул Скиф. - Я с Никой сам управлюсь.
Засечный перебинтовал живот странно булькающего ртом Ворона и уложил его на кушетку. Из уголка рта деда сбежала струйка крови.
Скиф, усадив бесчувственную дочь к себе на колени, дыханием отогревал ей руки. Потом налил в чашку кофе из термоса Тото, приподнял ей голову и влил парящий дымком кофе в рот ребенка. Вероника закашлялась, веки на запавших глазах слегка дернулись. Он тормошил ее, но девочка на руках отца так и не приходила в сознание.
Пристально всматриваясь в измученное сморщенное личико совершенно незнакомого ему, почти взрослого человека, Скиф вдруг увидел в нем бабку, мать, сестру. Никогда еще в жизни он так не пугался. При одной мысли, что Ника может умереть, у него зашлось сердце.
- Пойду разберусь с Хряком и Бабахлой, - проворчал Засечный, меняя магазин автомата. - Как бы Лопа наверху не проспал их со своей шашкой наголо.
- Семен, на месте этих гадов уложи, - хрипло вытолкнул из сжатых губ Скиф.
Засечный, в маске прибора ночного видения, побежал по темному коридору. Нигде не было ни души. Он плутал по бетонным лабиринтам, прислушивался, надеясь услышать лай Волка или голоса бандитов. Спустившись по темной лестнице вниз, он чуть не свалился в глубокую бетонную ванну с тяжелой жидкостью на дне. От испарений из резервуара мутило, першило в горле и резало глаза.
Он осветил поверхность пенной жижи. Луч фонаря уперся в мертвого Волка, железной хваткой вцепившегося в жирный затылок Хряка, и торчащий на поверхности, распоротый собачьими клыками зад Бабахлы. Засечный снял инфрамаску и, шатаясь, побрел обратно. Наверху его вырвало от страшного запаха неизвестной химии.
Когда он вернулся, старик уже окончательно потерял сознание. Скиф сделал ему и дочери антишоковые инъекции. Даже умудрился ввести в дряблую вену Ворона камфару. Но в сознание его привести так и не удалось.
Неожиданно сверху раздался крик Лопы:
- Эй, внизу!!! Слышите меня? Вижу вертолет. Садится. Если живы, дайте знать.
Засечный наугад выпустил ракету и крикнул:
- Урки в жмурки сыграли. Затырься, если в вертушке бандюки.
- Есть затыриться! - долетел голос казака, перешедший в тревожный крик: - Я их вижу, Скиф. Абреки. Шесть их и один - русский.
Скоро грохот вертолета загулял по темным лабиринтам.
- Да-а-а… - протянул Засечный, - без выяснения отношений, похоже, не обойтись. Прячем Нику и Ворона.
Подхватив податливое тело старика, он потащил его в один из бункеров. Вместе со Скифом, спрятав там Ворона и Нику, они заперли двери на засов, предварительно сделав на нем жирную известковую отметину.
- Расходимся. Главное - увести их подальше в лабиринты, - скомандовал Скиф. И притаился за бетонным выступом, из-за которого хорошо просматривался освещенный тусклым светом сверху зал пульта управления.
Засечный будто растворился в темноте, но Скиф знал, что он где-то рядом.
Скоро в туннеле заколотилась нерусская речь.
- Скиф, босняки! - донесся сдавленный голос Засечного. - Нас, суки, ищут!
- Откуда тут босняки? "Шашлыки" это… С Кавказа… Сначала, прижимаясь спинами к стенам, в зал вошли двое - в бронежилетах, с автоматами на изготовку. Увидев на полу трупы, они что-то гортанно крикнули, и появились еще четверо. Один из них, одетый в черный пуховик, поджарый, высокий, славянского обличья, показался Скифу вроде бы знакомым.
"Где-то мы с ним встречались на военных тропах", - подумал он.
- Дывысь, одэськый вор Хайло! - один из боевиков показал на лежащего в луже крови бугая. - У прошлому роци двух наших из Львива замочыв…
- Хоть бы все они друг друга перебили, бандюги! - зло бросил человек в черном пуховике.
"Омоновцы или гэбэшники", - подумал Скиф и хотел уже шагнуть из своего укрытия, но крик человека в черном пуховике вовремя остановил его.
- Анатолий Походин!..- сложив ладони рупором, громко крикнул тот. - Анатолий!.. Твой отец прислал вертолет, чтобы переправить тебя на Кавказ. Отзовись, Анатолий!.. Нас прислал твой отец, генерал Походин. Анатолий, ты слышишь меня?..
Эхо от крика гулко прокатилось по лабиринтам и вернулось назад. Наступила тишина. Слышался лишь звук падающих с потолка капель.
- Моя чуе, там хтось е, Гнат! - боевик кивнул на туннель. - Я памятаю Скыфа по Афгану. Шайтан, вмие буты нэвидомым, як прымара, и нечутным, як барс…
- Никого там нет! - отозвался человек в черной куртке. - Опоздали - мертвяки тут все, Иван. Скиф с девочкой, наверное, уже по Москве гуляет. Но на всякий случай поищите по комнатам сынка Походина. Остальных, всех, на кого наткнетесь, ликвидируйте на месте.
Боевики молча разбрелись по темным коридорам.
"Иван? - подумал Скиф. - Ну да - Иван!.." Иван Гураев - полуукраинец-получеченец, прапорщик-минер их десантного полка. В восемьдесят шестом прихватил полковую кассу и ушел к "духам". Там прославился у них жестокостью к пленным соотечественникам. Даже шакал Хабибулла не захотел иметь с ним дел. "Видать, у Походина в "Славянском братстве" каждой твари по паре!" - подумал Скиф и сжал в руке штык-нож.
Держа наготове оружие, прижимаясь к стенам, боевики быстро приближались к туннелю, в котором затаились Скиф и Засечный. Один из них в темноте споткнулся о труп Тото Походина и от неожиданности разрядил автомат в черный провал коридора. Пули с визгом зарикошетили по бетонным стенам. Остальные, решив, что по ним кто-то открыл огонь, тоже принялись беспорядочно палить в разные стороны.
Гураев, пытаясь что-нибудь разглядеть в кромешной темноте, пятился в сторону Скифа. Почувствовав вдруг опасность за спиной, он резко оглянулся. Но было поздно. Скиф заученным ударом, которому обучили еще в Кировабадском десантном полку, всадил ему нож через бронежилет, снизу.
- За ребят, в Афгане тобой замученных, паскуда! - прошептал он и тут же скользнул в темноту, где сам чуть было не напоролся на нож Засечного. У его ног хрипел еще один боевик с распластанной от уха до уха гортанью.
Трое оставшихся боевиков на трупы своих наткнулись почти одновременно. Несколько минут, матерясь, палили в темноту. А когда отвизжали рикошетные пули, сверху донеслась дробная очередь и гулко громыхнул взрыв.
По боевому опыту Скиф знал, что паника наступает тогда, когда ты чувствуешь присутствие противника, но не знаешь, откуда и когда ждать его нападения.
- Засада! - истерично крикнул кто-то из боевиков. - Урус капкан! Уходим!
Оставив мертвых, тройка опрометью бросилась по туннелю наверх. Их бегство прикрывал редкими выстрелами из пистолета человек в черном пуховике. Когда силуэты отступающих четко обрисовались в светлом проеме на выходе из туннеля, Засечный приник к прицелу автомата, но Скиф отвел ладонью ствол:
- Пусть себе уходят, Семен.
Скоро в светлом проеме мелькнула тень взмывающего вертолета.
Засечный, подергав себя за хохолок, нервно хохотнул:
- Ну, а ты боялась - даже платье не помялось!..
- Зарекались, Семен, с абреками в войну не ввязываться, а вон как получилось, - печально произнес Скиф. - Теперь ясно стало - этой заварухой Походин-старший заправляет.
- Уходим, Скиф, суки за подмогой полетели, - заторопился Засечный и неожиданно заорал срывающимся басом: - Сатана там правит бал, там правит бал!
Наверх Скиф вынес дочь, Засечный - старика. У входа в туннель их ждал Лопа.
- У вас страх какая пальба была, я подумал: не отвлечь ли басурманов на себя, - показал он на лежащего в воронке от взрыва боевика.
- Вовремя подумал, козюня! - хохотнул Засечный. - Теперь мы все трое под этим делом кровушкой подписались…
Скиф и Лопа промолчали на его слова.
Нику и деда Ворона донесли по чавкающему под ногами снегу до машины. Заехали к бабке, у которой квартировали. Расплатились за постой и не мешкая - в путь.
Еще на ухабистой лесной дороге из Ботивки в Белокоровичи вовремя успели заметить летящий в сторону объекта камуфлированный вертолет "Ми-8". На лесных дорогах в Полесье деревья смыкаются вплотную. С воздуха их, похоже, не заметили.
Но под утро этот вертолет снова появился над дорогой и битый час низко кружил, ощупывая мощными фарами лесной массив. Лопа уж было просунул между еловых веток трубу гранатомета, чтоб всадить ему в брюхо гранату, но Скиф остановил его:
- Без нужды не бери греха на душу, казак. На том свете зачтется.
Немного покружив, вертолет направился в сторону ракетной шахты.
ГЛАВА 39
Долго ехали молча, зная наперед, что скоро произойдет встреча с роковой неизбежностью. Ника спала, уткнувшись носиком в плечо отца. Старый Ворон до сих пор не приходил в себя. Его уложили на раскрытое сиденье сзади. Лопа выжимал из машины все без остатка, чтобы, используя малейшую долю вероятности, довезти старика до больницы в Овруче.
Но вероятность была слишком мала…
Еще в глухом лесу, на просеке, Засечный, держащий руку деда Ворона, следя за еле ощутимыми ударами пульса, услышал прерывистые, булькающие звуки. Губы старика чуть зашевелились:
- Свет… Какой яркий свет!..
- Лопа, останови машину! Выключи фары, - крикнул Засечный. - Дед помирает.
Веки старика дернулись, когда в салоне зажегся свет. Он начал перебирать пальцами на груди, словно хотел расцарапать свою повязку.
- Дедка, - положил ему руку на голову Засечный, - ты меня слышишь?
- Не слышит он уже тебя, - сказал тихо Скиф. - Не довезем.
Словно в ответ на неверие Скифа умирающий старик несколько раз сжал и разжал на груди руки.
- Дед, ты меня слышишь? Дед, мы тебя любим… Не помирай…
И без этого хриплый голос Засечного сорвался на сип, похожий на глухой собачий лай.
- Жил… - явно послышалось из уст умирающего, - не по-людски…
Бульканье в горле переходило в клокотанье:
- Умер… по-чел…веч…ск…
Все замерли, было только слышно, как ровно посапывает во сне девочка на руках у Скифа.
- Жаль, пальнуть нельзя, - проворчал Засечный. - Солдат ведь умер.
- Тебе бы все палить, - недовольно отреагировал Лопа. - Свечку из церкви ему нужно, вот что.
Засечный пощупал пульс у старика, потом приник ухом к его губам и просипел:
- Кончился…
- Не довезли, - сказал будто про себя Скиф.
Слева неожиданно нарисовалась в свете фар деревушка из пяти домов. Лопа резко затормозил и, стремглав вылетев из машины, стал барабанить в двери спящих бревенчатых хат. На стук откликались перепуганные заспанные люди.
- С ума он, что ли, тронулся? - хрипло прошептал Засечный.
Но Лопа вернулся в возбужденном состоянии.
- Слава богу, тут люди русские живут - староверы, через три километра погостик имеется.