Почему я, собственно, должна его ждать? Конечно, он выручил меня в саду "Олимпия", но теперь впутал в собственные неприятности с какой-то криминальной фирмой, да еще строит из себя крутого супермена и всю дорогу командует, как своей собакой... Пускай он дрессирует своего Рэя, а у меня собственная голова на плечах!
Такому повороту мыслей способствовали два обстоятельства.
Во-первых, я не сомневалась, что рано или поздно Андрей пристанет ко мне с расспросами, а что я ему скажу? Что я вовсе не та, кем он меня считает, и впервые увидела его друга Артема уже мертвым? Трудно предсказать его реакцию. До сих пор мне удавалось уходить от его вопросов, этому способствовали бурно развивающиеся события, но когда-то это прекратится!
И во-вторых, посмотрев вслед Андрею, я кое-что увидела. Я увидела дверь. Это была самая обыкновенная дверь, через которую наверняка можно выйти с этого чердака.
Андрей скрылся в полутьме, и до меня донесся его приглушенный голос: он пытался приструнить своего непослушного пса. Не дожидаясь конца переговоров, я тихонько подошла к двери. Сначала она не поддалась, видимо, здорово рассохлась, но я навалилась на нее плечом, дверь скрипнула и распахнулась.
Я едва удержалась на ногах: за дверью была узкая металлическая лесенка, которая вела на площадку верхнего этажа. Тихонько притворив за собой дверь, я спустилась по этой лесенке, а потом торопливо сбежала с пятого этажа и выскочила на улицу.
Здесь я огляделась и поняла, что оказалась неподалеку от Юсуповского сада, в двух шагах от проспекта Римского-Корсакова.
Тут у меня мелькнула мысль, что неплохо бы еще раз зайти к Оксане Сережкиной - вдруг я застану ее дома и смогу получить обратно свои документы? Я прошла мимо сада, свернула в переулок и вышла прямиком к Оксаниному дому.
Пройдя под угрожающе накренившимся балконом, я свернула в нужный подъезд. Но если первый раз я взбежала по лестнице одним махом, то сейчас поднималась медленно, словно у меня к каждой ноге была привязана пудовая гиря.
У меня было какое-то скверное предчувствие.
Раньше я никогда не замечала за собой таких странностей и посмеивалась над теми, кто увлеченно читал гороскопы в газетах или с загадочным видом сообщал, что заранее чувствует грядущие неприятности. Но то ли события последних дней обострили мою интуицию, то ли они просто расшатали мою психику, во всяком случае, меня охватила какая-то тревога.
Поднявшись на четвертый этаж, я на секунду задержалась перед Оксаниной дверью, и вдруг до меня дошло, откуда возникло это тревожное чувство.
Запах! Когда я первый раз поднималась по этой лестнице, на ней, как и на всякой лестнице в старом доме, пахло едой, готовящейся в кухнях, хлоркой, кошками и еще чем-то неуловимым, накопившимся за долгие десятилетия. Теперь же здесь преобладал отчетливый запах сигарет. На лестнице кто-то долго курил. А кто долго курит на лестнице? Или тот, кого выгоняют с сигаретами из квартиры домашние, не переносящие дыма, или тот, кто кого-то караулит. Первый вариант отпадал: тогда этот запах был бы тут постоянно. Значит, здесь кто-то притаился в ожидании...
Я скосила глаза и увидела окно. Оно было давно не мыто, но тем не менее в нем отразилась мелькнувшая этажом выше человеческая фигура. Я даже сумела разглядеть высокого мужчину с густой шапкой волос.
Сделав вид, что ошиблась дверью, я отошла от двадцать шестой квартиры и позвонила в соседнюю, одиннадцатую. За дверью раздались шаркающие шаги, и старческий голос прошелестел:
- Иду, иду, уже открываю!
Брякнули запоры, дверь распахнулась, и на пороге появилась крошечная бабулька с круглым жизнерадостным личиком и розовым бантиком в седых волосах.
- Ты ко мне, деточка? - осведомилась, старушка. - Заходи, заходи! Ты, наверное, из собеса?
- Нет, бабушка, - я на ходу придумывала причину своего визита, - я провожу общественный опрос. Какие телевизионные сериалы вы предпочитаете - отечественные или латиноамериканские?
- Сериалы? - старушка захлопала глазами. - Я люблю про Мануэлу, как она вышла замуж за Луиса Альберто...
Она обернулась и крикнула в глубину квартиры:
- Люка! Тут девушка пришла, спрашивает, ты какие сериалы смотришь?
- Какие сериалы? Какая девушка? - В коридоре появилась вторая старушка, та, с которой я прошлый раз столкнулась на улице. - Зюка, сколько раз я тебе говорила, не открывай дверь незнакомым людям! А лучше вообще никому! Забыла, как Анну Леонидовну из четвертой квартиры обнесли? Зашла девушка, сказала, что из собеса, по поводу подарков к празднику. Пока Анна Леонидовна пенсионное удостоверение искала, холодильник и телевизор вынесли!
Тут она заметила меня, прищурилась, напрягая зрение, и неуверенно проговорила:
- Оксаночка, это никак ты?
- Вы ошиблись, - холодно проговорила я.
- А тогда чего вам надо? - Люка строго взглянула на меня, уперла руки в бока и проговорила: - Покиньте помещение, или я милицию вызову! Мы не какие-нибудь! Мы законы знаем!
- Зачем милицию? - я попятилась. - Не нужно милицию. Если не хотите участвовать в опросе - не надо, это ваше право!
Я вышла из одиннадцатой квартиры и припустила вниз.
И следом за мной загрохотали шаги бегущего человека.
Мне не удалось его обмануть.
Выскочив на улицу, я юркнула в ближайшую подворотню, пробежала двором и оказалась на Садовой. Здесь, среди многочисленного людского потока гораздо легче было затеряться, и в первый момент я вздохнула с облегчением. Однако, приостановившись на углу и осторожно оглянувшись, я увидела высокого черноволосого мужчину, который шел за мной, как гончая идет по следу загнанного зайца.
Я села в остановившийся рядом троллейбус и краем глаза заметила, как мой преследователь на ходу впрыгнул в заднюю дверь. На следующей остановке выскочила - и он сделал то же самое.
Мы находились в моем родном районе, здесь прошло мое детство, и я знала все здешние переулки и проходные дворы как свои пять пальцев. Неужели я не смогу уйти от преследования? Говорят же, что дома и стены помогают!
Я нарочно замедлила шаг. Мой преследователь тоже притормозил, делая вид, что разглядывает витрины магазинов. Это подсказало мне еще одну идею. Я вошла в магазин женской одежды, пошла вдоль стойки с платьями. Две продавщицы увлеченно болтали о своем, о девичьем. Одна из них бросила на меня оценивающий взгляд и отвернулась, поняв по моему внешнему виду, что я ничего у них не куплю. Я взяла со стойки платье, зашла в примерочную кабинку. Платье было так себе, да и сидело на мне не слишком хорошо, но я все равно несколько минут повертелась перед зеркалом. Продавщица, видимо, обеспокоенная, заглянула в кабинку, оглядела меня с ног до головы и мрачно сообщила:
- Тебе очень идет. Надо брать.
Я через ее плечо посмотрела на улицу и увидела черноволосого мужчину. Он спокойно прохаживался по тротуару перед входом в магазин. Придвинувшись к продавщице, я зашептала:
- Видишь того мужика? Таскается за мной больше часа, куда я, туда и он! Наверное, маньяк! У вас есть второй выход?
Девица обернулась в сторону окна, с некоторым сомнением взглянула на отсвечивающего перед дверью брюнета, перевела глаза на меня.
- Платье-то будешь брать?
- Ну ты же сама видишь - полный отстой! Себе такое бы небось не взяла!
- Вообще-то да... Ладно, давай мне это платье, а сама иди сюда! - Она показала мне дверь в глубине торгового зала. Я благодарно улыбнулась ей и юркнула в короткий коридорчик. В конце его была закрытая на задвижку дверь. Я дернула задвижку, открыла дверь и оказалась во дворе. Перебежав этот двор, выскочила в тихий безлюдный переулок, прошла по нему метров десять и вошла в подъезд. Этот подъезд был сквозной, вторым выходом открытый на большой, заросший бурьяном пустырь, заставленный гаражами. На пустыре стояла провинциальная тишина, только двое перемазанных машинным маслом мужиков возились с полуразобранными допотопными "Жигулями". Казалось, из двадцать первого века я перенеслась в восьмидесятые годы прошлого, двадцатого. Скользнув в узкий проем между двух гаражей, чуть не наступила на спокойно дремавшую кошку, прошла еще несколько шагов и оказалась перед высоким забором. В заборе была щель, я легко протиснулась в нее и наконец остановилась. Теперь я не сомневалась, что оторвалась от преследования. Более того, я оказалась в хорошо знакомом месте.
Я находилась на территории больницы имени наркома Кошкиса, а точнее - возле морга, откуда совсем недавно началось мое путешествие.
Из полуоткрытого окна доносились голоса.
- А я тебе скажу, Захарьевна, что все болезни исключительно на нервной почве. Беспокоятся люди, из-за службы там или из-за денег, ночей не спят, от этого все недомогания. Я тебе это как врач говорю...
- Какой ты врач! Ты, Семеныч, санитар при морге, а это не одно и то же...
Я привычным уже путем пролезла в окно и оказалась в каптерке Семеныча. Сам хозяин покойницкой сидел на шатком трехногом стуле перед тумбочкой, на которой красовались половина селедки и два стакана с коричневатой подозрительной жидкостью. Напротив него, на низенькой табуретке, сидела тетка пенсионного возраста в грязно-сером халате.
- Это я сейчас при морге санитаром состою, а было время, когда я невропатологом работал, всеобщим уважением пользовался! - громогласно вещал подвыпивший Семеныч.
Тут он заметил меня и без особого удивления проговорил:
- А вот и Танюха! А мы тут с Захарьевной о медицине беседуем. Я вот считаю, что все болезни от нервов, а она не соглашается! Она того мнения придерживается, что все исключительно от питания...
Захарьевна покосилась на меня, на всякий случай придвинула поближе свой стакан и ехидно проговорила:
- И которых сегодня привезли - тоже от нервов?
- Ну, Захарьевна, это уж ты перегибаешь! Тут, понятно, другое дело, несчастный случай. Хотя, если разобраться, может, и оно от нервов. Нервничали люди, через это газ закрутить забыли, потом закурили, опять же от нервов - и бабах! - Семеныч повернулся ко мне и сообщил:
- Привезли тут двоих, мужика и бабу. Газ в квартире взорвался, обгорели так, что мама родная не узнает! Хорошо, пожарные быстро приехали, одна только квартира выгорела, а то никакого морга бы не хватило! Дом большой, шестиэтажный, на Рижском, а дело ночью было...
- Шестиэтажный дом на Рижском? - машинально переспросила я, почувствовав какое-то смутное беспокойство. - А номер-то какой?
- Номер тридцать второй, где булочная. Знаешь этот дом?
- Еще бы не знать... - проговорила я, еще больше насторожившись. - А квартира? Не знаете, какая квартира?
- Седьмая, на четвертом этаже... а что, у тебя там знакомые?
- Знакомые, - механически повторила я, опустившись на узкую койку.
Что же это получается?
Сгорела квартира Сергея, та самая, куда я пришла ночью, поссорившись с мужем и свекровью. Причем пожар случился этой же ночью, может быть, почти сразу после моего ухода. Погибли двое людей, мужчина и женщина. Мужчина - это хозяин квартиры, Сергей, женщина - Оксана Сережкина... Боже мой, понятно, почему я не застала ее дома! Но что сказал Семеныч - несчастный случай, взрыв газа? Какой взрыв? Взрыв бывает, когда трубы старые или плита, а у Сергея был сделан отличный ремонт - и все новое - плита, газовый водогрей... Я же была у него в ванной. И потом, чтобы газ взорвался, должна быть утечка. Я же была там ночью и точно помню, что газом совсем не пахло. И эти двое не спали, а занимались любовью, так что почувствовали бы, если что не так...
Что-то я не очень верю в несчастный случай после того, что увидела и узнала за сегодняшний бесконечно длинный день! Я вспомнила лицо мертвого человека в саду "Олимпия" и подумала, что больше верю в убийство...
Но тогда... убийца пришел в ту квартиру сразу после меня... а может, он был там одновременно со мной, просто прятался где-то.
Но это все - догадки, предположения. Одно можно сказать точно: моя сумка и все ее содержимое наверняка сгорели...
Меня передернуло: погибли двое людей, а я думаю о какой-то сумке, о своих документах... Стало жалко Сергея. И Лиду тоже - приезжает человек из отпуска и узнает, что квартира полностью сгорела. А почему? Да потому что муж забыл газ закрыть. А почему забыл? Потому что не до того ему было, торопился к любовнице под бочок. Вот она, любовница-то, рядом с ним, тоже сгорела... Ужас какой! Как в песне - а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!
Впрочем, мое положение тоже незавидно. Куда мне теперь податься? Тетка со своим доктором уехала, а я даже не успела встретиться с ней перед отъездом, чтобы проститься, да еще она говорила, что они замок поменяли, так что попасть в ее квартиру не смогу при всем желании... Возвращаться к мужу и свекрови? Бр-р, об этом противно даже подумать... хотя, наверное, придется туда зайти, хотя бы для того, чтобы взять кое-какие свои вещи. Но как это сделать? Ключей от дома у меня нет, они остались все в той же сумке, сгоревшей вместе с квартирой номер семь. Значит, волей-неволей придется встречаться... только не со свекровью! Мужа я еще как-нибудь перенесу, но его замечательную маменьку... благодарю покорно! Значит, нужно как-то подловить момент, когда ее не будет...
Вдруг, прервав мои мысли, раздался телефонный звонок. А я сначала и не заметила, что здесь, в каптерке Семеныча, имеется телефон!
Санитар вытер о газету жирную от селедки руку и снял трубку.
- Морг! - произнес он солидно.
Выслушав собеседника, откашлялся и проговорил:
- Одежду принесите, ту, в которой хотите хоронить... ну, насчет внешности мы позаботимся... ага, ага, ну, само собой...
Он повесил трубку, и я тут же потянулась к ней.
- Захарьевна, - проговорила я, повернувшись к тетке, - я вас очень попрошу, позвоните ко мне домой! Я номер наберу, а вы послушайте. Если голос мужской, вы мне трубку дайте, а если женский...
- Свекровь? - спросила догадливая женщина.
- Свекровь... - я кивнула, опустив глаза.
- Известное дело! - Захарьевна взглянула на меня с пониманием. - Ничего нету хуже, чем со свекровью жить! Я свою-то уж давно схоронила, а как вспомню - мороз по коже! Когда мы с Ванечкой поженились, тоже все вместе жили. А нам на свадьбу телевизор подарили, черно-белый, конечно, тогда цветных не было, но хороший, экран большой. Так вот вечером мы только в комнате у себя закроемся, дело-то молодое, тут свекровь в дверь стучится. Ваня спрашивает: "Мама, ты чего?" А она отвечает: "Телевизор хочу посмотреть!" Войдет и сидит, смотрит, пока программа не кончится. И на другой день так же, и на третий... Потом уж Ваня ей говорит: мама, да ведь у тебя же свой телевизор есть! А она - у вас экран больше!
Я посмеялась и набрала номер. Захарьевна вытерла руки о несвежий халат и поднесла трубку к уху.
Как назло, трубку сняла свекровь.
- Можно Татьяну? - спросила, растерявшись, Захарьевна.
Выслушав ответ, она перевела на меня взгляд. Глаза ее округлились.
- Что такое? - поинтересовалась я, когда она повесила трубку.
- Ну и ну! - протянула Захарьевна. - Семеныч, налей-ка мне еще того портвейна, мне необходимо срочно этот... стресс снять, а то, сам ведь говоришь, у меня от нервов какая-нибудь болезнь приключится!
- Да что случилось-то? - безуспешно допытывалась я, но вредная тетка ждала, пока санитар нальет ей порцию пойла, потом закусила портвейн селедкой и только тогда повернулась ко мне и заговорила:
- Ну, значит, отвечает мне твоя свекровь. Я, это, растерялась, известное дело, и спросила Татьяну, тебя то есть...
- Ну? - нетерпеливо проговорила я. - Это я слышала. Дальше-то что?
- А ты не перебивай! Значит, спросила я Татьяну, а свекровь-то твоя и говорит: "Нету Танечки!"
- Танечки? - недоверчиво переспросила я. - В жизни эта мегера меня Танечкой не называла! Только первый раз, когда к ней знакомиться пришла!
- Вот именно - в жизни! - отозвалась Захарьевна. - Опять ты меня перебиваешь! Нету, говорит, Танечки, трагически скончалась! Несчастный случай в виде взрыва этого... бытового газа! Умерла наша Танечка от большого числа ожогов! И всхлипывает, будто горе у нее!
- Наша Таня громко плачет... - не к месту продекламировал Семеныч.
- То есть как это умерла? - растерянно переспросила я. - Я вроде пока что живая...
И тут у меня словно пелена спала с глаз. Я все поняла.
Там, в седьмой квартире, нашли два обгоревших трупа - мужской и женский. Обгорели они до такой степени, что узнать их не представляется возможным. Семеныч сразу сказал - мама родная не узнает. Но по поводу мужского трупа все вроде бы ясно: это хозяин квартиры, Сергей. С женщиной сложнее. Мало ли кого привел к себе Сергей, воспользовавшись отсутствием семейства! А тут в коридоре нашли сумку. Наверное, она не до конца сгорела. И по этой сумке, точнее, по найденным в ней документам, определили личность покойной. А сумка-то моя! Ведь я, убегая из квартиры, схватила сумку Оксаны Сережкиной, а свою оставила на тумбочке! Так что теперь обгоревший труп, доставленный в этот самый морг, считается моим трупом. И моя свекровь разыгрывает безутешное горе и рассказывает всем, как она меня любила. Вот ведь жаба!
А я, выходит, вообще не существую.
- Танюха, ты не расстраивайся! - подал голос Семеныч. - Хочешь, я тебе тоже портвешку плесну? А то чего-то ты с лица побледнела! Надо тебе, это, тоже стресс снять, ведь все болезни, натурально, от нервов!
- Что мне эти болезни, - задумчиво проговорила я, - что мне болезни, когда я уже померла?
Капитан Костиков выдвинул ящик стола и задумчиво уставился на его содержимое. В ящике были четыре штопора, градусник, ключ от давно проданного гаража, две отвертки, колода карт, в которой, как он помнил, не хватало дамы пик, сломанные карманные часы, календарь за двухтысячный год, несколько пальчиковых батареек "Энерджайзер", крупная перламутровая пуговица, упаковка витаминов для кастрированных котов и еще множество нужных и полезных вещей. Там не было только одного - импортного растворимого аспирина. А сейчас именно он был необходим измученной душе капитана.
Накануне Костиков вместе с судмедэкспертом Печенкиным зашел в рюмочную "Встреча". Они собирались обсудить последний матч "Зенита", а говорить на такие волнующие темы всухую как-то не принято. К разговору присоединился очень симпатичный отставной майор и еще несколько человек. В результате Костиков добрался до дома на автопилоте, в коридоре его встретил голодный и возмущенный поведением хозяина кот Валтасар - тот самый, для которого витамины, - и высказал все, что о нем думает. Костиков невероятным напряжением воли заставил себя добраться до холодильника и выложил в миску Валтасара полбанки кошачьих консервов. Что было дальше - он не помнил, но утром проснулся в ужасном состоянии. Голова раскалывалась, во рту было сухо, как летом в пустыне Сахара, да еще и Валтасар приставал с возмущенными воплями.
- Неблагодарное ты животное! - заявил Костиков, выкладывая коту остатки консервов. - Я себе никакой еды не купил, а у тебя, между прочим, еще четыре банки в запасе... ну, три, - поправился он, заглянув в холодильник.