Губернатор неожиданно остановился и обернулся к ней.
- Пожалуй, можете, - вдруг объявил он, как-то скверно улыбаясь. - Знаете что? Повесьте этот галстук вон в той витрине. Рядом с фраком Аль-Пачино.
- Но я не могу этого сделать! - воскликнула она в отчаянии.
- Почему? - высокомерно осведомился Лисецкий.
- Но… - Она запнулась, не желая его еще более обидеть. - Это запрещено.
- А вы разрешите, - предложил он так же.
- Но вы же не Аль-Пачино!.. - выпалила она.
Его лицо дернулось.
- Вот как?! - побледнев от гнева, произнес он. - Тогда запомни свои слова. Запомни хорошенько. Когда тебя выкинут отсюда, ты будешь знать, за что!
Он резко повернулся и начал спускаться по лестнице. Остальные потянулись следом. Я остался успокаивать администраторшу, которая готова была разрыдаться, несмотря на все свое служебное самообладание. Когда они уже были в дверях, до меня донеслись его слова, сказанные не то Храповицкому, не то Светлане:
- Ну как? Ловко я отбрил эту крысу?!
- Замечательно, - отозвался Храповицкий.
И тут администраторша все-таки разревелась.
6
Когда я вернулся в отель, холл был пустым, если не считать нескольких занятых тоскливым ожиданием гостиничных проституток. Никого из наших не наблюдалось. Я прошел в свой номер, разделся и уже собирался ложиться, когда в дверь ко мне постучали. Я накинул халат и открыл, не спрашивая. На пороге стояла чернявая Жанна.
- Извини за беспокойство, - затараторила она. - Но у нас в номере не хватает подушек. Знаешь, я привыкла спать высоко. Ты не возражаешь, если я пройду. - Это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом. - А у тебя есть что-нибудь выпить?
Я посторонился, пропуская ее в номер.
- Ух ты! - восхищенно воскликнула она, оглядываясь. - Какой огромный! А мы с Юлькой, бедненькие, па одной кровати ютимся.
Я смотрел на нее, размышляя. По-своему, она была, пожалуй, даже хорошенькая. В своей постели с утра я обнаруживал и пострашнее. Наверное, можно было не раздевать ее до конца, чтобы ее худоба не так бросалась в глаза.
А если совершить над собой небольшое усилие и представить, что я ей просто очень понравился, то можно было даже получить некоторое удовольствие. Наверное. Вопрос в том, стоило ли совершать усилия.
- Ну что ты молчишь? - кокетливо спросила она. - Поговори со мной. Расскажи что-нибудь.
- Жила на свете Красная Шапочка, - начал я мрачно. - С семью Гномами сразу. И когда она забеременела, то встал естественный вопрос об усыновлении ребенка…
Закончить эту драматическую историю я не успел. Был не прав. Признаю. Переутомился. Между прочим, под утро сдаются даже девственницы.
Кстати, если вам любопытно, то усилий совершать не стоило.
7
Меня разбудил телефон.
- Спишь, растлитель? - ехидно осведомился Храповицкий.
- Уже нет, - ответил растлитель без энтузиазма. - Весь в мыслях о работе.
- С двумя? - Храповицкий понизил голос.
- Один, - машинально соврал я, покосившись на разбуженную и недовольную Жанну.
- Так я тебе и поверил. Слушай. Только что звонил Егорка (так Храповицкий за глаза иногда именовал губернатора). Велел через полчаса собраться на завтрак в ресторане. Только без твоих двух прошмандовок.
Понятно, что Храповицкий и губернатор делили ложе исключительно с порядочными, интеллигентными девушками. Которые перед сном напевали им "Маленькую ночную серенаду". На немецком. Без этого у них минет не шел.
А все прошмандовки были уже по моей части. Интересно, если бы Жанна изнасиловала не меня, а Храповицкого, означало бы это наличие у нее высоких моральных принципов?
Когда растлитель покидал номер, лишенная принципов Жанна опять заснула.
В ресторан я пришел первым. Через несколько минут появился Храповицкий с Леной, и, наконец, губернатор со Светой. Костюм губернатора выглядел помятым. Злосчастный галстук он не надел. Храповицкий сменил желтый замшевый пиджак на коричневый кожаный и повязал шейный платок.
Хотя внешность мужчин и несла отпечаток ночного бдения: щетина и воспаленные глаза, - они так и лучились самодовольством. Губернатор даже что-то мурлыкал про себя.
Девушки были довольно свежи и одеты по-вчерашнему. Забавно, что из них двоих более смущенной выглядела Света. Лена сохраняла безмятежное спокойствие.
- Ну как самочувствие? - интимно осведомился Храповицкий у губернатора, когда мы, разделившись с дамами, отошли к буфету выбирать себе блюда.
Губернатор потянулся, как сытый кот.
- Ах, зачем эта ночь так была хороша! - пропел он. Музыкального слуха у него не было.
- Я что-то тоже погорячился, - признался Храповицкий доверительно. - На минуту глаз не сомкнул. А ты-то что молчишь? - обратился он ко мне.
- Да рассказать нечего, - отозвался я лениво. - Как всегда, спал сном праведника.
- Хватит врать-то! - возмутился Храповицкий. - Хоть бы раз в жизни правду сказал. Для смеха.
- Ты же все равно не поверишь, - ответил я.
- Конечно, нет! - фыркнул он. - Я же не идиот.
Мы все вернулись за стол, и уже через несколько минут губернатор наставлял Свету.
- Не ешь бананы руками, - твердил он, при этом почему-то глядя на нас с Храповицким. Возможно ожидая, что мы тоже запомним. - Разрезай кожуру ножом, а банан придерживай вилкой. Даже виноград надо есть с ножом и вилкой.
- Да ладно тебе придираться, - беспечно отмахнулась Света. - Никто же не видит.
- Я вижу, - возразил Лисецкий. - Я пытаюсь сделать из тебя стильную женщину, а ты упираешься.
Он находился в прекрасном расположении духа.
- Слушайте, мне пришла в голову неплохая идея! - объявил он. Он откинулся в кресле, мечтательно закатил глаза и похлопывал себя по животу. - А почему бы нам не задержаться еще на денек? Давайте сходим куда-нибудь. Например, в Большой театр. Ты была в Большом театре? - Он повернулся к Свете.
Я хотел было возразить, что нас ждет самолет, но Храповицкий оборвал меня взглядом.
- Отличная мысль! - провозгласил он с готовностью. - Лена, ты как?
- Ну, можно, - неуверенно произнесла Лена. - Только мне нужно будет позвонить маме. Я же только на один день отпрашивалась.
Храповицкий снисходительно погладил ее по голове:
- Хорошая девочка. Послушная.
- Значит, остаемся! - заключил губернатор торжественно.
- Я не могу, - вдруг заявила Света. Я заметил, что, услышав предложение губернатора, она сразу нахмурилась.
- То есть, как не можешь? - не понял губернатор.
- Ну, ты же знаешь, - замялась она. - Я же, в общем-то, не одна… живу. Я говорила тебе. У меня есть человек. - Она явно чувствовала себя не в своей тарелке и предпочла бы избежать этого объяснения. Тем более, при нас с Храповицким. - У нас с ним и так был жуткий скандал из-за моей поездки. Я сказала, что мы летим на генеральную репетицию перед конкурсом. А если я еще на день задержусь, он меня вообще убьет.
- Кто убьет? - вскинулся губернатор. - Этот бандит? Судя по его осведомленности, он успел навести о ней справки.
- Да достаточно одного моего слова, чтобы его упрятали лет на пять!
- Слушай, перестань, а? - начала она упрашивать. - Ну что ты сердишься. У нас с ним все-таки отношения… Он заботится обо мне. И так-то не очень хорошо получается…
- Какие у тебя могут быть отношения с бандитом! - Губернатор не терпел возражений и уже вновь начинал злиться. - Ты теперь со мной! Со мной! Надеюсь, не надо объяснять, кто я такой?
- Не кричи на меня, - отрезала она. У нее тоже был характер, и она не собиралась его прятать.
Видя оборот, который принимал их разговор, Храповицкий что-то быстро прошептал на ухо Лене. Она тут же поднялась из-за стола и вышла.
- Ты понимаешь, что губернатору не отказывают! - продолжал наседать Лисецкий.
Она повернулась к нему. Ее глаза потемнели.
- Я отказываю, кому хочу, - отчеканила она. - И живу, с кем хочу. Ясно?
Он переменился в лице.
- Нет, не ясно, - протянул он звенящим от гнева голосом. Было видно, что он лихорадочно ищет, как ужалить ее побольнее. - Не ясно. Ведь тебе заплатили!
Она вскинулась, как от пощечины.
- Во-первых, мне никто не платил, запомни. - Она смотрела на него почти с ненавистью. - Я вообще поехала сюда не за деньги. - Ее голос сорвался. - Мне было интересно познакомиться с тобой поближе. Хотя ничего хорошего я о тебе не узнала. Во-вторых, не смей обзывать меня шлюхой, у тебя для этого есть жена. И, в-третьих. Не лезь в мою жизнь. Понял?
Бледная и злая, она отвернулась и уставилась перед собой, кусая губы.
- Ты, тварь! - взвизгнул он, и я испугался, что он ее ударит. - Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?! Ты отдаешь себе отчет?..
- Хватит, - резко прервала она его. - Я не желаю тебя слушать! Пошел ты!..
И встав из-за стола, так, что опрокинулось кресло, она решительно прошагала к выходу.
Некоторое время он оставался неподвижным, приходя в себя и не в силах произнести ни слова. Все его лицо плясало, причем каждая черта в своем особом ритме. Он лихорадочно комкал салфетку.
- Кислотой ей в морду! - наконец взорвался он. - Чтоб знала! Чтоб всю жизнь помнила! Сделаешь? - вдруг повернулся он к Храповицкому, уставясь на него бешеными глазами.
- Сделаешь, или мне кого-то другого просить?! - потребовал он еще раз.
- Ну… сделаем… если прикажете, - промямлил оторопевший Храповицкий.
- Приказываю! - крикнул губернатор.
Он швырнул на стол салфетку и перевел дыхание. Потом взял себя в руки.
- Ладно, - заговорил он уже спокойнее. - Не надо кислоты. Обойдемся. Мы все-таки не звери. Просто вышвырни ее из города. Чтобы духу этой твари в моей области не было! Это моя личная просьба. Даю тебе неделю. Заранее благодарен. А с этим ее подонком я сам разберусь.
Он начал подниматься.
- Чего вытаращился! - крикнул он официанту, который не сводил с нас округлившихся от ужаса глаз. - Иди отсюда!
И он тронулся к выходу. Храповицкий вскочил и поспешил его проводить.
Я дождался, пока они уйдут, и поднялся на наш этаж. Как я и ожидал, я нашел всех троих, кроме Лены, в девичьем номере. Света бурно рыдала, размазывая по щекам тушь. Трясущиеся Юля и Жанна тщетно пытались ее успокоить.
- Козел старый, - всхлипывала она. - В постели ничего не может, вот и издевается над людьми!
Я отогнал от нее девчонок и сел рядом.
- Перестань, - заговорил я твердо, полагая, что такой тон лучше на нее подействует. - Возьми себя в руки. Ты и гак уже сказала достаточно. Вот деньги. - Я сунул ей в сумочку пачку стодолларовых купюр. - Возьми такси и езжай в аэропорт. Возвращайся домой и постарайся хоть на время куда-нибудь исчезнуть вместе со своим другом.
- Не буду я прятаться! - выкрикнула она. - Нечего меня пугать! Он получил свое - пусть спасибо скажет.
- Мне почему-то кажется, что он не скажет тебе спасибо, - заметил я. - Послушай меня…
- Я тебя уже однажды послушала, - огрызнулась она. - Лучше бы я этого не делала!
Что я мог ответить?
Назад мы возвращались впятером: Храповицкий, Лена, Юля, Жанна и я. Не считая, конечно, охраны. Из туманных намеков Жанны я сделал вывод, что Света все-таки вняла моему совету.
Всю дорогу в аэропорт и в самолете Храповицкий молчал и хмурился.
- Хорошо, - наконец проговорил он, когда самолет пошел на посадку. - Пообщайся с Кулаковым. Посмотрим, что получится.
Глава пятая
1
Когда в четверг я появился на работе, Храповицкого еще не было, и раньше двенадцати его можно было не ждать. В его обязанности верного супруга четырех добродетельных жен входил ежедневный объезд подведомственных ему объектов. Наши московские и заграничные отлучки безнадежно выбивали его из графика. После них ему приходилось тратить утренние часы на посещение своих бесценных половин и клятвы в том, что достаточно посмотреть в его, Храповицкого, честные глаза, чтобы понять, что однолюб, вроде него, скорее умрет, чем обратит внимание на другую женщину.
Между прочим, беспримерная наглость однолюба поражала даже меня. Его жена, прилетевшая как-то из Лондона с детьми на новогодние праздники, жаловалась мне, что первый же день ее пребывания на Родине он ознаменовал прибытием домой в пять утра, пьяным и со следами страстных поцелуев на шее. При этом он уверял, что до утра решал семейные проблемы Васи, который в благодарность его лобызал. А всем известно, что Вася по советской привычке целуется исключительно взасос.
Утро началось с того, что на пороге моего кабинета возникла моя секретарша Оксана и своим строгим голосом сообщила:
- Только что звонили из приемной Крапивина. Он просил вас немедленно зайти к нему.
Это было что-то новое. Обычно Виктор сам забегал ко мне в кабинет либо звонил мне по мобильному телефону. Впрочем, и то и другое случалось нечасто: мы с ним умели стойко переносить разлуку. Так или иначе, но до сегодняшнего дня он всегда соблюдал политкорректность и никогда не вызывал меня через секретаря.
Наверное, напоминание мне о субординации было его реакцией на нашу с Храповицким поездку в Москву.
- Кто-нибудь еще звонил? - спросил я Оксану.
- Сегодня еще не успели. Список вчерашних звонков у вас на столе.
Оксану я обожал. И внешностью, и манерами, и одеждой она напоминала степенную и аккуратную школьную учительницу, служа вечным укором моей дезорганизованности. У нее были правильные русские черты лица, безукоризненно уложенные русые волосы и, несмотря на то, что ей уже исполнилось тридцать, такая свежая, пахнувшая яблоком, прохладная кожа, что, входя, я всегда целовал ее в щеку. Это поднимало мне настроение.
- Позвони, пожалуйста, в приемную Кулакова и скажи его секретарю, что я прошу о встрече. По личному вопросу.
Конечно, я мог бы позвонить Кулакову сам, я знал номер его мобильного телефона. Когда-то, в бытность мою правдивым редактором, у нас были неплохие отношения. Но сейчас мы воевали в разных армиях, и, учитывая все то, что рассказывали о нем в "Кулацкой правде", я опасался, что желания пообщаться со мной накоротке он может и не испытывать.
Кабинет Виктора был поменьше, чем у Храповицкого, с дорогой, кожаной мебелью, и без всякого авангарда. В отличие от Васи, который порой копировал Храповицкого, особенно в его отсутствие, Виктор постоянно демонстрировал свою самостийность. Он никогда не ездил на охоту, носил только джинсы или спортивные брюки, и если Храповицкий покупал себе элегантный "Мерседес", Виктор тут же заказывал грубоватый "Хаммер". Жен, впрочем, у него было еще больше, чем у Храповицкого, при этом все они отличались пышными формами. Их число достигало не то пяти, не то шести, я порой сбивался со счета. Но может статься, это тоже было порождением их соперничества.
У Виктора сидел Вася. На полированном столе стояла бутылка коньяка. Они выпивали, или, как витиевато выражался Вася, "ударяли по орденам". Судя по их несколько подержанному виду, занимались они этим уже дня два.
- Проходи, садись, - приветствовал меня Виктор, заключая в объятия. Он проводил меня до кресла и усадил.
Ни его показное дружелюбие, ни помутневшие глаза не сулили ничего хорошего. Если встреча со скрытым врагом начинается с объятий, то, скорее всего, она закончится мордобоем. - Сто лет тебя не видел. Ты куда пропал-то?
Мы не виделись с ним ровно два дня. И он отлично знал, куда именно я пропал. Право, я не догадывался, что он так по мне скучает, иначе послал бы ему телеграмму.
- Может, выпьешь чего-нибудь? - предложил Виктор. - Ох, извини, извини, ты же у нас не пьешь. Совсем забыл.
- Я, кстати, тоже бросаю, - заметил Вася, наливая себе еще.
- Это правильно, - заключил Виктор. - Пора и мне за ум взяться. А то живу, дурак дураком. Верно, Андрей?
Я поборол соблазн согласиться. К тому же это было бы неправдой. Кем-кем, а дураком Виктор не был.
По его внешнему виду никогда нельзя было определить, сколько он выпил. Даже литр коньяка не существенно отражался на его походке и координации, разве что глаза у него наливались кровью и как-то зловеще тускнели.
- Ну, рассказывай, как слетали. - Он уселся за стол напротив меня, взял с тарелки кусок колбасы, которую всегда держали для него его секретари, и принялся жевать.
Ага, значит, в этом и крылась причина моего вызова. Видимо, Храповицкий, чтобы его подразнить, нарочно не стал ему ничего рассказывать, а расспрашивать Виктор считал ниже своего достоинства. И предполагалось, что я, поначалу отнормированный формальным вызовом, а потом растаявший от барской ласки, дам ему развернутый отчет.
Я развалился в кресле и закинул ногу на ногу.
- Чудно, - ответил я, словно весь во власти сладких воспоминаний. - С душой погуляли.
- Ну, а что там было-то? - не отставал Виктор.
- Да по обычному сценарию. Кабак, ночной клуб, нехорошие девчонки.
- А как губернатор? - задал Виктор вопрос, который интересовал его больше всего.
- Губернатор? - спохватился я. - Да я с ним особенно не общался. Как-то руки не дошли.
- Все больше с телками, да? - понимающе заулыбался Вася и потрогал бородку.
Трудно сказать, что бесило Виктора больше: моя развязность или Васина глупость. Видя, что толку от меня не добиться, он переключился на Васю.
- А нас, Вася, в такие поездки не приглашают, - заговорил Виктор, как будто рассуждая вслух. - Видать, мы с тобой рожей не вышли.
У Васи было высокое мнение о своей роже. А о роже Виктора - низкое. И союзника в Васином лице Виктору обрести не удалось.
- Радуйся, чудак, - добродушно отозвался Вася. - Ты знаешь, что такое отдых с начальством? Это же хуже любой пытки. Туда не ходи. Этого не делай. Пей только по приказу. Всем стоять. Всем сидеть. Я в свое время намотался - не дай бог!
- Да дело не в этом, - презрительно отмахнулся от него Виктор. - Я ведь никуда не рвусь, мне и здесь хорошо. Беда в другом. - Он пригладил ладонью встопорщившиеся волосы. - Просто кто-то в последнее время утратил чувство реальности. И возомнил себя незаменимым. И стал лезть, куда ему не положено. - Виктор резко повернулся ко мне. - Ты понял, кого я имею в виду?!
- Васю, что ли? - невинно поинтересовался я. За два года у меня выработался иммунитет к его провокациям.
Вася даже подскочил от неожиданности.
- А куда это я больно лезу? - обиженно поинтересовался он, хлопая своими грустными глазами. - Сижу себе тихо. Ни с кем не ссорюсь.
- Не придуряйся, - отрезал Виктор, сверля меня взглядом. - Я про тебя говорю!
Я, не спеша, закурил и пустил дым колечком. Потом внимательно оглядел оспины на его покрасневшем лице.
- Да ну? - спросил я спокойно. - Вот уж не ожидал. Можно было обойтись без этого. Он и так уже был на пределе. Теперь его прорвало.
- Я знаю, чего ты добиваешься! Ты нас с Васькой хочешь подвинуть. На чужое место метишь. Спишь и видишь себя долевым. - Он зло выплевывал слова. - А вот это видел?! - Он сунул мне в лицо кукиш. - Видел, я тебя спрашиваю?
- Угомонись, - миролюбиво посоветовал я. - И сделай маникюр. А то губернатор жаловался, что у тебя грязь под ногтями.