- Да, - говорю я. - Сейчас я дома, может, вы могли бы прийти?
- Да что случилось-то? - Саймон потрясенно всплескивает руками.
Я качаю головой, злясь, что он отвлекает меня. Дома у нас плохая связь, и я едва слышу, что говорит Рампелло.
- …вероятно, больше ничего не нужно.
- Простите, что вы сказали?
- Насколько я понимаю, вы не были знакомы с Таней Бекетт лично?
- Нет, но…
- И вы не знаете, работала ли она в службе секса по телефону или эскорт-услугах?
- Нет.
- Хорошо. - Следователь говорит быстро и отрывисто, будто после меня ему предстоит созвониться еще с толпой свидетелей. - Итак, фотография Тани появилась в рубрике рекламы секс-индустрии во вчерашнем выпуске "Лондон газетт", в понедельник, шестнадцатого ноября. Верно?
- Да.
- И вы связались с нами, когда узнали ее фотографию в новостях сегодня утром?
- Да.
- Вы нам очень помогли. Спасибо за потраченное время.
- Но разве вам не нужно поговорить со мной? Взять показания?
- Если нам что-то потребуется, мы с вами свяжемся. - Он вешает трубку, не дослушав меня.
Саймон раздраженно смотрит на меня.
- Может, соизволишь объяснить, что все-таки случилось?
- Дело в той девушке. Которую убили. Я тебе сегодня показывала ее фотографию.
Тогда, как только новости о Бекетт закончились, я помчалась в спальню и разбудила Саймона.
- Что, если все это связано с объявлениями, Сай? - Голос у меня срывался. - Что, если кто-то размещает в газете фотографии женщин, которых собираются убить, и я следующая?
Саймон неуклюже прижал меня к себе.
- Дорогая, тебе не кажется, что ты слишком нервничаешь? Я как-то читал, что каждый год в Лондоне убивают сто человек. Сто человек в год! Это… сколько? Около восьми человек в месяц. Я понимаю, что это ужасно, но это никак не связано с рекламой в газете.
- В обеденный перерыв я схожу в полицейский участок, - решила я…
Судя по виду Саймона, он все еще считает, что я слишком бурно реагирую.
- Полиция восприняла твои показания всерьез? - спрашивает он, устраиваясь в изножье кровати.
Я поджимаю ноги, чтобы он не отдавил мне пальцы, и пожимаю плечами.
- Дежурный в участке вел себя очень мило. Но он позвонил следователю, который занимается этим делом, и тот не пришел, а теперь он говорит, что они у меня узнали все, что им было нужно, и позвонят, если захотят снять показания. - На глаза мне наворачиваются слезы. - Но они не знают о других фотографиях, о Кэтрин Таннинг, обо мне! - Я уже рыдаю, от головной боли я не могу толком думать.
- Ш-ш-ш… - Саймон гладит меня по голове и переворачивает раскаленную подушку, чтобы мне было удобнее лежать. - Хочешь, я перезвоню им?
- У меня даже номера их нет. Тот следователь сказал, что он из отдела убийств уголовной полиции Северо-Западного Лондона.
- Я все выясню. Дам тебе обезболивающее и стакан воды, а потом позвоню им. - Он идет к двери, потом поворачивается, будто только что заметив: - А почему ты на моей стороне кровати?
Я прячу лицо в подушку, чтобы не смотреть ему в глаза.
- Наверное, переползла во сне, - бормочу я.
Единственная настоящая размолвка у нас вышла именно по этому поводу.
"Мэтт - отец Кейти и Джастина, - говорила я. - Ты не можешь ожидать, что я никогда не буду с ним видеться".
Саймон пусть и неохотно, но внял моим аргументам.
"Но у него нет причин приходить в этот дом, верно? Сидеть у нас в гостиной, пить кофе из наших чашек…"
Его требование было ребячливым и иррациональным, но я не хотела ссориться с Саймоном, и тогда такое решение показалось мне компромиссом.
"Ладно, - согласилась я. - В дом он приходить не будет".
Когда я опять открываю глаза, на прикроватном столике стоит стакан воды и лежит небольшая упаковка таблеток. Я принимаю две сразу, потом встаю. Блузка съехала, брюки измялись. Я переодеваюсь в теплую хлопковую пижаму, а сверху набрасываю шерстяную кофту.
Уже девять вечера. В кухне я нахожу остатки ужина - похоже на говяжье рагу. Ноги все еще подгибаются, от долгого сна в голове туман. Я иду в гостиную - Саймон, Джастин и Кейти смотрят там телевизор. Все молчат, но это уютное молчание, и я некоторое время стою в дверном проеме, любуясь своей семьей. Кейти замечает меня первой.
- Мам, тебе лучше? - Она отодвигается на край дивана, чтобы я могла присесть между ней и Саймоном.
Я сажусь, устав после спуска по лестнице.
- Не очень. Слабость просто ужасная.
Я уже много лет не чувствовала себя настолько больной. Кости ноют, к коже больно прикасаться, в глазах щиплет, и жжение проходит, только если зажмуриться, а в горле першит так, что трудно говорить.
- По-моему, у меня грипп. Настоящий грипп.
- Бедняжка…
Саймон обнимает меня за плечи, и Кейти впервые не отпускает язвительное замечание насчет "прилюдного проявления чувств", как она выражается.
- Может, тебе чаю приготовить? - Даже Джастин, похоже, волнуется за меня. Наверное, я очень плохо выгляжу.
- Лучше водички. Спасибо.
- Не за что. - Встав, он сует руку в карман и вручает мне конверт.
- Что это? - Внутри я вижу толстую пачку двадцатифунтовых банкнот.
- Это за дом.
- Что? По-моему, мы это обсуждали. Я не хочу, чтобы ты оплачивал свое проживание здесь, солнышко.
- Ну, можешь потратить эти деньги на еду или коммунальные, как хочешь. Они твои.
Я поворачиваюсь к Саймону, вспомнив, как он в последнее время убеждал Джастина, что тот должен сам себя обеспечивать. Но Саймон качает головой, показывая, что он тут ни при чем.
- Но это очень хорошо, что ты так решил, Джастин. Молодец, дружище!
Такое обращение кажется неестественным для Саймона, и Джастин недовольно косится на него.
- Я думала, ты на мели. - Кейти смотрит на деньги, пытаясь понять, сколько там.
Я прячу конверт в карман кофты, стараясь заглушить голос в своей голове, требующий спросить, откуда у Джастина такая сумма.
- Мелисса поставила меня управляющим кафе, чтобы самой заняться новым. - Джастин словно прочитал мои мысли. - Это временно, зато я получил прибавку к зарплате.
- Это замечательно!
Облегчение оттого, что мой сын не ворует и не торгует наркотиками, придает моему голосу излишний энтузиазм. Джастин пожимает плечами, будто все это неважно, и идет в кухню за водой.
- Я всегда знала, что ему просто нужно немного поддержки, - шепчу я Саймону. - От человека, который увидит, какой Джастин работящий.
И тут я вспоминаю, что новости о работе есть не только у Саймона.
- Прости, что не поддержала тебя перед собеседованием, солнышко. - Я поворачиваюсь к Кейти. - Мне очень стыдно.
- О господи, не думай об этом сейчас, мам. Ты же болеешь.
- Саймон сказал, что все прошло прекрасно.
- Потрясающе! - Кейти сияет. - В агентстве меня не взяли, потому что у них уже было несколько девушек "моего амплуа", что бы это ни значило, но я разговорилась с одним человеком в приемной. Он режиссер театральной группы, которая сейчас ставит "Двенадцатую ночь", и актриса, игравшая Виолу, повредила ногу, катаясь на лыжах. Все сложилось просто идеально , да?
Я смотрю на нее, не понимая, о чем она. Джастин приносит воду. Он не дал ей стечь, и вода мутная и тепловатая, но я пью с удовольствием. Хоть бы боль в горле прошла…
- Мам, мы готовили "Двенадцатую ночь" к экзамену по английской литературе. Я эту пьесу наизусть знаю. И он сказал, что я создана для роли Виолы. Я прошла пробы прямо там - в прямом смысле слова безумие, да? И получила роль! Остальные актеры репетировали уже несколько недель, а мне предстоит все запомнить за полмесяца!
У меня кружится голова.
- Но что это за режиссер? Ты о нем что-то знаешь?
- Его зовут Айзек. Оказывается, его сестра училась в одном классе с Софией, поэтому у нас есть общие знакомые. Он работал в театре в Эдинбурге, а главное - и это самое потрясающее! - теперь собирается отправиться с "Двенадцатой ночью" на гастроли. Он невероятно амбициозный. И такой талантливый!
Я замечаю на лице Кейти характерное выражение. Дело тут не только в восторге от новой работы.
- И красивый?
- Очень. - Она краснеет.
- Ох, Кейти…
- Что? Мам, все нормально, честно. Я думаю, он тебе понравится.
- Хорошо. Пригласи его в гости.
- Я с ним только вчера познакомилась, мам, - фыркает Кейти. - И не буду просить его встретиться с моими родителями.
- Ну, пока мы с ним не познакомимся, на гастроли ты не поедешь, так что…
Мы возмущенно смотрим друг на друга.
- Может быть, поговорим об этом, когда тебе станет лучше? - вмешивается Саймон.
- Мне уже лучше, - упрямо возражаю я, но едва ли мне удается убедить моих близких, потому что как раз в этот момент у меня начинает кружиться голова и приходится закрыть глаза.
- Да, это уж точно. Пойдем, тебе пора ложиться в постель.
Я вспоминаю о его обещании:
- Ты позвонил в полицию?
- Да. Поговорил с кем-то из следственной группы.
- Рампелло?
- По-моему, да. Я рассказал, что ты волнуешься из-за объявления - мол, женщина на фотографии была немного похожа на тебя…
- Это и была я!
- И этот следователь, с которым я говорил, сказал, что он понимает, почему ты волнуешься, но сейчас они не считают, будто убийство Тани Бекетт связано с другими преступлениями.
- Должна быть какая-то связь, - настаиваю я. - Это не может быть совпадение.
- Ты с ней даже не знакома. Почему ты так волнуешься? - спрашивает Джастин.
- Потому что ее убили! - Он никак не реагирует, и я в отчаянии перевожу взгляд на Кейти. - И потому что моя фотография…
- Это была не твоя фотография, родная, - перебивает меня Саймон.
- Потому что моя фотография была в точно таком же объявлении, как и у нее. Поэтому я считаю, что у меня есть все основания волноваться, вам так не кажется?
- Если в объявлении рекламируются платные линии, то тут всегда дело нечисто, - говорит Саймон.
- А это тут при чем?
- Так она занималась сексом по телефону или эскорт-услугами? В общем, работа связана с риском.
Пожав плечами, Джастин садится на диван и достает мобильный.
- В новостях сказали, что она была учительницей, а не проституткой.
Я вспоминаю фотографию в газете и думаю о Тане и ее парне. Представляю себе заголовки статей о моем убийстве. Интересно, какую фотографию они выберут в качестве иллюстрации? И возьмут ли интервью у Грехема Холлоу?
- В объявлении ничего не говорилось об эскорт-услугах, верно, мам? - спрашивает Кейти.
- Там был интернет-адрес. - Я прижимаю ладонь ко лбу, пытаясь вспомнить. - Что-то вроде "Найдите Ту Самую".
- Больше похоже на рекламу сайта знакомств. Может быть, ее убил кто-то, с кем она познакомилась онлайн.
- Я не хочу, чтобы ты ходила гулять одна, - заявляю я.
Кейти в ужасе смотрит на меня.
- Из-за одного убийства на другом конце Лондона? Мам, не глупи. Людей убивают все время.
- Мужчин, да. Парней из банд. Наркоманов и всяких безрассудных дураков. Но не молодых женщин, которые просто возвращаются с работы. Либо ходи гулять в компании, либо вообще не выходи.
Кейти смотрит на Саймона, но в этом споре он становится на мою сторону.
- Мы просто хотим, чтобы с тобой все было в порядке.
- Это непрактично. А как же работа? В субботу я в ресторане до половины одиннадцатого вечера, а теперь, когда мне досталась роль в "Двенадцатой ночи", буду репетировать по вечерам. И у меня нет выбора - домой придется добираться самой.
Я собираюсь возразить, но Кейти перебивает меня - мягко, но настойчиво:
- Я уже большая девочка, мам. Я буду осторожна. Тебе не нужно волноваться за меня.
Но я волнуюсь. Волнуюсь за Кейти, когда она каждый вечер едет домой с работы, витая в облаках, мечтая о славе и подиумах и не замечая ничего вокруг. Волнуюсь за всех Кэтрин Таннинг и Тань Бекетт, которые понятия не имеют, что уготовила им жизнь. Волнуюсь за себя. Не знаю, что означают эти объявления и почему мою фотографию напечатали в газете, но опасность - реальна. Я не вижу ее, но могу почувствовать. И она приближается.
Глава 10
Я валяюсь в кровати целые сутки, в основном сплю. В среду вечером мне удается доползти до врача, и он говорит то, что я и так уже знаю. У меня грипп. Остается пить побольше жидкости, принимать жаропонижающие препараты и ждать, пока все пройдет. Саймон великолепен. Он готовит на всю семью и приносит мне еду - правда, аппетита у меня нет. И даже покупает мороженое, когда я заявляю, что больше ничего проглотить не смогу. Он стал бы отличным отцом, думаю я, вспоминая, как была беременна Джастином и гоняла недовольного Мэтта в метель за чипсами и мармеладками.
Я заставляю себя позвонить на работу и сказать Грехему, что заболела. Он сочувственно выслушивает меня, пока я не говорю, что не смогу выйти на работу до конца недели.
- Ну, может, хоть завтра придешь? Джо уехала, и принимать звонки некому.
- Приду, если смогу, - отвечаю я.
Наутро я посылаю ему сообщение " Простите, все еще болею " и выключаю телефон. Только к обеду я могу хотя бы смотреть на еду. Мелисса приносит из кафе куриный бульон, я начинаю есть - и понимаю, что умираю от голода.
- Вкуснятина какая! - Мы сидим в кухне за крохотным столиком на двоих. - Прости, тут неубрано.
Нужно выгрузить посуду из посудомоечной машины - а значит, все о ней позабыли и просто ставили грязные тарелки в мойку. Пустые пакеты валяются вокруг мусорного ведра - значит, оно тоже переполнено. На холодильнике - семейные снимки, прикрепленные аляповатыми магнитиками. У нас есть традиция покупать такие магниты в отпуске - мы соревнуемся, кто найдет самый глупый. Пока что побеждает Кейти: она привезла из Бенидорма магнитик в виде кивающего осла в сомбреро. Всякий раз, когда кто-то открывает дверцу, сомбреро начинает покачиваться.
- Здесь уютно. - Мелисса смеется, заметив мой скептический взгляд. - Я серьезно. Тут чувствуются тепло, любовь, воспоминания. Таким и должен быть семейный уют.
Я ищу на ее лице следы сожаления, но ничего подобного не замечаю.
Когда мы познакомились, Мелиссе уже исполнилось сорок, но в таком возрасте она еще могла бы родить, поэтому однажды я спросила, не планируют ли они с Нейлом завести детей.
"Он не может. - Она тут же поправилась: - Нет, так нечестно. Я имею в виду, мы не можем ".
"Наверное, трудно вам". - Я так долго пробыла матерью, что не представляла себе жизнь без детей.
"Не очень. Я всегда об этом знала. В детстве Нейл болел лейкемией и после химиотерапии стал бесплоден, поэтому мы никогда не планировали заводить детей. Но у нас много общего и есть масса других возможностей в этой жизни".
Мне подумалось, что она имеет в виду работу. Свое дело, праздники, красивый дом.
"Нейлу тяжелее, чем мне. Он раньше, бывало, очень злился - мол, почему я? И все такое. Но сегодня мы почти не задумываемся об этой проблеме".
- А я бы предпочла дом, как у вас. Все чистенькое, и грязные носки где попало не валяются!
- Хорошо там, где нас нет, так говорят? - Мелисса улыбается. - Вскоре Кейти и Джастин съедут, и ты будешь слоняться по пустому дому, жалея, что их тут больше нет.
- Может быть. О, кстати, что ты сотворила с моим сыном?
Мелисса обеспокоенно хмурится, и мне тут же становится стыдно за такой неудачный выбор слов.
- Во вторник он вручил мне деньги за дом. А я ведь его даже не просила. Я так поняла, ты его повысила.
- Ах, вот ты о чем! Он заслужил повышение. Отлично справляется. И мне нужен был новый управляющий, поэтому все сложилось как нельзя лучше.
Но что-то ее по-прежнему тревожит. Я заглядываю ей в глаза, но она отводит взгляд, отворачиваясь к окну. Некоторое время мы молчим.
- Это повышение… - Мелисса виновато смотрит на меня. - Я плачу ему наличкой.
Я поднимаю брови. Да, я подруга Мелиссы, но в то же время я ее бухгалтер. Я подозреваю, что она ничего бы не рассказала мне, если бы я не упомянула о повышении зарплаты Джастина.
- Когда клиенты платят наличкой, я не всегда использую кассовый аппарат. Откладываю деньги на черный день. И если возникают какие-то непредвиденные траты, мне не приходится выводить деньги из бизнеса.
- Понятно.
Наверное, я должна бы ощущать угрызения совести, но, насколько я могу судить, от этого мелкого мошенничества никто не страдает. Мелисса ведь не владелец мировой розничной сети, уклоняющийся от оплаты налогов и выводящий деньги на оффшорные счета. Она мелкий предприниматель и пытается свести концы с концами, как и все мы.
- Это выгодно не только мне, понимаешь. - Судя по лицу Мелиссы, она жалеет, что рассказала мне. Волнуется, что я буду ее осуждать. - Джастин тоже не теряет деньги на налоги, а значит, может что-то откладывать.
Я тронута тем, что она и об этом подумала.
- Полагаю, это ты ему намекнула, что стоит часть зарплаты отдавать на дом?
- Ну, может, мы парой слов и перекинулись… - Она невинно смотрит на меня, и я улыбаюсь.
- Спасибо. Хорошо, что он наконец-то начал вести себя ответственно. Ты не волнуешься, что кто-то донесет на тебя в налоговую? - Я вспоминаю о своей роли бухгалтера. Волноваться нужно не только Мелиссе. Если ее поймают, мне тоже придется несладко.
- Об этом знаешь только ты.
- О чем? - Я ухмыляюсь. - Ладно, пойду-ка я переоденусь. Пропотела вся. - На мне все те же пижамные штаны и футболка, в которых я спала сегодня, и я вдруг явственно чувствую запах болезни. - А я сегодня встречусь с новым парнем Мелиссы, или, как она утверждает, ее режиссером. Он заедет за ней перед репетицией.
- Парнем?
- Ну, она его так не называет, но я же знаю свою дочь. Она познакомилась с ним только в понедельник, но могу поклясться, с тех пор у нас не было ни одного разговора, в котором не упоминалось бы его имя. Айзек то, Айзек се. Влюбилась по уши. - Я слышу шаги на лестнице и умолкаю.
Через мгновение в кухню входит Кейти - в зеленых узких джинсах с разводами и золотистом свитере со стразами.
- Ого, как ты сегодня нарядилась!
Мелисса встает и обнимает Кейти. У той мгновенно задирается свитер, стоит поднять руки.
- О, твой знаменитый куриный бульон! Еще осталось?
- Полно. Так, я тут слышала об Айзеке… - Мелисса произносит его имя с нажимом, и Кейти подозрительно смотрит на меня.
Я молчу.
- Он отличный режиссер, - сдержанно отвечает Кейти.
Мы ждем, но она не попадается на эту уловку.
- И могу я полюбопытствовать, сколько он тебе платит? - Мелисса, как всегда, проявляет деловую хватку. - Я знаю, что подобные выступления много денег не приносят, но это хотя бы позволит окупить твои репетиции?
Ответом ей служит весьма красноречивое молчание.
- Ох, Кейти, я думала, это настоящая работа!
- Это и есть настоящая работа. Нам заплатят после гастролей, после вычета расходов на печать билетов и оплату аренды.
- Значит, вы поделите доход? - уточняет Мелисса.
- Именно.
- А если дохода не будет?