- Нет, - вырвалось у того, хотя он толком не понял суть вопроса.
- Правильно, - открывая глаза, сказал Улнис. - А за невинных жертв можешь не переживать, о них напишут газетные шакалы, да еще поднимут такой вой…
Не договорив, он махнул рукой и пошел догонять караван. Олег последовал за ним, пряча в кобуру свой "парабеллум".
Они молчали, прибалт осматривался и прислушивался к звукам тайги. А бывший оперативник шел и думал: "Боже, какое он чудовище, мясник, - от одного воспоминания о кинжале у горла Олегу становилось не по себе. - Я тоже, случалось, убивал, но то были преступники, а это обычные крестьяне - и под нож, как скот".
- Послушай, Олег, ты, случайно, не в ментовке служил? - неожиданно спросил прибалт.
- А ты что, меня там видел? - вопросом на вопрос ответил Донцов, проницательность спутника его насторожила.
- Нет, - добродушно объяснил Улнис, - просто эта твоя глупая привычка.
- Привычка? - переспросил Олег. - Какая привычка?
- Профессиональная привычка ментов: чуть что, хвататься за пистолет. А в тайге ты можешь только застрелиться, убить же кого-то - ну разве что приставив пистолет к брюху. Имея за плечами автомат, хвататься за "люгер" может только мент, ясно?
- Ясно, - буркнул Олег.
Сняв с плеча свой "АКМ", он решительно двинулся вперед. Улнис хмыкнул и не спеша пошел за ним следом. А вообще этот парень его забавлял. Пройдя немного, Олег вдруг повернулся к Владису и резко спросил:
- Викинг, скажи, Каскадер тоже такой?
- Какой? - переспросил Улнис, его голубые глаза сделались презрительно-холодными.
- Ну вот так, мог бы безжалостно зарезать крестьян.
- Нет, он не такой. Каскадер - это же человеколюб, гуманист. Но ты при случае расспроси его, как он в Афгане зарубил пару дехкан и, чтобы не было следов, зарыл их. И все ради того, чтобы выбраться из той мясорубки. Вот так.
И, видя в глазах Донцова недоумение, Владис засмеялся ему в лицо. Этот смех вывел Олега из оцепенения. Он резко повернулся и пошел вперед, думая о превратностях жизни и о том, что его ждет в этой глуши не романтика, а кровавая бойня. "И зачем я сюда полез?" - весь день преследовала его эта мысль.
Глава 8
Возвращение из Чечни прошло гладко. Александр Васильевич Логинов в сопровождении своего телохранителя и секретаря Алика Джасанова выехал на машине в Ставрополь, а оттуда они вылетели в Ростов.
В этом городе у босса было множество дел. В загородном санатории жили три десятка его ученых, долгое время корпевших над переработкой героина. Там же находились вся документация и чертежи перегонного аппарата. И просто счастье, что спецслужбы не добрались до них. Возможно, благодаря тому, что удалось ликвидировать Клочкова. При воспоминании о чекисте сердце Логинова болезненно заныло, как будто предупреждая, что это еще не конец.
"Конец, конец, - успокоил себя Александр Васильевич, - с того света не возвращаются".
Остановившись в гостинице "Дон", Логинов приказал своему секретарю:
- Алик, съездишь за город, привезешь Эйнштейна. Понял?
- Конечно, - кивнул чеченец. Он готов был делать все, что прикажут, лишь бы ему не напоминали, как он упустил кассу в пять миллионов, да еще и обмочился, прикованный в вагонном сортире. Позор для джигита. Поэтому он с таким рвением взялся за операцию по похищению полковника Клочкова из Грозного. Лез к черту в зубы, лишь бы смыть позор.
Воспоминание о пяти миллионах снова вернуло Логинова к мыслям о Клочкове. "Это же целое состояние, ему бы до скончания века хватило, внукам-правнукам осталось бы. Нет, сжег. Публично сжег и приказал, чтобы Ренат поведал мне, как он, наследник Железного Феликса, поступает с деньгами преступников. Деньги для него барахло, хлам. Мне, можно подумать, они с неба упали. Да я из-за этих денег веду войну со всем миром. И с законом, и с преступниками, с конкурентами и партнерами. Кругом волки, только зазевайся, мигом вперед ногами вынесут. Ему, видите ли, наплевать на деньги. Конечно, всю жизнь жил за счет государства. Все получил, а чего не получил - только предъяви красную книжечку с золотым гербом и надписью "Комитет государственной безопасности", мигом все дадут. А каково было мне, провинциальному учителишке, живущему на ставку сто пятьдесят рэ в калужской глуши? Никто не подумал. И никто обо мне думать не будет, если сам не подумаю".
Логинов достал из нагрудного кармана пиджака трубку с таблетками валидола. Сунул одну в рот, сразу же почувствовал мятный привкус, сердце успокоилось, дышать стало легче.
"От денег он отказался… - Александр Васильевич вспомнил, как уже после потери пяти миллионов предлагал Клочкову еще миллион, преклоняясь перед его упорством. Но чекист снова отказался. - Дурак, самый настоящий дурак. Из-за кого ломал копья, жизнь положил на плаху? Из-за конченых наркоманов, отребья, нелюдей, которые мать родную убьют из-за порции яда. А он семью осиротил, бросил один на один с нынешним сумасшедшим веком. Как всегда, понадеялся на помощь государства. Как же, поможет оно. Любой сторожевой пес хорош, когда живой, дохлая собака уже никому не нужна".
После такой мысленной дискуссии Логинов почувствовал себя намного лучше, считая, что спор с мертвым полковником выиграл. Он даже решил отправить семье покойного чекиста несколько тысяч долларов. Но потом передумал, подобный жест можно рассматривать как слабость, сожаление о содеянном. "Пусть о них заботится их государство".
За время своего перевоплощения из честного человека сперва в курьера преступной группировки, а затем и в ее главаря Александр Васильевич сделал много открытий для себя, позволивших ему в будущем создать мощный синдикат, на одну треть занимающийся легальным бизнесом. Главным правилом жизни Логинова было - ничего не доверять подчиненным, все делать самому. И второе - никогда не покидать свой офис с большой свитой, особенно если требуется длительное путешествие по стране. Он никогда не предупреждал о своем отъезде или возвращении. Предпочитал брать с собой в поездку лишь одного-двух советников.
Логинов уже собирался принять ванну, когда в дверь постучали. Вошел Алик, следом за ним Эйнштейн. Впрочем, это прозвище аспирант Курин носил незаслуженно, он не был физиком, но даже в химии, которую изучал не один год, он не был гением. Так, посредственность. Но в чем Курин был силен, так это в организации: стоило Логинову найти его одного, как дальше Курин отыскал медиков, химиков, людей поистине талантливых, но зажатых в тисках хронического безденежья. Даже когда для создания перегонной установки потребовались физики и механики, Курин тоже отыскал их без труда.
- Через три дня, - не здороваясь с Эйнштейном, заговорил Логинов резко, как будто тот был виноват в срочной эвакуации из Чечни и в полугодовом безделье на окраине Ростова, - через три дня в Ростов прибудет самолет, зафрахтованный Владивостокским целлюлозным комбинатом. Этот лайнер доставит вашу группу на Дальний Восток. Вас там встретят и обустроят. Сразу же начните монтаж перегонно-концентрирующей установки. Вы поняли, Курин?
- Да, - вытянувшись по-военному, кивнул Эйнштейн. Будучи неглупым человеком, химик-неудачник сообразил, во что вляпался, и хорошо понимал, что живет, пока работает; как только он не сможет или не захочет работать, с ним будет покончено. А жить хотелось.
- Ну как, у вас все в порядке? - сменив тон, спросил Логинов.
Три дня назад он звонил из Чечни во Владивосток Улдузову, приказал Ахмеду прислать самолет в Ростов и обеспечить ученых всем необходимым. Сейчас ему был позарез нужен концентрированный героин. Брусок этого зелья будет стоить дороже золота. Часть наркотика, получаемая из Китая, будет концентрироваться, переправляться в Америку и там складироваться, дожидаясь своего времени, как золотой запас. В конце концов, нужно быть готовым к любым перипетиям.
- Все в порядке, наши люди всем довольны, - донесся до Логинова голос Эйнштейна. Руководитель исследовательской группы боялся сообщить шефу, что большинство ученых глухо сидят на игле и без дозы не могут не то что работать, вообще ничего не соображают. Благо зелья у них полно.
- Вот и славно, - Александр Васильевич похлопал Эйнштейна по плечу. - Возвращайтесь обратно, готовьтесь к перелету. И смотрите, ничего не забудьте из документации.
- Как можно.
- Ну, это как предупреждение. - Логинов повернулся к телохранителю: - Алик, проводи ученого.
* * *
Очередную смену генсеков в стране учитель Александр Васильевич Логинов из провинциального городка Обнинска Калужской области никак не воспринял. Мало ли их менялось за последнее время.
Антиалкогольная программа нового генсека тоже не произвела впечатления на преподавателя истории, впрочем, как и знаменитое горбачевское "ускорение". Все это уже когда-то было.
Новый термин "перестройка" и вовсе вызвал скептическую улыбку неглупого провинциала: "Сталин тоже начинал с перестройки, а закончил кровавыми репрессиями, истребив лучшую часть интеллигенции. А этот, видно, решил покончить с оставшимися". Объявленная же "гласность" сперва вызвала у Александра Васильевича недоверие: "На дешевку ловят недовольных, дескать, пишите, сообщайте, у кого что наболело, а мы примем меры. Как же, примете против тех, кто писал".
Но время шло, а репрессий все не было, в газетах появлялись публикации о злодеяниях НКВД в годы репрессий, затем добрались до ЧК в годы Гражданской войны. И уже вовсю начали трезвонить о революционных лидерах. Ленин - разлагающийся сифилитик, помешанный на красном терроре в отместку за казнь "брата Сашки", Дзержинский - наркоман, Сталин - агент царской охранки.
Тяготевший к литературе Логинов мечтал написать крупное сочинение на манер "Вечного зова" Анатолия Иванова, чтобы вся страна зачитывалась и затем чтобы сняли длиннющий художественный фильм. Но время стремительно менялось, и уже никого не интересовали строители советской власти в какой-то глуши. Теперь в ходу была чернуха с достаточным количеством политических извращений. Порывшись в своих литературных закромах, где долгие годы собирались материалы для произведения века, в том числе о репрессиях, Логинов за месяц черкнул "историческую" повесть "Восхождение Ежова".
Включил туда несколько фактов из жизни маленького человека, дорвавшегося до кормила власти и превратившего правоохранительные органы в конвейер смерти. Эти факты были дополнены сальными историями, выдуманными самим "молодым" автором. А коллекция газетных фотографий, доставшаяся Александру Васильевичу от отца, и вовсе придала подлинный вид шедевру.
К удивлению самого автора, одно из издательств не только напечатало книгу, но еще выплатило приличный гонорар.
Едва книга вышла в свет, как домой к автору нагрянула делегация из демократически настроенных интеллигентов - и не только местных, но был посланец из самой Москвы.
- Вы, дорогой Александр Васильевич, наш рупор, - обнимая учителя истории, прокаркал красноносый толстяк, директор городской библиотеки. А столичный гость поставленным голосом объявил:
- Вот такие люди и должны представлять интеллигенцию в Верховном Совете. Как, Александр Васильевич, согласны примерить депутатский значок?
- Как депутатский? - послышался надрывный женский голос.
Все оглянулись. В соседней комнате стояла полная невысокая женщина в простом сером платье и вязаной кофте. Ольга Ивановна, жена Логинова, была учительницей в той же школе, где и Александр Васильевич, преподавала алгебру и геометрию. К писательским увлечениям мужа относилась с недоверием, а когда того издали, вздохнув, сказала: "Ой, доиграешься, Шурик".
- Да, милейшая, - обратился к Ольге Ивановне заезжий гость. - В Верховном Совете страны должны быть такие люди, как ваш муж, а не полуграмотные рабочие и крестьяне. Они-то и помогают коммунистам держать народ в узде.
Предвыборная кампания прошла успешно, его соперниками были доярка, Герой Соцтруда, не умевшая связать двух слов, и отставник военный, знавший только "равняйсь, смирно".
Конкурентами учителю истории они, естественно, не были. Александр Васильевич не тушевался перед большими аудиториями избирателей, много говорил о возрастающей роли масс в бурную эпоху перемен. Что не нужно бояться выбирать. И в результате его выбрали.
Но новенький в Верховном Совете не стал бесхозным, его сразу же привлекли в группу зарождающейся демократии. Быстро освоившись на новом месте, Александр Васильевич вскоре добрался до трибуны и оттуда брякнул:
- Говоря о правах человека и помня о политических заключенных, о реабилитации невинно осужденных, нельзя забывать и об обычных заключенных. Есть сведения о нарушении их прав, прав человека.
Ни к чему не обязывающая речь неожиданно вызвала долгую дискуссию, а та в конце концов вылилась в решение назначить инспекционную комиссию. Логинов был включен в состав этой комиссии.
Несколько месяцев депутаты ездили по стране, собирая материалы для отчета в Верховном Совете. Тюрьмы, зоны, лагеря от Карпат до Магадана, встречи с руководством исправительных учреждений и с самими заключенными…
После возвращения депутатской комиссии ее отчет так и не был заслушан. Советский Союз вступал в новую полосу перестройки - всплеск национализма. Если прибалтийская интеллигенция шепотом обменивалась мыслями о независимости и будущей помощи Запада, а украинские националисты выставили на Арбате в Москве пикеты из местных стариков и старушек с жовто-блакитными прапорами и лозунгами на "ридней мови", то в Средней Азии и в Закавказье уже вовсю начали сводить счеты.
Верховный Совет, гудевший как пчелиный улей, создавал видимость интенсивной работы. Комиссии разъезжались по всей стране, чтобы держать в курсе законодательную власть.
После одной из поездок Александр Васильевич вернулся к себе в московскую квартиру. Жена, так и не принявшая его депутатства, оставалась в Обнинске, по-прежнему работая в той же школе, где учились дети.
Поужинав, слуга народа подумывал, чем бы заняться вечером. Он был еще не стар и не чурался женского общества. А за полгода проживания в Москве обзавелся несколькими знакомыми женского пола. И сейчас размышлял, кому из них позвонить. Но позвонили ему, в дверь.
"Ольга, что ли, из Обнинска пожаловала?" - с раздражением подумал Логинов, направляясь к двери. Но вместо жены на пороге стоял невысокого роста щупленький старичок в костюмчике. Одежда была поношенная, но опрятно выстирана и выглажена.
- Вам чего, товарищ? - спросил Логинов. Он чувствовал себя не очень удобно, стоя перед незнакомцем в банном халате и домашних тапочках. "Прямо барин какой-то".
- Доброго вам здоровьичка, Александр Васильевич, - поздоровался старик.
- А мы что, знакомы? - совсем растерялся народный избранник, в мозгах прокручивая ситуацию, где он мог познакомиться с этим сморчком.
- Да вроде как знакомы, - кивнул старик.
- Ну, тогда проходите, - сказал Логинов, впуская гостя. Указал на кресло: - Садитесь. Я сейчас, только оденусь.
Быстро натянув брюки, джемпер, Александр Васильевич вышел к гостю. Присел в кресло, стоящее напротив.
- Как вас зовут, милейший? Что-то не припомню. Столько дел, все не упомнишь.
- Величают меня Дмитрий Егорович Прохоров, - важно ответил старикан.
- Прохоров? - переспросил Логинов. - Что-то не помню. А где же мы с вами познакомились?
- На Северном Урале, вы к нам в колонию приезжали. Хорошо тогда говорили о новом мышлении, о правах человека. Что, дескать, все люди имеют права, и зек - он тоже человек. Складно говорили, - дедок лукаво улыбнулся.
Только теперь дошло до Александра Васильевича, что к нему в гости пожаловал один из бывших заключенных. "Может, после освобождения, а может, беглый или, хуже, сумасшедший. Пришел требовать прав для зеков". Свежевымытое тело депутата покрылось холодным потом. Сдерживая дрожь, он как можно спокойнее спросил:
- Что же вы от меня хотите, милейший?
- Да вот освободился подчистую, приехал в Москву к брательнику на жительство, доживать тот срок, что мне Богом отведен. А участковый, гад такой, не хочет к брату прописывать. Что же мне теперь, бичевать? Стар я для таких забав, - пожаловался гость.
- Как вы меня нашли в таком большом городе? - поинтересовался Логинов.
- А, - старик улыбнулся и подмигнул депутату. - Добрые люди подсказали. Должна же быть управа на этих держиморд.
- Ну хорошо, с вашим участковым мы разберемся, - пообещал избранник народа.
На следующий день Александр Васильевич заехал по указанному стариком адресу к участковому. Это был уже немолодой капитан с пивным брюшком и обрюзглым лицом любителя выпить и закусить. Увидев удостоверение депутата Верховного Совета СССР, милиционер как-то весь съежился, как будто ожидал, что его будут бить, но бить его, естественно, никто не собирался. Народный избранник долго читал лекцию о создании нового общества, где все люди будут равны. Что оступившийся человек снова сможет подняться на ноги и стать достойным членом общества. Главное - помочь ему, а не заталкивать обратно в трясину, откуда он пытается выбраться.
- Старику осталось, может, дожить год, два, а вы, капитан, чините ему препятствия прописаться к брату, заставляете его пополнять армию бездомных. Вы это понимаете?
Капитан молча кивнул, он стоял, понуря голову, и упорно молчал. Опыт работы в правоохранительных органах научил его главной мудрости: "Начальство всегда право. Особенно если это начальство твоего начальника". А уж депутат Верховного Совета наверняка приравнивается едва ли не к министру.
- В общем-то, старик Прохоров - это всего лишь частный случай, - уже примирительно проговорил Логинов. - Но на его примере мы можем оттолкнуть сотни освободившихся молодых людей, у которых вся жизнь впереди.
Участковому очень хотелось сказать, что родственник Прохорова уже полгода находится на излечении в ЛТП, да и не брат он ему, так, седьмая вода на киселе. Но вслух он этого, конечно, не произнес.
- Так что, товарищ капитан, надеюсь на ваше содействие, - закончил свою тираду Логинов. Участковый пожал ему руку, негромко буркнув в ответ, что обязательно посодействует.