- О, это был совершенно абсурдный план! Я не принимала его уж очень всерьез, честно вам скажу. Вы ведь уже говорили с Гарриет Мэтьюс? Она прекрасный человек, но, как вы наверняка заметили, у нее есть склонность к преувеличениям. Я бы не стала говорить это при ней, но она никогда не понимала своего брата. Я думаю, это именно тот случай, когда люди просто несовместимы… Просто такое, знаете ли, отсутствие желания понять друг друга… Иногда мне казалось даже, что никто не способен понять моего деверя так, как понимала его я…
Инспектор Дэвис обменялся с Ханнасайдом быстрым взглядом. Похоже было, что все домочадцы покойного мистера Мэтьюса были весьма разговорчивыми.
- Так, значит, это намерение послать вашего сына в Бразилию не было сколько-нибудь серьезным? - спросил Ханнасайд.
- Правду сказать, мой покойный деверь всегда считал, что это было бы для мальчика хорошей школой…
- А вы? Вы были с этим согласны?
Миссис Мэтьюс одарила его очаровательной и снисходительной улыбкой.
- Подумайте, ведь я же мать Гая… Вы не стали бы задавать мне такого вопроса, если бы были женщиной… Конечно, я не хотела расставаться с моим мальчиком без… Без особых на то оснований.
- Получается, вы сопротивлялись этому плану, так?
Она многозначительно рассмеялась.
- Вы можете говорить, что я сопротивлялась. Но я уже говорила вам, что понимала своего деверя лучше, чем кто-либо. И я прекрасно знала, что он никогда не приведет в действие этот свой план.
Ханнасайд посмотрел на Стеллу. Та сурово поджала губы и опустила глаза. Он снова повернулся к миссис Мэтьюс.
- У вас не было каких-нибудь ссор по этому поводу?
- О нет, слава Богу, нет! - воскликнула она. - И до самой его кончины мы были в самых добрых, в самых прекрасных отношениях!
- Так у вас не было с ним никаких трений?
Она понизила голос:
- Ну было… Даже не ссора, а… Ощущение того, что… Как бы это сказать поточнее… Я испытала некоторую обиду, что ли, как ни горько сейчас об этом говорить… Я вступила в спор с ним, когда он впервые заговорил про Бразилию. Но ведь это естественный материнский инстинкт, я не могла иначе, хоть с моей стороны это было довольно глупо. Но я сумела сделать так, что этот вопрос больше не возникал… Я всегда знала, что мой деверь никогда не сделает что-либо наперекор мне, просто… Просто, возможно, мне надо было тогда быть более тактичной, что ли. Но в любом случае я испытываю удовлетворение оттого, что и теперь, после смерти бедного Грегори, я могу думать о нем с чистой совестью. Никогда между Нами не пробегала черная кошка…
- Вполне могу представить себе, - кивнул Ханнасайд.
Примерно через час они с инспектором Дэвисом отбыли из "Тополей". Инспектор был откровенно удручен. Идя вслед за Ханнасайдом по дороге от дома, он сказал:
- Да, про старую леди, мисс Гарриет, мне говорили, что с ней надо держать ухо востро, но, по-моему, миссис Мэтьюс почище будет! Просто ума не приложу, что с ней делать!
- Да, с ней будет трудновато, - кивнул Ханнасайд. - Всегда трудно беседовать с женщиной, которая сама уже не совсем понимает, где правда, а где то, что только она сама считает правдой. Такие дамы умеют убедить себя в чем угодно, и потом излагают это тебе с совершенно невинными глазами! А вот и Хемингуэй!
Сержант Хемингуэй, бодрый молодой человек, голубоглазый, с приятной улыбкой, поджидал шефа у ворот. Он сразу же скороговоркой начал:
- Да, сэр, дело не из легоньких, это уж точно! Мне пришлось туго! Знаете, чем у них пахнет в комнатах у слуг? Переваренным гороховым супом!
- Ну и? - хмыкнул инспектор, незнакомый с сержантом.
- Это, сэр, просто такой тонкий намек! - повернулся к нему Хемингуэй. - А у вас что-нибудь прояснилось, супер?
- Не слишком много, - отвечал Ханнасайд. - Слишком рано для успехов.
- Не знаю, рано или поздно, но только я страшно не люблю отравления, - продолжал сержант. - Вы мне дайте нормальное убийство, с доброй дыркой от пули в голове! А тут налетит масса докторов, и у каждого будет свое особое мнение, не совпадающее ни с чьим другим! А вам приходилось иметь дело с отравлениями, инспектор?
- Нет, не могу похвастать, - пробормотал инспектор.
- Если я немного разбираюсь в этом деле, то вам, инспектор, и не захочется больше никогда в жизни расследовать подобные случаи! - уверенно заявил сержант. - Правда, шеф не верит в мои предсказания, но на сей раз, думаю, дело дохлое. У меня возникло предчувствие…
- С вами, сержант, такое и раньше случалось, - сухо сказал Ханнасайд.
- Ну да, бывало, и ошибался! - широко улыбнулся сержант, ничуть не задетый этим замечанием. - А вам этот случай ничего не напоминает, супер?
- Нет, - сказал Ханнасайд. - Давайте докладывайте по существу. Что он вам-то напоминает?
Сержант прищурился:
- Дело Верекера, - сказал он хитро.
- Дело Верекера? Так ведь там же зарезали человека!
- Это верно, зарезали, но все декорации - те же! Все очень похоже, и персонажи похожие…
- Что мне тут не нравится, - медленно, задумчиво проговорил инспектор, - так это то, что для отравления использовали никотин. По-моему, врачи не совсем правильно оценивают этот факт, судя по их отчетам, что вы мне принесли, суперинтендант. В желудке не было обнаружено заметного количества, так что нельзя было бы предположить, что он его проглотил, а тем не менее в крови его было навалом. И во рту тоже. Так вот…
- Значит, слизистые оболочки и язык, - вмешался сержант с видом знатока. - Они пишут, что всегда надо искать никотин прежде всего во рту. Потом - в печени и почках. Странно, зачем вообще нужно учиться где-то, чтобы стать врачом!
- Ну хорошо, а как яд мог оказаться у него во внутренностях? - спросил инспектор раздраженно.
- Вполне возможно, что он вообще не проглатывал никакого яда, - сказал тут Ханнасайд.
- Как это? - Инспектор вытаращил глаза.
- Известны случаи, когда никотин был введен подкожно или даже просто нанесен на кожу, и в обоих случаях результаты были смертельными…
- Ну вот, что я вам говорил! - вскричал сержант Хемингуэй. - Видите, мы не можем даже определить, выпил он яд или его просто смазали им! Но ясно одно - кто сделал это, здорово разбирался в ядах!
- Пожалуй. Или просто много читал о них в разных детективах, - согласился Ханнасайд. - Но насколько я понимаю, это не слишком-то сложное дело. Не так-то трудно прочитать какой-нибудь учебник по химии и приготовить никотин. А что вам удалось вытянуть из слуг, Хемингуэй?
- Достаточно! На мой взгляд, даже больше, чем требуется! По их мнению, любой член этой семейки имел причины, чтобы отправить Грегори Мэтьюса в мир иной! Он был порядочным самодуром, надо сказать! Кухарка думает, что это могла сделать миссис Мэтьюс, чтобы ее сына не отправляли в Бразилию, но в этом мало толку… Не скажу, чтобы здесь не было психологии. Да, есть что-то. Но миссис Мэтьюс - к ней просто не подобраться. Нет никаких доказательств. Потом, есть еще такая дородная служанка по имени Роза Давентри. Если вы меня спросите, супер, что бы я хотел с ней сделать, то боюсь, мое пожелание оскорбит невинный слух уважаемого инспектора…
Инспектор Дэвис ухмыльнулся.
- А, да, я видел ее…
- Так вот, она думает, что это сделала невеста доктора, эта Стелла, и только потому, что дядя был против ее брака. Но на самом деле за этим может стоять некая зависть… Дело в том, что требования молодой леди изрядно прибавляли работы прислуге, к тому же она имеет обыкновение вмешиваться во все домашние дела, что очень не нравилось нашей Розочке… Потом я пошел ниже. Есть тут такая девушка, Мэри Стивенс. Она не имеет никаких соображений на этот счет и вообще двух слов связать не может. А далее, если исключить двух долдонов-садовников и подавальщицу, остается только дворецкий. Бичер. Он сказал, помимо всякой прочей ерунды, одну важную вещь. А именно - Что он отправился спать в самом начале двенадцатого и при этом видел мисс Гарриет Мэтьюс выходящей от своего брата…
- Вот тебе раз! - сказал Ханнасайд. - Это интересно. А она-то объяснила мне, что не видела брата после того, как он отправился спать!
- Да, но если бы вы знали, какой у нее был мотив укокошить собственного братца, вы бы просто ахнули! - сказал сержант.
- Ну да, она эксцентрична, - пробормотал инспектор. - Старая карга…
- Ну что ж, я должен сказать, что на моей памяти никто еще не был обвинен в убийстве только потому, что он эксцентричен! - заметил сержант. - Но я не хочу сказать, что В ДАННОМ СЛУЧАЕ ЭТО НЕ ТАК. Если верить Бичеру, в ванной у мистера Мэтьюса разбилась бутылочка какого-то тоника. А Гарриет нашла ее и собрала осколки, после чего выкинула их в мусорную корзину. Странный поступок, но слуги ничего не заподозрили… Может быть, это одна из ее глупых причуд, кто знает? А последнее, что мне удалось разузнать, вообще скандал. Они говорят, что доктор Филдинг пьет. Дворецкий Бичер утверждает, что мистер Мэтьюс возражал против помолвки доктора со Стеллой именно по этой причине. О другом просто нельзя подумать…
- М-да, о докторе у меня сложилось впечатление, что он вполне может быть алкоголиком, - проговорил Ханнасайд. - Кроме того, Грегори Мэтьюс угрожал ему разглашением того факта, что отец Филдинга умер в приюте для алкоголиков…
Сержант широко раскрыл глаза.
- Господи спаси, что за дела творятся в предместьях! - воскликнул он. - Вот вам и Шантаж!
- Да, я тоже считаю, что это шантаж, - кивнул Ханнасайд.
- Но это же самый первый мотив для убийства - освободиться от шантажа! - сказал сержант.
- Верно. Но помимо прочего, у меня не сложилось такое ощущение, что доктор Филдинг без ума от Стеллы и готов на какие-либо жертвы ради нее… - заметил Ханнасайд.
Инспектор вставил:
- Я не удивлюсь, если окажется, что доктор ожидал богатого наследства за Стеллой! А ведь было от чего так подумать. Ведь несколько месяцев назад Грегори Мэтьюс купил для Стеллы спортивный автомобиль!
Ханнасайд помолчал.
- Но почему - никотин? Если хотел отравить Мэтьюса, он сделал бы это по-врачебному, так, чтобы его никто не заподозрил, постепенно, в течение нескольких месяцев свел бы его в могилу… Почему же никотин?
- А с другой стороны, никотин - тот самый яд, из-за которого врача уж точно не заподозрят! - возразил Хемингуэй. - Что скажете, шеф?
- Я думал и об этом.
- Ну, здесь уже вопрос психологии, - сказал инспектор. - Что дальше делать?
- Мне надо повидать старшую сестру мисс Мэтьюс, Гертруду Лаптон. Именно она потребовала расследования.
- Ну так кто же мог убить его? А кто, кстати, его наследник?
- Это самый старший племянник Грегори Мэтьюса, Рэндалл, - медленно произнес Ханнасайд. - Он живет в городе, и с ним наверняка небезынтересно познакомиться. Насколько я успел понять, это крайне неприятный и нелюбезный джентльмен.
- А как он связан с делом? - спросил любопытный сержант.
- В том-то и дело, что никак! - рассмеялся Ханнасайд. - Но у меня такое чувство, что именно его и надо бы поскорее допросить!
Глава пятая
- Ах женщины! - сокрушенно вздохнул инспектор примерно через полчаса. - Женщины…
Они только что вышли от миссис Гертруды Лаптон, и поэтому вздохи инспектора были во многом оправданы. Ханнасайд просто смеялся, но сержант Хемингуэй, всегда интересующийся разнообразными человеческими типами, развил целую теорию:
- О да, нельзя сказать, что мы провели приятное утро, это точно. Неужели, действительно, она подняла такую бучу только из желания позабавиться или доставить кому-нибудь в своей семейке неприятности?
- Не столько позабавиться, сколько доставить неприятности, - усмехнулся Ханнасайд. - Это ведь обычная человеческая зависть, более ничего.
- Не знаю, шеф, но, по моему мнению, у нее не было ни малейших причин возбуждать дело о вскрытии, - вмешался инспектор. - Неудивительно, что ее муж выглядит таким пришибленным. Какой стыд для него, что супруга затевает такие дела - с душком, так сказать!
- Да, его можно пожалеть, беднягу, - согласился Ханнасайд. - Но все же мы должны быть хоть отчасти благодарны миссис Лаптон. Если бы она не подняла шума, никакого дела вообще бы не было! Все прошло бы шито-крыто.
Сержант почесал кончик носа и задумчиво молвил:
- М-да, мотивов у нее нет. Разве что женская интуиция. Странные существа эти женщины.
- И что, вы хотите сказать, что все дело началось из-за женской интуиции? - искоса глянул на него инспектор.
Сержант осмотрел его и невинно спросил:
- Скажите, а вы женаты, инспектор?
- Слава Богу, нет.
- Тогда вы задаете риторический вопрос! - важно сказал сержант. - Если бы вы были женаты, вы отлично знали бы, что соображение у женщин идет какими-то своими, неведомыми нам путями. И они все схватывают быстрее нас. Наверное, у этой Гертруды под каменным лицом скрывались в глубине души какие-то смутные предчувствия, ощущения, и вот что она могла подумать: мне все здесь не нравятся, все в этом доме подозрительны. Вот и все! И поверьте мне, инспектор, если женщине в голову запала такая мысль, это для нее многое значит!
- Но меня вовсе не удивит, если в конце концов выяснится, что именно она и убила своего братца! - заявил инспектор, которому миссис Гертруда Лаптон решительно не понравилась.
Сержант обменялся с Ханнасайдом понимающим взглядом.
- Нет, это скверно с точки зрения психологии, - заметил он. - Она бы этого не сделала.
- Но мы ведь попросту потеряли с ней время! - воскликнул инспектор. - Она не рассказала нам ничего такого, чего бы мы еще не знали! Не правда ли, супер?
Ханнасайд, который не слишком-то прислушивался к этой беседе, откликнулся рассеянно:
- Не правда? Нет… Пожалуй… Пожалуй, я не соглашусь с вами обоими. Думаю, у нее в душе было нечто большее, чем простое предчувствие или инстинкт, как бы там его ни называть. И потом, мне кажется, она нам многое сообщила, причем сообщила наверняка.
Сержант понимающе кивнул:
- Ага, я так и думал, что она вас очень заинтересует…
- Нет, вовсе не в этом смысле, - мягко оборвал его Ханнасайд. - Но заметьте только, что эта миссис Лаптон, пусть неприятная, все же чертовски честная женщина! Ведь посмотрите, в доме у Мэтьюса мы опросили пару дюжин людей, и каждый из них жался, старался выгородить себя, и все говорили только то, что считали наиболее безопасным для себя - верно? А вот миссис Лаптон не такова. Она вовсе не испугалась появления полиции и не пыталась никого обвинить. И она совершенно вне подозрений. Это ясно даже младенцу. Когда, к примеру, Гарриет Мэтьюс, эта старая карга, клевещет на свою невестку, я могу пропустить это мимо ушей, но уж если что-то говорит миссис Лаптон, ей я могу поверить. А миссис Лаптон сказала мне, что, по ее мнению, миссис Мэтьюс могла пойти до конца в своем стремлении оградить сына от неприятностей. Одним словом, она подозревает трех человек: миссис Мэтьюс, Гая и доктора.
- Ого! Хорошенькое дело! - хмыкнул инспектор. - А все остальные оказываются невинными, значит?
- Ну, не совсем так. Она исключает Стеллу, эту молодую девицу, только потому, что не считает ее способной пойти на преступление. И это притом, что миссис Лаптон очень не любит Стеллу, заметьте… Не знаю, что вы там начитались о женской интуиции, сержант, но если уж миссис Гертруда Лаптон заметила что-то неладное, то это не потому, что ей "сердце подсказало", а просто потому, что она прекрасно знала склочную ситуацию в этих самых "Тополях". И то напряжение, царившее в доме, вполне могло привести к убийству. Вот и все, что требовалось доказать.
Сержант кивнул:
- Вы, вероятно, правы, сэр.
Но инспектор Дэвис не поддавался:
- И все же мне хотелось бы знать, каким образом мистер Мэтьюс принял этот самый яд? Мы ведь обнаружили, что с самого обеда он ничего не пил, не считая несчастного тоника?
- В общем-то, Гай Мэтьюс вполне мог незаметно подлить ему яда из рукава, раз уж он наливал дяде вино! - резонно заметил сержант Хемингуэй.
Инспектор фыркнул.
- Не раздражайтесь, инспектор, - сказал сержант дружелюбно. - Наш шеф вообще думает о чем-то заоблачном, пока мы с вами спорим о мелочах. Правда, супер?
- А, да, в какой-то степени… - пробормотал Ханнасайд. - В любом случае нам надо бы поскорее возвратиться в Лондон, чтобы повидать Рэндалла Мэтьюса.
Они расстались с инспектором у местного отделения полиции, и Ханнасайд со своим сержантом направились в Лондон, сперва на электричке, потом в метро.
Рэндалл Мэтьюс, как оказалось, снимал квартиру на улочке, примыкавшей к Сент-Джеймс-стрит, недалеко от центра, но в то время, когда туда заявились Ханнасайд с сержантом, его попросту не было дома. Слуга, который приоткрыл им дверь, неохотно процедил сквозь зубы, что хозяина нет, а когда он появится, неизвестно. Ханнасайд с сержантом посидели в пивной и, вернувшись к дому часа через полтора, увидели новенький "мерседес", припаркованный у входа.
На сей раз дворецкий Бенсон вынужден был впустить их и провел в холл, после чего степенно удалился в апартаменты хозяина - доложить о незваных гостях.
Сержант огляделся вокруг весьма удивленно, почесал кончик носа верхушкой своего котелка и прошептал вполголоса своему патрону:
- Вам не кажется, сэр, что эта обстановка свидетельствует о некоторой расточительности субъекта, который здесь проживает? Взять хотя бы этот диван!
- Ну и что вы углядели в этом диване? - пробормотал Ханнасайд, оглядывая широкую низкую тахту, обитую перламутрово-серым вельветом.
- Ну, не то чтобы я был в абсолютном восторге… - сказал сержант. - Конечно, будь на нем навалено еще с дюжину подушек и подушечек с красными кистями, тогда можно было бы сказать определеннее. Но в любом случае ясно, что наш мистер Рэндалл имеет весьма… гм!.. дорогостоящие вкусы. А что вы скажете по поводу этих миниатюр на стене?
- Китайская тушь, - коротко отвечал Ханнасайд.
- Неудивительно, - закивал Хемингуэй. - Все один к одному. Дорогое к дорогому.
Открылась дверь, и в холл вошел Рэндалл Мэтьюс. В руке он вертел визитную карточку Ханнасайда. Безукоризненная серая тройка хозяина дома великолепно гармонировала по цвету со всей обстановкой холла…
- Добрый день, суперинтендант! Я могу сказать и так: милости прошу к нашему шалашу. Не будете ли любезны прошествовать в мой шалаш? Конечно же, вдвоем. Но вы должны представить мне вашего друга!
- Это сержант Хемингуэй. - Ханнасайд непроизвольно нахмурился от приторного тона мистера Мэтьюса.
- Здравствуйте, сержант! - небрежно бросил Рэндалл. - Ах, Бенсон, примите же у сержанта его шляпу!
Сержант, ко всякому обращению привыкший, передал свой котелок дворецкому и проследовал за Ханнасайдом в комнату, выходящую окнами на оживленную улицу. Комната была целиком, если не считать книжных полок, обставлена кожаной испанской мебелью…
Рэндалл достал из стола портсигар с крепкими русскими сигаретами и предложил гостям. Гости вежливо отказались, тогда Рэндалл закурил сам и взмахом руки показал полицейским на кресла:
- Присаживайтесь, господа. И прежде чем вы перейдете к деталям, скажите мне, чем был отравлен мой дядя?
Ханнасайд поднял брови: