Именно по этой причине Елена Вадимовна сосредоточила свою профессиональную деятельность на борьбе с представителями довольно редкой уголовной специальности – брачными аферистами.
Те, кто знал ее давно, говорили, что Сонина не всегда была такой, что когда-то у нее был мягкий, уступчивый характер, и даже внешне она была гораздо привлекательнее. Но потом в ее личной жизни что-то случилось, какой-то мужчина грубо обманул ее надежды, разбил ее сердце, и Елена Вадимовна стала совершенно другим человеком. Именно этот негативный опыт испортил ее характер и сформировал ее профессиональный интерес. Впрочем, остальные сотрудники не верили в ее перерождение и считали, будто Сонина такой и родилась – худой, коротко стриженной и злющей.
Так что Василию Макаровичу было вполне понятно сомнение, прозвучавшее в голосе Скамейкина, и сочувственный взгляд, которым Николай его проводил.
Правда, у Куликова имелось несколько обстоятельств, которые должны были смягчить отношение к нему Елены Вадимовны, и главное среди них – его возраст: к мужчинам, перевалившим пенсионный порог, Сонина относилась если и без особой теплоты, но все же не с такой откровенной ненавистью, как к более молодым коллегам.
Кроме того, ему требовалась информация о предполагаемом брачном аферисте, а ради борьбы с ними Елена Вадимовна согласилась бы на все – даже на сотрудничество с мужчиной.
Василий Макарович подошел к кабинету Сониной и замедлил шаги, чтобы собраться с силами, мобилизовать волю и выработать верную линию поведения.
Несмотря на недостаток свободных помещений, майор Сонина занимала кабинет одна – никто из коллег просто не решался находиться с ней в одной комнате.
Дверь кабинета открылась, и оттуда вышел знакомый капитан из отдела экономических преступлений. На лице капитана было какое-то странное выражение – то ли глубокой задумчивости, то ли такого же глубокого удивления.
– Ну, как она сегодня, в каком настроении? – опасливо спросил Василий Макарович.
Капитан взглянул на него и сделал очень странное телодвижение – сначала вроде бы пожал плечами, но не довел этот жест до конца, а вместо этого начал удивленно разводить руки, но и это движение не закончил, а просто махнул правой рукой, а левой почесал в затылке. Затем он пробормотал: "Ничего не понимаю!" – и быстро удалился по коридору в сторону архива.
Василий Макарович проводил коллегу удивленным взглядом и постучал в дверь кабинета.
Входить к Сониной без стука было опасно – она могла запустить в посетителя чем-нибудь тяжелым, к примеру, каким-нибудь веским вещественным доказательством. Впрочем, стук тоже не всегда спасал – в ответ на него из кабинета Елены Вадимовны обычно раздавался грозный окрик. Однако на этот раз из-за двери донесся вполне приятный и вежливый голос:
– Заходите, пожалуйста!
Василий Макарович удивленно взглянул на дверь: не ошибся ли он кабинетом. Но нет, на двери красовалась аккуратная табличка: "Майор Сонина Е. В."
Он толкнул дверь и вошел в кабинет.
И замер на пороге.
Нет, он все же наверняка ошибся. Конечно, это был совершенно другой кабинет.
Кабинет Елены Сониной всегда отличался спартанской строгостью и пустотой. Из мебели в нем имелись только два стула с прямой жесткой спинкой и неизбежный письменный стол. На этом столе не было ни одной лишней бумажки, только папка с находящимся в работе делом. На стенах – ни картинки, ни календаря.
Теперь же на письменном столе красовалась фарфоровая вазочка с тремя задумчивыми хризантемами, рядом с ней – нарядная рамка для фотографии (сама фотография не была видна Куликову) и… Василий Макарович не поверил своим глазам – мягкая игрушка, пушистый рыжий кот с разбойничьей мордой.
На стенах кабинета висели два ярких рекламных календаря, тоже с кошками – один на текущий год, другой на следующий. Кошки на календарях выглядели довольными и ухоженными, они рекламировали новый сухой корм.
И, как будто всего этого мало, на подоконнике стоял горшок с цветущей розовой геранью.
Отметив все эти перемены, Василий Макарович взглянул на хозяйку кабинета.
Это точно была не Елена Вадимовна Сонина.
За письменным столом сидела миловидная, чуть полноватая женщина лет сорока в голубом кашемировом свитере, аккуратно причесанная и слегка подкрашенная.
– Я… извините, я, наверное, ошибся… – пробормотал Куликов и попятился.
– Василий Макарович, рада вас видеть! – проговорила незнакомка приятным, приветливым и даже мелодичным голосом. – А мне говорили, что вы уже на пенсии…
Куликов моргнул, протер глаза и неуверенно спросил:
– Елена… Елена Вадимовна, это вы?!
– Я, – ответила женщина. – Да вы входите, садитесь! Может быть, чаю хотите?
Только сейчас он увидел сбоку письменного стола еще один столик, на котором стояли электрический чайник, две нарядные чашки тонкого фарфора, сахарница с коричневыми кубиками тростникового сахара и вазочка с печеньем.
– Да вы садитесь, в ногах правды нет! – повторила Елена Вадимовна, показав рукой на стул.
Василий Макарович увидел, что и стул-то теперь совсем другой – с мягким гобеленовым сиденьем и кокетливыми гнутыми ножками. Удобный стул, не то что раньше.
Куликов осторожно опустился на стул и уставился на свою визави, пытаясь понять, что же с ней произошло.
Вдруг на столе у Сониной зазвонил телефон. Она извинилась взглядом и улыбкой, сняла трубку и проворковала:
– Это ты, зайчик? Ну как ты, выспался? Ты нашел еду? Не нашел? Я тебе нажарила блинчиков, их только нужно разогреть в микроволновке! Не хочешь блинчиков? Ну, тогда возьми в холодильнике творог. Кислый? А ты положи в него варенья! И сыр в холодильнике, и колбаса… колбасу ты отдал Мурзику? Ну что ты, я же его перед уходом покормила! Мало ли, что он просил, он всегда просит… теперь у него будут проблемы с желудком… ну, хорошо, зайчик, тогда сделай себе омлет! Из чего делают омлет? Ну, из яиц, конечно! Ну, конечно… сейчас не могу, ты же знаешь, я на работе… до вечера, целую!
Елена Вадимовна повесила трубку и проговорила, подняв сияющие глаза на Куликова:
– А я, Василий Макарович, замуж вышла!
– Поздравляю! Очень рад за вас! – Куликов приподнялся, при этом ему удалось разглядеть фотографию в гламурной рамочке, которая стояла перед Сониной.
На этой фотографии было запечатлено мрачное одутловатое лицо и лысая, как бильярдный шар, голова.
Василий Макарович узнал патологоанатома Сельдереева, мрачного неразговорчивого типа, который обществу коллег и вообще живых людей предпочитал общество покойников и большую часть времени проводил в прозекторской.
Надо же! Зайчик!.. Кто бы мог подумать!
– Да, – опомнилась Сонина. – Вы же ко мне не просто так пришли, у вас же наверняка какое-то дело…
– Да, конечно! – Куликов выложил перед ней фотографии подозрительного Павла, которые Николай Скамейкин напечатал для него с видеопленки.
– Вот этот человек – он вам не попадался? Похоже, что это один из ваших клиентов, брачный аферист.
Елена Вадимовна внимательно осмотрела фотографии и вернула Василию Макаровичу.
– Думаете, это брачный аферист? – проговорила она с сомнением. – Что-то не похож. Во-первых, какой-то он несолидный. Брачные аферисты обычно постарше, после сорока…
– Постарше? – удивленно переспросил Куликов. – Я думал, наоборот, что это молодые мужчины. Кому старики-то нужны?
– Почему старики? – В голосе Сониной прозвучала обида, как будто Василий Макарович нанес ей личное незаслуженное оскорбление. – Мужчины в сорок – сорок пять лет достигают самого расцвета. А самое главное, они вызывают у женщин доверие, надежду на длительные, серьезные отношения. У молодых людей одна мысль, и эта мысль написана у них на лице – как бы затащить женщину в постель. А с такой мыслью настоящую брачную аферу не провернешь. Нет, серьезные профессионалы в этой области все старше сорока, а некоторые даже пятидесяти. Знаменитому Вите Бриллианту было вообще шестьдесят, когда он обработал дочку Гостилина…
– Гостилина?! – удивленно переспросил Василий Макарович. – Того самого Гостилина?
Он вспомнил часто мелькающее в газетах и телевизионных передачах суровое, изрезанное морщинами лицо мультимиллионера, владельца сетей супермаркетов и торговых центров.
– Да, того самого, – подтвердила Сонина. – На этот раз Бриллиант погорячился, выбрал кусок не по зубам. Это стало его последней аферой. Гостилин разобрался с ним своими силами. Витя на радостях улетел в Майами и оттуда уже не вернулся – говорят, его скормили аллигаторам на тамошней крокодильей ферме.
Елена Вадимовна сделала небольшую паузу и добавила:
– Вообще, брачные аферисты – это вымирающий вид, скоро последних из них придется заносить в Красную книгу, а мне переквалифицироваться на обычные мошенничества. Сейчас всех приличных специалистов можно по пальцам пересчитать!
Сонина действительно стала загибать пальцы, причем Василий Макарович с удивлением увидел на ее ногтях гламурный светло-розовый лак.
– Витя Бриллиант, как я вам уже сказала, не вернулся из Майами. Костя Сухарик совсем обнищал, на последнем своем деле лишился двух передних зубов…
– Выбили? – поинтересовался Василий Макарович.
– Конечно. Причем не отец жертвы, не брат и не отвергнутый претендент, а сама девушка. Костя, видите ли, вел два дела параллельно, ну и не рассчитал, одна дама застала его с другой. А она в свободное от поисков мужа время занималась восточными единоборствами, ну и выбила Константину пару зубов. А в его профессии, сами понимаете, без зубов – как без рук, даже хуже. Так что он временно поменял работу, работает инвалидом в электричках, собирает деньги на имплантаты…
– Инвалидом? – переспросил Куликов. – Как это?
– Да ну, Василий Макарович, будто вы не знаете! – усмехнулась Елена Вадимовна. – Купил камуфляжную форму, подвязал одну ногу, как будто ее нет, и просит у пассажиров деньги: "Подайте ветерану! Воевал во всех горячих точках…" А он из горячих точек бывал только в ВИП-саунах… ну-ка, дайте еще раз взглянуть…
Сонина снова взяла фотографии и задумалась.
– Немножко похож на Леню Подсвечника… может, Подсвечник сделал пластическую операцию? Да нет, он уже три года сидит во Владимире… нет, не он… кто еще остался? Миша Шимпанзе разбился… он ведь почему такую кличку заимел? Он очень ловкий был и в случае опасности уходил через окно – по карнизу или по водосточной трубе. Ну, с возрастом спортивную форму утратил, а привычки остались, вот и загремел с шестнадцатого этажа…
– Значит, этот тип не из ваших клиентов?
– Нет, не из моих. – Елена Вадимовна снова вернула фотографии. – Разве что какое-нибудь новое дарование или гастролер откуда-нибудь из провинции.
В это время у нее на столе снова зазвонил телефон. Она сняла трубку и защебетала:
– Зайчик, ну как ты – позавтракал? Нет? Омлет подгорел? Ну, оставь все как есть, я приду и все сделаю… Что Мурзик сделал? Да что ты? Прямо на шкафу?
Василий Макарович не стал слушать продолжение этого увлекательного разговора и покинул кабинет.
И вспомнил, что забыл включить мобильник. А когда включил, тот сразу же залился негодующим звонком. Василиса. Ясное дело, дня без него прожить не может… Василий Макарович с большим удовольствием поговорил бы сейчас со Светланой Борисовной, но если честно, то отчитываться ему пока было не в чем. До пустой болтовни он еще не докатился, не за то ему деньги платят. А что сказать по делу? Павел Дроздов, несомненно, темная личность, но вот чем он занимается и для чего окучивает ее дочку Аню – это как раз неясно.
Куликов не хотел показывать собственную некомпетентность, поэтому звонку Василисы даже обрадовался. Та, однако, была настроена сурово.
– Где это вы ходите? – поинтересовалась она. – Я что, сама должна с клиенткой разбираться?
– Еду! – кротко ответил Василий Макарович. – Как раз проголодался…
– Да не домой вы едете, а в фирму, где работал покойный Игорь Лапин! – припечатала Василиса. – Обедать после будете!
Василий Макарович подъехал к красивому зданию из стекла и бетона и грустно вздохнул: среди припаркованных возле этого дома новеньких дорогих автомобилей его скромные "Жигули" чувствовали себя неуютно, как бедный родственник на роскошном балу.
Припарковав машину рядом с синим "Пежо", дядя Вася выбрался из нее и, погладив свою "ласточку" по горячему капоту, вполголоса проговорил:
– А ты все равно их всех на шоссе сделаешь!
Прохожий взглянул на него недоуменно, но, видимо, решил, что странный пожилой мужик в поношенном плаще разговаривает по мобильному телефону с беспроводной гарнитурой.
Действительно, если еще десять лет назад вы встречали на улице разговаривающего с самим собой человека, это почти наверняка был потенциальный клиент психиатров или просто городской сумасшедший, сейчас же это человек, идущий в ногу с научно-техническим прогрессом. Ну, за небольшим исключением.
Закрыв дверцу машины, дядя Вася повернулся к зданию строительного треста.
На его фасаде были выведены светящиеся двухметровые буквы "АИТ-СТРОЙ" – название фирмы, в руководстве которой трудились муж заказчицы Антон Балабанов и ее приятель Игорь Лапин.
Впрочем, Лапин здесь больше не работал. Господин Лапин сейчас находился под двухметровым слоем холодной воды в затонувшей "Мазде". Если милиция не подсуетилась и не вытащила автомобиль. Вот сейчас Василий Макарович это и выяснит. Уж на работе-то должны знать, где их сотрудник находится, туда в первую очередь сообщат.
Василий Макарович подошел к стеклянным дверям, и они послушно разъехались перед ним.
Сразу за дверью был пост охраны.
На посту сидел толстый молодой мужчина в темно-синей униформе, едва сходящейся на внушительном животе. Он разговаривал по телефону, жеманно округляя рот и растягивая слова:
– Ну ки-иса, ты же зна-аешь, как я к тебе отношу-усь… а при че-ем тут Сарафанова? Да у ме-еня с ней ничего не-е было… она жирна-ая корова… ну ки-иса, заче-ем ты та-ак говоришь…
Увидев Василия Макаровича, он прикрыл трубку ладонью и проговорил строгим официальным тоном:
– Торговым агентам вход воспрещен!
– Где ты видишь торгового агента?! – огрызнулся дядя Вася и сунул под нос охраннику свое милицейское удостоверение. Удостоверение было самое настоящее, только просроченное, но это не всякий заметит.
При виде этого документа охранник поперхнулся, ослабил воротник и выдавил:
– Извиняюсь, проходите… это я не тебе, киса…
Василий Макарович спокойно поднялся по широкой полукруглой лестнице и оказался в просторном холле. Холл был оформлен в холодных серо-голубых тонах, в него выходило множество дверей. В самом центре холла стоял огромный круглый аквариум, в котором стремительно плавала небольшая одинокая акула, выдержанная в тех же фирменных серо-голубых тонах.
"Что-то мне последнее время часто попадаются акулы, – подумал Куликов. – К чему бы это?"
– Эта акула символизирует основные принципы бизнеса, – сообщил Василию Макаровичу бесшумно появившийся рядом с ним седоватый мужчина в темно-сером костюме. – Во-первых, она беспощадна к конкурентам, а во-вторых, находится в постоянном движении. Дело в том, что акула тяжелее воды, и если она остановится, тут же утонет. Поэтому ей приходится даже спать в движении… Тресков Николай Федорович, начальник отдела кадров, – добавил мужчина тем же тоном, не сделав паузы.
– Куликов Василий Макарович, сотрудник милиции, – представился дядя Вася, правильно поняв намек, и быстро махнул перед кадровиком своим удостоверением. Дольше показывать его он не решился, потому что опытный Николай Федорович моментально выяснил бы, что документ давно просрочен.
– Вот как! – Кадровик многозначительно поднял кустистые брови. – Значит, это не слухи? Значит, действительно что-то…
– Не будем спешить с выводами! – перебил его Василий Макарович таким же многозначительным тоном. – Не будем забегать вперед. А где сидит ваше руководство?
Николай Федорович молча показал ему круглую арку в глубине холла и тут же исчез – видимо, отправился анализировать полученную информацию.
А Василий Макарович, пройдя в арку, оказался в продолговатом помещении тех же серо-голубых тонов, вдоль стен которого стояло несколько мягких кожаных диванов, а в глубине имелись две двери с табличками.
На одной значилось: "Антон Петрович Балабанов, генеральный директор". На другой: "Игорь Сергеевич Лапин, заместитель генерального директора".
Слева от этих дверей, за высокой серо-голубой стойкой, сидела молоденькая девушка с огненно-рыжими волосами. И ее рыжие волосы, и весь ее внешний вид не вписывались в холодный серо-голубой дизайн офиса. Она сосредоточенно красила ногти в зеленый цвет, но при появлении Василия Макаровича спрятала лак, вскинула голову и спросила неуверенным пронзительным голосом:
– Вы к кому?
– Вообще-то мне нужно поговорить с секретарем Игоря Сергеевича Лапина, – сообщил Куликов, с сомнением оглядев девицу.
– Игорь Сергеевич в командировке… – машинально ответила та.
Видимо, в отличие от кадровика до нее еще не дошли непонятные слухи. В самом деле, минуло два дня, а от уехавшего в командировку сотрудника ни слуху ни духу. Ни звонка от него, ни еще какого сообщения. Ну, допустим, девица не в курсе, зачем Лапину с ней общаться. Но директор-то должен знать, где его зам…
– Антон Петрович на объекте, а Игорь Сергеевич в командировке, – как попугай повторила девица.
"И в очень далекой", – подумал Василий Макарович, но вслух произнес совсем другое:
– Разве я сказал, что мне нужен Игорь Сергеевич? Мне нужен именно его секретарь.
– А по какому поводу? – осведомилась та, озабоченно взглянув на дверь кабинета.
– Вообще-то я из милиции. – Дядя Вася положил на стойку свое удостоверение.
Девица испуганно уставилась на красную книжечку, затем перевела взгляд на посетителя и проговорила дрожащим голосом:
– Людмила Николаевна… она вообще-то вышла, а меня попросила пока посидеть на телефоне…
– Вышла? – переспросил дядя Вася, взглянув на серо-голубые настенные часы. – А когда вернется?
– Они с Маргаритой Степановной пошли поесть, в бистро "Мурена"… это тут рядом, на Малом проспекте…
– Маргарита Степановна – это кто?
– Это помощник Антона Петровича… – ответила девица испуганно.
По этому испугу Василий Макарович определил, что секретаршам начальников не положено отлучаться одновременно, но в отсутствие руководства они нарушили инструкцию, оставив на посту неопытную девицу.
– И давно они ушли?
– Минут сорок…
– Тогда я подожду! – И дядя Вася уселся на диван.
В приемной наступила тишина, нарушаемая только негромким бряканьем – огненная девица продолжила свое прерванное занятие.
Вдруг где-то хлопнула дверь, послышались приближающиеся шаги, и в приемную влетела встрепанная женщина лет сорока в криво застегнутом плаще. На лице ее было выражение ужаса и растерянности.
– Что с вами, Маргарита Степановна? – вскрикнула недокрашенная девица, выскочив из-за стойки. – На вас лица нет!
Но та ничего не отвечала, только махала руками и широко открывала рот, как выброшенная на берег рыба.
Девица не растерялась, она налила в пластиковый стаканчик воды и поднесла к губам взволнованной коллеги. Та залпом выпила воду, уронила стаканчик и выпалила:
– Люся… Люсю… ее убили!
– Людмилу Николаевну? – переспросила девица с жадным интересом.