– Ну да… Людмилу… – повторила женщина и закрыла лицо руками. – Только что…
Через секунду она отняла руки от лица и повернулась к дяде Васе:
– А вы кто? Вы здесь по какому поводу? Никого из руководства нет, и принимают они только по предварительной записи…
– Вы сказали, что Людмилу Николаевну убили? – спросил Василий Макарович, проигнорировав ее вопрос.
– А вам-то что за дело? – раздраженно воскликнула Маргарита Степановна.
– Гражданин из милиции! – пискнула рыжая девица.
– Из милиции? Уже? – Женщина захлопала глазами. – Так быстро?
Василий Макарович махнул перед ней своим удостоверением и спросил твердым профессиональным голосом, выработанным за долгие годы работы в милиции:
– Расскажите, как это произошло. Я имею в виду убийство вашей коллеги. И кстати, почему вы уверены, что это убийство?
– Я ее видела… – выдохнула Маргарита Степановна, и при этом воспоминании лицо ее залила бледность.
– Пожалуйста, подробнее…
– Она была вся в крови… я никогда не видела столько крови…
– Пожалуйста, по порядку! – проговорил Василий Макарович.
И Маргарита Степановна рассказала все по порядку.
Они с Люсей – то есть с Людмилой Николаевной – отправились пообедать в бистро, находящееся на Малом проспекте, буквально в двух шагах от офиса. В этом бистро готовят очень вкусный крем-суп из моркови и блинчики с творогом.
Обычно они обедали по очереди, в буфете на первом этаже офисного здания, но там готовят хуже и цены выше, чем в бистро, поэтому сегодня, воспользовавшись отсутствием начальства, дамы решили устроить себе маленький праздник.
После супа и блинчиков они заказали кофе и десерт и почувствовали себя на седьмом небе.
Время летело незаметно за приятным разговором, и когда Маргарита Степановна взглянула на часы, оказалось, что обеденный перерыв давно кончился.
Дамы подправили макияж и отправились на работу.
Выйдя из бистро, они должны были пересечь Малый проспект.
Проезжая часть была пуста, и они не стали спускаться в подземный переход. Маргарита Степановна задержалась на тротуаре, чтобы застегнуть открывшуюся сумку, а Людмила вышла на мостовую.
И вдруг из-за угла на страшной скорости вылетела черная машина.
Людмила Николаевна дошла уже до середины проезжей части, но машина вильнула влево и ударила ее бампером.
Женщина вскрикнула, отлетела в сторону, как тряпичная кукла, и грохнулась на асфальт.
Маргарита Степановна с ужасом наблюдала за происходящим.
Крик застыл у нее в горле, она не могла пошевелиться и смотрела, как страшная машина, снова вильнув, еще раз ударила сбитую женщину, а потом, не снижая скорости, умчалась в сторону Невы.
Маргарита Степановна подбежала к сбитой подруге.
Та лежала на мостовой, раскинув руки и уставив в небо широко раскрытые глаза. Голова ее была разбита, и кровь расплывалась на асфальте темно-красной лужей. Кровь была везде – на светлом пальто Людмилы, на новых сапогах, на лице…
Маргарита стояла над ней с белым от ужаса лицом.
Она не могла отвести глаз от чудовищной картины и почему-то вспомнила в этот момент, как Людмила первый раз появилась на работе в этом пальто и долго вертелась в нем перед зеркалом, а она, Маргарита, еще позавидовала тогда, потому что пальто было дорогое и очень шло Людмиле. И хорошо, что тогда не сказала она подруге никакой гадости, а то сейчас совесть бы замучила…
Через несколько минут вокруг несчастной жертвы наезда собралась толпа, кто-то вызвал "Скорую", кто-то – милицию. "Скорая" приехала очень быстро, врач констатировал смерть, но тело не забирали, пока не прибыла милицейская машина. Молодой милиционер расспрашивал Маргариту о том, что она видела, но женщина буквально потеряла дар речи. Тогда милиционер записал ее имя и адрес и отпустил.
– Закрою глаза – и вижу Люсю! – повторила Маргарита, закончив свой рассказ. – Вся в крови, с открытыми глазами… ее точно убили! Та машина нарочно вильнула, чтобы сбить ее!
– А вы не запомнили, как она выглядела, та машина? – спросил Василий Макарович, когда женщина замолчала.
– Черная, очень большая… – Маргарита Степановна прикрыла глаза и прошептала: – Джип… огромный черный джип… он прямо стоит перед моими глазами!
– Может, вы и номер запомнили? – проговорил Куликов с надеждой.
– Номер? – переспросила женщина. – А номер был заляпан грязью!
– Очень подозрительно! – вздохнул Василий Макарович. – В городе сухо, откуда же грязь на номерах?
– Ведь только что мы с Люсей сидели в бистро, пили кофе, разговаривали – и вдруг такая страшная смерть… наверняка это было убийство!
В это время за спиной Маргариты Степановны появился кадровик Николай Федорович. Он негромко откашлялся и проговорил:
– Маргарита Степановна, не нужно распространять беспочвенные слухи!
– Слухи? – переспросила женщина и взглянула на кадровика. – Но я видела все своими глазами…
Николай Федорович смотрел на нее не мигая, как удав на кролика, и Маргарита неуверенно забормотала:
– Нет, конечно, это мог быть несчастный случай… то есть это точно был несчастный случай… Люся переходила улицу вне зоны перехода, водитель той машины мог ее не заметить…
– Наверняка все так и было, – удовлетворенно произнес Николай Федорович и повернулся к Куликову: – А вы узнали все, что хотели?
– Я хотел встретиться с кем-нибудь из ваших начальников, с Балабановым или Лапиным…
– Антон Петрович у заказчика, а Игорь Сергеевич в командировке, он улетел в Москву! – сухо проговорил кадровик и начал теснить Василия Макаровича к выходу. – Так что если у вас есть к ним какие-то конкретные вопросы, приходите завтра.
– А вы уверены, что завтра Игорь Сергеевич вернется? – коварно спросил Василий Макарович и впился острым взглядом в лицо Николая Федоровича.
Но тертый кадровик оказался ему не по зубам. По лицу его пробежала какая-то смутная тень, но не больше.
– Приходите завтра, – обтекаемо ответил он, – только лучше предварительно договоритесь о встрече…
– Непременно! – мрачно ответил Куликов и направился к выходу.
Возле самой двери он на мгновение задержался – у него было ощущение, что кто-то смотрит ему в спину.
Быстро оглянувшись, Василий Макарович перехватил взгляд огненно-рыжей девицы. Она смотрела на детектива с таким выражением, как будто хотела что-то ему сказать, но не решалась. Встретившись с ним взглядом, она тут же опустила глаза.
Выйдя из офиса строительной компании, Куликов направился к своей машине, рассуждая вслух:
– Очень уж своевременно случился этот "несчастный случай"! Наверняка секретарша Лапина что-то знала…
– Странные дела творятся в этой фирме! – рассуждала я на следующее утро. – Замдиректора пропал, секретаршу его машиной насмерть сбило, а они и не чешутся.
– Вот я и говорю – тебе бы пойти туда да побеседовать с той девчонкой рыжей по горячим следам, – бубнил дядя Вася, – а вместо этого мы тут торчим, как два тополя на Плющихе…
Вчера вечером я предъявила дяде Васе официальный договор, который мы заключили с Натальей – так сказать, о сотрудничестве и взаимопомощи. Она наняла нас, чтобы избавили ее от преследования и заодно провентилировали вопрос, кто же все-таки убил Игоря Лапина. Потому что хоть я и не сказала ей, что по всему получается, что утопить вместе с Игорем хотели именно ее, а вовсе не меня, все же Наталья поняла, что между этими событиями есть связь.
Итак, мы с дядей Васей заняли исходную позицию возле дома Натальи без четверти одиннадцать, за пятнадцать минут до условленного времени. Дядя Вася оглядел улицу и недовольно проворчал:
– Нет тут никакого "Лендровера", ни черного, ни красного, ни полосатого. Точно тебе говорю – выдумывает твоя Наталья, никто за ней не следит!
– Во-первых, – возразила я, – хватит ворчать, у нас есть дело, стало быть, приходится им заниматься. Во-вторых, с чего вы взяли, что этот "Лендровер" будет стоять на виду? Если за ней следят серьезные люди, они должны где-то затаиться и появятся только в нужный момент…
– А как они тогда узнают, что этот момент настал? Как узнают, что Наталья вышла из дома? – ехидно проговорил дядя Вася. – Если мы их не видим, то и они не видят Натальин подъезд и ее машину…
Я ничего не ответила, и тогда он раздраженно добавил:
– Занимаемся ерундой, тратим драгоценное время на ее фантазии… Тебе нужно в офис ее мужа идти!
Только тут до меня дошла причина его раздражения: дядя Вася рвался к другому своему делу, которым занимался втайне от меня. Точнее – к другой своей заказчице… То есть меня можно отправить в офис господина Балабанова, а самому устремиться к Светлане Борисовне. А что, хорошо дядя Вася устроился! Она его по ресторанам водит и сама небось еще и за еду платит. Да и другие интересные места они посещают, я вчера нашла у него в кармане рекламу океанариума. Какой бы заказчик меня пригласил, я бы тоже с удовольствием на рыбок посмотрела. Акула, говорят, там замечательная…
Конечно, я дяде Васе ничего не сказала о своей догадке, зачем ссориться? Нам работать вместе, значит, не нужно лишний раз нарываться на конфликт…
Время приближалось к одиннадцати, когда из подъезда вышла Наталья. Выглядела она достойно, одета дорого, накрашена хорошо. Держалась по моему совету спокойно и с достоинством. Сразу видно – обеспеченная неработающая дама отправилась по своим делам.
Наталья огляделась по сторонам, и тут же со стоянки выехала новенькая зеленая "Ауди". Машина остановилась перед Натальей, но она не спешила садиться, смотрела перед собой с недовольным видом. Наконец шофер понял намек, неторопливо выбрался из машины и распахнул перед хозяйкой дверцу.
Наталья сдержанно поблагодарила его и села на пассажирское место.
"Ауди" мягко тронулась и поехала к перекрестку.
– Ну и что теперь? – проворчал дядя Вася, включая зажигание. – Едем за ней?
– Подождите еще полминуты, – взмолилась я, – никуда она от нас не денется, мы же согласовали с ней маршрут…
И в эту секунду из-под арки соседнего двора выехал черный "Лендровер" и помчался вслед за машиной Натальи.
– Смотри-ка ты, и правда… – проговорил дядя Вася, трогаясь с места, – "Лендровер"… черный…
Я промолчала. Все и так ясно, зачем лишний раз тыкать человека носом в его ошибки?
Мы держались на безопасном расстоянии от "Лендровера", что было совсем несложно: ведь мы знали, куда направляется Наталья. Мы с ней договорились, что первую остановку она сделает около большого парфюмерного магазина сети "Сокол-триумф".
Зеленая "Ауди" немного попетляла по переулкам Васильевского острова, переехала по Тучкову мосту на Петроградскую сторону и свернула на набережную Ждановки. Черный "Лендровер" ехал за ней как пришпиленный, мы скромно держались позади.
После поворота с моста большая часть машин поехала прямо, на Большой проспект, и мы оказались вплотную к "Лендроверу". Остановившись на перекрестке, дружно уставились на его номер… и хором вздохнули: номер был старательно замазан грязью.
– Грубо работают! – проворчал дядя Вася. – Не скрываются, номера замазали…
Наконец "Ауди" подъехала к парфюмерному магазину и остановилась.
"Лендровер" встал совсем рядом, дядя Вася свернул в соседний переулок, откуда просматривались оба входа в магазин, прижался к тротуару и заглушил мотор.
– Как бы узнать их номер? – проговорила я, вытянув шею и разглядывая черный джип.
– Молча! – ответил дядя Вася.
Он все еще дулся на меня из-за собственной ошибки. Мужчины – они всегда так, признать свой промах для них – нож острый…
Мимо нашей машины брел бородатый бомж, похожий на математика Перельмана. Одет он был в потрепанное пальто предположительно черного цвета, от которого с возмущением отказалось бы уважающее себя огородное пугало. В руке бомжа болталась авоська с торчащими из нее бутылочными горлышками.
Дядя Вася неожиданно оживился, выскочил из машины и догнал бомжа. Тот отшатнулся, заслонился рукой и забормотал:
– Чего надо, мужик? Чего тебе надо? Я никого не трогаю, никому не мешаю, гуляю себе по улице, воздухом дышу, о жизни думаю, бутылочки собираю…
– Заработать хочешь, мыслитель? – в лоб спросил его дядя Вася.
– Это смотря как! – посерьезнел бомж. – Если куда ехать надо – это я несогласный, бывали случаи! Вон, Митю Кудрявого соблазнили бутылкой, посадили в машину, и больше никто Митю не видел. Небось разобрали на органы, и теперь Митины почки в одной стране, сердце в другой, а что осталось, закопано под кустом у дороги…
– Кончай ужастики рассказывать, твои гнилые почки никому, кроме тебя, не нужны!
– И свободу свою я ни за какие деньги не продам! – с пафосом проговорил бомж. – Человек рожден свободным, как птица, и должен беречь свою свободу, как эту… как ее… осознанную необходимость, вот!
– Остынь, на твою бесценную свободу тоже никто не покушается! – перебил его дядя Вася. – Все, что мне от тебя нужно, – это пять минут твоего времени.
– Мое время дорого стоит! – с достоинством произнес бомж. – Пять минут – двести рублей!
– Сто! – ответил дядя Вася. – Возьми себя в руки, ты же не адвокат по бракоразводным делам!
– Сто пятьдесят, но это унизительно!
– Ладно, пусть будет сто пятьдесят! – согласился дядя Вася, прикинув в уме свои финансовые возможности. – Теперь внимательно слушай, что нужно сделать…
Он пригнулся к бомжу и что-то зашептал.
Бомж внимательно выслушал его, помрачнел и заявил:
– Это связано с большим риском для жизни и здоровья. Могут даже морду набить. Причем с особым цинизмом.
– Так что – отказываешься?
– Почему отказываюсь? Не отказываюсь, но применяю повышенный коэффициент. Как на вредных и опасных работах.
– Сколько?
– Четыреста!
– Нет, это слишком дорого! – замотал головой дядя Вася. – За такие деньги я бомжом переоденусь и сам все сделаю!
– Ты – бомжом? – Дяди-Васин собеседник делано рассмеялся. – Да у тебя ничего не выйдет! Для этого нужен талант, артистизм! Нужно войти в образ, проникнуться духом роли! Нужно не меньше месяца репетиций… так и быть, триста пятьдесят! Но ни рубля меньше!
– Не иначе, ты раньше в театре играл, актером был? – поинтересовался дядя Вася. – Триста пятьдесят – это дорого, у меня таких денег нет. Я же тебе не роль в телесериале предлагаю. Ладно, сойдемся на двухстах. Соглашайся, это хорошие деньги за пять минут работы.
– Не актером я был! Бери выше – режиссером! – гордо ответил бомж. – Между прочим, большие надежды подавал! Пресса меня замечала! В "Вечерке" написали: "Неожиданную, хотя и спорную трактовку образа Бабы-яги предложил в детском спектакле режиссер Выдыхаев… его Баба-яга – это сложная, неоднозначная натура, но в первую очередь – она настоящая женщина…" Так вот, режиссер Выдыхаев – это я… Ладно, триста – и бьем по рукам!
– Двести пятьдесят! – Дядя Вася вынул из кармана деньги и помахал ими перед носом бывшего режиссера.
Это решило дело. Тот схватил купюры, спрятал их куда-то внутрь своего немыслимого пальто и потянулся, чтобы рукопожатием подтвердить заключение договора.
Василий Макарович ловко избежал антисанитарного рукопожатия и вернулся в машину, чтобы оттуда вместе со мной наблюдать за развитием событий.
Все дальнейшее нам было хорошо видно, как будто мы с дядей Васей сидели в третьем ряду партера. Как известно, именно в третьем, в крайнем случае, в четвертом ряду покупают билеты настоящие театралы – в двух первых рядах обзор сцены гораздо хуже, и угол зрения неправильный, искажающий режиссерскую трактовку.
Итак, нанятый дядей Васей бомж вышел из переулка и неторопливо двинулся в сторону черного "Лендровера". Немного не доходя до него, он незаметно вытащил из своей авоськи одну бутылку и ловко закатил ее под задние колеса джипа.
Поравнявшись с "Лендровером", бывший режиссер заглянул под него и изобразил всей фигурой радость находки, какая бывает у грибника при виде целой стайки белых грибов или аккуратных крепеньких подосиновиков.
Надо сказать, сыграл он эту радость очень выразительно и достоверно, так что сам великий Станиславский, увидев эту сцену, наверняка сказал бы: "Верю!"
Кряхтя, бомж опустился на колени и полез под джип.
При этом он как бы невзначай протер полой своего пальто задний номер подозрительной машины.
Дверца "Лендровера" распахнулась, и из него выскочил худой бледный мужчина с длинными, неестественно белыми волосами и белесыми, почти незаметными бровями, придававшими его лицу жалкое и отталкивающее выражение.
– Это он! – прошептала я, вцепившись в дяди-Васину руку. – Он, тот самый мужик, который пытался меня утопить вместе с покойным Игорем Лапиным!
– Точно? – переспросил дядя Вася и сочувственно погладил меня по руке. – Ну, ничего, тезка, мы с ним посчитаемся!
Собственно, я уже знала от Натальи, что человек в черном джипе – тот самый беловолосый злодей, но одно дело – знать это с чьих-то слов, и совсем другое – увидеть собственными глазами.
В это мгновение передо мной снова встала та страшная картина – бледное лицо с длинными бесцветными волосами, прильнувшее к заднему стеклу катящейся в воду машины…
Я отогнала от себя страшное воспоминание и сосредоточилась на том, что происходило возле "Лендровера".
Беловолосый тип подскочил к бомжу и заорал:
– Ты, рвань пьяная, что тут ошиваешься? Что ты возле моей машины делаешь?
Бомж поднял на него печальное лицо и проговорил жалостным и обиженным тоном:
– Что я тебе сделал? Никого не трогаю, гуляю себе, бутылочки собираю… бедного человека обидеть ничего не стоит!
– Около моей машины собираешь? Я ее сегодня только помыл, а после тебя опять на мойку ехать придется! Тут никаких бутылок нет!
– Почему нет? Вот как раз одна бутылочка под твою машину закатилась, я и достал… – И бывший режиссер продемонстрировал заранее заготовленную бутылку.
– Гуляешь, говоришь? Вот и гуляй мимо, если не хочешь, чтобы я тебе остатки зубов выбил! Собирай свои бутылки где-нибудь подальше!
Беловолосый замахнулся было на бомжа, но тот был такой грязный и заросший, что бандит брезгливо поморщился и отступил, добавив:
– А ну, проваливай к чертям собачьим! Руки об тебя марать неохота…
Вокруг начали скапливаться зеваки, привлеченные громкими голосами и запахом скандала. Бомж, заметив этих зрителей, решил добавить сцене выразительности.
– Поразвели джипов! – воскликнул он, поднявшись во весь рост. – Бедному человеку уже плюнуть некуда! А вот ты скажи, на какие конкретно средства ты купил этот джип?
Беловолосый сплюнул под ноги и полез в карман. Неизвестно, что бы он оттуда достал, но в это время из сгущающейся толпы зевак зазвучали сочувственные голоса:
– Мужик правду говорит! Хоть и бомж, а соображает! Развелось этих, на джипах, шагу не ступить! А вот если стекла ему побить и шины проколоть…
Бандит выругался, еще раз плюнул и убрался в свой "Лендровер".
Бомж отправился своей дорогой.
Он честно отработал дяди-Васины деньги: во время скандала с беловолосым бандитом мы успели разглядеть и записать номер "Лендровера".
Кроме того, под самый конец этого скандала мы заметили, как из второго выхода магазина выскользнула Наталья Балабанова.
Дядя Вася включил зажигание и подъехал к ней.
Наталья открыла заднюю дверцу и плюхнулась на сиденье.