– Ну что, видели их? – спросила она, как только мы отъехали на безопасное расстояние от парфюмерного магазина.
– Видели и номер смогли разглядеть, – довольным голосом сообщил дядя Вася. – А сами они около магазина остались, вас ждут. Вы попозже своему водителю позвоните, скажите, чтобы поводил их по городу… А сейчас куда вас отвезти?
Наталья задумалась ненадолго, потом просветлела лицом и взялась за мобильный телефон.
– Ада Владимировна? – проговорила она в трубку. – Мы договаривались на завтра, но я бы подъехала сегодня, вот прямо сейчас… Хорошо, я подожду, но только у вас…
– Мне в клинику "Долгий век", на Восемнадцатую линию, – сказала Наталья, убирая мобильник.
– Ой, да это же совсем рядом с офисом вашего мужа! – неприкрыто обрадовался дядя Вася. – Василиса, сначала тебя подброшу, тут по дороге…
– Намек поняла, – вздохнула я тихонько, – пойду устраиваться на работу секретарем вместо несчастной Людмила Николаевны. А вы куда?
– Нужно выяснить, кому принадлежит черный "Лендровер", – сказал дядя Вася, но при этом отвел глаза, из чего я сделала вывод, что он намыливается куда-то по своему особому делу. Ну и пускай!
Стеклянные двери разъехались передо мной, и я с самым независимым видом вошла в офис строительного треста.
Возле двери сидел толстый молодой охранник и разговаривал по телефону.
– Ки-иса, ну мы же с тобой договори-ились… что значит – не хо-очешь? Я уже биле-еты купил! Дороги-ие! Мы же с тобой договори-ились… Девушка, вы к кому?
Последние слова относились ко мне. Он смотрел на меня с явной неприязнью и неудовольствием, как на муху, случайно залетевшую в стакан с пивом.
– Я насчет работы! – ответила я, разглядывая обширный живот охранника.
– Вы договаривались? – осведомился он неодобрительно.
– А как же! – отрезала я. – Я говорила по телефону с Николаем Федоровичем.
– Проходите! Второй этаж, налево!
Я двинулась к лестнице, а охранник продолжил свой бесконечный разговор:
– Ки-иса, это я не тебе! Ты же зна-аешь, я же на рабо-оте… да нет, налево – это совсем не в том смысле… это совсе-ем не то, что ты поду-умала…
Я поднялась по лестнице и оказалась в серо-голубом холле, посреди которого в огромном аквариуме стремительно плавала акула – лицо фирмы и символ всего современного бизнеса.
Однако из этого холла я свернула не налево, где располагался отдел кадров, а направо, к арке, за которой находилась приемная руководителей треста.
Акула проводила меня подозрительным взглядом и продолжила свое бесконечное плавание.
Из приемной доносился громкий недовольный голос:
– Если ты хочешь, чтобы тебя здесь оставили, ты должна вести себя по-другому! Только и умеешь, что ногти красить! Секретарь – это ответственная работа…
– Да справлюсь я с этой работой! – отозвался резкий молодой голос. – Не такая уж большая премудрость… с компьютером я получше некоторых управляюсь…
– И внешний вид! Секретарь – это лицо фирмы, так что ты должна выглядеть достойно…
– Ага, одеваться как пенсионерка… – проворчала молодая.
Собеседница не расслышала эту язвительную реплику или сделала вид, что не расслышала, и продолжила:
– Этого мало! Ты должна запомнить всех важных клиентов фирмы и узнавать их по голосу…
– Ну уж память-то у меня всяко лучше, чем у некоторых: возрастного склероза не наблюдается!
– Если будешь хамить – быстро отсюда вылетишь! А вы кто такая?
Последний вопрос относился ко мне. Я как раз вошла в приемную и застала небольшой скандал, или выяснение отношений: солидная дама лет сорока в строгом офисном костюме отчитывала молодую девицу с огненно-рыжими волосами, торчащими в разные стороны. Кажется, такая прическа называлась когда-то "взрыв на макаронной фабрике".
– Я по поводу работы… – ответила я, скромно потупив взгляд, – говорят, у вас освободилось место секретаря…
– Говорят? – строго переспросила дама. – Где это говорят? Кто это вам сказал?
– Ну, одна знакомая…
– Что еще за знакомая? И с чего вы взяли, что к нам в фирму можно прийти вот так, с улицы? Где вы раньше работали?
– В нескольких фирмах – "Альтаир", "Бест-керамик", "Вест-импекс", "Гамма-связь"… – вдохновенно врала я.
– Хороший послужной список… – одобрила она с важным видом, – но в любом случае вам нужно не сюда, а в отдел кадров, к Николаю Федоровичу…
Тут дама решила, что мой приход можно использовать в воспитательных целях. Она повернулась к рыжей девице и произнесла строгим назидательным голосом:
– Теперь ты видишь, Антонина? На это место стоит очередь претенденток! Так что если ты не подумаешь о своем поведении и внешнем виде, ты здесь надолго не задержишься!
– Слушаюсь, Маргарита Степановна! – пропищала девица голосом послушной школьницы. – Я обязательно подумаю… а в туалет выйти можно?
– Не переигрывай, Антонина! – раздраженно фыркнула старшая.
Девица вскочила и вслед за мной вылетела из приемной.
Я переглянулась с ней и достала из сумочки пачку сигарет:
– Где тут у вас можно покурить?
Она взглянула на меня оценивающим взглядом и кивнула в сторону лестницы:
– Вот там, на площадке…
Вообще говоря, я почти не курю. Курение – самая вредная из всех вредных привычек, и цвет лица от него портится. Но с другой стороны, ничто так не сближает, как совместно выкуренная сигарета, поэтому я всегда ношу в сумочке пачку приличных сигарет и время от времени жертвую своим здоровьем, чтобы наладить контакт с потенциальной свидетельницей и разговорить ее.
Мы вышли на лестничную площадку, и я протянула ей пачку.
Она вытащила сигарету, закурила и представилась:
– Тоня.
– Вася, – ответила я, выпустив облачко дыма.
– Как?! – удивленно переспросила она. – Это же мужское имя!
– Полностью Василиса, – пояснила я.
Дядя Вася, обучая меня азам оперативной работы, повторял, что в любом случае, когда это не вредит интересам дела, нужно говорить правду и называться собственным именем, иначе запутаешься в собственных показаниях. Поэтому я и назвала Антонине свое настоящее имя.
– А что – прикольное имя! – оценила она. – А кто тебе сказал, что у нас место освободилось?
– Одна знакомая, – отмахнулась я. – Она вообще-то просила ее не называть. Неприятности могут быть. Сказала, что у вас место секретарши освободилось…
– Не секретарши! Они себя помощниками руководителя называют, на секретаршу дико обижаются. Оно и понятно – в их возрасте работать секретаршей уже как-то несолидно.
– А что – правда, у вас прежнюю секретаршу… то есть помощницу, убили?
– Правда! – Глаза Антонины загорелись. – Представляешь, ушла на обед – и не вернулась! Ее машина сбила, прямо по мостовой размазала на глазах у Маргариты…
– Маргарита – это та, которая тебя сейчас отчитывала?
– Ну да… – Антонина передернула плечами, вспомнив только что перенесенную головомойку.
– Может, это она на нервной почве? – предположила я. – Представляешь – такое увидеть! Я бы после этого вообще спать не могла!
– Да она вообще зараза… – проворчала Антонина. – Вот Людмила Николаевна – та была ничего…
– Это которая погибла?
– Ну да. Представляешь – я ведь с ней всего за полчаса до смерти разговаривала! Вот ведь судьба… я вот сейчас думаю – если бы она не пошла на обед в то бистро, может, осталась бы жива… никогда не знаешь, что тебя ждет! Может, даже не задержалась бы она в офисе, вышла бы чуть пораньше или пообедала бы немного подольше, и та машина проехала бы мимо…
– А из-за чего она задержалась? – спросила я, насторожившись.
– А она, понимаешь, на звонок телефонный отвлеклась. Она, Людмила-то, была очень обязательная, это все признавали. И еще очень исполнительная и аккуратная, Игорь Сергеевич за ней как за каменной стеной был, сам так и говорил. И вот выходит она в приемную, уже в пальто, губы накрасила, и тут у нее на столе телефон звонит. Другая бы ни за что не вернулась – пути не будет и вообще, полагается человеку обеденное время? Кому надо – еще позвонит! А Людмила Николаевна ответила – вдруг что важное, говорит?
– И что оказалось?
– Да ничего особенного, это Игоря Сергеевича жена звонила, Ольга Николаевна.
– Они что, в дружбе состояли?
– Да нет, какая дружба между женой замдиректора и секретаршей! Но Ольга частенько в офис заглядывает – со мной-то и двух слов не скажет, а с этими двумя, Маргаритой и Людмилой, вежливо всегда разговаривает. Вот Антона Петровича жена – та редко заходит…
После этих слов Антонина поглядела на меня с легким подозрением – что это я все расспрашиваю, и я поняла, что сейчас она со мной простится и пойдет на рабочее место. Нужно срочно менять тему.
– Какие замечательные у тебя духи! – Я втянула носом воздух. – Запах какой… оригинальный. Как называются?
– Французские, очень дорогие. – Моя собеседница довольно зарумянилась. – Называются "Поцелуй весны".
– Никогда не слыхала! – честно призналась я. – Тебе из Франции привезли?
Простая девчонка эта Антонина. Вместо того чтобы наврать мне с три короба, что духи ей привез знакомый из Парижа или подарил любовник, она рассмеялась и сказала:
– Да они мне вообще даром достались! Представляешь, иду я третьего дня на работу, захожу в наш офис и внизу, на подоконнике, вижу – стоит бутылочка. Красивая такая, я не удержалась, взяла в руки – мама дорогая! Духи "Поцелуй весны"! Самые модные! Я и взяла себе – нечего, думаю, разбрасываться.
– Так, может, там и не духи вовсе были – как можно взять что-то брошенное?
– Да ты что! – Антонина всплеснула руками. – Да бутылка нераспечатанная была, прямо из магазина, только коробочки не было!
Что-то мелькнуло у меня в мозгу – коробочка из-под духов, где-то она фигурировала совсем недавно.
– Вот и Людмила Николаевна то же самое мне сказала, – надулась Тоня, – разве, говорит, можно так делать? А вдруг там яд или кислота? Ага, как же, что я – не разберу, что ли, хорошие духи от кислоты не отличу. А что толку, что она вечно руки мыла и заставляла меня все предметы и стол антибактериальной жидкостью протирать? От пьяного водителя ее ведь это не спасло… Ой, зря я так говорю…
– Да уж, – вздохнула я, – это точно, что зря. Сама говоришь, Людмила эта была неплохая…
– Как вчера узнала про ее смерть, так сама не своя, – призналась Антонина. – Маргарита-то хоть и видела все своими глазами, быстро оправилась – железная она женщина, а у меня в ушах все Людмилин голос стоит, как она по телефону разговаривает. Даже ночью сегодня это приснилось.
– Нужно вспомнить подробно, что она говорила, – схитрила я, – тогда в голове все уляжется, и воспоминания уйдут.
– Точно? – прищурилась Тоня. – Ну, тогда слушай, сама предложила. Значит, поздоровалась она с Ольгой Николаевной, любезно так поговорили они о ерунде какой-то, потом Людмила послушала и говорит: "Да что вы, Ольга Николаевна, я ей не сказала, что это вы просили пакет передать! И никому не говорила, вы же меня знаете, раз вы просили, я все сделала…"
– И все? – спросила я.
– Да вроде больше ничего. Тут Маргарита вошла, ее торопить начала, они и ушли, а я осталась. Слушай, а мне и правда легче стало!
– Ну, я же говорила, что поможет…
За разговором мы вышли в холл с акулой и столкнулись с Маргаритой Степановной.
– Антонина! – загремела она. – Где ты ходишь? У меня обеденное время, а рабочее место оставить не на кого. И почту курьер принес, внизу дожидается…
– Как же я пойду, если вы уходите? – всполошилась Тоня.
– Уж как хочешь управляйся, я свое обеденное время тратить не стану! – рявкнула Маргарита и удалилась.
Определенно, в отсутствие начальства персонал в фирме распустился.
– Слушай, посиди тут за стойкой пять минут, а? – взмолилась Антонина. – Я только за почтой сбегаю! Иначе этот жирный боров при входе ни за что не распишется. А если и примет почту, то все перепутает, засунет куда-нибудь… Не бойся, никто тебя ни о чем не спросит! А если спросит – скажешь, новенькая, ничего не знаешь!
– А где все начальство у вас? – крикнула я ей в спину.
– Этот – в командировке, – она махнула рукой в сторону кабинета Лапина, – а этот… черт его знает, где, третий день где-то ходит.
– Иди уж!
Едва Антонина скрылась за дверью, я открыла кабинет Игоря Лапина. Там перед собственно кабинетом был небольшой такой предбанничек, где стоял стол Людмилы Николаевны. Стол был чист – вчера, уходя на обед, секретарь господина Лапина аккуратно убрала все бумаги.
Я открыла верхний ящик стола и обнаружила там блокнот для записей. У секретаря он всегда есть.
Руки слегка дрожали, когда я листала блокнот. Ага, вот вторник, тот день, когда пришла к нам впервые Наталья Балабанова. И с самого утра на листе стояла запись.
"9.30. Передать пакет от О. Н. Наталье Викторовне. Не говорить от кого".
Ясно. Стало быть, ключи от машины Игоря передала секретарше Ольга. И она же, надо думать, ответила на ее эсэмэску. Больше некому, поскольку Игорь к утру был уже мертв.
Интересный расклад. Теперь я вспомнила, откуда я знаю про духи "Поцелуй весны". Именно в этой коробочке лежали ключи, Наталья говорила.
Значит, купила эта Ольга по дороге духи, бутылку выбросила, а в коробку положила ключи. Мало ли кто поинтересуется, что в пакете… Духи, и все.
– Ты что тут делаешь? – На пороге стояла Антонина и смотрела на меня очень сердитыми глазами.
– Да вот, – я незаметно сунула блокнот в ящик, – думаю, хорошо ли мне тут будет работаться.
– Если тебя возьмут, то ты за стойку сядешь, вон туда, – фыркнула Тоня, – а помощником Игоря Сергеевича я буду работать, поняла?
"Никто не будет, – подумала я, уходя, – как можно быть помощником того, кого нет уже на свете?"
В холл навстречу мне входила небольшая группа людей, предводительствуемая немолодым седоватым мужчиной в аккуратном темно-сером костюме. По описанию дяди Васи и по немигающему взгляду я тотчас узнала начальника отдела кадров Николая Федоровича. И слегка струхнула, потому что он-то своим профессиональным взглядом тут же приметит меня и поинтересуется, кто я такая. А когда выяснится, что я проникла в офис обманом, мало мне не покажется. Еще обвинят во всех смертных грехах – в терроризме, к примеру…
Я попятилась и спряталась за аквариум. Акула поглядела на меня с несомненным злорадством.
Однако кадровику, похоже, сейчас было не до меня. За ним в холл вошли двое парней очень знакомого вида. Один был долговязый и рыжий, второй, наоборот, черный, как жук, и маленький. Одеты они были весьма скромно, даже, я бы сказала, небрежно, рыжий к тому же небрит. Пахло от обоих дешевыми сигаретами.
Из всего увиденного я сделала безошибочный вывод, что в офис явилась милиция. Потому что эти двое были очень похожи на моих двух знакомых капитанов – Творогова и Бахчиняна. Только в той паре Бахчинян – темноволосый, высокий и интересный, а Лешка, наоборот, белобрысый, хиловатый и неказистый с виду.
Я забеспокоилась в своем укрытии за аквариумом – если меня сейчас милиция приметит, то не просто выгонят из офиса, а могут до выяснения личности и в обезьянник посадить. Придется обращаться к Леше Творогову и выслушивать его насмешки.
– Вот, господа, – с обидой сказал кадровик, – как видите, начальства никого нету, так что вам придется говорить со мной.
– Как это нету? – прогрохотал внушительный баритон, и в холл вошел еще один мужчина.
По тому, как все сотрудники подобрались и примолкли, я поняла, что это и есть сам директор и владелец фирмы господин Балабанов, муж нашей клиентки.
Что ж, на первый взгляд Антон Петрович был хорош – видный, гладкий, мордатый, одет модно, но не вульгарно, голос звучный, выбрит чисто, одеколон приятный… Всем хорош мужчина. Но мне почему-то он не понравился. Уж не знаю, что послужило причиной моей неприязни, возможно, тот факт, что его жена, вместо того чтобы рассказать о своих проблемах мужу, обратилась к нам. Значит, не доверяет она ему. Не ждет помощи. А зачем тогда замуж выходить, если от собственного мужа ничего хорошего не ждешь? Впрочем, это вопрос сложный, и я – человек необъективный, сама в свое время обожглась, так что справедливо судить не могу.
– Вы – директор фирмы? – обрадовался рыжий мент. – Вас-то нам и нужно! А мы – из милиции, капитан Хвощ, капитан Кошкин.
– Проходите, господа! – раскатисто сказал Балабанов. – Вы, наверное, по поводу вчерашнего несчастного случая с нашей сотрудницей?
– Нет, – решительно оборвал его рыжий капитан, уж не знаю, кто по фамилии, – мы по поводу вашего заместителя Лапина Игоря Сергеевича.
– А что с ним?
Показалось мне или нет, что голос Балабанова при этом слегка дрогнул?
– Вы в курсе, где он в данный момент находится? – вступил в разговор черненький капитан.
Все же интересно, кто из них Хвощ, а кто – Кошкин?
– Он в командировке, в Москве… – сказал Балабанов, твердо глядя в глаза капитанам.
Но я-то смотрела на него с той стороны, откуда он не ждал подвоха, поэтому видела, как он сжал руку в кулак и сунул в карман. Чтобы не дрожала… И еще я перехватила взгляд кадровика, которым он смотрел на шефа. Во взгляде этом мелькнуло удовлетворение. Говорил же дядя Вася, что кадровик о чем-то подозревает. Ну вот, подозрения его подтвердились, в фирме что-то нечисто.
– А в чем дело? – спросил Антон Петрович. – Вы можете объяснить?
– Можем, конечно, – охотно согласился рыжий, – дело в том, что машина вашего заместителя обнаружена на дне Невской протоки. Ее только что вытащили из воды, и в салоне нашли тело с документами на имя Лапина И. С.
– Ой! – громко взвизгнула Антонина и зажала рот рукой.
– Пройдемте в мой кабинет! – отрывисто пригласил Балабанов. – Что стоя-то разговаривать… И… Маргарита Степановна, чаю, пожалуйста, или кофе…
– А ее нету! – брякнула Антонина. – Она на обеде!
Кадровик зыркнул на Тоню сердито и сказал шефу:
– Все будет сделано!
А я подумала, что вернувшейся после сытного обеда Маргарите Степановне я не завидую.
Они все прошли в кабинет директора, а кадровик обратился ко мне. Оказывается, своим пронизывающим взором он разглядел меня сразу же, незачем было прятаться за акулой.
– Вы, девушка, кто? Что тут делаете?
– Она на работу хочет устроиться, секретаршей! – снова вылезла вперед Антонина. – Она…
– Вот как? – нахмурился Николай Федорович. – А почему я не в курсе?
– Боже упаси! – Я быстро отступила к дверям и замахала руками. – Чтобы я тут работала? Когда у вас люди то тонут, то машиной их давят насмерть? Несчастливая какая-то фирма!
И бегом побежала к выходу, пока они не опомнились.
Проводив Василису в офис господина Балабанова и заполучив номера черной машины, преследовавшей заказчицу, дядя Вася позвонил своему давнему знакомому, сотруднику автоинспекции, горячему финскому парню Матти Пустонену.
– Здорово, Матти! – проговорил Куликов, услышав в трубке унылый голос финна. – Как дела?
– Сторофо, Василий! – отозвался тот печальным голосом ослика Иа-Иа. – Плохо тела…
– Что случилось? – переполошился Василий Макарович. – Со здоровьем непорядок? Или с женой что?
– Сторофье хорошо, – вздохнул Матти, – и жена в порядке…