Глава 4
Между входом в отель и конторой хозяина был небольшой крытый дворик, где гости могли в сравнительной прохладе отдохнуть и выпить. В пятницу вечером как раз я сидел там за столиком, когда появился Кинк.
Гутара пригласил в клуб один из старых армейских друзей - француз отыскал его через комиссариат полиции, - и я был один. Кинк привлек мое внимание главным образом потому, что я совсем обалдел от скуки и появление или уход любого постояльца казались чуть ли не событием. Впрочем, меня сразу поразила его незаурядная внешность.
Кинк был высоким, очень жилистым мужчиной лет сорока, с необычной формы - словно бы слегка сплюснутой и вытянутой - головой, покрытой короткими седеющими каштановыми волосами. Одеяние его составляли хлопчатобумажные брюки цвета хаки и такая же рубашка, на спине которой расползлось огромное пятно от пота. На перекинутом через правое плечо ремне болтался вещевой мешок. Несмотря на в общем-то отнюдь не могучее сложение, быстрота и порывистость выдавали в нем большую скрытую силу. На первый взгляд незнакомец показался мне мелким чиновником из глубинки. Но когда арапчонок, который подметал во дворике и служил носильщиком, принес багаж нового постояльца, мне пришлось пересмотреть свое мнение. При виде дорогого и легкого на вид чемодана, портативной пишущей машинки и потертой сумки для авиаперелетов с маркой "Сабина" я счел, что это, скорее, инженер-нефтяник или журналист. Он мог с одинаковой вероятностью быть и тем и другим, но почему тогда выбрал отель "Европа", а не какую-нибудь более солидную гостиницу?
Я тут же забыл о незнакомце, но в субботу вечером, вернувшись из парикмахерской, куда ходил подстричься, застал его за оживленной беседой с Гутаром. На столике перед ними стояло пиво.
Я не решался к ним подойти, поскольку реакция Гутара на мое общество всегда была непредсказуема, но француз, заметив меня, приглашающе махнул рукой.
Гутар представил меня Кинку, и тот, поднявшись, протянул руку. Манеры у него были поприличнее, чем у бывшего сержанта, но взгляд столь же проницательный и колючий. Карие глаза Кинка слегка щурились, глядя на вас, как если бы он был близорук или вы излучали слишком яркий свет. Сдержанная, очень приятная улыбка обнажала великолепные зубы. В общем, довольно привлекательный мужчина, хоть и малость костлявый.
- Месье Кинк рассказывает такое, о чем я и не слыхивал, - с воодушевлением начал Гутар. - Это называется редкоземельными элементами.
- Интересно.
- Да, штука любопытная и дорогостоящая. Вы о них что-нибудь знаете?
- Думаю, это элементы, изредка добываемые из обычных земель.
В это время подошел арапчонок, и я заказал себе пива, подумав, что моя догадка насчет возможной профессии Кинка оказалась не такой уж неточной.
Кинк улыбнулся:
- Если только их удается добыть. Это не так просто. Вы слышали об ильмените?
- Нет.
- А о рутиле?
- Тоже не слышал.
- Это руды титана.
- Вот это мне уже кое-что говорит, - быстро вставил Гутар.
- Естественно, ведь он широко используется при создании сверхзвуковых самолетов. На самом деле это весьма распространенный элемент, и его гораздо больше в земной коре, чем, допустим, свинца или олова. И тем не менее, нынешняя его мировая цена примерно три тысячи долларов за тонну.
- Три тысячи долларов?!
- Вот именно. А почему? Потому что, несмотря на обилие запасов титана, он труднодоступен. Но некоторые металлы добыть еще сложнее. Вы имеете представление о пирохлоре?
Разумеется, нет. Я начал терять интерес к Кинку, но Гутар был весь внимание. Наконец-то он охотно слушал другого, а не себя самого.
- Еще один редкоземельный элемент?
- Это руда, но очень редкая и ценная. Она содержит металл ниобий, который пользуется огромным спросом для тугоплавких соединений и ядерных оболочек. Текущая мировая цена на ниобий плюс-минус сто десять тысяч долларов за тонну.
Гутар присвистнул.
Кинк пожал плечами:
- Добыча ископаемых в основном довольно простое дело. Вы добываете руду, размельчаете ее, затем отделяете нужные вам металлы, иногда простым вымыванием, и выплавляете остатки. Это почти так же легко, как расколоть скорлупу ореха, чтобы достать ядро. - Он сжал пальцы правой руки в кулак, будто и впрямь хотел раздавить скорлупу.
- Но только не с ниобием, - вставил Гутар.
- Да, как правило. Пирохлор содержится в очень небольших количествах и составляет ничтожный процент в огромных массах других руд. Извлекать его удается благодаря сложнейшему процессу с использованием магнитных и механических способов сепарации, флотации, выщелачивания и химической очистки. Чтобы получить несколько килограммов пирохлора, нужно переработать немало тонн других металлов. - Он повернулся ко мне: - Как видите, это очень дорогое производство.
Я решил, что должен хоть что-то ответить для приличия.
- Так вы занимаетесь поиском и добычей таких металлов? - спросил я.
Гутар фыркнул. Кинк улыбнулся. Видно, они о чем-то шутили до моего прихода, и вопрос поставил меня в дурацкое положение.
Тем не менее Кинк ответил:
- Не совсем так, месье Симпсон. Мои наниматели предпочитают метод расколотого ореха.
Услышав это, Гутар вновь самодовольно усмехнулся.
- Но в какой-то мере меня можно назвать изыскателем, - продолжал Кинк. - Да, наверное, так.
На сей раз Гутар расхохотался. Кинк удовлетворенно хмыкнул, всколыхнув пивную пену. Я натянуто улыбнулся. Когда люди при тебе смеются над чем-то своим, невольно чувствуешь себя идиотом, но я давно понял, что в таких случаях не стоит показывать раздражение.
Когда Гутар перестал хрюкать от смеха, Кинк снова обратился ко мне:
- Извините нас, месье. Как раз перед тем, как вы пришли, я объяснял вашему другу Гутару, что в мире помимо золота, драгоценных камней и урана есть множество других полезных вещей. Можете себе представить, сколько стоит пласт руды с высоким содержанием одного из редких металлов? Почти столько же, сколько и богатое месторождение бриллиантов, и, - тут он слегка подался вперед, - его не менее трудно охранять и защищать. Для этого требуются люди опытные и находчивые. Конечно, таких людей найти нелегко, но… - Кинк откинулся на спинку стула и улыбнулся, - но большие деньги всегда достаются с трудом. Это в порядке вещей. - Он посмотрел на часы и встал. - Было очень приятно побеседовать с вами. Я проведу в этом отеле несколько дней. Надеюсь, мы еще увидимся.
Кинк энергично пожал нам руки и вышел, на ходу приказав бою вызвать такси.
Гутар курил и посмеивался.
- Ну и в чем тут собака зарыта? - полюбопытствовал я.
- А вы не догадываетесь? По-моему, Кинк выразился довольно ясно. Он набирает людей.
- Опытных и находчивых?
- Можно выразиться и так. - Гутар задумался. - Мой приятель в комиссариате полиции знает этого малого. У них есть досье на майора Кинка. Ничего преступного в его действиях нет, но все это прелюбопытно.
- Майор? - удивился я.
- Здесь он не пользуется военным званием, но где-то еще - наверняка. Кинк прилетел вчера из Лами, в Чаде. Конечно, вовсе не обязательно, что он там живет, зато указывает на место работы. - Француз выпустил из рта струйку дыма и тотчас втянул ее носом, что было одной из множества его неприятных привычек, затем лукаво поглядел на меня. - Не задумай мы двинуть в Мозамбик, я бы спросил у Кинка, сколько он платит.
Глава 5
Капитан Ван-Буннен жил не в отеле, а в частном бунгало одного из морских офицеров. Находилось оно в европейском квартале, и мы не видели кэпа с того дня, как судно встало на ремонт, поскольку деньги на гостиницу он выдал Гутару вперед. В курсе последних событий нас держал Бержье, третий офицер "Вольвертема", в свободное от наблюдения за работами на корабле время заглядывавший в наш ресторан.
"Вольвертем" простоял в ремонтном доке уже пять дней, когда Бержье сразил нас ужасным известием: ему официально заявили, что работы продлятся еще дней пять. Сам Бержье предполагал, что судно простоит в доке добрых две недели, да и то можно будет считать, что нам повезло. Такой вывод он сделал из объяснений старшего механика о необходимом объеме ремонтных работ и с учетом того обстоятельства, что в порту не хватало опытных, квалифицированных рабочих, способных быстро их выполнить. Кроме того, Бержье слышал, что поговаривают о перевалке груза на другое судно, так как заказчики устали его ждать, и об отправке "Вольвертема", как только он сможет держаться на воде, без груза в Момбасу.
- Это и вправду возможно? - спросил Гутар.
Бержье пожал плечами:
- С "Вольвертемом" возможно все. Нам как-то приходилось загружаться в Момбасе - кофе, чай, сизаль, химикаты. Наверное, опять возьмем тот же груз, если только дотащимся туда.
- А куда потом?
- В какой-нибудь из европейских портов, конечно. Но все это - слухи да толки. Я ничего не знаю.
Но он сказал достаточно, чтобы лишить меня аппетита.
Позже мы с Гутаром обсудили ситуацию.
Даже если отбросить перспективу плавания в Момбасу, наши дела выглядели паршиво. Мы питались за свой счет, и деньги подходили к концу. Мне удалось обменять греческие драхмы, прихваченные с собой, на франки Джибути и таким образом сэкономить доллары, но эти франки уже заканчивались. Еще за десять дней исчезнут и доллары, и мне светило сидеть тут бог весть сколько дней при абсолютном безденежье.
У Гутара дела были немногим лучше моих. Как француз, попавший в бедственное положение на заморской территории, принадлежащей Франции, он мог вернуться на родину за счет государства, но, видимо, эта идея отставного сержанта не привлекала. По тому, как решительно Гутар ее отверг, я заключил, что его возвращение в метрополию чревато не менее досадными последствиями, чем попытка посетить Грецию, и, вероятно, по сходным причинам.
Француз предложил заново обсудить договоренности с капитаном Ван-Бунненом и проявить твердость. Он использовал для этого выражение "скрытая угроза".
Наутро мы поспешили к окруженному живой лавровой изгородью бунгало, где остановился капитан, и застали его отбывающим на судно. Фламандец, как всегда мучимый похмельем, нисколько не обрадовался нашему появлению. Его уже поджидало такси. Не встань Гутар со свойственной ему решительностью поперек дороги, думаю, Ван-Буннен вообще не стал бы говорить с нами.
К несчастью, капитан остановился.
- Что вам нужно? - нетерпеливо спросил он.
- Просто потолковать, капитан. Обсудить один деловой вопрос.
Это сказал, конечно, Гутар, поскольку идея исходила от него. Я лишь молча присутствовал при этом, а стало быть, никоим образом не отвечаю за случившееся.
- Разговор может подождать, - отрезал капитан. - Как видите, я спешу, мне надо ехать на корабль.
Он снова протянул руку к дверце такси, но Гутар ухватился за нее первым.
- Ладно, капитан, - сказал он, - мы поедем с вами.
Ван-Буннен в нерешительности застыл. Гутар держал дверцу открытой, но, несмотря на любезный тон, выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Капитан еще раз сердито взглянул на француза и молча сел в такси. Мы забрались следом.
Это был крохотный "рено", и нам пришлось потесниться, чтобы все могли сесть. А я уже и без того взмок от жары. В салоне же было так душно, что пот ручьями заливал глаза. Но Гутару, казалось, все нипочем. Усаживаясь, он слегка повернулся, чтобы сидеть лицом к капитану, а тот безуспешно пытался сохранить невозмутимый вид.
- Ну, - резко начал он, - выкладывайте свой вопрос.
- Деньги, - бросил Гутар. - Нам понадобится еще какая-то сумма.
- Я дал вам на оплату гостиницы за неделю, как мы и договорились.
- Но, оказывается, мы застрянем тут на гораздо больший срок.
- Это уж не от меня зависит.
- Безусловно. Но мы-то зависим от вас, капитан. Вы несете за нас ответственность. Мы просим лишь, чтобы вы исполнили свой долг.
- Мы заключили договор по взаимному согласию.
- Но обстоятельства переменились. Значит, и в договор следует внести поправки, что и будет сделано.
- Это мне решать.
- Да, но ваше решение должно быть реалистичным.
Гутар принялся описывать наше положение, и, надо признать, делал это очень толково и спокойно. Он дал понять, что мы вовсе не собираемся использовать обстоятельства к собственной выгоде, а только хотим избегнуть незаслуженного наказания за слишком длительную остановку в порту. Спросил, что, по мнению капитана, произойдет, если он, француз, будет вынужден обратиться к властям (тут Гутар упомянул имя своего приятеля из полиции) и попросит помощи, поскольку остался без средств к существованию. Естественно, тогда придется объяснять, почему он оказался в такой нужде. Администрация начнет наводить справки, задавать лишние вопросы. Наконец Гутар воззвал к хорошо известной доброте капитана, напомнил ему о вечерах в море, по-дружески проведенных вместе. Я видел, что Ван-Буннен оттаивает.
Тут мы въехали в ремонтный док, и внезапно все пошло вверх тормашками.
Взрыв последовал после одного замечания Ван-Буннена. Само по себе оно было довольно безобидным, но превысило меру терпения француза, уже исчерпанную усилиями убедить капитана. И теперь оно лопнуло.
Когда такси остановилось, Ван-Буннен сказал:
- Хорошо, я об этом подумаю.
Затем он открыл дверцу и стал выбираться из машины.
Вот и все.
Гутар, злобно фыркнув, высунул ногу, пнул Ван-Буннена в зад, и тот растянулся на тротуаре.
Неподалеку стоял сомалийский полисмен, и, вероятно решив, что капитан просто споткнулся, он шагнул навстречу, намереваясь помочь ему встать. Но Гутар уже вылез из такси и первым оказался рядом с Ван-Бунненом. Как только капитан с трудом поднялся на ноги, Гутар схватил его за ворот рубашки и стал изо всех сил трясти.
- Ах, ты об этом подумаешь, вот как? - орал он. - Ты, мешок с дерьмом, пьянь вонючая! Нет уж, думай сейчас, да поскорее, капитан Синдбад, потому как я тебя не выпущу! Понял? Сейчас же думай, немедленно!
Оправившись от потрясения, Ван-Буннен тоже закричал на него и попытался ударить. Гутар увернулся от кулака и врезал капитану по лицу ребром ладони.
- Давай думай, капитан Синдбад, прямо сейчас!
Полицейский смущенно глазел на драку белых, взвешивая в руке длинную дубинку, но осмелился лишь крикнуть. К этому времени водитель-индиец и я тоже вылезли из машины, и все громко вопили. Затем кто-то прибежал, и в долю секунды молодой Бержье и старший механик схватили разъяренного француза за руки.
Ван-Буннен быстро отступил. Из носа у него капала кровь. Когда капитан промокал ее платком, я перехватил выразительный взгляд, брошенный им на полицейского. Я не сомневался, что кэп потребует нашего ареста, но он явно передумал. Надо полагать, вспомнил о возможных неприятностях, а потому решил предвосхитить их, уволив нас с корабля.
- Эти двое уволены, - громко объявил капитан.
В ответ Гутар выкрикнул что-то оскорбительное.
- За несоблюдение субординации, - добавил Ван-Буннен. - И пусть еще радуются, что я не подаю жалобу за избиение старшего офицера. Впрочем, я могу это сделать, если дебоширы не уймутся.
Он повернулся и по сходням стал подниматься на судно. Гутар вырвался из рук державших его моряков и хотел бежать следом, но полицейский, решив действовать, подбежал к сходням и преградил ему путь.
Гутар в бешенстве обернулся к Бержье:
- Этот ублюдок взял с каждого из нас по сто двадцать пять долларов!
- Знаю, - кивнул Бержье, - но ничем не могу помочь. Капитан есть капитан.
И вдруг меня осенила, как мне показалось, очень остроумная мысль.
- Ван-Буннен официально принял нас в команду, - сказал я. - Разве по закону капитан имеет право увольнять людей в иностранном порту (не важно, по какой причине) без предварительного расчета?
Бержье вопросительно взглянул на старшего механика:
- Как по-твоему?
Тот немного подумал.
- Нет, наверное. Пойдем спросим, - с усмешкой предложил он.
Моряки поднялись на борт, а мы с Гутаром остались ждать. Вскоре к нам подошел водитель такси, желавший знать, кто ему заплатит. Опасаясь, как бы Гутар снова не начал буйствовать, я тотчас пообещал парню отдать деньги, как только вернутся офицеры.
Минут через двадцать появился улыбающийся Бержье с какими-то бумагами в руках. Две из них были расписками, каковые нам надлежало удостоверить. Остальные бумаги оказались местными франками, в пересчете на американские доллары - по пятьдесят на каждого.
Гутар разразился довольным смехом, хлопнул меня по спине и пожал руку, чуть не раздробив все пальцы. Короче, вел себя так, будто на него свалилось богатое наследство. Когда мы подписали расписки и Бержье отдал деньги, Гутар стиснул руку и ему, пригласив совместно отметить этот успех обедом. Даже на водителя обрушилась толика этой фонтанирующей радости. Гутар заявил, что может позволить себе отвезти нас обратно в город.
Я вдруг сообразил, что чем дольше общаюсь с Гутаром, тем меньше его понимаю. Я никак не предполагал, что он способен на столь резкие перемены настроения. Только что на протяжении каких-то сорока минут он перешел от мягкого увещевания к необузданной ярости, а после этого впал в идиотскую эйфорию. Восторг француза был мне совершенно непонятен. Очевидно, он просто не осознал, какая беда с нами произошла. В такси я попытался втолковать, что хотя утром мы еще вынуждены были мариноваться тут неопределенное время, но все-таки могли рассчитывать на бесплатное путешествие до Лоренсу-Маркиш, а теперь у нас всего по пятьдесят долларов на брата, и это лишь незначительно отдаляет неизбежную перспективу голодной смерти на берегу Джибути. В ответ Гутар только вновь от души хлопнул меня по спине. И я сдался. Когда этот тип в порыве чувств лупит по спине, ощущение такое, будто вас огрели увесистой железякой.
Однако в тот же вечер Гутару пришлось спуститься с облаков на землю.
Бержье явился на обещанный обед и принес с собой дурные вести.
Как выяснилось, Ван-Буннен, поразмыслив о перенесенном унижении, пришел к выводу, что если мы имеем законное право получить расчет, то он, как капитан корабля, вправе уведомить полицию, что рассчитал нас и уволил за отказ подчиниться приказу. Именно так он и поступил.
Услышав об этом, Гутар только дернул плечом и заказал бутылку вина. Зато я отнесся к сообщению Бержье куда внимательнее.
- И чем это нам грозит? - осведомился я.
- Ну, теперь вами непременно заинтересуется полиция.
- С чего бы это? - фыркнул Гутар. - Мы ведь ничего противозаконного не совершили.
- Не в том дело. Поймите, в иностранном порту моряки всегда пользуются у полиции особыми привилегиями. Если они не напиваются до потери сознания, не устраивают драк или не занимаются внаглую контрабандой, то вольны ходить куда вздумается. А почему? Да потому что уже завтра, послезавтра или через неделю эти люди уйдут в море. Они в большей степени принадлежат кораблю, чем берегу. Но в вашем случае отныне все по-иному. Вы больше не связаны с кораблем, и полиции это известно.
- Не улавливаю никакой разницы, - тупо возразил Гутар.