- Раньше вы были не против штурма, а теперь идете на попятную. Струсили, генерал? У министра обороны в конце декабря день рождения. Сделайте ему подарок: штурмуйте город и захватите его!..
Никакие ссылки на не равное соотношение атакующих к обороняющимся, проверенное неоднократно историческим опытом, не помогли. Осипов, с покрасневшим от гнева лицом, швырнул пиликающую трубку на рычаги и упал в кресло. Минуты три длилось молчание, затем генерал армии глухо произнес:
- Они требуют начать штурм в конце декабря! Солдатской кровью собираются сделать подарок министру ко дню рождения. Даже слушать не хотят об отсрочке. Придется начинать…
От обреченности в голосе Осипова всем стало не по себе. Большинство понимало: против Москвы не попрешь. В Генштабе решения принимали легко и непринужденно. Там даже в сложившуюся на местах обстановку старались не вникать глубоко, зато приказы слали регулярно. Задавали несущественные вопросы, требовали выполнения поставленных задач, повторяли избитые фразы о сохранении личного состава, награждениях и отмахивались от нужд действующей армии, как от назойливых мух.
А этих проблем было не мало: начиная от продуктов питания для армии и кончая боеприпасами. Даже с водой образовались большие проблемы. У горцев к воде отношение особое. Вода - это жизнь. Особенно в горах, где ее не так много. Дудаевцы пренебрегли вековыми законами. Некоторые источники были отравлены. Воду для нужд армии доставляли вертолетами и машинами издалека. Для того, чтобы умыться, солдаты таяли снег на кострах. На этом же талом снегу, когда подвоз задерживался, готовили пищу.
Генералы с потемневшими лицами выходили из палатки командующего и курили рядом с урной. Неожиданно одному из них стало плохо. Полноватый генерал-майор начал сползать по брезентовой стенке. Фуражка с высокой тульей упала в грязь. Стоявший рядом адъютант в чине подполковника успел подхватить шефа под мышки и втащил назад в палатку. С разрешения генерала армии, Коновалова уложили на походную кровать главнокомандующего. Через пару минут примчался военврач в распахнутом халате. Прослушал, померил давление, всадил штук пять уколов и констатировал:
- Инфаркт! Больше отдыхать надо. В таком возрасте стрессы противопоказаны.
Сгрудившиеся у входа генералы нахмурились, они слышали каждое слово медика. Кое-кто вполголоса выматерился. На Коновалова, назначенного десять минут назад командиром группировки по направлению "Запад", теперь можно было не рассчитывать. Хотя именно на него, боевого генерал-майора, прошедшего Афган, приходилась наибольшая надежда. Срочно требовалось подыскать замену. Осипов аж зубами заскрипел, не зная, кому предложить должность выбывшего. Подходящих кандидатур не было, а до штурма оставалось чуть больше недели.
Генералу армии ничего не оставалось делать, как отправить в подразделения группировки директиву о создании штурмовых отрядов. Он переназначил командующих группировками. После инфаркта Коновалова, группировкой "Запад" было поручено командовать генерал-майору Семененко. Тот согласился после долгих уговоров. "Востоком" руководил генерал-лейтенант Шкурин, "Севером" - генерал-майор Ставский, а "Северо-востоком" - генерал-майор Гершунов.
Упор, за отсутствием перевеса численности, решили сделать на фактор внезапности. Штурмовые отряды должны были войти в город и вместе со спецподразделениями захватить президентский дворец, здание правительства Чечни, телерадиоцентр, железнодорожный вокзал, некоторые другие важные объекты. Блокировать центральную часть города и район Катаяма. 31 декабря 1994 года начался штурм Грозного. Пять тысяч федералов против десяти тысяч дудаевцев…
В эфире царила полная неразбериха. Осипов до хрипоты орал в микрофон указания, но его практически никто не слышал. Устаревшие радиостанции работали плохо, то и дело садились батареи. Шипение, хрипение, треск и свист, доносилось из модуля. Радиосвязь оказалась почти полностью парализованной. Иногда прорывался чей-то голос и генерал буквально "хватался" за него, как за спасительную соломинку. Пытался докричаться и узнать, с кем говорит, но не успевал. Измотанные связисты слушали его мат, но не в силах были хоть что-то изменить.
Между подразделениями связи вообще не существовало. Работали по-старинке: командиры отправляли бойцов с донесениями к соседям. Солдаты бежали по указанным направлениям, стараясь не попасть под свистевшие отовсюду пули. Прячась за развалинами и уцелевшими стенами, короткими перебежками уходили все дальше и дальше. Очень часто они не добирались к месту назначения: кто-то попадал в плен, кого-то убивали, а некоторые просто заблудились в незнакомом городе.
Механики-водители танков в большинстве своем оказались неопытными. Даже завести танк оказалось проблемой. Старая техника не желала подчиняться. Некоторые танки двигались рывками, словно скачущие огромные лягушки. И понять водителей тоже было можно. Лейтенант Квасцов, командир танка, когда его выматерили за задержку, в сердцах крикнул в эфир и эта его фраза задела за живое многих офицеров, кто услышал:
- Хорошо знает танк тот, кто на нем учился! А мне что делать? У нас в училище всего два практических занятия было! Солярки нет, на чем ездить? Все мои знания на бумаге!
После обстрела российской артиллерией позиций боевиков, в городе образовались труднопроходимые завалы. Здания рушились, перекрывая улицы. Город исчез в пыли и дыму. Со всех сторон горело, грохотало и скрежетало. У большинства комбатов не было карт города, а если и были, то конца восьмидесятых, безнадежно устаревшие, где отсутствовали многие улицы и даже целые микрорайоны.
Офицеры разглядывали карты, стараясь сориентироваться и тихо матрились, не находя на бумаге того места, где в данный момент находились их батальоны. Они не могли даже определить, в какую сторону вести людей, чтобы выбраться к своим. Российские войска, фактически, попали в каменную ловушку. Не зная города, они блуждали в каменных лабиринтах и сражались в таких условиях, каких не выдержала бы ни одна армия мира. Чаще всего приходилось драться на все четыре стороны.
Узкие улочки боевики использовали как капканы на бронетехнику. Они действовали по классической схеме, какой пользовались душманы в Афганистане: едва колонна, растянувшаяся вдоль улицы, полностью вползала в этот "мешок", подбивалась первая и последняя машины. Развернуться или обойти подбитую технику не представлялось возможности. Сидевшие на бронемашинах солдаты соскакивали и пытались организовать линию обороны. Черный дым заполнял улицы. Треск металла, рвущиеся внутри БТРов и танков снаряды, снопы искр, перекрывались бешеной стрельбой со всех сторон. Это боевики уничтожали тех, кто был внутри колонны. Кто не мог вырваться из "котла"…
По широким городским проспектам танки и БМП все же сумели прорваться в центр города, но оказались в одиночестве. Они крутились по широким площадям, отчаянно отстреливаясь. Без пехоты, без десанта на броне, в большинстве своем техника была подбита из противотанковых гранатометов. Люди сгорали заживо в бронированных коробках, не успев выскочить. Лишь единицы техники сумели вырваться обратно с городских площадей. Уцелевшая бронетехника была сплошь испещрена царапинами и вмятинами от пуль и осколков. Это была катастрофа.
В город сумели прорваться лишь две группировки из четырех - "Север" и "Северо-восток". Оставшиеся две были блокированы боевиками в пригороде. Ураганный огонь дудаевцев изо всех видов оружия заставил федеральные войска отступить.
В это время, зажатые со всех сторон превосходящими силами противника, возле железнодорожного вокзала стояли насмерть два подразделения - 131 майкопская бригада и 81-й мотострелковый полк. Ошибка одного из командиров и плохое ориентирование в городе, стоила жизни многих солдат и офицеров. Дудаев бросил на них свои отборные батальоны - "мусульманский" и "абхазский". Бой не смолкал ни на минуту больше суток. Бушлаты пропитались запахом пороха и дыма, почернели от гари лица парней. Живые лежали рядом с мертвыми. Мотострелки дрались отчаянно, свято надеясь на помощь, а ее все не было.
Осипов связался с Москвой, как только узнал о бедственном положении армии, но в Генштабе праздновали Новый Год. Кто-то все же взял трещавшую без умолку трубку. С кислой миной на лице выслушал крик души обезумевшего от потерь генерала и спокойно повесил трубку. Утром 1 января пришел запоздавший приказ свыше - прорваться к блокированным подразделениям. Сделать это не удалось никому. Дудаевцы отбивали атаки с фанатичным упорством. Они не подпускали близко федеральные войска. Издали обстреливали их из минометов, гранатометов и орудий, создавая сплошную стену из взрывов.
2 января утром, мотострелки решились на прорыв. Последний из оставшихся в живых командиров, слышал звуки боя и прекрасно понял, что к ним пытаются прорваться. Полковник Зосимов собрал вокруг себя всех живых. Когда неподалеку снова зазвучали взрывы и выстрелы, а боевики вынуждены были драться на два фронта, он кинул остатки бригад на прорыв. При поддержке двух танков, им с величайшим трудом и ценой огромных потерь, удалось вырваться из западни. Они уносили раненых, отбиваясь от бандитов Дудаева. Стало ясно, что "за сутки и с одним десантным полком", как выразился крупный чин из Москвы, Грозный не взять. Операция затягивалась, оборачиваясь новыми потерями.
Марина встречала Новый год в Грозном в разбитом пятиэтажном доме со снайперской винтовкой в руках. Она сама попросила Бредина об этом. Попросила в тот же день, как он рассказал ей об ответе из Генштаба. Генерал пробовал отговорить, просил подумать о детях, но женщина была непреклонна:
- Отправьте. Ведь я знаю город чуточку лучше, чем некоторые офицеры.
Сержант Степанова была прикомандирована к спецназу в качестве снайпера и прибыла в пригород Грозного, когда штурм уже начался. Командир отряда, плотный не молодой полковник с седыми усами, устало выругался в сторону, когда она доложила о себе:
- Они что, совсем там охерели? Баб начали присылать! Валандайся тут, словно у меня других забот нет!
Марину такие слова задели. Она вплотную приблизилась к мужику и прошипела:
- Это моя вторая война и я не позволю какому-то полковнику так с собой обращаться. Я снайпер и мне ваши люди до лампочки, просто я хочу, чтоб они меня сами не подстрелили. Понял, полковник?
Тот замолчал в изумлении и долго вглядывался в злое лицо:
- Вот это речь! Чувствую, за себя постоять сумеешь! Что ж, располагайся в моей палатке, а могу и у медиков пристроить. С мужиками скоро познакомлю.
Степанова решительно скинула рюкзак:
- Мне и тут нормально! Все равно меня здесь не будет к вечеру.
Он удивленно посмотрел на нее:
- Я вам приказа не отдавал и пока отдавать не собираюсь.
Маринка насмешливо посмотрела на него:
- Прочтите бумаги еще раз! Там ясно говорится: я прикомандирована, но я сама по себе. И решать, когда уходить, буду тоже сама.
Он выматерился еще разок, уже не скрываясь и схватился вновь за бумаги. Прочитал раз, второй. До сознания начал доходить смысл приказа. Поднял голову:
- Однажды мне приходилось видеть такой же приказ в Афгане и тоже на женщину, но она погибла. Вы из той же категории?
- Так точно.
Марина склонилась над рюкзаком и вытянула из него небольшой чемоданчик из фанеры. Открыла. Там, в слое пенопласта, лежала разобранная снайперская винтовка и все, что к ней требовалось. Не обращая на полковника большого внимания, женщина легко собрала ее за минуту. Поставила ночной прицел. Прицелилась в лампочку. Подняла голову:
- Вы лучше скажите, где наиболее сильно досаждают боевики?
Ответ был более чем прозрачен:
- Всюду. Особенно артиллеристы чеченские достали, засевшие у железки. Техники много пожгли. Там два батальона гибнут. От моих ребят половина осталась…
Полковник сурово склонил голову и мигом постарел еще лет на десять. Плечи обвисли. Степанова принялась распихивать по кармашкам жилета гранаты, обоймы и рожки с патронами. В карманы куртки забила два пистолета. Старательно зацепила в петельках метательные ножи. Он искоса наблюдал, но не говорил ни слова. Женщина попрыгала, проверяя укладку, сказала:
- Ладно, я прогуляюсь. Шмотки и рюкзак здесь оставлю. Часа через три вернусь.
- Карту дать?
- Не надо. Я здесь была месяц назад и где находится железнодорожная станция, знаю…
Забросила автомат на плечо, натянула маску и выскользнула из палатки. Полковник снова прочел ее документы. Задумчиво сказал про себя:
- Кого-то она мне напоминает, но кого…
Сколько не рылся в памяти, так и не вспомнил. К тому же в палатку начали входить один за другим его ребята. Они принесли шесть раненых и двух убитых. Молча опустили мертвые тела на пол и сняли маски. Полковник заскрипел зубами и пригнулся над столом, простонав:
- Сыночки! Да что же это?! Ведь республика мирной считалась…
Усама связался по Интернету с одним из подразделений "Аль-Каиды" по спецкоду. Его ждали. На экране через несколько секунд появилась строчка:
- Мухаммад Атеф слушает вас, сахиб…
- Неверные напали на Ичкерию. Требуется помочь нашим братьям по вере изгнать кяфиров. Начинайте набирать истинных мусульман под зеленое знамя Аллаха.
- Более сотни добровольцев уже ожидают отправки. Они хорошо обучены и вооружены благодаря вам, сахиб.
Бен Ладен закрыл чат и тут же связался с банком "Аль-Шамаль". За пару минут перевел деньги на счет Исламского института культуры в Милане. Этот центр занимался сбором пожертвований под видом благотворительной организации. Деньги шли для "Аль-Каиды". Институт закупал оружие и продовольствие для террористов со всего мира. На этот раз крупная партия оружия и продовольствия была закуплена Усамой для Чечни через подставных лиц.
Степановой пришлось сменить за шесть часов около десятка укрытий. Подвалы, чердаки, брошенные квартиры и даже крыша магазина. Едва она делала выстрел по артиллеристам и убивала кого-то, как по ее укрытию начинали бить минометы или пушки. Успела хлопнуть пять наводчиков, каждый раз со всех ног спасаясь от снарядов. Кубарем скатывалась по ступенькам вниз и срочно искала новое укрытие. Не смотря на то, что стояла глухая ночь, она была освещена пожарами и яркими полосами трассеров.
Марина искала очередное пристанище, когда рядом прогремел взрыв и крупный осколок впился в винтовку, повредив затвор. Женщина от сильного удара упала на колени. Пригнувшись пониже, осмотрела оружие. Стрелять стало невозможно, но Марина не бросила винтовку, надеясь, что ее можно исправить. Забросила на плечо. Пользовалась автоматом, а на близких расстояниях пистолетами. Собственные боеприпасы давно закончились. Она забирала их у убитых боевиков, на которых то и дело напарывалась.
Бородачи принимали ее за своего. Передвигалась она по контролируемой ими территории. Как и они, женщина была в камуфляже. При свете горящих зданий, это было прекрасно видно. И только увидев маску соображали, что перед ними российский спецназовец. Как правило, запоздало принимались стрелять, но женщина как сквозь землю проваливалась. Они вставали, чтобы идти проверить, попали или нет. Из ниоткуда прилетала граната или длинная очередь перечеркивала фигуры пополам. Степанова собирала оружие и шла дальше.
До железнодорожного вокзала добралась лишь в полночь. Камуфляж висел клочьями, разодранный об арматуру. Кое-где сквозь прорехи виднелось смуглое тело, но холода она не чувствовала. Это "постарались" осколки. Маску вскоре пришлось выбросить, так как она превратилась в рубище. Из-за копоти, покрывшей лицо, шапочка в общем-то и не требовалась. Мелких кровоточащих царапин на лице образовалось множество, но в пылу боя Марина их не замечала.
Короткими перебежками продвигалась в подсвеченной очередями темноте от дома к дому. Улица была узенькой, на ней стояли сгоревшие БТРы и танки. Вокруг лежало множество трупов. Пахло горелым мясом, жженым железом и порохом. В снятый со снайперской винтовки прицел, Степанова осмотрела улицу. Одна из лежавших фигур метрах в ста, как ей показалось, шевельнулась. Она присмотрелась внимательнее, человек точно шевелился и даже пытался приподняться. Она уже готова была подойти ближе, когда из ближайшего дома к человеку метнулись две тени. Грубо схватили под руки и поволокли в пролом.
Стрелять Марина не стала, так как не видела, кто это может быть. Зато бросилась следом, чтобы проверить. Мягкие резиновые подошвы на ботинках позволяли ей двигаться практически бесшумно. Прежде чем поставить ногу, женщина проверяла носком ботинка нет ли там качающихся обломков. Старалась двигаться по крупным глыбам. Проникла в здание минуты через три после исчезновения таинственных фигур. На полу подъезда валялось целое крошево из обломков кирпичей. Двери были выбиты вместе с косяками и теперь лежали внутри подъезда. Вокруг стоял мрак. Откуда-то сверху слышались приглушенные голоса. Говорили по-русски, хоть и с сильным акцентом. Степанова подняла лицо вверх и прислушалась, разобрала отдельные слова:
- Завтра, подполковник, ты будешь висеть на окне. Пусть русские знают, что с ними будет.
Все было ясно. Марина начала медленно красться наверх по лестнице. Ни у одного проема на лестничной площадке не было дверей. Они валялись в коридорах. Разговор шел с третьего этажа. Женщина начала красться еще осторожнее. На мгновение остановившись, вытащила ножи из петелек в рукавах. Подумав, достала пистолет и стараясь не щелкнуть, взвела курок. Положила подготовленное оружие в карман и вновь начала подъем.
Выглянув из-за косяка, быстро оценила обстановку: голоса слышались отсюда. Теперь доносились еще и глухие стоны. Она вошла в коридор. По звуку определила место, подкралась и неожиданно появилась в комнате. Чеченцы перетягивали руки пленника колючей проволокой, при этом забив ему рот какой-то тряпкой. Они даже опомниться не успели, как два ножа впились каждому в грудь. Третий бандит, лежавший за пулеметом, обернулся и получил пулю в лоб. Выстрел остался незамеченным из-за близко зазвучавших очередей. Пленник так и остался лежать на полу.
Степанова выдернула кляп из его рта. Начала разматывать руки, стараясь это делать аккуратно. В полумраке разглядела лицо и громко хмыкнула:
- Подполковник Марков!
Он прошептал:
- Откуда вы знаете меня?
- Вот и в третий раз вы меня не узнали, Анатолий Павлович.
Марина распутала проволоку и перевязала кровоточащие кисти. Он сел на грязном, заваленном осколками стекла полу, пригляделся:
- Ясон?!? Ты откуда здесь? Ох, простите, вы откуда?
- Давай на "ты", так проще. Двенадцать часов, как воюю. Вас куда ранило?
Офицер поморщился. Помолчал, видимо прислушиваясь к ощущениям и ответил:
- Меня оглушило и контузило, ран вроде бы нет. В голове нехорошо и все кружится.
Марина попросила:
- Сейчас я боевиков немного "причешу", а вы пока начинайте спускаться. Держитесь за стенку, чтоб не упасть и идите.
Степанова забрала пулемет с подоконника и перетащила его к другому окну, выходившему на площадь. Там суетились боевики. В свете горевшего рядом здания, в профиль были отчетливо видны бородатые лица. Они подтаскивали снаряды к орудиям. Женщина прицелилась и дала длинную очередь на половину обоймы. Раздался грохот. Видимо одна из пуль попала в снаряд, вверх подскочила пушка и упала на бок. Обслуга полегла вся сразу.