Он вспомнил, в каком безмятежном состоянии духа был буквально десяток минут назад, когда решил окунуться в изумительной красоты озеро.
Степаненко развернулся и поехал к даче друга. Нет, тут что-то нечисто. И всему виной - деньги. Довольно солидная сумма. Около двух сотен тысяч, если не больше. Да… Нет не зависть, просто любопытство разъедает, откуда они у него? Работал над военным проектом… Неужели толкнул какую-нибудь секретную документацию на Запад? Вероятно, что-то стоящее, если дали такую сумму. Впрочем, за это можно и сесть.
Степаненко выехал к озеру, проехал по дороге, идущей вдоль живописного берега. Рыболов в шапке из газеты продолжал клевать носом. Для него ровным счетом ничего не произошло.
Скорее всего, Колешко попросит у него защиты. Захочет, чтобы он, Степаненко, обезопасил его таинственный и такой прибыльный бизнес. Возможно, предложит войти в долю. Странно, однако, почему он не сделал этого до сих пор?! Почему выжидает? Не доверяет? Боится?
Впереди показался дачный поселок. Но на дороге и у крайних дач никого не было. Степаненко не знал, какая именно дача принадлежит его другу. Все они были однотипные, потому что служебные.
Степаненко выбрал наугад один из домов, остановил машину. Садовая калитка дачи была открыта. Едва Максим вошел туда, на тропинке возникла поджарая немецкая овчарка и глухо заурчала. Рыжие подпалины ходили ходуном. Торчком нацелила на него уши… Умный взгляд маленьких желтых глаз не обещал ничего хорошего. Отступать было некуда.
"Неужели у Алексея есть собака?" - подумалось Максиму. Он пошел прямо на собаку. Ноздри зверя, хотя и домашнего, подрожали, и вдруг она, опустив голову, дружелюбно махнула волчьим хвостом.
Дача была двухэтажная, состоящая по фасаду из застекленных рам. На крыше примостилась на стальном добротном кронштейне тарелка спутниковой телеантенны.
"Ничего себе дачка, - оценил Степаненко. - Для ученого, который вечно жалуется на нехватку денег, вполне прилично. Интересно, откуда средства?"
Как ни крути, а опять и опять возникли нехорошие мысли, что Колешко уже давно имеет деньги, и деньги немалые. И связаны эти деньги с военными секретами, с которыми он имел дело по прежней работе.
"А если честно заработал? Ночным извозом занимался в свое время… Много не выручишь… Может, жена стала зарабатывать, родственники? Нет, ни по линии родителей самого Колешки, ни его жены вроде ни заокеанского наследства, ни больших прибылей не намечалось…"
Степаненко прекрасно знал родителей Иры - не могло быть у стариков таких денег. Поражало и то, что дача была ухоженной, всюду цвели экзотические растения, дорожки были посыпаны гравием, даже в горшках цвели цветы. Это было вовсе странным - не мог же Алексей Колешко собственными руками наводить здесь марафет. И не мог содержать садовника. Впрочем, кто его знает. Алексей был очень скрытным человеком.
Впрочем, что тут думать. Вероятнее всего - дача не его собственная. Он ее или снимает, арендует, а впрочем, кто его знает…
Из одного из раскрытых окон доносился стук ножей, доносились соблазнительные запахи. Максим направился туда, постучал в двери, которые, вероятно, вели на кухню. Это и впрямь оказалась кухня. На ней майор обнаружил тучную женщину, которая оглянулась и удостоила его кивком головы. Одним взглядом оценив приготовления на кухне, Степаненко подумал, что, вероятно, он все-таки не туда попал - продуктов и посуды хватило бы на прокорм целого научно-исследовательского института, а не семьи безденежного ученого.
Его догадку подтвердило следующее обстоятельство. Дверь, ведущая из кухни в комнаты внезапно распахнулась, и показалась еще одна женщина. Не обращая внимания на Максима, она требовательным тоном спросила у кухонной работницы:
- Варвара, почему китайский кисло-сладкий соус такой соленый?
- Какой привезли из ресторана, - отрезала тучная женщина и без подобострастия взглянула на хозяйку.
- Маша?! - обрадованно произнес Степаненко, узнавая в женщину партнерше по одному из давних дел.
Женщина взглянула на Максима, слабо вскрикнула. На ее лице скорее выразился испуг, нежели радость. Она замерла. Максим не ошибся. Это была та самая его первая завербованная из валютных проституток девица, с которой он так удачно провернул не одно дело.
Маша, так ее звали, никак не ожидая увидеть работника федеральной службы безопасности на кухне дачи, изумилась, но не подала виду. Это было в ее стиле.
- Боже мой, - шепотом произнесла она и выставила вперед ладони, точно просила ее не пугать. - Максим! Какая неожиданность!
- Да, как видишь, я, - сказал Степаненко.
- Вижу, что ты, но не могу поверить собственным глазам.
У Степаненко сладко замерло сердце. Маша относилась к тому разряду женщин, побыв с которыми, одни мужчины теряют голову, а другие как минимум не в силах забыть.
- Я здесь по делу, - беря инициативу на себя, сказал Степаненко. - А ты какими судьбами?
Маша схватилась за голову, не щадя прически. Тоненькие выщипанные брови выразили испуг - она умела двигать ими, как ей заблагорассудится. От природы обладала артистическим даром. Растерянная улыбка не сходила с ее лица.
- Как ты прошел садом? Я не слышала, чтобы Байкал лаял. Он должен был разорвать тебя в клочья.
- Я умею ладить не только с женщинами, но и с животными, - пошутил Степаненко.
Маша вдруг серьезно всмотрелась в Максима. В глазах у нее выразилась озабоченность.
- Ах да, я и забыла, ведь ты умеешь… Вас учат. Впрочем, все это ерунда. А ты ничего выглядишь, красавец, как и прежде.
Она засмеялась на ласковой ноте, откровенно любуясь им, но Максим знал, что, будучи красавицей, Маша всегда напрашивалась на комплименты. Чем больше она их получала, тем больше они ей требовались. И все превращалось в игру. Уже при первом знакомстве, давным-давно, эта игра возбуждала Максима, но теперь… Он чувствовал, что непринужденность, с которой держится Маша, стоит ей изрядных усилий.
- Что же ты так смотришь на меня? - спросила Маша, довольная, что с нее не сводят глаз. - Неужели я так подурнела?
Максим глядел на нее и лихорадочно соображал - почему их дороги могли перекреститься? Почему Маша здесь, на даче Колешки, его школьного товарища.
Маша угадала его мысли:
- Вижу, у тебя на языке один вопрос, дома ли Алексей?!
- Да, Мария Никоноровна. Мне надо к нему.
- Ты знаешь что? Ты ошибся адресом. Дача Алексея рядом, но я тебя не отпущу.
- Это почему?
- Дело в том, что на соседнем дворе нет его автомобиля, а значит, нет дома и его хозяина. Это во-первых, а во-вторых, у моего мужа день рождения. Я тебя никуда не отпущу…
Степаненко с трудом сдержался, чтобы не хмыкнуть. Маша вышла замуж?! Вот это новость!
- Что же мы стоим на кухне, идем в комнаты, - пригласила его девушка.
- Как-нибудь в другой раз, - отказался Степаненко.
Глава XIX. Маша и Колешко
С Машей Демидовой Степаненко познакомился, вербуя агентов среди валютных проституток. Ну и шикарная это была девочка! Терпеть не могла серости, на дух не выносила людей с коммунистическими "шизами" в голове. "Жить нужно ярко!" - был ее девиз.
Она уже тогда имела и сама водила машину, причем ездила очень быстро. Маша считала, что скорость - сила, которая движет прогресс и бизнес. Относилась к разряду тех женщин, которые не ждали возле моря погоды. Такие сами брали от жизни все, что могли. И даже больше. Терпеть не могла, если кто-нибудь ее жалел. Предпочитала жалеть других. Считала, что сожаление унижает человеческое достоинство, мешает идти в ногу со временем.
Вербуя ее, Максим рассчитывал на длительное сотрудничество. Не так, как действовали его коллеги, которые предпочитали использовать грубый шантаж - застукать в номере с клиентом, узнать адрес родителей, место учебы, работы.
Разумеется, подключать деканат или начальство проще, но этим истинного доверия агента не завоюешь. Степаненко чувствовал: Маша любит сильных людей, сильных телом и душой. Он в достаточной степени "зарисовался" перед ней, и она легко согласилась работать с ним. Агент из нее получился первоклассный. Она умела находить общий язык с мужчинами. Знала, что они хотят. В своем роде занятий она не видела ничего такого, за что ее должна была мучить совесть. Она считала, что стыд - понятие, которое актуально для бедных.
В своей "профессиональной" среде принадлежала к разряду высших валютных проституток. Родители, творческие люди, почти элита, даже не подозревали, чем она занимается. Думали, делает деньги, держит торговые точки… Маша и на самом деле завела несколько палаток по всей Москве. Не ради денег - для отвода глаз.
Однажды в минуты близости Максим спросил, что было бы, если бы ее отец узнал, что она занимается проституцией.
- Послушай, не задавай детских вопросов. Во-первых, отец никогда не узнает, а во-вторых, из любых обстоятельств есть выход.
Максим иногда хотел понять, почему именно девица из самой благополучной семьи пошла на панель. И приходил к выводу, что у нее просто-напросто авантюрный склад характера.
Вообще, Маша любила называть вещи своими именами. Они чем-то были схожи: Максим и Маша. Абсолютно трезвым взглядом на жизнь и стремлением к резкой смене событий. Может, они поэтому и сошлись так близко.
Вероятно, обоюдная тяга к приключениям была протестом против того, что благополучные родители считали подвигом жить от зарплаты до зарплаты, и чтобы не было стыдно перед соседями. Может, это был протест против того, что в обоих семьях - и у Максима, и у Маши чтили, как они оба выражались "идиотские коммунистические традиции".
Проблем с поведением и учебой в школе у Маши не было. Разве что она была более скрытной, чем ее подружки, которые выбалтывали все. Впервые переспала с парнем в шестнадцать лет по большой любви, но эта любовь быстро прошла.
Обладая специфической внешностью, умением, опытом, навыками, Маша давала себе отчет, что она так называемая сладкая женщина, от которой мужчины сходили в постели с ума.
А она понимала, что за подобные "сумасшествия" нужно выкладывать приличные бабки. Работала так, чтобы иметь постоянных и денежных клиентов.
Посредством своих клиентов она поступила в вуз, училась и благополучно окончила его, прокладывая себе путь телом.
Когда выяснилось, что Максим сотрудник тогда еще КГБ и что от нее требуются осведомительские услуги, Маша открыто сказала, что она согласна "стучать", но станет делать это не из чувства страха перед возможными репрессиями, а потому, что он, Максим, ей нравится. Свой бизнес она называла проституцией, никак не скрывая это. Считала, что лучше иметь узкий круг постоянных клиентов, чем работать в гостинице, по вызову, или же на "панели". Но, в сущности, она ничем не отличалась от тех, кто выжидал своих клиентов на "стометровках", будь они любительницы или "герлы" из ночных дискотек, обслуживающие узкоглазых.
На тот момент, когда Максим вышел на нее, у него был чрезвычайно сильный аргумент для вербовки: у Маши был ребенок. В восемнадцать лет она залетела, родила, потом прятала своего сына от собственных родителей. Он мешал работе, делал ее уязвимой. Но Степаненко не сыграл на этом. Наоборот, он как мог помогал.
И вот теперь такая неожиданная встреча. С грустной улыбкой на губах Степаненко приближался к нужному дому.
Колешко и его жена нетерпеливо ожидали Максима. Они уже успокоились сами, успокоили детей, накрыли на открытой веранде стол. Степаненко объяснил свое отсутствие тем, что он немного заплутал.
Сели за стол. Максим невольно взглянул на Иру. Все та же. Нисколько не изменилась, не состарилась. Разве что прическу изменила. Короткая мальчишечья стрижка, которой Ира отдавала предпочтение, ушла в небытие. Густые темные волосы были заплетены и уложены на голове короной.
- Я на соседнюю дачу попал, - сказал Максим. - Познакомился с хозяйкой.
- Это молодая жена Богомолова, - пояснила Ира, сдвигая брови. Степаненко не знал, кто такой Богомолов, но смолчал, невольно любуясь
Ирой. Его всегда поражали ее брови. Они были прямые, но нежные, собольи. Они не портили ее красивое лицо, а лишь придавали ему некоторый суровый оттенок. Ресницы были длинные и загнуты вверх, припухлые губы слегка выдавались вперед. А ведь когда-то он, Максим, еще юношей целовал их.
- А сколько лет этому Богомолову? - поинтересовался Степаненко.
- В прошлом году шестьдесят стукнуло, вместо Иры ответил Алексей. - Сдурел на старости лет.
- Он не был женат?
- Был. И жена, что называется, при полном здравии и уме. Влюбился. Я с Василием Илларионовичем на эту матримониальную тему даже продолжительную беседу имел.
- Василий Илларионович - это Богомолов? - спросил Степаненко.
- Да, - кивнул головой Колешко. - Так он готов был жизнь покончить самоубийством из-за этой, извините, девки.
- Она не девка, - протестующе воскликнула Ира.
- Да ладно тебе, не девка. Короче, размышления об убийстве были не слишком серьезны. Они протекали, так сказать, в плане заданной драматической коллизии - развод под старость лет и все прочее.
- Ну и что?
- Да ничего. Разводится… А эта Маша уже здесь, на его даче хозяйничает. Жить-то надо. Ну поменял старую жену на молодую, что тут за конец света?!
С трудом дождавшись, когда он и Колешко останутся одни, Максим не стал терять время, тем более, что Ира увела детей на послеобеденный сон.
- Что у тебя в рюкзаке? - задал вопрос в лоб Максим.
- Я "таксовал" и случайно наткнулся на пассажира с рюкзачком и деньгами… - не моргнув глазом, солгал Колешко.
- Так? - взметнул брови Степаненко. - Почему ты мне не сказал сразу?
- О чем? Что я деньги нашел? Не хотел выдавать секрет.
Степаненко видел, что уголки рта Колешко слегка вздрагивают. Ясное дело - он иронизировал.
- Послушай, Алексей, если ты думаешь, что я поверю твоим словам, ты глубоко ошибаешься. Давай поговорим начистоту…
- Начистоту, так начистоту, - вздохнул Колешко. - Ты давно зарплату получал?
- В прошлом месяце.
- Вот видишь, - почти торжествуя, произнес Колешко. - А я не получаю ни зарплаты, ни пособия по безработице, ничего вообще не получаю! Ты вот неплохо устроился…
- Я получаю деньги из налогов граждан, которых призван защищать! В том числе и тебя.
- Знаем, знаем эту защиту. Вы призваны в первую очередь блюсти Интересы не граждан, а государства…
- Пойми, Алеша, это предрассудок… Мы были такими же совками, как и все… Я имею в виду мы - органы безопасности. Но ведь есть такая вещь, как переоценка ценностей… Мы сейчас другие, пойми!
- Другие, - многозначительно протянул Колешко. - Как ты себя поведешь, если я скажу, что мой неоконченный проект финансируется, причем тайно, из бюджета некоего государства, России отнюдь не дружественного, если учитывать последние события на Балканах?!
Степаненко улыбнулся.
- А никак я себя не поведу, - произнес он. - Только если бы ты сказал мне правду прямо, как вошел в квартиру, то мы, во-первых, сэкономили уйму времени, а во-вторых, никто бы и не узнал, откуда вас все-таки финансируют.
- Верится с трудом, но, как я понимаю, выхода у меня нет.
- Ладно, что-нибудь придумаем. Ведь я же не по службе с тобой знаком? Нет. Я выступаю как частное лицо. Вот что, Алексей. Ты хорошо знаком с хозяином соседней дачи?
- С Богомоловым? Еще бы! Это мой непосредственный начальник.
- Кто он?
- Крупнейший ученый в теории микроэлектроники.
На террасе показалась Ира с самоваром в руках.
- Настоящий, не электрический, - сказала она. Явилась она переодетой в белое кимоно, шитое цветами. Расставляя чашки, она все время запахивала на себе непослушную просторную одежду. Колешко бросил на эту перемену в одежде несколько косых взглядов. Степаненко взял Алексея под локоть и отвел в сторону.
- Слушай, мне нужно знать детали об отношениях Богомолова и ее новой жены. Понимаешь, это очень важно.
- Обязательно расскажу, но сначала будем пить чай. С вареньем.
Они удобно устроились за столом, и Колешко начал рассказ.
- Это история известная, но настолько сумбурная, что противоречит всякому здравому смыслу.
- За всяким делом, как бы хаотично оно ни выглядело, стоит своя логика, - многозначительно произнес Степаненко.
- Ну да, конечно, - согласился Колешко. - Так вот, никто не знает, откуда эта Маша взялась. Короче, встретились они, как водится в таких случаях, случайно. Она попросила проводить ее. По пути их застал дождь. Она настояла, чтобы он переждал непогоду в ее квартире, благо это было по пути к метро. В квартире она заставила его снять сырой пиджак и пошла приготовить кофе…
- Ты откуда знаешь такие подробности?
- Дело в том, - сказал не без некоторого удовольствия Колешко, - что Богомолов, как я уже тебе говорил, мой начальник. Когда началась вся эта катавасия с женой, я имею в виду развод, он мне, что называется, плакался в жилетку. Короче, они выпили кофе с коньячком, много смеялись, и Маша, оживленная тем, что почти беспричинный смех нравится Богомолову, уложила нашего старикана в кровать. Дождь не перестал и, когда Богомолов уходил, она уговорила взять дамский зонтик, и академик, никогда не носивший зонтов, пришел домой с этим самым дамским зонтиком. Дома рассказал жене в забавных красках всю историю. Разумеется, о главном, постели, не рассказал. Его Оля смеялась вместе с ним. Знала бы она, чем все закончится!
Колешко взглянул на Иру. Та не отвела глаз, но вскоре ушла. Степаненко заметил эти переглядки, но не подал виду.
Степаненко, внимательно слушая Колешко, соображал: кому понадобилось "подложить" Машу старому академику? Впрочем, это ведь просто узнать. Кто-то из отдела по науке. Возможно, Дима Сидоренков в курсе.
- Для чего я тебе подробно все рассказал?! - вздохнул Колешко. - А для того, чтобы ты понял, что за деньги я с такими трудностями припер из Москвы. Богомолову легче достать деньги на проект - у него довольно широкие международные связи. Однако он этим не занимается, у него молодая избалованная любовница. Вот в чем проблема. Он весь в поисках денег для удовлетворения ее прихотей. Я же получил наличными на продолжение исследований. Это и многомесячная зарплата сотрудникам лаборатории, и средства на закупку кое-каких расходных материалов, понимаешь?!
- Чего же не понять. Только в обмен на что?
- На что? Разумеется, кое-какой информацией пришлось поделиться. Поэтому пойми меня правильно, весьма нежелательно, если Богомолов узнает о существовании этих денег. В таком случае он поймет, что его обошли. Станет наводить порядок, дисциплину, ревновать, в конце концов. Я имею в виду научную ревность. Ревность к лаврам первенства.
- А что за проект у вас?
- Вычислительная техника, вернее, процессоры к ней, - не совсем охотно проговорил Колешко. - Мы разрабатываем одно направление в этой отрасли, которое официально признано тупиковым. Во всем мире работы по этой проблеме свернуты, но, кажется, нам удалось справиться с трудностями и нащупать один заманчивый обходной путь. Осталось сделать финишный рывок.
- И что тогда, Нобелевская премия? - пошутил Степаненко.
- Ну, на открытие это не потянет, но перед компьютерщиками всего мира откроются широчайшие перспективы. К примеру…