- У вас знакомое лицо, - заметила Эдит.
Джоди открыла было рот, чтобы что-то сказать, но у нее ничего не получилось. Она подошла поближе и остановилась рядом со мной, касаясь плечом моей руки. Теперь в ней уже не чувствовалось прежней решимости. Словно она все же прыгнула с вышки и только сейчас обнаружила, что в бассейне нет воды.
- Меня зовут Джоди Тейлор, - сказала она.
Эдит слегка смутилась, потом кивнула и улыбнулась:
- Вас показывают по телевизору. Мы вас часто смотрим.
Джоди приблизилась к Эдит Будро.
- Миссис Будро, я полагаю, что нас связывают родственные узы. У меня имеются документы, свидетельствующие о том, что тридцать шесть лет назад меня произвела на свет ваша мать Памела Джонсон. Однако я в это не верю. Я полагаю, что меня родили вы. Это так?
Эдит Будро внезапно побелела как полотно.
- О господи! - прошептала она.
Тут к нам повернулась одна из пожилых дам, выбиравших летние наряды. В руках она держала темное платье размера на четыре меньше, чем ей надо.
- Эдди, как думаешь, мне подойдет?
Эдит ее не слышала. Она сделала полшага назад и судорожно вцепилась рукой в прилавок, чтобы не упасть. Я изобразил любезную улыбку и сказал:
- Сожалею, но миссис Будро сейчас занята.
Женщина с платьем в руках сделала недовольную гримасу:
- Что-то не помню, чтобы я к вам обращалась.
Эдит заморгала и едва слышно прошептала:
- Джилл, помоги, пожалуйста, Маурин.
Светловолосая продавщица подошла к пожилым покупательницам, но Маурин осталась явно недовольна.
- Я хотела бы получить ответы на некоторые вопросы, - продолжала Джоди.
Ее голос звучал невыразительно и бесстрастно, как у счетчика во время переписи.
Эдит протянула руку, словно хотела коснуться Джоди, но та отступила назад.
- Почему бы нам немного не прогуляться, - вмешался я.
Эдит сказала продавщице, что ненадолго отлучится. Мы втроем пошли через площадь, и я начал рассказывать Эдит о том, что́ нам известно и как мне удалось получить эту информацию. Я думал, что Эдит будет все отрицать, но она молчала. Меня нисколько не удивило бы, если бы она устроила скандал и стала возмущаться столь бесцеремонным вторжением в ее жизнь. Но нет. Казалось, она тридцать шесть лет ждала, когда Джоди войдет в ее магазин, и теперь не могла на нее насмотреться. Джоди шагала, засунув руки в карманы и глядя прямо перед собой. Эдит же не сводила с нее глаз, словно боялась, что та может в любое мгновение исчезнуть. Когда я закончил, Эдит сказала:
- Просто удивительно, какое между нами сходство! Она больше похожа на меня, чем дети, которых я вырастила, - Эдит обращалась ко мне, словно Джоди - это просто чудесное видение и на самом деле ее здесь нет.
- Если бумаги, которые раздобыл Рибнэк, подлинные, то Джоди - тот самый ребенок, которого Памела Джонсон передала на попечение государства. Никаких документов, указывающих на то, что ребенка родили вы, не существует. Нет также и документов, позволяющих установить отцовство.
Она покачала головой.
- Да. Таких документов не существует.
- Значит, вы не отрицаете, что родили меня? - спросила Джоди.
- Нет. Конечно нет. А почему я должна это отрицать? - удивленно посмотрела на нее Эдит.
- Однако тридцать шесть лет назад было иначе, - не сдавалась Джоди.
- Ах, вот вы о чем…
- Ну а теперь, когда вы наконец встретились, может быть, мне следует оставить вас вдвоем, чтобы вы могли поговорить? - спросил я.
- Нет! - в один голос воскликнули обе женщины, а Джоди схватила меня за руку.
- Я хочу, чтобы вы остались, - сказала она. - Это не займет много времени.
И мы направились к небольшой беседке в центре площади. Рядом с беседкой на скамейке сидел пожилой мужчина в рабочем комбинезоне и красной фуражке инженера. Веки опущены, рот приоткрыт. Спит. Рядом на земле лежала маленькая собачка с поводком, привязанным к скамейке. Собачка пряталась в тени скамейки, а когда мы проходили мимо, заскулила. "Должно быть, жарко ей, бедняге", - подумал я, посмотрев на ее черный свалявшийся мех. Мы подошли к беседке и остановились в тени, где было немного прохладнее.
Джоди старалась держаться как можно дальше от Эдит и продолжала цепляться за мою руку.
- Ну что ж, - начала Джоди.
Эдит остановилась и скрестила руки на груди. Похоже, она собиралась что-то сказать, но передумала. Собачонка вылезла из-под скамейки и попыталась последовать за нами к беседке, но помешал поводок, и она снова жалобно заскулила. Эдит и Джоди обернулись. Им явно было ее жалко.
- Только не говорите одновременно, - предупредил я.
- Вовсе не смешно, - нахмурилась Джоди.
- Нет, конечно нет, - согласился я.
Мы немного постояли молча. Рядом с беседкой росли три старые магнолии, источавшие восхитительный аромат. Над ними, гудя, совсем как полицейские вертолеты, кружили огромные шмели.
- Боюсь, я просто не знаю, что сказать, - наконец заговорила Эдит. - Меня никогда не оставляла мысль, что в один прекрасный день вы появитесь у меня на пороге. Я думала о вас и даже пыталась представить себе, какой будет наша встреча. И вот мы вместе.
Джоди нахмурилась, взгляд стал напряженным.
- Миссис Будро, мне бы хотелось кое-что прояснить.
- Хорошо.
- Я приехала сюда вовсе не для того, чтобы найти свою мать. У меня есть мать - женщина, которая меня вырастила.
Эдит снова посмотрела на собачку.
- Конечно.
- Я хочу, чтобы мы правильно понимали друг друга.
- О да, - кивнула Эдит и, поджав губы, добавила: - Надеюсь, люди, которые вас воспитали, хорошо к вам относились.
- Да, они были очень добры.
Эдит снова кивнула.
- Моим отцом был Леон Уильямс? - спросила Джоди.
Она задала свой вопрос быстро и решительно - именно так она вышла из машины, когда набралась смелости зайти в магазин Эдит, - словно опасалась, что потом у нее не хватит духу произнести эти слова вслух.
Глаза Эдит потускнели. Она ждала этого вопроса.
- Да. Леон был вашим отцом.
Джоди вздохнула. Она все еще была как натянутая струна.
- Хорошо, - сказала она. - Хорошо.
Эдит опустила руки, прижала ладонь правой руки к груди и взглянула на меня, а потом опять повернулась к Джоди:
- Вы именно это хотели узнать?
Джоди кивнула.
Эдит снова сделала шаг в сторону Джоди, но Джоди подняла свободную руку, останавливая ее. Второй рукой она продолжала сжимать мою ладонь.
- Пожалуйста, не нужно.
- Вас беспокоит, что ваш отец был черным?
Джоди напряглась еще сильнее.
- Это многих беспокоит.
- Так было всегда, - вздохнула Эдит. - Тогда я была совсем девчонкой, да и он не намного старше. - Ее глаза увлажнились, и она заморгала. - Надеюсь, у вас нет ко мне ненависти.
Джоди бросила взгляд в сторону маленькой собачки, а потом оперлась на перила беседки. Даже в тени было жарко, и у нее за ухом я заметил выступившие капельки пота. Она молчала. Возможно, пыталась собраться с мыслями. Вокруг лица старика кружились мухи, и он, не открывая глаз, отмахнулся от них.
- Конечно, у меня нет к вам ненависти. Что за глупости.
Эдит заморгала еще сильнее.
- Вас этим шантажировали? - с трудом выдавила она.
- Да.
Эдит мягко улыбнулась, но улыбка была вымученной. Признание того, что она тоже через это прошла.
- Да, я прекрасно это понимаю. Пришла беда - отворяй ворота. Чувствуешь себя так, точно из-за тебя у всех сплошные неприятности.
Джоди смущенно посмотрела на меня, словно пожалев, что приехала сюда и встретилась с этой женщиной, и вот теперь приходится видеть ее душевные муки.
- Вы стали настоящей красавицей, - продолжила Эдит. - Я вами очень горжусь.
- Как умер Леон Уильямс?
Эдит вздохнула и прикрыла глаза.
- Мой отец его убил.
- Потому что Леон был черным?
Эдит облизала губы, и я вдруг понял, что не хочу здесь находиться. Я не имел к происходящему никакого отношения, я был здесь чужим, но Джоди крепко держала меня за руку, цепляясь за меня, как за соломинку.
- Вероятно, он застрелил Леона потому, что не сумел выстрелить в меня.
- Боже мой, - пробормотала Джоди.
Эдит прислонилась к перилам и рассказала, как Джоди появилась на свет. Джоди не просила ее, но для Эдит это было важно, как будто она хотела все объяснить не только Джоди, но и самой себе. Бедный дом, где всем заправлял деспотичный отец, избивавший жену и детей, сама Эдит, запуганная, застенчивая девочка, любившая школу, но вовсе не потому, что там можно было учиться: школа позволяла ей хотя бы на время покидать дом, где давно поселилось отчаяние. И еще те несколько минут, когда она в одиночестве возвращалась домой вдоль дамбы и по набережной реки, где останавливалась почитать или сделать запись в дневнике. Только там она чувствовала себя в безопасности. Та Эдит, которую она описывала, совсем не походила на Эдит Будро, стоявшую рядом с нами в беседке, но в те годы она действительно была другой.
Она рассказала о том дне у реки, когда к ней подошел Леон Уильямс, удивительно красивый юноша с чудесной дружелюбной улыбкой. Он спросил, что она читает ("Маленькие мужчины", Эдит до сих пор помнила), и заставил ее смеяться (он спросил, какого эти маленькие мужчины роста). Как и Эдит, Леон мечтал о лучшей жизни (он хотел стать владельцем бензоколонки "Эссо"). Вспоминая о Леоне, Эдит закрыла глаза, и на губах у нее появилась улыбка. Они случайно встретились на следующей неделе, и Леон опять заставил ее смеяться, и с тех пор они стали встречаться постоянно.
Эдит говорила, и на лице у нее были написаны прежние чувства. Казалось, она вновь переживает события своей юности. И вот она уже была не с нами. Она вспоминала, как сидела с Леоном в тени, когда сама первая его поцеловала, как долгими неделями думала о нем, мечтала о первом поцелуе, но он твердил, пока она не поняла, что он не собирается пересекать разделявшую их линию, ведь она была белой, а он черным, и тогда она сказала: проклятье, плевать. И поцеловала Леона. Когда Эдит произносила эти слова, я знал, что его лицо стоит у нее перед глазами, словно она вернулась в прошлое. Потом они стали встречаться все чаще, и очень скоро у нее произошла задержка, и Эдит поняла, что беременна. Белая тринадцатилетняя девочка беременна от Леона Уильямса, в жилах которого текла кровь афроамериканца (пусть даже сильно разбавленная).
Она ужасно боялась рассказать матери о том, что случилось, но еще страшнее было все скрывать, она призналась, и тогда, естественно, родители захотели узнать имя отца ребенка.
Эдит внезапно замолчала, словно вдруг сообразила, что уже давно не является Эдит Джонсон, что стала Эдит Будро. Она заметно помрачнела.
- Мой отец хотел знать, как зовут моего мальчика, - продолжала Эдит. - Он приставал ко мне несколько недель подряд, но я молчала, а затем, однажды ночью, он напился и принялся меня избивать, мама стала кричать, что я потеряю ребенка, я не хотела ему говорить, но мне было так страшно, что я потеряю тебя… - Она помотала головой, вновь скрестила руки на груди и заморгала, стараясь стряхнуть с ресниц слезы.
- Ладно, Эдит, вы были ребенком. Вам было очень страшно.
Она кивнула, но не подняла глаз, а слезы потекли еще сильнее.
- Он нашел Леона и застрелил его. Застрелил, - прошептала Эдит.
- О господи, - сказала Джоди.
Эдит вытерла слезы, размазывая по лицу тушь. Потом она слабо улыбнулась:
- Наверное, я кажусь ужасной дурой. Извините.
- Нет, - сказала Джоди.
Наконец Эдит сумела взять себя в руки.
- Может быть, вы зайдете ко мне домой? Я могла бы сварить кофе. Мне так много надо вам рассказать.
Джоди было не по себе.
- Не думаю, что смогу это сделать.
Она взглянула на меня, словно умоляла меня сказать что-то вроде того, что мы куда-то спешим, а потом посмотреть на часы и увести ее.
В глазах Эдит появился страх.
- У вас есть три сестры. Вы знали об этом? Я могу показать их фотографии, - умоляюще произнесла она.
- Не стоит. Я должна возвратиться в Лос-Анджелес, - сказала Джоди.
Эдит покачала головой. Ее лицо исказила гримаса страха.
- Я не хотела говорить об этом, - пробормотала она. - Но каждый день я проклинаю себя за то, что у меня не хватило сил спасти его. - Она закрыла лицо руками. - Я хочу, чтобы вы знали. Я думала о вас и молилась за вас. Да простит меня Господь! У меня не хватило сил спасти вас. Пожалуйста, Джоди, простите меня за это! Я молю о прощении.
Ссутулившись, она отвернулась от нее, ухватилась за ограду и заплакала. Старик на скамейке продрал глаза, потянулся и взглянул на нас.
- Ну и что здесь творится? - спросил он.
Я наклонился к нему:
- Заткнись, или я надеру тебе задницу!
Старик отвязал собаку и поспешил прочь. Я попытался проморгаться. Слишком пыльно. Проклятая пыль повсюду.
- Эдит, - позвала Джоди.
Эдит кивнула.
- Я прощаю вас, Эдит.
Эдит снова кивнула. Ее лихорадило. Джоди посмотрела на меня.
- Вам решать, - сказал я.
Джоди сжала губы, с силой выдохнула и, уставившись на дощатый пол беседки, спросила:
- Эдит, ответьте мне всего на один вопрос. Вы действительно любили моего отца?
Эдит ответила настолько тихо, что мы едва расслышали ее. Может быть, это нам только показалось и мы услышали то, что хотели услышать.
- О боже! Я любила его. Я так сильно любила его!
Джоди подошла к Эдит и обняла ее.
- Может быть, мы все же задержимся здесь, - сказала она.
Они так и остались стоять на жаре. Эдит плакала, а Джоди гладила ее по плечу.
Глава 21
Мы подъехали к дому Эдит Будро, оставили машину на подъездной дорожке и вошли внутрь, чтобы она могла разделить свою жизнь с давно потерянной дочерью.
У нее был симпатичный дом в колониальном стиле, пахнувший сосной. Здесь царила идеальная чистота - так бывает только в тех домах, где дети выросли и уехали. У входа нас встретили высокие напольные часы, за дверью пристроилось пианино. На пианино были с любовью расставлены многочисленные семейные фотографии. Эдит и Джоди вошли первыми, я чуть отстал, но они старались не приближаться друг к другу, пытаясь держаться вежливо и отстраненно.
- У вас очень милый дом, - заметила Джоди.
- Благодарю.
- Вы давно здесь живете?
- О да. Почти пятнадцать лет.
"Вы видите? Вот так".
Я уселся в кресло с подголовником, стоявшее рядом с диваном, а они перемещались по комнате, разглядывая столь милые сердцу Эдит предметы, словно вдруг оказались внутри египетской пирамиды.
"Это мой муж, Джоэль. Вот фотографии нашей свадьбы. Это наши дочери". Фотографии трех взрослых дочерей были расставлены по всей комнате и висели на стенах. Счастливые, памятные дни: окончание школы, свадьбы. "Это Сисси, наша старшая; у нее два мальчика. А это Джоана и Рик, они живут в Новом Орлеане. Барб, наша младшая, еще учится в университете". Джоди следовала за Эдит от фотографии к фотографии, сцепив пальцы за спиной, стараясь ни к чему не прикасаться. Не могу сказать, что она получала удовольствие от происходящего, но я мог и ошибаться.
Через некоторое время Эдит сказала:
- Хотите, я сварю кофе? Это займет не больше минуты. - Она немного нервничала, но старалась нам угодить.
Джоди посмотрела на меня, и я ответил:
- Да, это было бы очень мило с вашей стороны. Спасибо.
Когда Эдит вышла, я, понизив голос, спросил:
- Ну, как вы?
- Мне что-то не по себе, - ответила Джоди, слегка пожав плечами.
- Можете уйти, когда захотите.
- Я здесь. Почему бы мне не узнать побольше, - покачала головой Джоди.
- Конечно.
- Я никогда больше сюда не вернусь, - нахмурилась она.
Я только руками развел.
- Ну и вообще не могу же я быть невежливой, - сердито сказала Джоди.
- Безусловно.
Когда Эдит вернулась с кофе, Джоди рассматривала стоящие на пианино фотографии. Эдит с самого начала постаралась обойти пианино стороной, и сейчас ей совсем не понравилось, что Джоди изучает эти фотографии.
- Это ваши братья и сестры? - спросила Джоди.
Эдит разлила кофе по чашкам и предложила мне маленькую тарелочку с миндальными пирожными. Тысячу лет таких не ел.
- Некоторые из них, - ответила Эдит не глядя.
- Расскажите, кто есть кто, - попросила Джоди.
Эдит слегка нахмурилась и подошла к Джоди.
- Это моя мать, рядом с ней тетя. А вот маленький Джоэль. Мои братья и сестры. Здесь мне шестнадцать лет.
Джоди кивнула и наклонилась поближе.
- А кто из них ваш отец?
Казалось, прежде чем ответить, Эдит пришлось собраться с духом.
- Здесь нет фотографии моего отца.
- Элвис сказал, что вы о нем заботитесь.
- Да, это так.
Джоди внимательно посмотрела на Эдит, а потом перевела взгляд на фотографии.
- А как вы и они могли с этим жить?
Эдит начала было говорить, замолчала, а потом продолжала уже спокойнее:
- В семьях часто бывают свои скелеты в шкафу. Мы ни разу не говорили вслух о том, что произошло. Мой брат Ник был ближе всех ко мне по возрасту. Ему тогда было двенадцать, но он умер. Саре было десять, остальным еще меньше. Мне даже трудно сказать, знают ли они правду.
- Он убил ребенка, и ему это сошло с рук. Вот так просто, - тихонько присвистнула Джоди.
Эдит снова скрестила руки на груди.
- Тогда шерифом был человек по имени Дюпласу. Он пришел в наш дом, и отец ему так прямо и сказал: что случилось и почему. - Она еще крепче обхватила себя руками, словно ей стало холодно. - Я уверена, что мистер Дюпласу посчитал ярость моею отца вполне объяснимой - ведь цветной обесчестил белую девочку.
- Боже мой, - прошептала Джоди.
Эдит вернулась к дивану.
- Да. Прежде такие вещи называли преступлениями в состоянии аффекта. Еще кофе, мистер Коул?
- Да, мэм, не откажусь.
Джоди отвернулась от пианино и осталась стоять в центре гостиной.
- Вы могли бы сделать заявление. Вы и сейчас можете. - Она посмотрела на меня: - Ведь на убийства срок давности не распространяется?
- Верно, - кивнул я.