- Кол-дую… - Зорькина сосредоточено уставилась вдаль, словно хотела разглядеть что-то непонятное в приближающемся березняке, и замерла, будто нахохлившаяся птица. Через несколько секунд она облегченно вздохнула: - Трупов не будет.
- Прекрасно, - улыбнулся Антон. - Теперь наколдуйте еще что-нибудь хорошее.
Марина опять, уставясь взглядом в березняк, затаила дыхание и неожиданно вскрикнула:
- Явление Христа народу!
Бирюков ничего не успел понять - метров за сто впереди из-за березняка на дорогу выскочил босоногий Торчков и, петляя, как заяц, устремился навстречу машине. Бежал старик не быстро, но с таким угрожающе-отсутствующим видом, что, казалось, будто он вознамерился протаранить "Жигули". Антон плавно затормозил и, чтобы привести земляка в чувство, громко окликнул:
- Иван Васильевич! Что случилось?
Пробежав по инерции еще несколько шагов, Торчков изумленно остановился. Щелкнув вставной челюстью, он вроде бы хотел развернуться обратно, однако, разглядев наконец сидящего в машине Бирюкова, с большим трудом выдохнул:
- Игнат Антоныч… пришельцы… ведьму из могилы вытащили…
- Как вытащили?!
- Натурально, Игнат Антонович… Тьфу!.. Антон Игнатьич, гуманоиды разрыли Гайдамачиху и погребальное платье с нее сняли…
Бирюков глянул на растерянно насторожившуюся Зорькину:
- Это, Марина, что-то нехорошее. - И опять повернулся к Торчкову. - Куда вы бежите, Иван Васильевич?
Торчков диким взглядом крутнул по сторонам:
- А игде я нахожусь?
- Далековато от Березовки, - Антон показал вправо на небольшую рощицу. - Вот за тем леском - Серебровская пасека.
- Ну, елки-моталки… Это ж, выходит, я не в ту сторону ударился и много лишнего прочесал…
- Куда вы направлялись?
- В Березовку.
- А бежали в райцентр, мимо Серебровки.
Торчков обессиленно рухнул на заросшую травой обочину:
- Вот, сморчки зеленые… специально сбили с курса…
- Садитесь в машину, - открывая заднюю дверцу, сказал Антон.
- Погодь, Игнатьич… - Торчков, вроде избавляясь от кошмарного сновидения, потряс головой. - Надо чуток отдышаться… Давно таким аллюром не бегал… Сердце заходится…
- А что это вы по дороге зигзагами петляли?
- Фронтовая привычка… Чтобы пулю в спину не влепили…
- Так часто приходилось убегать, что даже привычка выработалась?
- В начале войны, как говорится, было дело под Полтавой…
- Что там с Гайдамаковой случилось? - нетерпеливо спросил Бирюков.
- Холера ее знает, что.
- Чего ж панику подняли?
- Ну, Игнатьич… Если б тебя так напужали гуманоиды, ты бы тоже запаниковал и при своей физкультурной подготовке намного дальше меня драпанул…
- Хоть что-то можете толком объяснить?
- Толком… Какой возможен толк, когда чуток не запалился от длительного аллюра… - Торчков глубоко, всей грудью, вздохнул. - Клубнику, Игнатьич, я собирал, ну так… в километре от березовского кладбища. Телевизер опять из-за погасшего электричества выключился, заняться нечем. Думаю, наберу спелой клубнички да с холодным молоком наемся досыта. Погода, видишь, какая - тепло, светло и мухи не кусают. Вышел на поскотину. Задумался. Кидаю потихоньку: одну ягодку в кошелку, другую - в рот. Вдруг за спиной - "пчиш-ш-ш!" Оборачиваюсь - небольшенькая ракета хвостом мелькнула, а на траве… гуманоиды растянули, как рыбацкий бредень, Гайдамачихино черное платье и бесшумно ко мне пляшут. Нет, не идут! А именно так, иноходью… будто подплясывают, подплясывают…
- Вы, Иван Васильевич, сегодня с утра, случайно, не выпили?
- Перекрестись, Игнатьич!.. Матрена не даст соврать, что у меня… это… как теперь говорят по телеку, трезвость - норма жизни… - Торчков обиженно поморщился. - Твое подозрение понимаю. С пьяных глаз не только гуманоиды, но и черти могут померещиться. Я же, как видишь, теперь - чистое стеклышко…
- Ну и как они выглядят, гуманоиды? - с улыбкой спросил Антон.
- Небольшенькие, вроде карликов или младших школьников, и зелененького цвету.
- Сколько их было?
- Кажись, двое.
- Иван Васильевич, это ж Егорка с Романом Инюшкины вас напугали, - из-за плеча Антона внезапно сказала Зорькина.
Увидев ее, Торчков растерянно щелкнул челюстью:
- Марина?.. - и обиделся: - Инюшкины, Свинюшкины. По-твоему, я не отличаю березовских шпингалетов от гуманоидов? Разве у Егора с Ромкой могут быть на плечах стеклянные кумпола вместо голов?
- У них есть зеленые маскарадные костюмчики, похожие на скафандры космонавтов. - Зорькина весело посмотрела на Антона. - Близнецы резвились в них нынче на новогодней елке, где я Снегурочкой была.
- Маринка, слушай меня! - строго окликнул Торчков. - Я, конечно, по новогодним елкам не хожу и в Снегурочках не выступаю, но… эти зеленые сморчки уже который раз меня преследуют.
- Садись в машину, Иван Васильевич, - сказал Антон. - Поедем на место происшествия.
- Это куда?
- Где гуманоиды хотели вас "бреднем" зацепить.
- Дак я ж оттуда прямиком по березняку чесал…
- На машине быстро ваш "прямик" объедем. Место запомнили?
- Чо его запоминать… За кладбищем самый густой клубничник знаешь? Вот туда и вези.
Торчков, кряхтя, забрался в машину, прихлопнул за собой дверцу и как ни в чем не бывало спросил:
- Слышал, Игнатьич, скоро откукарекаешься?
- Как? - включая скорость, не понял Антон.
- Магарыч-то поставишь или по новому обычаю… безалкогольной свадьбой отделаешься?
- Какая еще свадьба?
- Опять не смикитил? Ну и недогадливый же ты… - Торчков хитровато хихикнул. - Промеж тем, Бронислава Паутова по всей деревне раззвонила, что вы с Маринкой на родительском "Жигуле" утрянкой в райцентр легистрироваться мотанули.
- Да она что, рехнулась?
- Нет, Игнатьич, у Брониславы с головой все в порядке, а вот ты, видать, сплоховал, - Торчков подмигнул Зорькиной. - Кажись, основательно Маринка тебе мозги запудрила.
- Враки это, Иван Васильевич, - вместо Антона бойко ответила Зорькина.
- Говори мне! Газетную фотку-то чью на работе перед глазами под настольным стеклом держишь, а?..
Марина зарозовела:
- Ну и к чему вы это сказали?
- Чтоб Антон Игнатьич знал, что ты к нему неравнодушна, и чтоб сама поменьше перед ним взбрыкивала, - Торчков панибратски хлопнул Антона по плечу. - В семейной жизни, Игнатьич, главное - не ослабить вожжи. Женщины, они ж, как необъезженные кони. Чуток слабинку дашь - пиши пропало.
- Вы лучше бы о летающих тарелках что-нибудь рассказали, - попросил Антон.
- Если без шуток, неопознанные летающие объекты - вопрос очень сурьезный и злободневный. Я вот давно собираюсь обратиться к Марине, чтоб она помогла мне кой-кого потрясти…
Зорькина лукаво прищурилась:
- Я ведь, Иван Васильевич, не в министерстве землетрясения работаю.
- Дак этот вопрос не обязательно через министерство решать, - не понял подвоха Торчков. - Вот мы теперь привыкли по каждому пустяку то в Совет Министров, то еще выше писать. А для чего, спрашивается, на местах руководители существуют? Чтоб за них дяди работали?..
- Кого же и за что трясти надо?
- Кого… Правление колхоза - вот кого! Гуманов-то распоясался до невозможности, считай, каждый день у него электричество барахлит. Почему тебя, как экономистку, такое безобразие не волнует? И председатель правления мышей не ловит, хотя я неоднократно намекал Игнату Матвеевичу, мол, сядем мы с электричеством на щетки. Думаешь, он принял меры?.. Ничуть не бывало! Как Женька Гуманов безобразничал, так и продолжает. Вопрос с подключением пролетающих объектов на подпитку, конечно, спорный. А вдруг все ж таки колхозная электроэнергия сплавляется на сторону?..
- Придется нам прижать Гуманова, - с самым серьезным видом сказала Зорькина.
- Да, Марин, давно бы тебе следовало этим заняться! - вдохновился Торчков. - Тут, если заглянуть поглубже, не одним матерьяльным ущербом пахнет. Женька ведь еще и моральный урон колхозникам наносит: телевизер-то, считай, каждый день отключается. Как говорят по телеку, где гарантия, что люди в часы досуга не потянутся вновь к бутылке?..
- А что, Иван Васильевич, тянет все-таки к ней, к проклятой? - спросил Антон.
- Нет, я не о себе говорю. Для меня, Игнатьич, вопрос с этим позорным явлением решен окончательно и бесповоротно. Я о нынешней молодежи забочусь, которая из-за безделья по вечерам может сбиться с панталыку… - Торчков уставился в боковое стекло и вдруг закричал: - Тпр-р-ру-у-у, Игнатьич! Сапоги, сапоги…
Бирюков резко затормозил. Слева, метрах в десяти от дороги, на зеленом густом клубничнике, словно на выставке, рядышком друг с другом стояли два больших кирзовых сапога. Тут же лежала кверху дном плетеная корзинка. Чуть поодаль виднелась свернутая черная тряпка.
- Вот оно, место происшествия, - таинственным шепотом проговорил Торчков. - Аккурат тут чуть было я не оказался в чужой тарелке. Хочешь, Игнатьич, верь, хочешь - проверь.
- Пойдемте, Иван Васильевич, вместе проверим, - сказал Бирюков, вылезая из машины.
Торчков и Зорькина тоже вышли на свежий воздух. В траве безостановочно стрекотали кузнечики. Где-то высоко-высоко в голубом небе тянул свою песню неутомимый жаворонок. Антон подошел к сапогам и спросил у Торчкова:
- Ваши?
- Мои, елки-моталки! Скажи, Игнатьич, разве при такой расстановке я мог из сапогов выскочить? Я от них вот так вот освобождался… - Торчков поочередно дрыгнул босыми ногами. - А тут, обрати внимание, как на солдатском параде, гуманоиды носочки подровняли.
- И корзинка ваша?
- Моя. А вот та драп-дерюга - ведьмина.
Бирюков подошел к тряпичному свертку и развернул его. Это действительно оказалось длинное старушечье платье с широкими обносившимися рукавами и с большим, пришитым спереди, карманом. В кармане лежала сплющенная коробка "Космоса" с тремя измятыми сигаретами.
- Марин! - глянув на Зорькину, воскликнул Торчков. - Скажи, не Гайдамачихина хламида?..
- Правда, Елизаветы Казимировны, - подтвердила Зорькина и посмотрела на Торчкова. - Но похоронили бабушку не в этом платье, а в новом.
- Дак она сколь раз по ночам из могилки вылезала! - заершился Торчков. - Пообносилась…
- Не сочиняйте, - сказала Зорькина. - Это платье из сундука, который хранится у Тамары Тиуновой.
- А вот это откуда?.. - спросил Антон, осторожно придерживая двумя пальцами сигаретную коробку.
Зорькина недоуменно пожала плечами, но Торчков опять не растерялся:
- Ведьма - что ты хочешь! Там, если в могилке пошуровать, наверняка, и поллитровка найдется.
- Иван Васильевич! - строго одернула Зорькина. - Зачем на мертвого человека наговариваете? Елизавета Казимировна никогда не пила и не курила.
- Я, Марин, сам уже десять лет не курю, а, бывало… - Торчков вдруг осекся и вроде бы боком, боком стал прятаться за Бирюкова. - Игнатьич… - прошептал он. - Гуманоиды, кажись, Арсюху захомутали…
Бирюков оглянулся. Со стороны березовского кладбища к "месту происшествия" шел усатый Арсентий Ефимович Инюшкин. Отсвечивая под ярким солнцем неприкрытой лысиной, рослый старик держал за руки двух зеленых человечков, но издали казалось, что человечки ведут его.
- Вот они, близнецы-пришельцы! - весело засмеялась Зорькина.
Мальчишки в ярко-зеленых скафандрах с расходящимися рожками антенн и прозрачными шарами-шлемами на самом деле здорово походили на инопланетян, какими их рисуют в современных фантастических книгах.
- Ты, Маринка, дохохочешься… - тревожно начал было Торчков, но улыбающийся Инюшкин не дал ему договорить:
- Ваня, обувай сапоги, сейчас лунатиков розгами пороть станем!
Торчков облизнул вставную челюсть:
- Кажись, точно, Арсюха… - И заволновался: - Крепче, елки-моталки, держи их, Ефимыч, я щас, мигом, за прутом сбегаю!..
Инюшкин громко захохотал:
- Не бегай, Ваня, заблудишься в кустах, - Арсентий Ефимович строго посмотрел на внуков, невинно глазеющих из шаров-шлемов. - Ну, лунатики, что с вами делать? Начальнику уголовного розыска отдать или дед Иван сейчас хворостину принесет?..
- Мы больше не будем, - глухими голосами ответили из "скафандров" подростки.
- И где ты, Арсюха, их обнаружил? - воспрял духом Торчков.
- На кладбище сцапал.
- Долго выслеживал?
- Разом накрыл! Видишь, мундиры не успели снять.
- Могилка Гайдамачихи сильно разрыта?
- Очнись, Ваня! Это ж мои внуки…
Торчков недоверчиво посмотрел на мальчишек:
- А как узнал, что они энтим делом занимаются?
Инюшкин опять захохотал:
- Бронислава Паутова ко мне взмыленная прибежала. Где-то здесь ягоды брала и видала, как зеленые человечки так тебя пугнули, что ты босиком в райцентр деру дал. Решил выручить по старой дружбе. Я этих, мурзилок, еще дома приметил, когда они зеленые мундирчики свои примеряли…
- Бронислава, говоришь, подсказала? Ну, Бронька! Насквозь все видит и слышит. Не баба, а разведчик в юбке… - Торчков угрожающе придвинулся к одному из мальчишек: - Чего лупаешь глазелками, как невинный ягненок? А если б я запалился от стремительного бега?.. Тебе, сморчок, тюрьма б была! Как дам щас по стеклянному кумполу!..
Успокоив расходившегося не на шутку Торчкова, Антон Бирюков стал выяснять у подростков, где они взяли старое платье Гайдамаковой. Оказалось, что мальчишки случайно нашли его в лопухах у кладбищенских ворот.
Пришлось Антону со всей компанией побывать на кладбище. Ни у ворот, ни у затянутой редкой травою могилы Елизаветы Казимировны никаких следов он не обнаружил.
Глава 10
Поставив "Жигули" дома в гараж и наскоро пообедав, Бирюков заторопился в колхозную контору. Участковый Кротов оказался на месте. В своем служебном кабинетике он сурово отчитывал близнецов Инюшкиных. Мальчишки стояли по стойке "смирно" и слушали участкового с такими удивленными глазами, как будто им рассказывали страшную-престрашную сказку.
- Хулиганят, понимаете ли, - указав взглядом на них, сказал Кротов, когда Антон вошел в его узкий "пенальчик". - Приходится объяснять, какое наказание они могут понести за подобные проступки.
- Мы больше не будем, - отрепетированным дуэтом тихо проговорили подростки.
Участковый еще больше нахмурился:
- Сколько раз уже обещали?
- Теперь - последний, - быстро ответил один из подростков, а второй, что побойчее - то ли Егор, то ли Роман сразу добавил: - Теперь дед Арсентий нас рассекретил и Торчков не будет бояться "зеленых человечков".
Бирюков присел на свободный стул у стола. С улыбкой посмотрев на мальчишек, спросил:
- Какую "тарелку" вы чуть не посадили на голову Торчкову?
- Диск от старой сеялки с обрыва в воду бросили. Пока дед Иван карабкался на обрыв, мы за камыши убежали.
- А если бы этот диск на деда Ивана "приземлился"?
- У нас расчет был точный.
- Можно при самом точном расчете просчитаться.
- Честное пионерское, больше не будем, - упавшими голосами ответили подростки и потупились.
- Теперь скажите: кто нарисовал зеленых человечков на подоконниках в новом доме Гайдамаковой?
- Не знаем.
- Честное пионерское?
Мальчишки, переглянувшись, еще ниже склонили головы.
- Что же вы, мужики?.. - не дождавшись ответа, с упреком спросил Антон.
Тот, что бойчее, вдруг смело глянул Антону в глаза и начал торопливо рассказывать, как в прошлом году осенью дед Иван Торчков грозился поджечь строящийся дом бабушки Гайдамачихи, а дядя Миша Элоян из бригады строителей, чтобы припугнуть Торчкова, нарисовал зеленым фломастером на каждом подоконнике зеленых человечков. После этого Торчков близко не стал подходить к дому - считает, что дом взяли под охрану инопланетяне.
- Кто подсказал Элояну, что дед Иван боится "зеленых человечков"? - опять спросил Бирюков.
- Мы, - хмуро ответили подростки.
Наступило молчание. Участковый посмотрел на Антона:
- У вас еще вопросы есть к сорванцам?
- Нет.
Кротов погрозил мальчишкам пальцем:
- Смотрите, непоседы! Последний раз предупреждаю. - И громко скомандовал: - Кру-у-у-гом!
Мальчишки резво крутнулись через левое плечо, а после кротовской команды "Шагом марш!" так быстро исчезли из кабинета, словно их ветром выдуло.
- Что за дядя Миша Элоян? - сразу спросил участкового Антон, едва за подростками закрылась дверь.
- Маляр из наемной бригады строителей. По-моему, очень спокойный, порядочный и культурный человек, - не задумываясь, ответил Кротов.
- Не мог он принять участие в истории с Тиуновой?
- На мой взгляд, это исключается.
- А как, на ваш взгляд, Алексей Резванов?..
Участковый подвинул к себе стеклянную пепельницу, заполненную канцелярскими скрепками. Недолго помолчал:
- Довольно неприметный парень. Работает в наемной бригаде подсобником. Прибыл сюда полтора месяца назад. Трудовой книжки не имеет, но паспорт с новосибирской пропиской в полном порядке. В бригаде Алексея называют "Расстригой". Почему он получил такое прозвище, не знаю.
- Надо узнать, Михаил Федорович, срочно узнать. Прозвище не стандартное, с религиозным оттенком… - Бирюков чуть подумал. - И еще меня интересует электрик Гуманов.
- Евгений, по-моему, сейчас в колхозной бухгалтерии. Только что его голос был там слышен. Позвать?..
- Сначала расскажите, что он собою представляет.
Кротов принялся нанизывать скрепку на скрепку:
- В Березовке - с нынешней весны. Имеет судимость за злостное хулиганство. Приговорен новосибирским судом к двум годам лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора на один год. Говорит, уехал сюда от старых дружков, из-за которых попал на скамью подсудимых. Хотел поселиться в Ярском, но я посоветовал осесть пока в Березовке, поскольку в течение года он ограничен в праве выбирать место жительства по своему усмотрению. Очень добросовестный работник…
- Но судимость за хулиганство схлопотал…
Кротов развел руками:
- Бывает, товарищ Бирюков, и порядочные люди совершают ошибки.
- Говорят, в Ярском у Гуманова дед с бабкой живут?
- Мне об этом неизвестно.
- А стариков Тумановых из Ярского знаете?
- Знаю, но они, по-моему, никакого отношения по родственной линии к Гуманову не имеют.
Бирюков опять недолго подумал:
- Пригласите, Михаил Федорович, его сюда. Только, пожалуйста, не официально.
Кротов понятливо кивнул и вышел из кабинета. Антону было слышно, как участковый открыл скрипнувшую соседнюю дверь бухгалтерии и сказал: "Евгений, освободишься - загляни ко мне на пару минут". - "Я уже свободный", - ответил за стеной глуховатый мужской голос. "Тогда пройдем, потолкуем". - "Айда - пошли".
Гуманов появился в кабинете вместе с Кротовым. По физическому развитию он не уступал Антону. Высокий, плечистый, с гладко зачесанными назад черными, как смоль, волосами. Лицо грубое, словно высеченное из камня, с клинообразным большим носом, начинающимся от узкого лба почти без прогиба в переносице. Одет прилично, но старомодно.
Кротов, сообразив, что Бирюкову лучше побеседовать с Гумановым, что называется, с глазу на глаз, под предлогом ремонта служебного мотоцикла, который стоял у конторского крыльца, сразу вышел.