Узкий проход по периметру верхнего этажа был где-то четыре фута шириной. Мы прошли его весь, прежде чем достигли металлической лестницы и спустились вниз.
Этот этаж располагался прямо над путями. Напротив разнообразных экспонатов, висящих на стенах, стояли диваны и кресла.
Брайан Дотри и какой-то мужчина сидели лицом к лицу в глубоких креслах из коричневой кожи. Дотри встал и пожал Чэпмену руку.
– Дайте-ка я угадаю, – сказал Майк, разглядывая две стоящие рядом желтые колонны, представляющие собой некую скульптурную группу. – "Кот в шляпе"?
– Позвольте зачитать вам из каталога, детектив "Эта минималистская передвижная композиция ж кинетического стекловолокна таит в себе завораживающую, головокружительную неопределенность". Нравится? Или вы предпочитаете вон ту, что у меня за спиной? Очень талантливый новый автор – в своих "немых, но говорящих за себя" скульптурах использует воск, пыльцу, мрамор и рис. Производит впечатление?
– Раз уж вы спросили, то лично моя квартира неплохо смотрится с парочкой плакатов Национальной футбольной лиги на стенах, потрепанным бейсбольным мячом с автографом Берни Уильямса и постером с Тиной Тернер, что мне подарила мисс Купер. А от ваших экспонатов меня воротит.
– Давайте тогда вернемся в мой кабинет, – предложил Дотри и направился к выходу.
Мы с Мерсером потянулись за ним, а Майк протянул руку гостю, который так и остался сидеть.
– Здравствуйте. Извините, что прервали вас. Я – Майк Чэпмен из убойного отдела. А вы?…
Симпатичный темноволосый мужчина лет сорока встал, улыбнулся и пожал протянутую руку:
– А я – Фрэнк Ренли. Приятно познакомиться.
– Бог ты мой! Мистер Ренли! А мне-то как приятно познакомиться. Идемте-ка с нами в кабинет. У меня и для вас найдется пара вопросов, когда мы закончим с мистером Дотри.
– Разумеется. Я сразу понял, что вы захотите поговорить со мной о Дени. Буду рад помочь.
Пока мы шли к узкой лестнице, Мерсер прошептал мне на ухо:
– Вы с Майком идите к Дотри. А я пригляжу за Ренли, чтобы он никому не позвонил, пока вы будете беседовать. Нам выпала редкая возможность застать его врасплох.
Мы с Майком зашли в кабинет вслед за его владельцем.
– Как я и предупреждал, у нас есть ордер на обыск вашей галереи и склада. Детективы прибудут с минуты на минуту. Вы можете облегчить свою участь если сразу покажете то, что мы ищем, а именно – деловые бумаги Дени и ее вещи, шкафчик Омара в раздевалке, ну и все в таком духе. Посмотрите сами на бумажку, убедитесь, что все официально. А еще мы хотели бы взглянуть на картины, что у вас тут хранятся.
– Вы ищете что-то конкретное? Мне трудно понять, что именно привлекает вас в искусстве, мистер Чэпмен.
– Может, у вас есть Рембрандт?
– Так, значит, вы тоже ищете этот мифический Святой Грааль? Сейчас все разыскивают что-нибудь грандиозное. Но реальнее выиграть в лотерею, чем найти эту пропавшую картину.
– Значит, вы не против, если мы тут все посмотрим?
– Естественно, нет.
– А вы с Дени говорили об этом? О "Шторме в Галилее".
– Часто, очень часто. В нашем бизнесе все говорят об этой картине.
– Мне кажется, – заметил Майк, – что на месте бывшего зэка, провернувшего неплохое дельце и оказавшегося с горячим товаром на руках, я бы обратился к кому-нибудь с аналогичным прошлым. Я не стану пытаться взлететь высоко и ждать, что меня сдадут федералам за легкий намек, нет, я разыщу своего брата-вора, который уже нюхал нары и не отличается излишней совестливостью.
– Что вы хотите услышать от меня, детектив' "Собака лает, ветер носит"?
– Послушайте, нам известно, что кто-то предложил Дени Рембрандта. И знаем о ее визите к Марко Варелли. Она приносила ему краску на идентификацию.
Дотри выдержал взгляд Майка.
– Это старый прием, о нем пишут во всех детективах, мистер Чэпмен. Варелли мертв. Не заставляйте меня поверить, что он призвал вас к своему смертному одру за пять минут до инфаркта. Я сомневаюсь, что вы вообще с ним разговаривали. Старик был не из болтливых. Лучше смените тактику и снова начните меня запугивать.
– Лоуэлл Кэкстон сообщил нам о том, как угнали грузовик с работами Делла Спигаса в прошлом июне. Он велел у вас поинтересоваться, почему пропажа этих картин чуть не свела Дени с ума.
– Ну, полагаю, исчезновение целого грузовика с картинами выбьет из колеи любого дилера. Делла Спигас как раз выставлялся в "Кэкстон". А само происшествие было чересчур странным. Не нашлось ни одного свидетеля угона, мы даже не знаем, были ли похитители вооружены. Дени наняла это восьмиколесное чудовище у компании, развозящей содовую, чтобы грузовик ничем не выделялся на дороге. Водители остановились выпить кофе на транзитной автостраде, а когда вышли из "Макдоналдса", то машины уже и след простыл.
– Его не нашли?
– Как раз наоборот. Нашли на следующий же день. Брошенным за старым заводом на севере штата. Ничего не пропало. Либо грабителям не понравился Делла Спигас, либо они хотели украсть содовую, а не картины.
– А что Дени думала по этому поводу?
– В первую ночь? Она просто рвала и метала. Считала, что это кто-то из своих, кто знал о перевозке картин в грузовике из-под содовой. Но когда все картины нашлись в целости и сохранности, она успокоилась и решила, что угон – это просто совпадение. Воры-любители захотели попить бесплатной водички, но промахнулись.
– Так, может, кто-то все-таки полагал, что Рембрандт у нее и что она решит перевезти его вместе с картинами Делла Спигаса?
– Да, такой вариант нельзя отбрасывать, особенно принимая во внимание, как сильно она расстроилась. Но, как вы прекрасно понимаете, детектив Чэпмен, полицейские, которые обнаружили грузовик, тщательно его осмотрели и запротоколировали найденное. Рембрандта там не было. Но Дени успокоилась, стала слишком безмятежной для человека, у которого пропал шедевр.
Следующий вопрос Майка вернул нас на год назад:
– А та июньская поездка в Лондон, когда Лоуэлл отправился один, после которой распался их брак? Что такого вы с Дени затеяли, отчего она не смогла уехать с мужем?
– Как ни старайтесь, Чэпмен, вы меня в это не втянете. Чем бы там Дени ни занималась, я понятия об этом не имею. Но вы правы в одном – это очень серьезно. Кто-то ей позвонил, связался с нею – и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Она полностью отдалилась от меня и стала очень скрытной. Тогда это меня беспокоило, но через несколько дней она передумала и уехала к Лоуэллу. Остальное вам, очевидно, известно. Больше я об этом не вспоминал. Решил, что у нее намечалась сделка, но сорвалась. В нашем деле такое постоянно случается.
Секретарша Дотри сообщила ему по интеркому, что пришли детективы.
Чэпмен встал.
– Покажите ребятам, где у вас тут что, ладно? – Он перегнулся через стол, упершись кулаками в кожаный ежедневник. – И помните, мистер Дотри, вам стоит волноваться не только из-за меня. Утаите что-то от полицейских – и к вам придут ребята с Одиннадцатой авеню: Нокс Кастет, Маларкей Культя и Курран Смородина. У них такие приемы, которые Верховный суд не узаконит до второго пришествия.
Когда Дотри вышел из комнаты, я накинулась на Майка:
– О ком ты говорил, черт возьми? Жаль, я не знаю, что ты делаешь, когда меня нет рядом. Ты не вправе угрожать людям, а я не могу позволить тебе это делать.
– Ну хоть разочек, а? Я всю жизнь мечтал сказать кому-нибудь такое. Раньше этот район назывался Бойцовый Ряд. А эти парни – Кастет и Культя – были реальными бандитами, мой отец до ужаса их боялся, когда еще в школе учился. Расслабься, блондиночка. Эта банда перестала существовать в тысяча девятьсот тридцать втором. Они все давно уже кормят червей. А я что, напугал тебя?
Майк выглянул из кабинета и пригласил Ренли. Я представилась ему.
Антиквар был в черном с головы до пят – рубашка-поло под горло, льняные штаны, легкие мокасины. Шевелюру цвета вороного крыла он прилизал так тщательно, что ни один волосок не выбивался. Я решила, что это его стиль, а вовсе не траур.
– Надеюсь, вы ответите на несколько вопросов о Дениз Кэкстон, – начал Майк. – Я так понимаю, вы с ней были довольно близки. – Стальные интонации перестали звучать в его голосе. Я поняла, что от Ренли он рассчитывает узнать много подробностей о личной жизни Дени за последний год.
– Я не делаю из наших отношений тайны, детектив. Мы с Дени познакомились два или три года назад. После того как в прошлом году ее брак с Лоуэллом стал формальностью, мы очень сблизились.
– Вас не раздражали соперники?
– Вы имеете в виду ее мужа или Престона Мэттокса? Я понимал, как она к этому относится. Когда она встретила Лоуэлла Кэкстона, то была совсем еще ребенком. И пока существовал их брак, она оставалась ему верна, хотя, естественно, у нее была масса возможностей. В Бате Лоуэлл сильно унизил ее. Вот тогда она и расправила крылья. Но оставалась замужем за Лоуэллом. И не была готова связать свою жизнь с кем-нибудь еще. А нам с ней было очень хорошо как в личном, так и в профессиональном плане.
– Иными словами, вы не женаты?
– И никогда не был, – ответил Ренли.
– А как вы познакомились с миссис Кэкстон?
– Когда я перенес свою деловую активность в Нью-Йорк…
– А чем вы занимаетесь?
– Антиквариатом. Высшей пробы. Мебель, серебро, в основном девятнадцатого века.
– А откуда вы приехали?
– Из Палм-Бич, детектив. Я вырос во Флориде, во Флорида-Кис. Там и начал свое дело, но мне приходилось часто ездить на аукционы в Англию, Францию, Италию и, конечно, в Нью-Йорк. У меня остался домик у моря, но живу я теперь здесь, Я увидел Дени задолго до того, как мы познакомились. Ее трудно было не заметить – дело не столько в ее внешности, сколько в темпераменте, энергетике. Она всегда стояла на пороге больших открытий, а в те дни еще и старалась показать Лоуэллу, чему научилась от него.
Майк решил вызвать его на откровенный – как мужчина с мужчиной – разговор:
– И вы не подкатывали к ней до того, как она порвала с мужем? До этого скандала в Бате? Не приглашали пообедать, не звонили?
– Я не звонил ей и после скандала, Майк. Это она мне позвонила. Мы посещали одни и те же аукционы, поэтому примелькались друг другу. Иногда, покупая картины для клиентов, я спрашивал ее совета. Ничего личного. Когда она в тот раз вернулась домой из Англии, то намеревалась дать понять всем своим знакомым, что ее брак распался. Позвонила мне и пригласила на несколько вечеринок. Для нас все началось как игра. Я и подумать не мог, что влюблюсь в нее или что она полюбит меня.
– А как же другие мужчины?
– Многие старались добиться ее внимания. Было бы глупостью с моей стороны закрывать на это глаза. Но, полагаю, моим самым серьезным соперником стал Престон Мэттокс. Он у меня уже в печенках сидел.
– Почему Мэттокс, а не кто-то еще?
– Вам когда-нибудь приходилось слышать о Янтарной комнате?
– Ага, – ответил Чэпмен, – мне многое про нее известно.
– Мэттокс был убежден, что Лоуэллу Кэкстону удалось контрабандой провезти ее панели из Европы сюда и что он их где-то прячет. Престон – архитектор с мировым именем. Дени говорила, у него есть мечта – не забудьте его об этом спросить – создать собственный шедевр из остатков Янтарной комнаты. Я так и не понял, интересовала ли его Дени или тот факт, что она могла стать его проводником к мечте. Сама Дени всегда злилась, если я озвучивал ей эту версию. Послушайте, я провожу в разъездах много времени. И я никогда не рассчитывал, что Дени станет сидеть дома и вышивать, ожидая моего возвращения. Она знает – извините, знала, – что в Европе я встречался с другими женщинами. Но не делала из этого проблемы. Слишком долго она была связана, чтобы теперь обращать внимание на такие пустяки.
– А что привело вас сюда? – спросила я, не видя никакой связи между искусством девятнадцатого века и миром Брайана Дотри.
– Как вы уже, полагаю, заметили, меня не позвали на похороны Дени. А с Брайаном мы старые друзья, и он знает, как я горевал. Мне просто нужно было поговорить, вспомнить, осознать произошедшее. Могу я называть вас Алекс? Когда вы поймаете того ублюдка, Алекс… – Ренли замолчал, уронил голову на грудь и махнул рукой, словно призывая нас обождать минуту, пока он вновь не сможет говорить. – Заканчивать предложение бессмысленно. Ни вы, ни суд не сможете сделать с ним ничего, даже отдаленно напоминающего справедливое возмездие. В газетах писали, ее изнасиловали. Это правда?
– Мы не исключаем такой возможности, – ответил Чэпмен.
Ренли вновь опустил голову.
– Она была такой нежной… о господи, не могу представить, что какой-то урод касался ее, причинял ей боль. – Он снова замолчал. – Я хочу помочь вам.
– Дайте ваш телефон, – отозвался Майк, вынимая из кармана блокнот. – В процессе расследования нам придется часто беседовать. Как только мы разберемся с деловыми бумагами и прочими уликами, что у нас уже есть, я позвоню, и мы договоримся о встрече, лады?
Ренли достал визитку из бумажника, написал свой домашний телефон и отдал Чэпмену.
– Не хотите, чтобы я мешался под ногами? Кажется, вам чем-то не угодил Брайан?
– Вы знаете, что миссис Кэкстон шантажировал один заключенный?
– Естественно. Она была в ужасе. Считала, что Лоуэлл хочет ее убить.
– А вам не известно, по какой причине она наняла Омара?
– На самом деле я очень разозлился. Брайан вам подтвердит. Я мог был назвать ей сотню причин, по которой не следовало нанимать Омара. И мне не жаль, что его нашли в канаве, Майк. Но она думала что, поступая так, сможет наилучшим образом защититься от Лоуэлла. Что-то вроде страховки.
– А если бы Лоуэлл умер первым, она осталась бы богатой вдовой, да, мистер Ренли?
– Поедем как-нибудь со мной в Палм-Бич, Майк. Вам нужны богатые вдовушки? Будь я до них охотником, ради такого дела не стоило бы приезжать в Нью-Йорк, если вы на это намекаете. Во Флориде их – как мух.
– Мне жаль, что Дениз убили, мистер Ренли, – я встала и протянула ему руку.
Весь остаток дня Брайан Дотри помогал детективам в нелегких поисках предметов искусства, что находились в его галерее и на прилегающем складе. А я сидела в его кабинете, просматривала документы, что он предоставлял мне в соответствии с повесткой, и ксерокопировала множество счетов и бумаг. К концу дня от бесконечных цифр у меня стало двоиться в глазах.
– Мальчики, я вам еще нужна? – поинтересовалась я у Мерсера в шесть пятнадцать. – Сегодня у меня ужин и балет, если, конечно, вы сможете пережить мое отсутствие.
– Выметайся! Я перекушу где-нибудь, а потом наведаюсь к работникам мастерской Варелли. Оставлю тебе сообщение на автоответчике, если найдем что-нибудь интересное. Приедешь завтра?
Я жутко устала и была просто вымотана тем, что все нити в этом расследовании ведут в тупик, поэтому радовалась, что завтра пятница.
– Я буду в офисе весь день. У меня билет на семь тридцать Хочу уехать на выходные, но мне как-то неудобно бросать вас тут одних.
– А зачем ты нам нужна, Куп, пока мы не найдем тебе преступника? Лети отдыхай. Я тебе до отлета еще позвоню.
Я вышла к машине, объехала квартал, пробилась в тоннель через пробку в Джерси – это возвращались домой жители пригорода – и двинула на север по Десятой авеню. После тоннеля я свернула на 64-ю улицу, где и припарковалась в просторном гараже под Линкольновским центром. Хотя театр Метрополитен-опера обычно пустует весь август, на этот вечер было назначено гала-представление: попурри из балетов, с которыми труппа собиралась поехать на гастроли за границу.
В подземной парковке было несколько уровней, каждый помечен широкой полосой краски на стенах. Я так вымоталась, что приходилось поминутно напоминать себе, что меня направили на пандус в красной зоне парковки. И не помешало бы какое-нибудь запоминающее устройство, чтобы сказать мне по возвращении, что я оставила машину в пятом ряду от двери за большой колонной, помеченной цифрой 5.
Я встала в очередь за квитанцией, затем направилась к лифту.
Натали Муди и несколько ее друзей уже сидели в ресторане "Гранд-Тьер" под огромной фреской Шагала, что была обращена к зоне отдыха. Они заказывали ужин. Я выбрала лосося на гриле, мы поели, поболтали и спустились вниз, в партер.
Только балет помогает мне забыть кровавые сцены насилия, с которыми я постоянно сталкиваюсь по долгу службы. Я сама училась танцевать почти одновременно с тем, как научилась ходить. Я и сейчас хожу на занятия – с одной стороны, это помогает поддерживать форму, а с другой – отвлекает от темной стороны жизни. Будь у меня талант, из всех вариантов я бы предпочла стать примой в Американском театре балета.
Я откинулась на спинку кресла, готовая погрузиться в мир фантазий, – хрустальные люстры поплыли вверх, и занавес поднялся, явив первую зарисовку. Нам выпала редкая возможность увидеть утонченную Жюли Кент в паре в Виктором Баби в па-де-де из "Лебединого озера". Зрители наградили их щедрыми аплодисментами, вызвав на поклон более шести раз, и я на целых полчаса забыла о Дениз Кэкстон. Во втором отделении Алессандра Ферри вместе с восхитительным Джулио Бокка представили сцену на балконе из "Ромео и Джульетты", и я полностью растворилась в их неподражаемом искусстве.
Еще был фрагмент из "Родео" с Кэтлин Мур и Жилем Боггсом, а после последнего антракта труппа собиралась представить "Царство теней" и "Баядерку". Но в десять тридцать я сказала Натали, что не смогу остаться, потому что пора домой. Я боялась, что под музыку Минкуса и танцы Теней в белоснежных пачках засну в кресле.
Я полезла в свою бездонную сумку за ключами от джипа, напомнив себе, что искать надо красную парковочную зону и колонну номер пять. Путь до автомобиля показался в два раза длиннее, чем четыре часа назад, я еле передвигала ноги. Машин осталось не так уж много, отметила я про себя. Меня всегда раздражало, что зрители, живущие в пригородах, уходят из театра до окончания представления. Сегодня я сама стала таким дезертиром.
Я завела мотор, включила фары, сдала назад и направилась в конец ряда, чтобы съехать с пандуса и вырулить к выезду. Но когда я повернула, из соседнего ряда выскочил массивный внедорожник.
Я вдавила в пол педаль газа, спеша уйти влево, на четвертую красную линию, а внедорожник пристроился в хвост. В среднем ряду я заметила пустое место, целый квадрат, на котором не было машин, подъехала туда, притормозила, вписалась в поворот и сразу же повернула налево.
Внедорожник не смог повторить мой маневр и поехал окружным путем. Я заметила, что он срезал два ряда, намереваясь перехватить меня у съезда с пандуса.
Я крутила руль правой рукой, а левой изо всех сил давила на клаксон, надеясь, что кого-нибудь привлечет этот неприятный звук. "Ягуар" с двумя парочками внутри преградил путь моим преследователям, и я проскочила вперед, надеясь, что при выезде, где красная полоса сливалась с желтой и синей, будет дежурить охранник.