- Ну, чего бы такое сотворить, а, братва? - бесшабашно спросил, наконец, Розовый и, обращаясь к Карцеву, добавил: - Вычуди, Профессор!
Он вел себя так, словно и не было ссоры между ними, не было и той жестокой расправы, которую учинил над ним Гусиная Лапа. Карцев же, воодушевленный похвалой главаря и всеобщим вниманием, с пьяной решимостью готов был сейчас на все.
Водочные пары еще действовали, и сорвавшееся дело вызывало у всех досаду и желание еще что-то "сотворить".
- Эх! - запрыгал на месте Розовый.- Дом, что ли, толкнуть?
И он с размаху уперся плечом в каменную стену.
- Ты лучше вон его толкни,- посоветовал ему кто-то из парней, указав на синенький "Запорожец" у дома напротив.
- А зачем толкать! - оживился Розовый.- Давайте перетащим его в конец улицы. Во потеха! Хозяин к окну, а драндулета нет. А?
- Веселитесь, жорики, веселитесь,- снисходительно усмехнулся Гусиная Лапа, потом притянул к себе за рукав Розового.- А его не оставляй покуда,- и он указал глазами на Карцева.
Розовый понимающе кивнул в ответ.
Все с ревом бросились к машине, облепили ее со всех сторон. Последним как-то неловко ухватился за нее Генка.
- Взяли! - крикнул Розовый.
Машину чуть приподняли и потащили, с хохотом и улюлюканьем.
- Пошла!.. Пошла!.. И-их!.. Фи-фи-и!., Давай!..
Пустой, полутемный переулок наполнился диким шумом.
Внезапно из дома, около которого стояла машина, выскочил какой-то человек.
- Ребята, что вы делаете! - закричал он.- Сейчас же оставьте машину!
Человек подбежал и стал суматошливо отрывать парней от машины.
- Это черт знает что такое! Я милицию сейчас позову!
- A-а, милицию?! - зверея, завопил Розовый.- Братва, за мной!
И первым кинулся на человека, сбив его с ног. За ним рванулись остальные. Началось избиение.
Только Карцев не последовал за Розовым. И Генка Харя тоже. Они остались у машины, и Карцев с ужасом наблюдал за происходящим. За что они бьют этого человека, за что?
- Бросьте! - вдруг слабо крикнул он, не в силах двинуться с места.- Розовый, слышишь, бросьте!
Но в этот миг он увидел, как в руке у Розового блеснул нож. Карцев, не помня себя, кинулся в самую гущу свалки, расталкивая всех.
- Бросьте!.. Бросьте!..- дрожащим голосом выкрикивал он, беспомощно хватаясь за чьи-то спины и руки.
В этот момент к ним подбежал Гусиная Лапа. В сторону отлетел Карцев, в другую - кто-то еще из парней.
- Назад, жорики! - яростно заревел он.
Все кинулись врассыпную. Только Карцев не в силах был двинуться с места, не в силах был оторвать глаз от распростертого на снегу человека. Тот стонал, пытаясь подняться, и снова падал.
- Зверье...-захлебывающимся голосом тихо произнес он.- Боже мой, какое зверье...
...Когда в переулке уже никого не было - ни Карцева, ни избитого человека, ни тех, кто пришел ему на помощь, там неожиданно появился Гусиная Лапа.
Массивная его фигура сначала осторожно замаячила вдалеке, потом он приблизился и, наконец, видимо, решившись, уже не таясь, сошел на мостовую и внимательно осмотрел место, где произошла драка.
- Нету... нигде нету...- еле слышно пробормотал он.- Чтоб этим жорикам провалиться...
И, не сдержавшись, он злобно ударил кулаком о кулак.
Глава IV. НА ПУТИ К СТРАШНОМУ ЧЕЛОВЕКУ
С утренней оперативки у Бескудина они вышли вместе, Виктор и Глеб Устинов. Рядом с невысоким худощавым Виктором друг его выглядел куда ярче - могучие плечи, круглая, под бокс остриженная голова, румянец во всю щеку. Устинов ходил вразвалочку, словно играя разлитой по телу прямо-таки бычьей силой. На задержанных молодых хулиганов и начинающих преступников он наводил тихую панику, но и другие, поопытней, тоже предпочитали не дерзить и, как правило, рассказывали больше, чем собирались.
Виктор обычно вел допросы темпераментно, находчиво, втягивая допрашиваемого в спор, не "подлавливая", заражая своей искренностью и справедливостью суждений о житейских делах и трудностях. Устинов же подавлял своей медлительностью и исходившей от него неколебимой, напористой силой. Ему рассказывали все, мечтая, наконец, избавиться от этого изматывающего разговора, длившегося часами. Причем Устинов ни разу не повышал голоса, лишь невозмутимо, почти сонно гудел и скрипел, доводя до отчаяния допрашиваемого.
"Просто лед и пламя",- усмехаясь, говорил о них Бескудин, любивший цитаты. Шуток в их адрес хватало, но Устинов и Панов мало обращали на них внимания и тянули свою "повозку" дружно, не переставая при этом спорить и поддевать друг друга.
В то утро, выходя после оперативки из кабинета Бескудина, на которой Виктор доложил о вчерашнем визите в институт, Устинов лениво спросил:
- Ну что? Может, хватит изучать условия, а заняться самой личностью? И хорошо бы не одной.
- Не волнуйся, займусь и личностью.
- Условия-то, кажется, нормальные, а вот личность - дрянь,- невозмутимо продолжал Устинов.- Теория твоя с практикой маленько разошлась.
- Личность формируется не в безвоздушном пространстве. Это ты брось.
- Зачем в безвоздушном? Каких-то поганцев он, конечно, встретил. И прилип. А почему? В семье вроде порядок. Институт тоже плохому не учил. Сам говоришь, ребята там отличные. Ну, что еще? - И уже совсем насмешливо закончил: - Остаются только пережитки прошлого в сознании.
Но Виктор на этот раз не был расположен к спору и, погруженный в свои мысли, рассеянно ответил:
- Разберемся.
Устинов удивленно поглядел на приятеля и все тем же насмешливым тоном спросил:
- Ты где, брат, сейчас витаешь? Может, в стране одалисок? Девушка та была, кажется, ничего, а?
Виктор еще вчера рассказал ему о встрече в троллейбусе.
Но и последняя насмешка не произвела ожидаемого впечатления. Виктор посмотрел на друга отсутствующим взглядом и сказал:
- Я вот думаю...- и вдруг, засмеявшись и поняв, наконец, шутку, оживленно воскликнул: - Я, дорогой, витаю не в стране одалисок, а совсем наоборот - в райкоме комсомола!
- Биографию свою вспоминаешь, дни золотые?
- Нет, зачем? Я вот на сегодня попросил туда этого Карцева вызвать. В милицию нельзя, под удар парня можно поставить. А вот в райком - другое дело. Но к тебе будет просьба...
В этот момент Виктор заметил в конце коридора внушительную фигуру в синем форменном кителе, разглядел широкое, красное от ветра лицо с пышными усами, ежик седеющих волос и узнал капитана Федченко. Тот был, видимо, чем-то озабочен, но, как только заметил Виктора, на хмуром лице его появилось равнодушно-спокойное выражение, что, однако, не очень вязалось с порывистостью, с какой он устремился навстречу Виктору.
- Здравия желаю,- сказал, подходя, Федченко.- Как твоя жизнь молодая?
По праву давнего знакомства он обращался к Виктору на "ты".
- Трудимся,- сдержанно ответил Виктор.
- Ну, а как с тем делом? Новое что появилось?
Федченко спросил это подчеркнуто равнодушным тоном, но в глазах появилась настороженность.
- Пока ничего особого,- ответил Виктор.- Завтра загляну, потолкуем.
Он выразительно посмотрел на часы. Но Федченко намек не смутил.
- Парня того удалось установить? - неторопливо закуривая, спросил он.
- Какого?
- Ну, который смазал этого Карцева по роже.
- A-а. Сегодня думаю установить.
- Неужто по приметам? -усмехаясь, поинтересовался Федченко.
Виктор невольно улыбнулся. Действительно, смешно тогда получилось. Только потом он понял, как все это произошло. Помогла одна фраза, вскользь оброненная Инной: "Потом он шапку надел". Старик-то видел того парня издали, сидя на скамье. Когда парень зашел во двор, свет был сзади, на улице, и пальто на парне показалось черным, а сам он выше ростом, чем был на самом деле. И шел он, видно, не спеша, солидно, вот старик и решил, что человек в возрасте. Ну, а Зоя была близко от него и разглядела, что парень-то молодой, и пальто разглядела, что в клетку, а шапку тот уже, выходит, надел. Зоя маленькая, вот парень и показался ей высоким. Женщина в киоске сама высокая и рост парня оценила по-своему, но лицо разглядела лучше, ведь он прямо в окошечко к ней сунулся. А пальто... оно, конечно, не кожаное, может, только воротник кожей отделан, так у клетчатого пальто бывает. И Виктор попытался представить себе облик того парня: невысокий он все же, коренастый, белобрысый, в клетчатом пальто и черной "москвичке", лицо круглое и курносое. Вот такой он, надо полагать.
Но объяснять все это Федченко не хотелось, и он коротко ответил:
- Установлено и по приметам тоже.
- Скажи на милость,- снова усмехнулся Федченко, попыхивая папиросой, и безразлично осведомился: - Сегодня, значит, установишь?
- Думаю, что да.
- А дальше что делать будем?
- Там решим.- Виктор снова посмотрел на часы, потом сказал Устинову: - Ты погоди, Глеб. Мне с тобой еще поговорить надо.
- Жду, как видишь,- ответил Устинов и, уловив нетерпеливый взгляд Виктора, добавил: - Хотя времени в обрез. Ехать надо.
Но Федченко и на этот раз не понял намека, скорей не захотел понять.
- Ты вот что,- строго сказал он.- Меня все же в курсе держи. Я как-никак за свой участок отвечаю.
- Само собой.
- И второе.- Федченко многозначительно поднял палец.- Я тут уже кое с кем потолковал. Группы там нет. Это точно. Но парень, конечно, неустойчивый. Хотя и тихий. Ничего такого за ним пока не водится. Ну, а дальше поглядим. На заметку я его взял, само собой.
Виктор нахмурился.
- Только давайте условимся,- сказал он.- Без меня никаких шагов не предпринимать. А то всю музыку испортить можно. Вот завтра потолкуем и тогда общий план выработаем. А пока извините. Дела ждут.
- Ну, валяй, валяй. Не задерживаю,- недовольно буркнул Федченко.
"Заносится больно",- подумал он и про себя решил, что этого попрыгунчика все-таки обскачет. "Кое с кем" он еще, правда, не говорил. Но поговорит. Как следует поговорит. И не только "кое с кем". Словом, хвост себе прищемить не даст.
Успокоенный этими мыслями, он уже твердо, с обычной солидностью стал спускаться по лестнице.
В пути Виктор почему-то всегда думал о посторонних вещах. Это получалось непроизвольно, мысли незаметно отталкивались от занимавших его дел и забот и уносились куда-то. Вот и на этот раз, по пути в райком комсомола, Виктор вначале подумал о встрече с Карцевым, потом о том, какой он, этот парень, вспомнил, что сказала о нем Инна, и с неприязнью подумал о ней самой. Слов нет, красивая девушка, эффектная. Он вспомнил ее улыбку. И не глупа, даже остроумна. Ребята должны сходить по ней с ума. А она... О, она с ума не сойдет, она расчетлива. Как спокойно дала она отставку Карцеву, как решительно. Он, конечно, найдет другую, встретит...
А он сам нашел другую, встретил?.. Нет, Светка не расчетлива. Так уж все получилось тогда.
И мысли, совершив стремительный круг, вновь вернулись к исходной точке. Виктор подумал о предстоящей встрече с Карцевым, о ребятах, которых он сейчас увидит в райкоме, о втором секретаре Косте Онищенко, с которым договорился вместе беседовать с этим Карцевым. И еще он подумал о том, что Карцев - только начало и, возможно, история с ним - не самое главное в начинающемся деле.
Выяснить это поможет комбинация, которую Виктор решил сегодня осуществить. Да, он постарается убить двух зайцев, если верен его расчет, если "они" действительно так цепко держат Карцева, как он предполагает. Глеб с товарищами должны быть уже на месте, и все рассчитано до мелочей.
...А троллейбус все катился и катился по знакомым и незнакомым улицам, отсчитывая остановки, и, казалось, не было им конца. Виктора охватило нетерпение. Ну, и далеко же, оказывается, этот райком. Ну, и Москва, не видать ей конца и края.
Но вот, наконец, водитель объявил его остановку, и Виктор стал торопливо пробираться к выходу.
Когда он сошел с троллейбуса, то не узнал улицы. Сколько же настроено тут новых домов и сколько еще строится вокруг! Снесенной оказалась целая линия стареньких, одноэтажных и двухэтажных домиков, большей частью деревянных, потемневших от времени, с подслеповатыми кривыми оконцами. Только кое-где эти домики еще торчали, словно гнилые зубы. А в глубине, за ними, под углом к улице, уже выстроились, сверкая магазинными витринами, светлые новые многоэтажные здания. Замысловатые тропинки в снегу вели от них кратчайшим путем к широкому тротуару.
На той стороне улицы, где стоял сейчас Виктор, тоже все преобразилось. Здесь стояли еще заборы, за ними вздымались краны. Острые стрелы их рассекали небо над головой. Из-за заборов виднелись стены будущих зданий. А на заборах прибиты были щиты, то громадные и красочные, то скромные, даже неряшливые, и с каждого из них лезли в глаза две буквы: "СУ"... "СУ"... "СУ"... "Работу ведет СУ..."
"С ума сойти,- улыбнулся про себя Виктор.- Пойди-ка разыщи тут что-нибудь". Сколько же времени он не был на этой улице? Год, два? Кажется, не больше.
Но райком Виктор все-таки разыскал в первом этаже одного из новых домов напротив.
Около входа толпилась группа ребят и девушек в лыжных костюмах, с вещевыми мешками за спиной. "Куда-то едут",- подумал Виктор, и в ушах прозвучало полузабытое: "Сбор у райкома".
Он вошел в дверь.
В длинном коридоре было много народа, веселого, говорливого, шумного. Виктор разыскал комнату второго секретаря.
Костя Онищенко оказался красивым парнем в аккуратном сером костюме, с модным галстуком. Внимательные серые глаза его смотрели чуть настороженно.
- Ну, давай знакомиться,- просто сказал Виктор.- Я тоже секретарствовал. Ваше хозяйство знаю.
- Слышал, слышал.
Онищенко заметно оживился, тонкое лицо его осветилось улыбкой, сверкнули ровные зубы.
Потом Виктор спросил:
- Карцев здесь?
- Здесь. Сейчас позову.
Через минуту в кабинет вошел высокий, худой, чуть сутулый юноша. Лицо его было нахмурено, он заметно нервничал.
- Садись, Толя,- сказал ему Онищенко.- Давай потолкуем.
Тот молча сел, не расстегнув пальто, не сняв пушистой ушанки с головы.
- И шапку сними,- мягко заметил Онищенко.
Парень усмехнулся и снял шапку.
- Итак,- начал Онищенко,- расскажи, как живешь?
- Я, кажется, теперь не комсомолец и отчитываться перед вами не обязан,- враждебно ответил Карцев.- Мог бы и вообще не приходить, между прочим.
Онищенко нахмурился.
- Ты совершил серьезный проступок. И организация...
- Я не совершал никакого проступка. Это ложь!
- Что же, по-твоему, вся организация солгала?
Карцев усмехнулся.
- Почему же и организации не солгать, в воспитательных целях, конечно?
- Думай, что говоришь!
- Я думал, не беспокойтесь. Я много думал.- Карцев резко смял шапку на коленях, на бледных щеках пятнами проступил румянец.- Все лгут! Всюду! Никому теперь не верю! Никому!..- Голос его прервался.- Раз со мной... такое случилось. Ложь все!..
В глазах Онищенко вспыхнул гнев, губы упрямо сжались.
- Никто у нас не учит лжи,- сурово произнес он.-- Партия...
Карцев запальчиво перебил его:
- Я не о партии. Ее Ленин создал. И он никогда не лгал!
- Вот видишь!
Виктор сидел, еле сдерживаясь, чтобы не вмешаться в спор. С особым интересом следил он теперь за Карцевым. Ведь парень, пожалуй, действительно ничему и никому не верит. Это тоже одна из глубинных причин преступности, вообще-то говоря. Аморален мир, значит, могу быть аморален и я. Но у этого парня не только безверие, у него злость. Он считает, что в отношении его, лично его, тоже поступили аморально, несправедливо. Как же так?
И, словно читая его мысли, Онищенко сказал:
- Ты говоришь, что не совершал никакого проступка, что это ложь. Так?
- Да, ложь!
- Ты парень умный, докажи мне это. Я пока сомневаюсь.
- Вы не были на собрании, вы не знаете, как было дело! - запальчиво воскликнул Карцев.- Впрочем, я вам могу сказать, как было дело. Тогда ночью, в общежитии, мне не отдали ключ, я его отнял. Я хотел выпроводить ту девчонку. Но она спала как убитая, как я ее ни тряс. А в комнату лезли подвыпившие ребята. Я их выгнал и запер дверь. Тут она подняла крик, и сбежался народ. Вот и все. Но они поняли все, что случилось, по-своему и мне не хотели верить. А потом было уже поздно что-нибудь доказывать.
- То есть как это "было поздно"? - спросил Онищенко.
- А так. Мне сказали, что решение все равно менять нельзя, это подорвет авторитет. И наша институтская газета - это уже попало в газету! - ни за что не даст опровержения... Вот так всегда...
- Не обобщай на основании одного факта,- строго сказал Онищенко.- Так не делают. А насчет случая с тобой... Мы, пожалуй, еще раз все проверим. Хорошо, что встретились и потолковали... Да, обязательно проверим.
- Не нужно мне ваших проверок! - истерично воскликнул Карцев.- Плевал я на них! Сыт вашей принципиальностью по горло! - он вскочил с места.- И издеваться не позволю! Все! Я пошел!
Он как-то странно всхлипнул и выскочил за дверь.
- Ну и парень,- недоуменно развел руками Онищенко.
- Погоди, погоди,- быстро произнес Виктор, подбегая к окну.
Он увидел заснеженный пустырь и какие-то строящиеся в отдалении дома.
Тогда Виктор выбежал в коридор и толкнул противоположную дверь. За ней оказалась большая комната, уставленная столами. Под недоуменными взглядами находившихся там людей Виктор подскочил к окошку.
Как раз в это время из подъезда показался Карцев. Торопливо нахлобучив шапку, он побежал по протоптанной в снегу тропинке. На тротуаре остановился, озираясь по сторонам, потом махнул рукой и устремился через мостовую к остановке троллейбуса. Тагд ждал его какой-то парень.
Виктор впился в него глазами.
- Ну, конечно,- прошептал он.- Тот самый...
Никогда еще Виктор не ждал Устинова с таким нетерпением, как в тот вечер. Наконец, открылась дверь, и он увидел плечистую фигуру друга.
- Ну?
Глеб неторопливо подошел к своему стрлу, присел и устало провел ладонью по волосам, потом сказал:
- Задал же ты работку.
- Сочувствовать я тебе буду потом,-нетерпеливо ответил Виктор.- Что узнал?
- Кое-что узнал.
- Да не тяни ты, черт! Рассказывай! Только все по порядку.
- По порядку? - усмехнулся Устинов.- Пожалуйста. В общем, встретились они и сели в троллейбус.
- Так-так. Ну?
- Ехали-ехали...
- Говорили о чем-нибудь?
- Тот только спросил: "Чего там было?" А Карцев зло ответил: "Разговор был". А тот смеется, подлец. "В пользу бедных?"-спрашивает.
- Ну, а Карцев? - заинтересованно спросил Виктор.
- Зыркнул глазами и молчит. Тот пристает: "За Советскую власть агитировали?" А Карцев ему насмешливо: "Много ты в Советской власти понимаешь". Нет, знаешь, он парень неглупый. Мне даже понравился. Но тот -лоб, я тебе скажу.
- Кто он такой?
- Вот слушай. Доехали они, значит, до дома, где Карцев живет, и простились. Долго чего-то спорили. Отношения у них, видно, не ахти какие. Потом Карцев домой пошел, а тот...
- Ну, ну...
Устинов поморщился.