Высоко в небе неторопливо нарезала круги "рама", самолет-разведчик "Фокке-Вульф-189" с характерным двойным фюзеляжем и большой застекленной кабиной. Двухмоторный разведчик не отличался большой скоростью, зато имел самые современные приборы наблюдения, был вооружен пятью пулеметами и нес под крыльями двести килограммов авиабомб. Он мог не только обнаружить нужную цель, но и уничтожить ее. Гораздо больше опасности представляли небольшие "Хеншели-123", которых вблизи важных объектов хватало. Заходя на цель, они планировали почти бесшумно, а два пулемета и несколько осколочных авиабомб могли уничтожить небольшой отряд или диверсионную группу, как это едва не случилось недавно с группой сержанта Пичугина.
Отвлекающий удар в целом прошел удачно – сказался накопленный за время нахождения в немецком тылу опыт. В нескольких местах подорвали рельсы. Невеликий урон для врага, больше шума. Но этот шум был как раз и нужен.
Мчавшаяся к месту взрыва мотодрезина налетела в спешке на вторую мину. Взрыв разломил платформу на несколько частей и сбросил под откос. Экипаж дрезины, шесть человек (охранники, саперы), раскидало по насыпи.
Взрыв и высокая скорость убили и контузили почти весь экипаж. Оставшихся в живых постреляли из автоматов и торопливо собрали трофеи: пулемет "Дрейзе", несколько винтовок, гранаты.
В другом месте на мину угодил состав с техникой и военным грузом. В отличие от дрезины, состав двигался не слишком быстро. Взорвалась головная платформа, где находились мешки с песком, шпалы, обрезки рельсов для срочного ремонта.
Локомотив въехал в воронку и перевернулся, утащив за собой штуки четыре вагона. Охрана эшелона открыла огонь, и Кондратьев приказал отходить, не принимая боя. Тяжелый паровоз с проломленным котлом лежал на боку, окутанный густым облаком пара. На несколько часов дорога была блокирована.
В оставшийся состав уткнулся следующий, за ним третий. Зенитчики настороженно следили за небом, готовые открыть огонь, если появится русская авиация. Но самолетов в тот период не хватало. Немцы отгоняли эшелоны к разъезду, а возле перевернутого паровоза уже возилась ремонтная бригада.
Если взрывы на железной дороге дали вполне эффективный результат, то группа сержанта Фролова (тоже бывшего пограничника) угодила в сложный переплет.
Их целью был пост военной полиции на развилке проселочных дорог. Возле шлагбаума постоянно дежурили несколько солдат во главе с фельдфебелем. Здесь же находилась заправка – две цистерны с бензином и соляркой под деревянным навесом.
Располагался пост неподалеку от тех мест, где с боем отходили остатки партизанского отряда "Сталинцы". Журавлев был уверен, что уничтожение поста и заправки также поможет отвлечь часть сил окруживших отряд.
Однако справиться с этим объектом было не так просто. Военные полицейские, подготовленные и опытные солдаты, располагались на открытом со всех сторон месте, и подобраться к ним скрытно было довольно сложно.
Группа Михаила Фролова состояла из семи человек, имела ручной пулемет. Капитан включил в группу также снайпера Василя Грицевича.
Не доходя трехсот метров до поста, все семеро залегли в поросшей кустами ложбине. Белорус тщательно осмотрел окрестности в оптический прицел и с досадой сообщил:
– Дальше хоть по воздуху лети. Заметят они нас, даже если ползком двинемся.
– Если отсюда огонь откроем, то цистерны, пожалуй, сможем поджечь, – сказал Михаил Фролов, служивший в пограничных войсках с сорокового года. – У них станковый пулемет "МГ-34" с прицельностью два километра. Накроют они нас первыми же очередями.
Василь Грицевич, родом из города Ковель, опыта имел не меньше. Но командиром групп его обычно не назначали. Он был лучшим стрелком в отряде и в подобных ситуациях был незаменим.
– Пулеметный расчет сумеешь ликвидировать?
– Их в расчете двое, а военная полиция – мужики тертые. Второй за прицел встанет. Это не выход. Надо попытаться обойти пост с тыла.
Такая возможность была. Но ползти и обходить пост означало преодолеть не меньше двух километров открытой местности с редкими кустами и деревьями.
Было решено, что четверо бойцов во главе с Фроловым обойдут пост с тыла. С собой возьмут ручной пулемет. Грицевич и еще двое бойцов останутся их прикрывать. Это был не самый лучший выход. Если появится "Хеншель", он без труда разглядит бойцов и расстреляет их из своих скорострельных пулеметов.
– Ладно, чего время тянуть! – закинув за спину автомат, сказал Михаил Фролов. – Двигаем, а там как получится.
Один из бойцов, недавно принятый в отряд, хорошо знал местность. С его помощью благополучно преодолели половину расстояния, прячась за кустарником и кочками. Несколько минут решили отдохнуть – ползти было довольно тяжело.
– Еще немного, и зайдем к фрицам в тыл, – переводя дыхание, показывал направление парень.
– Не высовывайся, – пригнул его за плечо сержант.
В эти минуты их нехитрый, но вполне продуманный и разумный план перечеркнула случайность. Одна из тех случайностей, которые происходят на войне и неожиданно обрывают чьи-то жизни.
Водитель трехтонного грузовика "Опель" решил объехать степью утопающий в грязи участок дороги. В машине находился расчет 81-миллиметрового миномета во главе с унтер-офицером и несколько десятков ящиков-корзин с минами. Путь по степи оказался не таким тряским, и унтер-офицер одобрил решение.
Машина спешила к тому месту, где вторые сутки преследовали и пытались добить партизанский отряд Ильи Бажана. С высоты кузова один из солдат разглядел четверых русских, прятавшихся за кустами.
– Партизаны, вон там! – застучал он кулаком по крыше кабины.
Разогнавшийся грузовик был уже в двухстах метрах от того места, где находились сержант Фролов и трое бойцов. Унтер-офицер был молод и не считал партизан серьезными врагами.
Однако шофер притормозил. Он был постарше возрастом и считал более разумным развернуться и отъехать подальше, не вступая в близкий бой. Тогда расчет мог быстро установить миномет и уничтожить лесных бандитов осколочными минами, не подвергая себя риску.
Но двадцатилетний унтер-офицер, воевавший в России с июня сорок второго года, пока видел только победы. Его расчет и сам он имели три автомата, огнем которых можно было с ходу перебить прятавшихся партизан.
– Гони, чего остановился! – крикнул он шоферу.
Это стало его ошибкой. Двое из четверых были пограничники, бойцы особого отряда НКВД. Да и двое других уже имели опыт боев в окружениях сорок первого года. Бежать от немецкого грузовика никто не собирался. У минометчиков был хороший обзор и такая же уверенность, как у их командира, унтер-офицера. У сержанта Фролова и его группы с избытком хватало ненависти к врагу.
Ефрейтор-шофер вдавил педаль газа до упора и гнал машину вперед, пригнув голову. Это его не спасло. Очередь "дегтярева" прошла поперек лобового стекла. Пули прошили минометчика, стрелявшего из кузова позади кабины, и сорвали пилотку с головы шофера, вырвав клок кожи и волос.
Ефрейтора словно ударили железным прутом. Мутилось сознание, по лицу текла кровь. Он кое-как остановил машину и вывалился наружу. Унтер-офицер и двое оставшихся минометчиков расстреляли магазины своих автоматов, тяжело ранив Фролова и еще одного бойца.
Пока перезаряжали оружие, пуля настигла еще одного минометчика. Унтер-офицер, прячась за колесо машины, бросил две гранаты. Сержант выронил "ППШ", а его товарищ, тоже служивший в начале войны в Прикарпатье, заменив диск, бил длинными очередями, целясь в унтер-офицера. Шипело пробитое колесо, загорелся двигатель "Опеля", куда угодило несколько зажигательных пуль.
Из кузова спрыгнул уцелевший минометчик. Шофер, зажав голову ладонями, извивался на земле от боли.
– Помогите… кто-нибудь…
Ломкая осенняя трава вокруг него была покрыта сгустками крови. Ее было много. Водитель, веселый парень из Эльзаса, любитель русских девушек, которых он брал походя, никогда не церемонясь, был ранен смертельно.
– Господи, я ведь не умру?
Но минометчику было не до него. Он стрелял из карабина, лихорадочно передергивая затвор, и смотрел, как отползает от горящего двигателя раненый унтер-офицер.
В любую минуту мог вспыхнуть бензобак, затем сдетонируют четыре сотни мин, которые не оставят ничего живого вокруг. Солдат выпустил последнюю пулю из обоймы и, пригнувшись, побежал прочь. Господи, помоги! Минометчик невольно повторял слова обреченного шофера.
Ведь Бог ему обязан помочь. Он всегда посещал церковные службы и даже в условиях войны находил время исповедаться пастору. Хотя больших грехов за ним не было. Солдат выполнял то, что ему прикажут.
Когда отбирали добровольцев для расстрела заложников, он делал шаг вперед. И лейтенант, командир взвода, одобрительно кивал. И унтер-офицер был доволен старательностью молодого солдата из французского Эльзаса. А значит, и Бог простит, что стрелять приходилось не только в мужчин, но и в женщин, подростков, даже детей.
Они были евреи либо связаны с партизанами. За участие в "акциях" (так это называлось) давали ром и хорошие консервы. А эсэсовцы разрешали провести полчаса с молодыми девушками-еврейками. Пусть тоже получат удовольствие перед смертью. Девушки надеялись, что своими юными телами они откупятся от смерти, но их все равно убивали.
Пост впереди горел, там тоже стреляли. Солдат бросился на землю и зарядил карабин. Сильный грохот заставил его обернуться. Взорвалась их машина с минами. От грузовика остались лишь погнутая рама, два или три горящих колеса и часть двигателя.
Кроме него, кажется, никто не уцелел. Укороченное тело унтер-офицера (ему оторвало ноги) лежало в дымившейся траве. Солдат узнал своего командира по каске с маскировочной сеткой. Еще он увидел русского пулеметчика, тащившего на себе раненого товарища.
Мелькнула мысль выстрелить в него – солдат был метким стрелком. Но стоит ли рисковать после того, как Бог его спас? Если он промахнется, русский снимет из-за плеча свой пулемет и откроет ответный огонь.
Минометчик ошибался. К пулемету пограничника не оставалось патронов. Он выпустил последний диск в сторону поста и бензозаправки, которая уже горела. Видимо, ее поджег снайпер Грицевич.
Затем разбил о землю два автомата "ППШ" и выбросил затворы. Сержант Михаил Фролов и еще один боец умерли от ран. Пулеметчик подхватил под мышку раненого товарища.
– Пошли потихоньку к нашим. Сможешь ноги передвигать?
– Смогу, – ответил парень, один из новичков в отряде, раненный в бок и руку.
Через полчаса они встретились с Грицевичем и двумя другими бойцами. Наскоро соорудили носилки и углубились в лес.
На посту военной полиции было не до них. Там тоже имелись убитые, горели цистерны с горючим, а фельдфебель никак не мог связаться со штабом.
– Вы меня слышите? Это пост ноль три. На нас напали парашютисты, требуется помощь.
Пулеметчик беспокойно оглядывался по сторонам и время от времени давал очередь в одну-другую сторону. Подмога вскоре подоспела. Солдаты из роты военной полиции и группа полицаев начали прочесывать ближний лес. Он казался мрачным и враждебным, хотя выглянуло солнце и в воздухе кружили яркие осенние листья.
Эти октябрьские дни, когда бойцы Журавлева отвлекающими ударами спасали остатки партизанского отряда "Сталинцы", стали не самыми лучшими днями. Погиб опытный пограничник Миша Фролов, хороший веселый парень, никогда не бежавший от опасности. В его группе погибли также двое молодых бойцов.
Не обошлось без потерь перебазирование на новое место санчасти, тыловой службы, перевозка боеприпасов, продовольствия и единственной рации в отряде.
Запасная база находилась в четырнадцати километрах, но на войне, как известно, по прямой не ходят. Обоз с ранеными и грузом петлял по малонаезженным лесным дорогам, обходя места, где могли находиться вражеские посты и засады.
Обоз охраняло отделение сержанта Мальцева. Первый день обошелся без происшествий. Старшина Будько, осторожный и тертый пограничник, действовал с большой осторожностью. Впереди обоза шла разведка, чутко реагируя на малейшие признаки опасности.
В одном месте несколько часов простояли в гуще болотистой низины. Дорогу перекрывала засада из пяти-шести полицаев – только они могли забраться в такую глушь. Вступать в бой старшина категорически запретил.
– Без шума мы их ликвидировать не сумеем. Успеют пустить ракету, и Шамрай со своей шайкой через час уже здесь будет.
Имя начальника районной полиции за последнее время звучало все чаще. Уже было известно, что Тимофей Шамраев, имевший давние счеты с Ильей Бажаном (бывшим председателем колхоза, а затем ставшим директором крупного совхоза), сыграл главную роль в разгроме партизанского отряда "Сталинцы".
Одновременно районная полиция искала следы особого отряда НКВД, за ликвидацию которого Шамрая ожидала крупная награда. Попытки забросить в отряд двух агентов провалились. Всех новичков тщательно проверял особист Виктор Авдеев.
Один из агентов запутался в вымышленной биографии и был расстрелян. Разоблачить второго полностью не удалось, улик против него не было. Однако местные жители видели "добровольца" выходящим из районной полиции, обнаружились мелкие нестыковки в рассказе о прохождении службы в Красной Армии.
Лейтенант Авдеев нажал на подозреваемого как следует. Тот не признался и был убит при попытке сбежать. Но Шамрай свою охоту за отрядом Журавлева не прекращал. Поэтому так осторожно действовал старшина Будько, уклоняясь от любых столкновений.
Однако на второй день опасность пришла совсем с другой стороны. Обоз заметил пилот легкого бомбардировщика "Хеншель-123". Это был устаревший биплан, снятый с вооружения фронтовых частей люфтваффе из-за малой скорости и слабого вооружения. Однако эти небольшие, похожие на бочонки самолеты неплохо проявили себя в тыловых операциях против партизан и попавших в окружение советских частей.
Здесь не требовалось большой скорости, вполне хватало двух пулеметов, а бомбовая нагрузка в 400 килограммов позволяла нанести крепкий удар по объектам, лишенным прикрытия. Бомбардировщик официально назывался пикирующим, но, в отличие от знаменитого "Юнкерса-87", он подкрадывался к цели тихо и незаметно благодаря легкому двигателю и двойному крылу.
Бомбы-"полусотки" посыпались с неба неожиданно. Пилот не рискнул спуститься ниже семисот метров, и три штуки взорвались в лесу. Четвертая разнесла повозку, где лежали двое тяжело раненных бойцов. Погиб и ездовой.
Чудом уцелевшая, оглушенная лошадь понеслась вдоль дороги, волоча за собой оглобли и часть повозки. Старшина Будько поймал ее и, обрезая постромки, закричал:
– Всем в лес!
Однако еще одна повозка (с провизией) перевернулась на повороте. А хирург Наталья Малеева кинулась к раненым. Следом за ней метнулась одна из медсестер. На узкой дороге образовался затор.
Будь у "Хеншеля" кормовой стрелок, он накрыл бы обоз пулеметными очередями. Но самолет был одноместный, и пилот, досадуя на промах, стал разворачивать машину для повторного захода. Ему понадобилось для этого немного времени, но Николай Мальцев уже пристраивал в развилке дерева трофейный "МГ-42".
Пилот решил добить партизанский обоз с близкого расстояния четырьмя оставшимися бомбами и снова спикировал. Пулемет, доставшийся отделению Мальцева после уничтожения патрульного мотовоза, спас группу.
Трассы скорострельного "МГ-42" (двадцать пуль в секунду) пробили в нескольких местах крылья, фюзеляж и прошли рядом с пилотом. Открыл огонь из автомата старшина Будько.
Не ожидавший отпора летчик сбросил бомбы, не закончив пикирование, и повел самолет прочь от вспышек на земле. Он хорошо понимал, что с пятисот метров его машину легко пробьют пули винтовочного калибра.
"Хеншель" уже получил пять-семь попаданий, однако двигатель работал исправно, а коробки с пулеметными лентами были полны. Вернуться на аэродром с пробоинами и полными коробками патронов означало, что некоторые коллеги посчитают его трусом.
Когда самолет развернулся для третьего захода, большинство людей и повозок уже исчезли в лесу, а с земли упрямо сверкали вспышки – два партизана продолжали вести огонь.
Оба пулемета "МГ-15", установленные в фюзеляже "Хеншеля", ударили по ним длинной очередью. В ответ звякнули о крылья еще две-три пули. Самолет заметно качнуло. Немецкий пилот понял, что рисковать дальше не имеет смысла, он сделал все что мог, теперь следовало вовремя уйти. Смеяться над его не слишком удачной атакой никто не посмеет. Все увидят пробоины, а патронные контейнеры наполовину пусты. Любой поймет, что лейтенант вел нелегкий бой.
Николай Мальцев сидел возле вяза, укрываясь за которым вел огонь по "Хеншелю". Пулемет валялся рядом, из казенника торчал остаток ленты. Голова кружилась, в правой руке выше локтя пульсировала боль. Сержант зажал рану ладонью, сквозь пальцы сочилась кровь.
Подбежала медсестра Зоя Бородина, недавно зачисленная в отряд светловолосая девушка лет девятнадцати.
– Дайте я рану посмотрю.
– Смотри, – разжал ладонь Мальцев. – Только не надо "выкать", вместе воюем. Николаем меня зовут… или Колей.
С помощью старшины Будько она стащила с него гимнастерку, наложила жгут повыше прострелянной мышцы плеча. Подошла Наталья Малеева, быстро осмотрела рану, протерла ее ваткой со спиртом.
– Ну-ка, подвигай пальцем…
– Больно, – пробормотал Николай, чувствуя, как от озноба трясет все тело.
– Кость цела. Сейчас мы тебя перевяжем. Яков Павлович, принеси нательную рубашку, эта вся в крови.
Старшина Будько положил рядом рубашку, шинель.
– Ничего, Колян. Жить будешь. – Обошел вяз, ковырнул пулевую отметину. – Повезло. В тебя очередь шла, но две пули в дереве застряли. Древесина твердая, вязкая, поэтому и вязом называется. Сосна бы пули не удержала, насквозь бы пробило.
Слова старшины доносились как сквозь вату, хотелось спать. Николая перенесли в одну из уцелевших повозок. Сквозь подступающую дремоту слышал, как Будько с кем-то разговаривал:
– Нет, хоронить ребят сейчас не будем, надо срочно уходить с этого места. В лес тела отнесем, пусть пока там полежат.
Затем послышался скрип колес, от толчка руку прострелила острая боль. Николай невольно застонал. К нему наклонилась медсестра Зоя:
– Потерпите. Рану мы обработали, перевязали.
– Опять "выкаешь", – пробормотал Мальцев. – А ты красивая, заглядеться можно.
– Да ну там, обыкновенная я. Тебе под шинелью не холодно?
– Нормально, Зоя. Если стонать буду, не обращай внимания.
– А вы… ты смелый. Не побоялся по фашистскому самолету стрелять. Он поэтому и прицелиться не сумел.
– Не я один стрелял.
К вечеру, сделав крюк в несколько километров, небольшой обоз добрался до нового лагеря. В землянках было нетоплено и сыро, поэтому раненых оставили в повозках, укутав запасными шинелями и брезентом. Ничего этого Николай Мальцев не запомнил. Он спал.
Медсестра Зоя Бородина, обходя раненых, остановилась возле сержанта, послушала дыхание, поправила шинель. Вторая сестра, Люся, закуривая самокрутку, насмешливо спросила:
– Понравился парень, Зойка?
– При чем тут понравился? Просто обхожу раненых.
– Волосы у него светлые, как у тебя. И вообще…