6
Мамонт и Алексей облазили весь дом, но больше никого не нашли - из живых. Покойный Левша хладнокровно поджидал их в подвале, переоборудованном в слесарную мастерскую. Он лежал на лавке, и в его бледно-синем лице читалась смертельная усталость. Из петли Левшу вынимал тот самый худенький черноволосый мальчик, которому Алексей заехал в лоб. Очнувшись через пару минут после полученного удара, он забился в угол и молча наблюдал за происходящим.
- Иса, - расстроенно сказал Харкевич, покосившись на мальчика. - Наверное, это Иса. Левша мне говорил, что взял себе помощника, зовут Иса. Я уж не стал расспрашивать, что за помощник, откуда… Морозова, - жалобно проныл он, массируя ушибленную переносицу. - Ну ладно тебе… Ну с кем не бывает…
Морозова не обращала на него внимания, потому что объём работ в доме и вокруг него оказался огромным, и вся эта работа была срочной. Она уже успела выбить всю информацию из единственного оставшегося в живых кредитора Левши. Потом она подозвала Мамонта и сказала ему, что нужно сделать. Мамонт подозвал Алексея. Теперь Алексей яростно вонзал лопату в землю, выгрызая в ней прямоугольник, достаточный для трех мёртвых тел. Мамонт за ноги подтаскивал трупы к постепенно углубляющейся яме.
Харкевич посматривал на эту кипучую деятельность не без раздражения - с одной стороны, делать ему сейчас тут было нечего, с другой стороны, надо было как-то исправлять ту Вавилонскую башню ошибок, которую он успел нагромоздить. Всё было до ужаса просто - предоставленный сам себе Левша, конечно же, работал над теми проектами, которые ему поручили, работал даже слишком много - настолько слишком, что ему понадобился какой-нибудь переключатель на те редкие минуты, когда Левша не был занят делом. Левша знал только одну марку переключателя - героин. И он постарался обеспечить себя всем необходимым, благо деньги у него поначалу были - выданный Харкевичем аванс. Но потом деньги кончились, и Левша стал брать в долг, не скупясь на рассказы о своих крутых покровителях и о своих будущих больших заработках. Кредиторы слушали эти рассказы и потихоньку забирали из дома всё, что имело какую-то ценность на ближайшей подмосковной барахолке. Левша все основательнее садился на иглу - точнее, все основательнее возвращался к прежнему состоянию, из которого талантливого оружейного мастера вытаскивали в течение полутора лет в специализированной швейцарской клинике (за деньги фирмы). А когда он понял, что вновь завяз по уши, то утратил интерес к работе и к жизни вообще. Он понял, что устал. Поэтому он подозвал к себе Ису - пацан, подобранный Левшой на московских задворках, на удивление добросовестно выполнял работу по дому и неплохо слесарничал - и объяснил, куда и кому следует звонить, если что. Иса не знал, что такое "если что", но на всякий случай кивнул. И позвонил, когда увидел, что ноги хозяина более не касаются пола.
Однако тут объявились и кредиторы, которые в последнее время сильно нервничали и подозревали, что Левша им запудрил мозги. В этот раз они прибыли с серьёзными намерениями, подкреплёнными одним пистолетом Макарова и одной "Газелью", предназначенной для вывоза из дома Левши всего мало-мальски ценного. Кредиторы были сильно разочарованы, увидев мёртвого Левшу, и с горя поколотили Ису, надеясь выпытать у того какие-нибудь ценные сведения о спрятанных Левшой деньгах или тому подобных приятных сюрпризах, которых в доме Левши отродясь не бывало. Допрос не сделал их более богатыми и довольными. Так что Харкевич, самоуверенно отправившийся к дому разгонять бомжей, попал на очень расстроенных людей. На их счастье, у Харкевича с собой было немного денег. К их же несчастью, Харкевич был не один.
Теперь все трое заканчивали свой жизненный путь в наскоро выкопанной Алексеем яме.
А в доме появился худощавый бородач, который до последнего момента наблюдал за происходящим из кустов. Выждав солидную паузу после финального выстрела, он осторожно выбрался на открытую местность и засеменил к дому, смешно пригибаясь, будто бы под обстрелом.
Внутри бородач с облегчением вздохнул и вместе с Морозовой спустился в мастерскую, где деловито потёр руки и принялся за работу. А работой его была первичная сортировка наследия Левши, что было непросто, поскольку покойный большой аккуратностью не отличался. Да и жадные до денег кредиторы успели набезобразничать. Поэтому все в мастерской сейчас было свалено в кучу, где странно переплетались железные конструкции, куски резины и пластика, деревянные фрагменты, мотки проводов… Где-то здесь бородачу нужно было найти компактный автомат с повышенной дальностью стрельбы, разборный пистолет, на который не реагируют металлоискатели в аэропортах, а также ещё несколько подобных изделий.
Уже через несколько минут бородач оторвался от того, что на первый взгляд казалось свалкой технического мусора, и озабоченно посмотрел на Морозову:
- Мы это все не увезём.
- Надо увезти, - сказала Морозова.
- В машину не полезет.
- Эти трое тоже на чём-то приехали. Надо посмотреть в лесу поблизости.
Она хотела было уже идти наверх, чтобы заняться поисками машины наркоторговцев, однако остановилась.
- Можно тебя на минутку? - спросила она бородача. Тот нехотя оторвался от своей работы и подошёл к Морозовой. Она повела его в дальний конец подвала, где у самой стены стоял высокий старый шкаф. Издали казалось, что шкаф прислонён к стене, но это было не так. Между шкафом и стеной оставался проем, достаточный, чтобы прошёл человек. И этот проем открывал проход к металлической двери в стене.
Дверь была закрыта, но тут у Морозовой в руке, как у заправского фокусника, возник ключ на длинной верёвке. Верёвка ещё несколько минут назад была на шее Исы.
Морозова не без усилия повернула ключ, потом толкнула дверь плечом. Та открылась.
Морозова включила фонарик, нашла лучом выключатель, зажгла свет. Пыльная комната была практически пустой, за небольшим исключением.
- Это… - Морозова слегка дотронулась носком ботинка до продолговатого металлического ящика, на котором стоял электрический чайник в компании нескольких старых фарфоровых чашек. - Это что?
Бородач пожал плечами, переставил чайник и чашки в другое место, наклонился и щёлкнул замками. После чего осторожно поднял крышку ящика.
- Хм, - сказана Морозова. - Это действительно то, о чём я думаю? Или у меня бред и я выдаю желаемое за действительное?
Мгновенно вспотевший бородач вцепился в крышку ящика и никак не мог решиться её отпустить.
- Я… - наконец выговорил он. - Мне никто не говорил… Никто не предупреждал… Что здесь будет такое…
- Так никто особенно и не надеялся, что у него получится, - пояснила Морозова и помогла разволновавшемуся бородачу опустить крышку ящика. Медленно и осторожно. Потом бородач так же осторожно закрыл ящик на замки. И перевёл дух.
Но пальцы его ещё некоторое время предательски дрожали.
7
Морозова оказалась права, и в лесу неподалёку была обнаружена "Газель", принадлежавшая наркоторговцам. Машину уже успели наполовину забить вещами из дома Левши - переносной телевизор, немецкий слесарный набор в стильном чемоданчике, обогреватель, кофеварка, узел с одеждой… Большинство из этого пришлось выбросить и заменить громыхающими металлическими ящиками разных размеров. Сверху для конспирации всё же набросали каких-то тряпок, а на тряпки посадили молчаливого мальчика Ису, который воспринимал все случившееся с абсолютным спокойствием. Морозова пыталась с ним говорить, но ответов так и не дождалась, из чего сделала вывод, что мальчик слегка обалдел от потрясения. Алексей был уверен, что с мальчиком все в порядке и что мальчик не забыл ничего, в том числе и крепкого тумака в лоб. Слишком много он видел таких вот чеченских мальчиков с внимательными глазами. Алексей помнил этих детей на улицах полуразрушенных городов, дети выглядели как будто ожившие кадры из старых фильмов про беспризорников. Первым естественным желанием было подозвать кого-нибудь из них, дать шоколадку и сказать что-то типа "Как жизнь, пацан? Тебя как зовут? А меня - Леха. Не напрягайся, всё будет нормально…" Ротный прочёл эти мысли на Лехиной физиономии и сказал, что он, конечно же, может дать пацану шоколадку, и пацан её даже возьмёт, но только потом он всё равно пойдёт ставить фугас на дороге для нашей техники, а попадись ему в руки "калаш" - непременно пальнёт в спину. "Ты же ему враг, - сказал ротный. - И никакими шоколадками это дело не исправишь. Привыкай, Леха". Со временем Алексей привык. Потому он и считал, что Исе повезло - нарвался только на кулак, а не на выстрел из гранатомёта. Случись такое во время зачистки опасного дома где-нибудь в Шали, выскочи на Алексея молчаливый чеченский мальчик, всё закончилось бы для Исы гораздо хуже.
А сейчас они ехали в Москву - сначала джип, потом "Газель", доверху забитые странными железками. Бородач ещё притащил целую охапку каких-то бумаг и системный блок от компьютера, который имелся в доме Левши, но был так хорошо спрятан, что наркоторговцы его не нашли и не забрали для продажи.
Харкевич сидел на ящиках и грустно разглядывал пятна грязи на брюках. Все сегодня вышло очень плохо. Но могло быть ещё хуже, если бы Левша решил бы не повеситься, а, скажем, сжечь себя вместе с домом… Если бы те трое бандюганов сначала пальнули в Харкевича, а уже потом стали бы искать в его карманах недостающую сумму долга Левши… Если бы бородач-эксперт не нашёл системный блок компьютера… Да мало ли всяких "если".
Все могло быть ещё хуже, но и без этих "могло" и "если" дела обстояли не блестяще. И судя по всему, Морозова не собиралась его прикрывать перед начальством Фирмы.
Стерва.
8
Пять дней спустя Харкевич переступил порог большого кабинета Большого Человека в очень большом здании. Харкевич был здесь в третий раз, и ему уже было знакомо это чувство - чувство, которое, вероятно, испытывает муравей, ползущий по полу приёмного зала в Большом Кремлёвском дворце. Разница в масштабах была неимоверная, и Харкевич ради поддержания здравомыслия не задавался вопросом - какого же уровня вопросы решают в этом кабинете, после того как таких муравьёв, как он, выставляют за порог лёгким щелчком пальцев. Одно радовало - муравья в Кремль всё же не приглашают и лимузин за ним не присылают. Харкевича пригласили и даже прислали машину. И от этого ему было ещё более страшно.
Большой Человек внимательно посмотрел на Харкевича и встал из-за стола. Харкевич тут же примёрз к месту и даже захотел вытянуть руки по швам, но не был уверен, как именно это делается. Большой Человек тем временем шагал к Харкевичу, и каждый его шаг - несмотря на то, что шагал Большой Человек по туркменскому ковру ручной работы - отдавался в голове Харкевича колокольным звоном.
Хозяин кабинета был Большим не только по размаху своей деятельности, но и по физическим габаритам. Он навис над Харкевичем, как девятый вал над растерянно крутящейся в волнах рыбацкой лодчонкой, а потом сделал нечто невообразимое.
Он поправил Харкевичу галстук. Осторожно подтянул узел кверху. Удовлетворённо посмотрел на результат своих действий и сказал:
- Так лучше.
Харкевич кивнул. Он был абсолютно во всём согласен с Большим Человеком. Если бы тот сейчас сказал, что на улице зима, что пол - это потолок, а чёрное - это белое, Харкевич был бы обеими руками "за". Но Большого Человека такие мелочи не интересовали.
Он сказал:
- Напомни, почему я должен всем этим заниматься?
Харкевич задумался над вопросом. "Этим" - могло означать всё, что угодно. Харкевич имел примерно почти такое же представление о размахе деятельности Большого Человека, какое муравей имеет о деятельности президентской администрации. То есть он слышал… До него доходила кое-какая информация… Вообще, учитывая тот факт, что за провал в истории с Левшой Харкевича доставили сюда, можно и нужно было предположить, что Большой Человек имеет некоторое отношение к Фирме. Но абсолютно точно было и то, что для Большого Человека Фирма - лишь один из многих проектов. Можно было сказать, что Фирма - это то, чем занимался один из пальцев на правой ноге Большого Человека. Остальные пальцы, несомненно, тоже были при деле.
Харкевич все ещё молчал, и Большой Человек снисходительно подсказал:
- Почему я должен встречаться с тобой и слушать твои оправдания?
Это тоже был тяжёлый вопрос. Харкевич не знал, как правильно ответить, чтобы не обидеть Большого Человека. Хотя мог ли он вообще его обидеть? Может ли муравей обидеть главу президентской администрации?
- Потому что, - со вздохом проговорил Большой Человек, - лет двадцать пять назад одна легкомысленная девушка пренебрегла контрацепцией, и в результате на свет появился мальчик по имени Аркаша. Эта девушка и дальше вела себя очень легкомысленно. В частности, слишком быстро ездила на машинах… И вот в результате о мальчике с дурацким именем Аркаша вынужден заботиться старший брат этой легкомысленной особы. Как будто ему больше нечем заняться в этой жизни. Так?
- Так, - виновато потупил глаза Харкевич.
- Ну а раз так, то, может быть, ты мне объяснишь?..
- Что?
- Почему ты такой мудак.
- Э-э…
- Только не говори, что это не поддающийся объяснению научный феномен. Терпеть не могу всякие феномены. Ну?
- Я виноват, - сказал Харкевич, прилежно разыгрывая раскаяние.
- Да? И что, это больше не повторится?
- Нет! - решительно заверил Харкевич. Кажется, на этот раз ему снова повезло…
Нет, не повезло. Не в этот раз. Большой Человек, не меняясь в лице, отвесил Харкевичу мощную оплеуху, от которой тот отлетел на пару шагов, а потом уставился на автора оплеухи так, словно узрел Второе пришествие. Неизвестно, что больше потрясло Харкевича - внезапность удара или же сам факт того, что Большой Человек лично приложился к его физиономии в воспитательных целях.
- Эту херню я уже слышал в прошлый раз, - пояснил Большой Человек. - И не надо мне во второй раз втюхивать один и тот же товар. Если ты не справляешься с делом, я тебе найду другое место. Сторожем на автостоянку - пойдёшь?
- Ха, - сказал Харкевич, очень сильно надеясь, что это такая шутка. - Ха-ха.
- Это как раз работа по твоим мозгам, вреда от тебя будет меньше, ну и никто не сможет меня упрекнуть, что мой племянник бедствует. На водку с шоколадом хватит.
- Я… Я…
- Короче, - сказал Большой Человек, взглянув на часы. - Родство родством, но ты меня уже утомил. Жалуются на тебя, понял? Говорят, проку от тебя мало. Так что, будь добр, докажи людям, что от тебя есть прок. Не позорь фамилию.
- Ага.
- Вот эту штуку, которую… Ну ты понял.
- Ага.
- Её надо продать.
- Ага.
- Займись этим. Хотя бы продать ты сможешь?
- Я постараюсь.
- Если плохо постараешься, то лучше меняй фамилию и сам беги на автостоянку.
- Понял.
- И ещё одно. Ты не забыл про свою главную задачу?
- Э-э… - за последние десять минут на долю Харкевича досталось слишком много эмоций и информации, чтобы он мог быстро соображать.
- Зачем я тебя засунул в Фирму.
- Чтобы… Чтобы я присматривал за ними?
- Типа того. Присматриваешь ты тоже хреново.
- Так вроде бы все нормально…
- Вроде… Учти - ты там не один такой присматривающий. Есть и другие люди. И если они мне передадут, что ты чем-то таким занялся…
- Я…
- Я похороню тебя рядом с твоей легкомысленной мамой.
9
В то время как Харкевич приходит в себя после тяжёлого разговора с Большим Человеком, а Алексей Белов в сопровождении могучей дамы из риелторской конторы осматривает квартиру на предмет съёма, Морозова борется с желанием взять официантку за воротник её белой полупрозрачной блузы и как следует встряхнуть - может быть, тогда это заторможенное создание ускорит свои действия. Не без усилия Морозова сдерживается, а заспанная официантка доведёнными до автоматизма, но очень медленными движениями ставит на стойку две чашки кофе. Морозова берет обе, одну немедленно выпивает большим глотком, а другую относит за свой столик. Морозова садится, откидывается на высокую спинку кресла и блаженно вытягивает ноги. Запах только что сваренного кофе приятно щекочет ноздри, и вторую чашку Морозова пить не торопится.
- Так ты решила? - звучит голос из-за развёрнутой газеты.
Газету держит сидящий напротив Морозовой человек, лица которого не видно, видны лишь пальцы. Морозовой знакомы эти пальцы. Когда-то ей очень нравились эти пальцы. Они могли быть сильными и нежными. Это редко встречается, и Морозова ценила такое сочетание.
Однако у пальцев есть хозяин. И с ним все гораздо сложнее. Далеко не все в нём нравится Морозовой. Впрочем, они давно не общались, и ей интересно, насколько всё изменилось. Или насколько всё осталось прежним. Ей просто интересно.
Однако мужчина с газетой расценивает их посиделки в маленьком кафе совсем иначе.
- Так ты решила? - спрашивает он.
- А я должна была?
- Ты согласилась встретиться. Раньше такого желания у тебя не было.
- Мне просто стало любопытно.
- Что именно?
Морозова пожимает плечами, но её собеседник не видит этого жеста из-за газеты.
- Что тебе любопытно? - повторно спрашивает он. - Я уполномочен дать тебе гарантии - по деньгам ты ничего не теряешь. По должности - ты выиграешь. Главное, ты приобретёшь перспективу, которой сейчас у тебя практически нет. Я удовлетворил твоё любопытство?
- Убери эту гребаную газету, - отчётливо произносит Морозова.
- Что?
- Убери от лица эту чёртову газету, - повторяет Морозова.
- О господи, - Монгол аккуратно сворачивает газетные листы и кладёт на столик рядом с собой. - Раньше я за тобой не замечал склонности к таким выражениям.
- Значит, ты был невнимателен, - говорит Морозова. Она имеет в виду, что если бы Монгол убрал газету пораньше, то заметил бы её реакцию на его предложения. Он сказал - деньги, должность, перспектива. Она зевнула.
- Ну, - говорит Монгол, надеясь на деловой разговор. - Я убрал газету. Что дальше?
Морозова некоторое время рассматривает его, а потом спрашивает:
- Ты что, к косметологу ходишь?
- Нет, - Монгол все ещё надеется на разговор по существу. - А почему такие подозрения?
- Хорошо выглядишь.
- Я не курю, не пью кофе…
- Собираешься жить вечно? - перебивает его Морозова, демонстративно постукивая ложечкой о край своей чашки кофе.
- Просто не люблю ходить по врачам.
- Да уж… - Морозова усмехается, и эта усмешка подразумевает нечто, им обоим известное, но не произнесённое вслух. Монгол к этому времени наконец догадывается, но догадка оскорбительна для его разума.
- Морозова, - он впервые называет её по имени. - Неужели ты согласилась встретиться только для того, чтобы повспоминать старые добрые времена?
- Нет, - решительно говорит она. - Ни малейшего желания.
- Слава богу, - вздыхает Монгол. - Я же помню, что особой сентиментальностью ты никогда не отличалась…
- Это откуда же такое мнение? - тихо говорит Морозова, чувствуя некоторое волнение, перерастающее в желание вылить Монголу кофе на брюки.
- Это мнение осталось со времени нашей последней встречи.