- Эверет Струве? Американец?
- Да. Он присутствовал на дознании.
Словно ребенок, который наконец понял, что от него хотят, Софи ответила:
- Его знает Мелоди. А я мало его знаю, Хьюго.
Бишоп усадил ее в кресло, с которого только что встал.
- Я налью тебе что-нибудь выпить? - мягко спросил он.
Софи покачала головой.
- Кто это сделал? Скажи мне.
- Я не знаю, Софи. У нас есть одна-две версии…
- "У нас"?
Бишоп сел на краешек низкой скамеечки, обтянутой парчой, и опустил перед собой руки.
- Я поддерживаю отношения с людьми, которые интересуются обстоятельствами гибели Дэвида.
- Кто ты? Сыщик в штатском?
- Нет.
- Мне нужно знать, кто ты. - В ее голосе не было ни враждебности, ни подозрительности. Она просто хотела знать.
- Я занимаюсь психологическими кризисами, которые переживает человек.
- Звучит очень туманно.
- Наверное, да. Но я видел, как погиб Дэвид. Больше там никого не было. И все же я не знаю, как он умер, а другие знают.
- Какие другие? - Софи подалась вперед.
- А как ты думаешь, кто они? - спокойно спросил Бишоп.
- Скажи мне, пожалуйста. Я должна знать.
- Прости, но я еще сам не уверен, кто они. Но даже если был бы уверен, все равно не смог бы назвать тебе их. Мне просто пришлось бы передать их в руки полиции.
Софи устремила на Бишопа серьезный, напряженно-внимательный взгляд.
- Полиция тоже считает, что он был убит?
- Коронерское дознание вынесло свое заключение. Если не обнаружится новых свидетельств, то ни полиция, никто другой не станет предпринимать действий…
- Никто, кроме тебя.
- Я только следую своей личной версии.
- Основываясь на новых обнаружившихся данных?
- Отчасти.
Она сложила на груди свои тонкие, изящные руки и сидела так, не спуская с него глаз.
- Да, странная у нас встреча. Каждый старается узнать, что известно другому. И только одному повезло…
Бишоп чуть улыбнулся.
- Значит, я помог тебе?
- Нет, ни одним словом. Повезло, скорее, тебе…
- Почему тогда тебя так потрясли мои слова, что Дэвида убили?
- Не потому, что я не знала, а потому, что ты докопался до этого. Как тебе удалось?
- Косвенным способом. Поговорив с людьми, осмотрев еще раз разбитую "вентуру", сопоставив факты, познакомившись с Мелоди, Струве, де Виттом. И с тобой.
- Да… Я одна из тех, кто знает, как Дэвид погиб, так?
- По твоему собственному признанию.
Медленно, словно это само собой разумелось, Софи сказала:
- Прости, но больше я ничего не могу тебе рассказать.
- Кто-нибудь еще расскажет, рано или поздно.
- Ты выведываешь это у людей с помощью своей тонкой шоковой тактики?
- Может быть. Но я никогда не знаю заранее, что пользовался ею, пока не увижу результат.
- Словно двое людей натыкаются друг на друга в темноте.
- Да, примерно так.
Внезапно наступило молчание. Они ощущали, как близко находятся друг от друга; в маленькой комнате возникла атмосфера интимности - мягко светилась лампа, никаких звуков не долетало извне. Остальной мир словно умер, оставив их здесь вдвоем, как на необитаемом острове.
Эти чары и тишина развеялись, когда Софи вдруг заговорила:
- Я не думаю, что Дэвид принадлежал к числу людей, которые знают, как умрут. По-моему, все произошло для него слишком быстро. И он пил, значит, так и должно было случиться.
- Вскрытие подтвердило это, - спокойно согласился Бишоп.
- О, я не подвергаю сомнению слова Мелоди. Она не лжет, она честна, насколько может быть честным человек. И Дэвид был таким. Но честность - это не просто правдивость, она всегда соединяется с жестокостью. Мелоди пренебрегает тем, что причиняет боль людям. А Дэвид мучил себя больше, чем кого-либо другого.
- Ну, мне он не показался слишком чувствительным, - умышленно возразил Бишоп.
- Да, он не был чувствительным, - быстро согласилась Софи. - Но он не был и безжалостным. Он много пил не потому, что это доставляло ему удовольствие.
Бишоп подождал, пока она продолжит.
Юное лицо с тонкими изящными чертами сразу постарело, когда Софи медленно произнесла:
- Он пил, потому что это помогало ему забыться. Когда Дэвид служил в военно-воздушных силах, он был командиром звена бомбардировщиков. Однажды во время учений в условиях плохой видимости из-за чьей-то ошибки две машины столкнулись в воздухе. Экипажи погибли. Дэвид винил себя в том, что, не считаясь с обстановкой, поставил перед подчиненными слишком сложную задачу. Ведь это был не боевой вылет, а всего лишь учения. У него, командира, имелся выбор в степени риска. Он, опытный летчик, волен был рисковать собой, но ему не следовало лишать выбора и обрекать на смертельный риск своих менее опытных коллег. Этому нет оправдания.
- Министерство обороны проводило расследование?
- Да. Но никаких обвинений Дэвиду не предъявили. Заключение было таким: несчастный случай в обстановке особо сложных учений. Но Дэвид все равно казнил себя очень жестоко. Он никогда больше не брал на себя ответственность за других, вылетал только на одиночные задания. А потом и вовсе уволился из ВВС. Незадолго перед этим он посетил родственников тех, кто погиб. Он рассказал им все, как было. Это ужасный пример его честности. Честности, как он ее понимал. Дэвид заставил себя признаться им, что только он виновен в гибели этих людей. Он говорил правду для очистки собственной совести и нисколько не думал о том, что родственникам погибших больно ее слушать. Некоторые отнеслись сочувственно, сказали, что тут уж ничего не исправишь. Другие оказались не так добры, и он получил в ответ часть той жестокости, на которую сам так благородно шел.
- Он ждал, что все они его простят?
- Нет. Просто хотел, чтобы они знали правду. Что они при этом чувствовали, для него не имело значения. Он не понимал простой вещи: погубив людей, он еще отбирал у родных веру в то, что их мужья, сыновья, отцы и братья погибли не зря, а выполняя какую-то важную государственную задачу. Ему надо было сообщить правду, то есть, что в их смерти не было никакой необходимости, никакой доблести, а только слепое подчинение дисциплинированных людей командиру, которому они верили и который послал их на ненужную смерть. Все это, конечно, отразилось на нем очень тяжело. Кстати, даже командование посчитало, что Дэвид слишком жестоко себя судит, что у него возник необоснованный комплекс вины, психика неуравновешена. Это был первый случай, когда в досье Дэвида появилось нечто, бросающее тень на прекрасную репутацию офицера и пилота. Надо знать его, чтобы понимать, как остро он переживал свою "ущербность".
Софи замолчала. Опустившись на пол, она обхватила руками колени и положила на них подбородок. Бишоп некоторое время размышлял, потом вздохнул и заговорил:
- Я знал человека, который не мог простить себе того, что не сумел спасти жену, когда в их доме случился пожар. Он сделал все возможное. Два или три раза бросался в огонь, но не смог до нее добраться. Потом перед всеми друзьями он обвинял себя в трусости, говорил, что любой мужчина, если в нем есть хоть капля смелости, сумел бы ее спасти. Он твердил, что никогда себе этого не простит.
Софи смотрела на Бишопа взглядом, в котором стояло недоумение.
- Почему? Я не понимаю.
- Потому что за три месяца до пожара он убил свою любовницу и зарыл ее в лесу. Чувство вины искало выход и нашло, но в другом обличье. Он не мог больше жить с этим, нужно было признаться в преступлении. Признание освобождало его от непосильного груза. А жену он действительно пытался спасти, пожарные засвидетельствовали это.
- Произошел… как бы перенос вины?
- Да. Правда ненадолго. Вскоре группа охотников обнаружила тело женщины, следствие вышло на убийцу. И тогда выявилось, что именно из-за этого он так винил себя после пожара. Чувство вины требовало выхода.
- Не думаю, чтобы у Дэвида было что-то похожее, - тихо произнесла Софи. - Он был слишком прямой, искренний человек.
- У людей ничего не бывает прямо, Софи. Наше сознание - сплошные круги, спирали, зигзаги, кольца, и когда мы стараемся что-то выпрямить, выяснить, все время возникают помехи - предрассудок, принцип, страх, сомнение, запрет. И мы в этом не виноваты. Так устроена жизнь.
Уткнувшись лицом в колени, Софи сказала:
- Не уверена, что я все понимаю.
- Я присутствовал в суде первой инстанции, - ровным голосом продолжал Бишоп, - когда шел процесс над тем человеком. Это был холодный, черствый тип. Он сказал - и трудно было ему не поверить, - что не очень-то переживал из-за совершенного им убийства. Никогда у него не было из-за этого беспокойства, бессонницы. Даже на суде он совершенно бесстрастно рассказывал о том, как это сделал. Он искренне верил, что убийство никак не повлияло на него. Но оно повлияло, и результаты сказались позднее, после пожара. Преступник не понимал, что просто нашел возможность облегчить душу, осудив себя, но по другому поводу. Этот человек нисколько не лукавил, когда обвинял себя в смерти жены, а не в смерти любовницы, которую действительно убил. Психиатры называют это перенесением вины.
- С Дэвидом все было иначе. - Софи говорила будто самой себе, глядя в пол.
- Почему ты в этом уверена?
Софи подняла голову. Глаза блестели, она боролась со слезами.
- Просто уверена и все.
- Потому что тебе нужно верить, - безжалостно отчеканил Бишоп. - Рассказывая мне о Дэвиде, ты явно что-то скрыла. Так ведь?
Минуту она глядела на него, затем улыбнулась, но глаза оставались серьезными.
- Другой решил бы, что ты мой враг.
- А ты как думаешь? - осторожно осведомился он.
Поколебавшись, Софи покачала головой, и улыбка стала чуть теплее.
- Мне хочется, чтобы мы были друзьями. Можем мы сегодня забыть о Дэвиде?
- Я могу. - В голосе Бишопа не было прежней жесткости. - А ты?
- О, да.
Софи выпрямилась и встала. В утреннем воздухе до него долетел запах ее духов, когда она прошла к бару.
- Здесь есть бренди. Присоединишься ко мне?
Он смотрел, как Софи открывает дверцу; руки ее двигались легко и проворно. Несколько минут назад ей пришлось пережить второй шок за вечер, но она уже вновь прекрасно владела собой.
- С удовольствием, - ответил Бишоп и поднялся, все так же глядя на нее и восхищаясь тем, как уверенно Софи наполняет рюмки.
Она повернулась к нему.
- О чем ты задумался, Хьюго?
- Восхищаюсь твоим великолепным самообладанием.
Легкая улыбка тронула ее губы.
- Женщина должна владеть собой, - ответила она, - если не хочет погибнуть.
Ход пятнадцатый
Тихо заурчал двигатель серого "роллс-ройса", свет фар скользнул по фасадам домов, и машина повернула к памятнику герцогу Веллингтону, потом двинулась вдоль Найтсбридж.
Полицейский "форд", резко набрав скорость, поравнялся с "роллс-ройсом" и пошел с ним рядом. Звук сирены заставил Бишопа повернуть голову. "Форд" проехал вперед и замедлил ход. Из окна высунулась рука в форменном рукаве и знаками велела остановиться.
Бишоп проверил свою скорость - тридцать пять миль в час, и сбросил ее до нуля. Двигатели обеих машин замолкли. Из патрульной машины вышел человек и направился к "роллс-ройсу". Бишоп узнал подходившего.
- О, Фредерик, я уж думал меня заграбастали!
Фрисни остановился, глядя на Бишопа сквозь открытое окно машины.
- Привет, Хьюго, - сказал он. - Я подумал, что мы могли бы обменяться информацией, раз ты все равно не спишь. Или ты занят?
Из-за Сент-Джеймского парка до них донесся слабый звук курантов "Большого Бена" - полночь.
- Нет, не занят, - ответил Бишоп. - Кто кого повезет? Или мы здесь останемся?
- Мне вообще-то нужно ехать дальше, и я бы предпочел на своей машине. Оставим твою здесь, если не возражаешь.
Бишоп выбрался наружу и запер дверцу. Когда они с инспектором подошли к черному "форду", раздался позывной сигнал рации. Голоса зазвучали громче, когда они сели на заднее сиденье.
- Пятый! Пятый! - неслось из динамика. - Примите сообщение.
- Алло, пятый слушает! - ответил с переднего сиденья констебль. - Прием.
- Донесение из ночного клуба на Шумейкер-стрит. Мужчина, похожий на Струве, вышел из клуба пять минут назад и направился в сторону станции метро. Повторяю: пять минут назад в сторону метро. Он переходит под контроль девятого. Пятый, объединитесь с девятым. Посмотрите, что можете предпринять. Прием.
- Говорит пятый! Сообщение принял. Продолжаем движение по Шумейкер-стрит.
Разговор начался, когда они были на Найтсбридж, а закончился на полпути по Шумейкер-стрит, через милю, потому что машина сразу же двинулась на север, как только было названо место встречи.
Констебль повернулся и сказал, обращаясь к Фрисни:
- Это в трех милях от моста, сэр.
Потом он кивнул Бишопу:
- Добрый вечер, сэр.
- Добрый вечер, - ответил Бишоп и обратился к Фрисни - Так значит Струве вернулся в Лондон?
- Да, в Лондон. Это все, что нам известно.
Опять раздались позывные, командир патруля теперь вызывал девятого и повторял информацию о встрече с машиной Фрисни. Девятый находился на Молбридж-Роуд. "Форд" двигался к ночному клубу и через тридцать секунд должен был встретиться с другой машиной. С момента, когда человек, похожий на Струве, вышел из клуба, прошло шесть с половиной минут.
- И давно Струве появился? - спокойно спросил Бишоп.
- Сегодня вечером. За ним следили, пока он не вышел из аэропорта, потом потеряли. Он быстро исчез.
- С ним была женщина? Мелоди Карр?
- Да. За ее квартирой ведется наблюдение.
- Для чего Струве ищут?
- Для того, чтобы допросить.
Машина свернула в короткий переулок. В середине его ярко светилась вывеска ночного клуба. С противоположного конца переулка приближался полицейский автомобиль.
Констебль взял микрофон.
- Алло, говорит пятый. Нахожусь на Шумейкер-стрит. Встретились с девятым.
- Действуйте совместно, - последовал ответ.
Констебль и два полисмена из второй машины пересекли тротуар и вошли в клуб.
Фрисни посмотрел им вслед и повернулся к Бишопу.
- Мы вели Струве, как обычно, - не торопясь, заговорил он. - Ему позволили беспрепятственно покинуть аэропорт. Вскоре после того, как он нырнул куда-то и мы его потеряли, пришло сообщение из Монако. Спасатели обнаружили в гавани плавающий труп мужчины с пулей в голове. Прошло двенадцать часов с момента убийства. То есть застрелили его примерно в шесть утра.
Он замолчал, пока по рации поступало сообщение патрульной машины, находившейся в трех кварталах от клуба. Когда рация замолчала, Фрисни продолжил:
- Через полчаса мы получили данные опознания. Это Жофре де Витт.
Немного подумав, Бишоп сказал:
- Если стрелял Струве, то значит не прошло и часа после того, как он ушел из моего номера.
- Он ушел около пяти утра?
- Да.
Фрисни кивнул.
- Вот почему я подумал, что нам будет полезно обменяться информацией.
Полицейские вернулись к своим машинам.
- Все очень туманно, сэр. - Дверца "форда" захлопнулась. - Описание примерно сходится, но оно так неопределенно. - Констебль поднял микрофон и стал докладывать.
Через минуту машина двинулась, выполняя новые указания. Фрисни спросил Бишопа:
- Что произошло у вас со Струве, когда он был в твоем номере?
Бишоп кратко рассказал, что случилось в отеле.
- А что с пистолетом? - поинтересовался Фрисни.
- Он унес его с собой.
- Ты отдал ему оружие?
- Да. Мне оно не нужно, а он уходил в общем-то почти успокоившись.
- Что это был за пистолет?
- "Беретта".
- Де Витт был убит пулей из "беретты", - сказал Фрисни. - Куда направился Струве, после того как вы расстались?
- Не знаю. Он ушел из отеля. Я видел в окно.
- У него была сломана левая рука?
- Может, трещина. Гипса не было, только перевязь.
- Насколько он ею владел?
- Нисколько не владел, судя по виду.
- Может, прикидывался?
- Не думаю. Он не пустил ее в ход, когда я швырнул в него телефон.
Фрисни некоторое время молчал. Констебль принял еще один вызов, и машина свернула на запад по Бейсуотер-Роуд.
- Струве, видно, горячий парень, - задумчиво проговорил Фрисни.
- Даже слишком горячий.
- Что ты хочешь сказать?
- Если мы обнаружим его отпечатки на капоте "вентуры", это будет означать, что он использует и более тонкие приемы. Но зачем ему так изощряться, хитро организовывать смерть, если он всегда готов стрелять, не раздумывая?
- Мы еще не знаем, кто убил де Витта.
- Согласен. Но Струве не колеблясь пытался стрелять в меня. Мне повезло, что я отделался разбитым телефоном.
- Что же, это довод, - согласился Фрисни.
- А как насчет мотива, Фредди?
- Я надеялся, что на это прольешь свет ты. Ведь на вечеринке ты видел обоих - и Струве, и де Витта.
- Они не общались, - неторопливо проговорил Бишоп. - Находились в разных концах комнаты. К тому же Струве сразу начал скандалить. Но у меня создалось впечатление, что они знают друг друга.
- Может, тут преступление на почве ревности? Ведь де Витт был мужем Мелоди.
- Ну, в качестве первой версии - годится.
Они прервали разговор, прислушиваясь к сообщению по рации:
- …Допросили и отпустили. По описанию похож на Струве, но это еще одна ложная тревога. Имя: Элберт Джонс… Элберт Джонс… 30 лет… Лексингтон-Уэй, 54… работает портье в гостинице.
- Алло, девятый… донесение принято… поезжайте к фабрике на Воксхолл-Майл… "Кармелит Бокс Компани"… в помещении видели двух мужчин… Конец связи.
Патрульная машина набрала скорость и возле Слоун-Сквер повернула на другую дорогу.
- Как ты думаешь, Струве постарается войти с тобой в контакт теперь, когда вернулся? - спросил Фрисни.
- Только если я встану у него на пути.
- А это возможно?
- Не очень, учитывая, что он ушел в подполье. Я могу позвонить Мелоди Карр, но вряд ли найду его там, раз вы установили наблюдение за ее квартирой.
Фрисни чертыхнулся.
- Ладно, Хьюго, если ты его засечешь, дай нам знать.
- Сделаю все возможное.
- Хорошо. И слушай, если нам удастся уличить его в убийстве де Витта и будет суд, ты дашь показания о его действиях. Если ты сейчас в силах, запиши все, что помнишь, по свежим следам. Такие мелочи всегда помогают.
- Значит, у тебя насчет Струве нет сомнений?
- Сомнения бывают всегда. Но если бы мне пришлось заключить пари, я бы поставил на Струве свою рубашку… против веревки.