- Но за Дэвидом всегда интересно было наблюдать, - тихо сказал Бишоп. - Где бы он ни был и что бы ни делал. Разве не так?
Глаза Мелоди стали холодными.
- Да. Где бы то ни было.
- Но особенно, когда он разговаривал с человеком прямо противоположного склада. Это естественно.
Она не отвела взгляда.
- Тебе явно хочется о чем-то спросить. О чем?
- О ком. Де Витт. Он разбудил мое любопытство. Если я не задеваю что-то очень личное - почему ты вышла за него замуж?
Синева ее глаз мгновенно сменилась холодной, бледной голубизной, только и всего.
- Ты видел Жофре раньше? - спросила она. Руки ее совершенно неподвижно лежали на столе.
- Нет.
- Кто тебе сказал, что я была его женой?
- Не помню.
- Так не получится, Хьюго, потому что я хочу знать.
- Позволь, я помогу тебе. Не так много существует на свете людей, которые могли бы мне сказать, не так ли?
- Может быть, вообще нет таких людей?
- Это, что же, было романтическим похищением? Гнали машину, переправились через горы и обвенчались у скромного священника в заброшенной церкви?
Мелоди ничего не ответила. Красиво была поднята ее голова, взгляд непоколебимо тверд. Он подождал, надеясь, что она ответит, но Мелоди просто огляделась вокруг и допила остатки вина в стакане.
- Не думала же ты, что привезешь меня в то место, где часто бывала раньше, и я не встречу тут случайно кого-нибудь из твоих друзей? - продолжил он.
- Ты что же, наводил обо мне справки?
- Нет. Информацию и не требовалось добывать.
- Немного же тебе понадобилось времени, чтобы наткнуться здесь на моих друзей.
- У тебя слишком много друзей.
- Теперь, я думаю, несколько меньше.
Он зажег ей сигарету.
- Если помнишь, Мелоди, мы приехали сюда на определенных условиях. Ты, помнится, сказала: "На гребне волны". А под ней - глубоко.
Мелоди смотрела на Бишопа сквозь дым сигареты.
- Ты сказал, что я опасна, - проговорила она. - Потребовалось много времени, прежде чем я поняла: это взаимно. И некоторым образом это меня возбуждает.
Он кивнул.
- Опасность всегда тебя возбуждала, Мелоди. Опасность в любом ее виде: более очевидном, таком, как бокс, автогонки, бой быков; или в том, в каком явилась совсем недавно, - еще теплые останки крушения или угроза тебе самой. Тебе нужно присутствие опасности, иначе ты злишься, выходишь из себя.
- Краткое резюме по делу номер 345. Смотри главу "Как расщепить подсознание".
Бишоп не улыбнулся. Он спросил:
- Но ты сама знаешь, насколько я прав или неправ. Ты знаешь себя. И теперь начинаешь понимать меня.
- Думаю, это так. Я расстаюсь с некоторыми иллюзиями - не столько в отношении тебя, сколько себя. Я заставила тебя сегодня ждать меня целый час в баре на террасе; ты знал номер моей комнаты. Я предлагала тебе прийти, если станет скучно. Но ты так и не пришел.
- Но мне не было скучно, - ответил он.
Мелоди наклонилась вперед, положив вытянутую левую руку на стол. Правая рука ее находилась между стаканом и его рукой. Вдруг палец ее поднялся и царапнул запястье Бишопа. Улыбаясь, она тихо произнесла:
- Люблю причинять тебе боль, Хьюго.
- Зачем?
- А черт его знает, зачем.
Взгляды их на миг встретились, и оба слегка улыбнулись.
- Не смотри больше, - пробурчал Бишоп.
- Как бы я хотела, - тихо и быстро проговорила она, - чтобы ты не был так умопомрачительно привлекателен на свой длинный, тощий, бледнолицый, педантичный и самодовольный манер. Как тебе это удается?
- Я просто не принимаю пикантных приглашений.
- Почему ты не поднялся ко мне в номер? - прошипела она, показывая крепкие белые зубы.
- Я боюсь лифтов.
- Боишься потерять голову?
- Нет. Разбиться о землю.
- Ты когда-нибудь терял голову? Хоть раз? Из-за кого-нибудь?
- Ну, - начал он, и пока говорил, улыбка сходила с его лица. - Была одна девушка. Я встретил ее несколько лет назад. Ее звали Полли, и она позволила мне обнять ее в темноте. Но в это время…
- Я сидела в номере целый час, - с внезапной и откровенной яростью проговорила Мелоди. - И когда ты не пришел, я просто поверить не могла.
- Милая моя, - терпеливо объяснил Бишоп. - Мы уже с тобой говорили об этом. И я думал, обо всем договорились. Я до сих пор не знаю, по какой именно причине ты попросила меня поехать сюда с тобой; но о своих намерениях я тебе сказал. Я хочу знать, что погубило Дэвида Брейна. И пока не узнаю, ничем другим интересоваться не буду.
Прошло довольно много времени, прежде чем Мелоди сказала холодным, ровным тоном:
- Он разбил себе башку.
Бишоп пристально посмотрел на нее.
- Давай не будем изображать из себя малых детей. Он погиб не от того, что разбился. Его убила не скорость, с которой он ехал, и не скольжение, когда занесло его машину. И не то, что он был пьян. Он лишился жизни, потому что этого кто-то очень хотел. Его намеренно погубили. И я хочу знать, кто.
Мелоди спокойно и неподвижно глядела на Бишопа. Рука ее дотронулась до его руки. Холодная, такая же холодная, как в тот раз, когда он помогал ей подняться по склону среди освещенных лунным светом деревьев.
- Я хотел бы знать, кто его погубил, - повторил он.
Выражение ее глаз не изменилось. Бишоп поднял голову. Рядом стоял де Витт - руки в карманах, широкая улыбка на лице.
- Виланж выиграл, - сказал он. - Вам стоило посмотреть. Он взял двенадцать миллионов франков.
Ход десятый
Утром следующего дня Бишоп завтракал на балконе. Перед ним на столе лежало письмо от мисс Горриндж. Из коротких, экономных строчек он составил два четких представления: одно об Эверете Струве, другое о Мелоди Карр.
Мелоди родилась двадцать восемь лет назад в Рио-де-Жанейро, в двухкомнатной квартире над ссудной кассой для моряков. Ее мать содержала кафе. Муж ее матери, капитан торгового флота, погиб со своим кораблем у берегов Чили за два года до рождения Мелоди. Об отце Мелоди сведений нет. Мелоди Карр - тогда Марта Ритцель - еще подростком поступила на сцену и в двадцать лет уехала из Рио-де-Жанейро в Англию. О матери ее теперь ничего неизвестно. Мелоди выступала в дешевом танцевальном шоу в Лондоне и через месяц была со скандалом выставлена оттуда из-за любовной истории, в которую оказались втянуты два мужчины из этой труппы, оба женатые. Далее след ее терялся, и только через пять лет Мелоди объявляется в качестве певицы в кабаре "Черная орхидея". По странному совпадению, между директором и ее менеджером происходит дикая драка, во время которой директора убивают; менеджера обвиняют в непредумышленном убийстве, и суд приговаривает его к трем годам тюремного заключения. Перед самым его освобождением Мелоди уезжает в Италию. Далее след ее теряется более чем на восемнадцать месяцев. Прошлый год она провела в Париже, где жила вместе с мужчиной по имени де Витт. В Лондон вернулась в конце осени, что стало с де Виттом - неизвестно.
Эверет Струве. Сведения о нем весьма скудные. Родился в Америке, где-то учился, потом начал заниматься бизнесом. Замешан в деле о незаконной продаже химических препаратов какому-то итальянскому синдикату. ФБР вело расследование, но доказать вину Струве не удалось. Лет пять назад он попал в автомобильную аварию и два или три месяца пролежал в больнице. В Англию приехал полгода назад в качестве представителя некой химической фирмы и пробыл около трех месяцев, прежде чем вернуться обратно в Соединенные Штаты.
Бишоп запомнил самое существенное, и как только закончил завтрак, послал мисс Горриндж телеграмму:
Пожалуйста, уточни дату прибытия Струве в Англию, говорят, это было четыре дня назад. Выясни детали автомобильной аварии: он сам вел машину? Проверь все, что связано с бывшим менеджером Мелоди. Проследи, чтобы Ее Высочество не осталось без мышей.
Затем, выйдя на бульвар Сен-Дени, Бишоп нашел филиал агентства по продаже автомобилей. Ему показали "вентуру".
- Недавно в Англии я осматривал одну из таких, - сказал Бишоп служащему фирмы. - Хотелось бы посмотреть ее механизм.
Подняли капот. Служащий с удовольствием демонстрировал "первоклассные узлы и соединения" (он цитировал рекламную брошюру).
- Меня особенно интересует, - остановил поток его слов Бишоп, - каким образом двигатель защищен снизу. Не возникает ли у вас проблем с выведением горячего воздуха и выхлопных газов?
- Для этого придумано вот что, - охотно пояснил продавец. - Две широких прорези позади блока цилиндров специально предназначены для отвода выхлопных газов. А двигательный отсек выстлан звукопоглощающим материалом. Ткань из стальных нитей, переложенная асбестом. Она не пропускает ни жару, ни дым, ни дорожную пыль.
- Понятно. Такое внимание к деталям просто поражает. Интересно, а та модель, которую я раньше осматривал, тоже была снабжена всеми этими приспособлениями?
- Этой модели уже четыре года, как, видимо, и той, которую вы видели, и она все еще в производстве. Мы гордимся ею.
- И по праву.
- Давайте я прокачу вас, если есть время.
У Бишопа времени не было. Он забрал с собой рекламную брошюру и в отеле внимательно прочитал ее. Ничего нового, но он и так уже знал достаточно. Следствие по факту смерти мотылька завершалось; маленькое раздавленное существо оказалось важным свидетелем гибели человека, которого машина марки "вентура" доставила с холма Нолл прямиком к собственной могиле.
Бишоп спустился на террасу: он видел там Мелоди, когда возвращался в отель. Она все так же сидела здесь в шезлонге - яркое, влекущее воплощение соблазна.
- Познакомься, Хьюго, это Доминик.
Доминик встал - высокий, бронзово-загорелый, с широкими плечами и крепкими руками. Его светлые глаза были похожи на полупрозрачное стекло, за которым сияет солнце. Две белые виноградины, но с проблеском мысли. Умные глаза. Бишоп подумал, что женщины, должно быть, сходят с ума, когда видят таких мужчин.
- Здравствуйте. - По выговору трудно было определить, какой он национальности. Европеец - единственное, что можно сказать.
Бишоп поздоровался в ответ и сел рядом. Он уже стал привыкать к тому, что всегда застает Мелоди сидящей за столом с мужчиной и присоединяется к компании. Может, она поступает так намеренно, от досады и задетого самолюбия, подумал он, но решил, что это маловероятно. Как растение нуждается в солнечном свете, так Мелоди нужны были мужчины. Чтобы просто находились рядом. Это было очевидно, но странно, потому что если Бишоп и знал что-то определенное о Марте Ритцель, - так это то, что она ненавидела мужчин. Ненавидела смертельно и до гроба.
- Доминик водолаз, - сообщила Мелоди.
- Да? - поднял брови Бишоп.
Доминик вежливо кивнул:
- Да.
Бишоп собрался задать очевидный вопрос - "за чем ныряете?" - но ему почему-то показалось, что мужчина ответит шутки ради - "чтобы спрятаться", и он просто рассмеялся. Надо же было так сказать: "Доминик водолаз", и все.
- За жемчугом ныряете или так, для удовольствия? - спросил все-таки Бишоп.
Словно забыв, о чем шла речь, Доминик тряхнул своей львиной головой и ответил:
- За чем придется.
Мелоди подтвердила его слова кивком головы.
- Я хочу сегодня пойти посмотреть. В гавань. Он собирается нырнуть для меня.
- Правда? - проговорил Бишоп.
Доминик неожиданно улыбнулся.
- Не знаю, почему меня попросили это сделать. Что там смотреть? Со дна гавани и доставать-то нечего, кроме гнилых рыболовных снастей.
Бишоп знал, что хотела увидеть Мелоди. Силу, грацию, стойкость, полет - мимолетное явление сына Посейдона собственной персоной.
- Вы что же, всю жизнь ныряете? - поинтересовался Бишоп.
- Да, всю жизнь. Под водой я счастлив. - Доминик снова улыбнулся. - Природа, видимо, ошиблась в отношении меня. Я, наверное, должен был родиться рыбой.
Бишопу нравился этот человек. Теперь ему стала понятна странная блеклость его глаз: это же сама зеленоватая водная глубина, куда бьет сверху солнечный свет. Они приобрели качество того, что Доминик больше всего любил.
Мелоди посмотрела на Бишопа и сказала так, словно Доминика здесь не было:
- Он мне рассказывал. Он ныряет за чем угодно - за губкой, жемчугом, за сокровищами в затонувших кораблях, за необычайными представителями морского мира, которых он ловит для натуралистов, за всем. И ужасно рискует.
Доминик выглядел несколько смущенным. Он произнес со своей быстрой, ясной улыбкой:
- Да там риска не больше, чем в Париже, когда вы переходите улицу.
Бишоп улыбнулся в ответ.
- Ну тогда ваши шансы растут.
- Мои шансы? - не понял Доминик.
- Он хочет сказать, что переходить улицу в Париже с каждым днем все опаснее, - объяснила Мелоди.
Даже то, как она произнесла слово "опасно", выдавало удовольствие, которое оно ей доставляло.
Доминик покачал головой.
- Практически в воде вовсе не опасно. Иногда, если окажешься в Тихом океане, встречаются дрейфующие водоросли, и сквозь них трудно пробиться с ножом, стебли бывают толщиной с руку. Ну и, конечно, акулы, но если на них прикрикнуть, они уплывают.
- Прикрикнуть? - удивилась Мелоди.
- Да, их отпугивает шум. Но когда кричишь, теряешь много воздуха, и тогда нужно быстрее подниматься. - Он пожал плечами. - Приходится увиливать от них, как от налогов. Но на налоги кричать бесполезно. Поэтому я предпочитаю акул. За исключением только большой серой. - Он говорил медленно, будто вспоминая. Бишопу подумалось, что он всегда говорит так о подводном мире. Ведь он проводит там большую часть времени; и даже сейчас находится где-то там.
- А какие они?
Мелоди была очарована. Бишоп подумал: на этот раз ей попалась крупная рыба - большая, красивая рыба в опасных водах.
- Серые акулы встречаются у берегов Новой Зеландии. Кожа у них серебристо-серая. В отличие от людей они не знают жалости. Есть дурацкое поверье, будто они всегда добывают своего человека. На них можно кричать сколько угодно, их это не пугает, а когда вы потеряете дыхание и начнете быстро подниматься на поверхность, они вас преследуют. У них огромная скорость, и они не боятся тени вашей лодки, даже если она очень большая. Они преследуют вас до конца, а когда поворачиваются для нападения, воду пронзает серебряная вспышка.
Голос Мелоди стал резким, словно у нее пересохло горло:
- И тебе пришлось встретиться с такой акулой?
- Да. Это было возле одного из островов Новой Зеландии. Мы погрузились всего на несколько морских саженей, вода была чистой. И тут появилась серая. Увидела меня и ринулась за мной. Рядом был еще один человек. Мы могли только защищаться от нее ножами, стараясь в то же время скорее добраться до лодки. Оттуда кричали и визжали индейцы-маори, они бросали в акулу копья, свинцовые грузила, все, что попадало под руку, чтобы ее отпугнуть. Но эта акула как разъяренный бык: она ничего не боится. Я целым и невредимым добрался до лодки, и меня втащили на борт. А за мной бурлила вода - белая с красным. Красной была кровь. Тот, другой, был моим братом, и это была его кровь.
Мелоди не могла отвести глаз от сильно загорелого лица. Бишоп наблюдал за ее отражением на стенке своего стакана. Доминик смотрел вдаль, на маленькую голубую гавань. Зрачки его превратились в крошечные точки.
- Нет времени вспомнить даже о своем брате, когда смерть смеется тебе в лицо. Акулу тоже убили. Копье попало ей в глаз. Позже мы увидели самца, ее пару. Супруг, оставшийся без пары, будет бороздить океан в поисках подруги, пока не умрет от старости.
Бишоп почувствовал, как вздрогнула Мелоди. Доминик посмотрел на них и неожиданно улыбнулся.
- Но в этих водах не водятся серые акулы. Завтра я нырну в гавани и достану для вас ржавый рыбацкий крючок или дешевое колечко со стеклом - какая-нибудь рассерженная девушка швырнула его в воду, узнав истинную цену подарка своего возлюбленного.
- Завтра утром? - резко прозвучал голос Мелоди.
- Да, если хотите.
- Пойдем со мной, посмотрим, - кивнула она Бишопу.
- Хорошо, мне тоже интересно.
* * *
Днем Бишоп составил компанию де Витту для игры в теннис. Помахав ракетками около часа, они устроились на веранде с холодной кока-колой. Де Витта беспокоила ширина его талии.
- Мелоди говорит, что я толстею. Вы тоже так думаете, Бишоп?
- Что вы хотите от меня услышать?
- Скажите "нет".
- Нет. Я бы не сказал, что толстеете.
Де Витт сделал гримасу и некоторое время смотрел на корт. Наконец спросил:
- Где она теперь?
- Кто?
Гладкое лицо повернулось к Бишопу.
- Мелоди. Разве вы не вместе приехали сюда?
- Да, вместе. Но я не знаю, где она. Рискну высказать предположение, что она с Домиником.
- С Домиником Фюрте?
- С водолазом, если его так зовут.
- Да, он. Хороший человек. Не знаю, что он делает в этой грязной яме, где сорят бриллиантами. Ведь он дитя природы.
- Возможно, он здесь по той же причине, что и вы.
Де Витт улыбнулся во весь рот и поинтересовался:
- По какой именно?
Бишоп пожал плечами.
- Откуда мне знать. Но и у него может быть такая же причина.
- Я здесь для того, - медленно произнес де Витт, - чтобы поглазеть на людей. У меня есть тут надежно защищенный от друзей стеклянный вигвам, который я на себя натягиваю и через его прозрачные стены наблюдаю за людьми. Присутствующих не имею в виду - ваше общество доставляет мне удовольствие. Но за тем, что происходит вокруг, следить очень интересно, хоть и мурашки порой ползут по спине. Приходилось вам видеть, как полоска пляжного песка во время прилива становится все меньше и меньше? Очень похоже. Мир здесь никогда не был особенно большим. А теперь он начал съеживаться.
Полузакрыв глаза, Бишоп следил за ритмичным мельканием загорелых ног и рук, за перемещением белых пятен одежды, резкими взмахами ракеток, перелетами мячей.
- Вы хотите сказать, деньги утекают?
- Не только деньги. Уходят радость и веселье. Люди обычно приезжали в такие места, чтобы отдохнуть и развлечься. Тут было хорошо, и они получали то, что хотели. Сейчас сюда сбегают - как в богадельню или в психиатрическую больницу. Приезжают, чтобы скрыться. От налогового инспектора, которому нужны их деньги, от правительства, которое ограничивает их свободы, от близких, которые заедают их жизнь.
- Люди кажутся здесь достаточно счастливыми, - сказал Бишоп. - Вон те, например, внизу. Что вы скажете о них?
- А, теннис. Полпроцента играет в теннис - или плавает, или занимается серфингом. Хорошее, здоровое развлечение. Все остальные кочуют из бара в бар, переходят от рулетки к баккара. Как я.
- Позавидовал бы вашей отрешенности.
- Но не завидуете. Вы к этим людям не относитесь. Вы здесь по какому-то делу. Мелоди говорила мне. Но не сказала, по какому.
- Я провожу здесь расследование.
На мгновение в глазах де Витта мелькнула улыбка.
- Значит, у нас с вами одинаковые мотивы.
- Не совсем. Меня интересует один человек, а не общество в целом.
- Вот как? И кто этот человек?
- Дэвид Брейн.
- Брейн… - задумчиво проговорил де Витт. - Я слышал о нем. Но разве расследование еще не закончено?