Нечто яркое и воздушное вдруг выпорхнуло на помост: это пробежала мимо нас Кхален в своем прозрачно-оранжевом наряде. Я окликнул ее, но она не оглянулась, публика приветствовала храбрую девушку одобрительным гулом. Громче и живее зазвучала музыка, из курильниц повалил желтый дым, толпа пришла в движение, некоторые женщины начали скидывать с себя одежду.
Отступив на край помоста, Гхотак с ухмылкой посматривал на догорающие восковые фаллосы. В глазах Кхален вспыхнув странный, дикий огонь. Пульсирующая мелодия оглушала, накатываясь, словно огромные океанские волны, притупляла сознание и будоражила чувства. Кхален медленно начала танцевать, постепенно убыстряя движения. Мне доводилось наблюдать экзотические танцы в разных странах мира, Но ничего подобного я еще не видел. Запрокинув голову и прикрыв глаза, Кхален кружила вокруг восковых изваяний, изгибаясь всем телом и касаясь их. Вот она выскочила к середину помоста и начала все быстрее покачивать бедрами, ее длинная легкая юбка развевалась, обнажая стройные ноги.
Из толпы послышались вздохи и стоны кто-то даже вскрикивал от перевозбуждения. Расставив ноги, Кхален выгнулась дугой, и какая-то женщина закричала, увлекаемая на пол сидевшим рядом с ней мужчиной. Обернувшись, я увидел его спину, обвитую ее судорожно подергивающимися ногами. Мужчины и женщины слились в сладострастных объятиях. Помещение наполнилось визгом и стоном, публику охватил эротический экстаз. Хилари Кобб оцепенела, прижавшись спиной к колонне в темном углу и наблюдала за происходящим глазами, полными ужаса. По ее лицу струился пот.
Упав на помост, Кхален выгнула дугой спину и стала быстро двигать животом и бедрами вверх-вниз, окруженная догорающими восковыми фаллосами. У меня тоже вспотели ладони. На помост начали выбегать мужчины, но Кхален перекатывалась на живот, показывая тем самым, что отвергает претендентов одного за другим. Охваченная экстазом, она уже никого не замечала, продолжая бешеный сексуальный танец. Между тем фаллосы неумолимо догорали, становясь все меньше и меньше.
Сидевшая рядом со мной непалка упала утробным криком мне на колени и, извиваясь, словно змея, стала обнимать меня за ноги. Все новые и новые мужчины выбегали на помост, но она неизменно отвергала их поворотом головы или движением тела.
- Свечи догорают! - прохрипел старик. - Она не может больше отказывать претендентам! Ей пора сделать выбор, время истекло!
Сдавленные крики и сладострастные повизгивания в зале слились в один общий животный стон. Толпа требовала развязки. Пот застилал мне глаза. Я вскочил с места, оттолкнув обхватившую мои бедра непалку, перепрыгнул через клубок конвульсирующих обнаженных тел и, побежал к помосту. Хилари Кобб впилась в меня откровенным призывным взглядом, тяжело дыша и вздрагивая всем телом. Я вспрыгнул на помост и окликнул Кхален по имени. Она открыла глаза, но не прекратила ритмичные движения торсом. Я почувствовал, как напрягаюсь, наливаясь неукротимой мужской силой и до боли сжал кулаки, пытаясь поборот желание упасть на нее и тотчас же овладеть ею. Но мой трезвый внутренний голос строго напомнил мне, что я послан сюда совсем не для этого. Я обязан был предотвратить беду, а не ускорять ее приближение своими необдуманными поступками. Кхален резко приподнялась и, обхватив руками мои ноги прижалась лицом к моему животу и стала тереться о него. Потом она откинула голову назад и издала вопль облегчения.
Шум тотчас же стих, и в зале воцарилась тишина.
Восковые культовые изваяния погасли, зал погрузился в темноту. Лишь из углов доносились негромкие всхлипывания и вздохи.
Кхален лежала в обмороке, раскинув ноги. Я поднял ее на руки и устремился к выходу из зала, провожаемый ненавидящим взглядом разъяренного Гхотака. Пинком открыв тяжелую дверь, я выскочил из душного помещения на улицу и с наслаждением вдохнул полной грудью ночной воздух. Легкая, словно пушинка, Кхален спала у меня на руках как младенец. Следом за мной из храма выскочила Хилари Кобб и прислонилась спиной к стене, пытаясь прийти в себя посыле колоссального потрясения.
Кхален открыла глаза и улыбнулась мне.
- Ты можешь идти самостоятельно? - опросил я ее.
Она кивнула, и я поставил ее на ноги. Подбежавший к нам старик обнял дочь за талию.
- Ты молодец, Кхален! - воскликнул я. - Все обошлось благополучно.
Старик смотрел на меня с благодарностью и облегчением.
Кхален склонила голову мне на плечо.
Я решил, что сейчас им с отцом лучше побыть вдвоем, и пошел прогуляться по улице. Нужно было трезво оценить ситуацию. Теперь мне стало окончательно ясно, насколько опасна моя миссия в этой загадочной стране. Вызов был брошен, и я принял его, как и бесстрашный Лиунгхи. Утром ему предстояло отправиться в горы и, рискуя жизнью, опровергнуть хвастливое заявление монаха, взявшего на себя роль вещателя воли Каркотека.
Предания и реальность сплелись в один чудовищный змеиный клубок, и распутать его я пока был не в силах. Здесь все скрывалось под маской, и, сорвав одну из них, можно было взглянуть в глаза своей смерти.
Глава четвертая
Прогулявшись по прохладным тихим улочкам, я вернулся в дом Лиунгхи и поднялся к себе в спальню. Зрелище, свидетелем которого я стал этой ночью, лишило бы сна и мраморную статую. Я долго ворочался в постели под теплым и мягким одеялом, когда наконец задремал, вдруг скрипнул дверь. Схватив лежавший под подушкой пистолет, я спустил ноги с кровати. Спальню освещал голубоватый свет луны. Перед мной возникла хрупкая женская фигурка в шелковом халате.
- Ты не спишь, Ник? - раздался нежный голос.
- Кхален? - удивился я. - Что ты здесь делаешь?
Девушка присела на край кровати и обняла меня.
- Я должна отдаться своему избраннику, так сказано в наших священных книгах. Мой избранник - ты, Ник!
- Кхален! - я обнял ее за плечи. - Ведь я просто пришел к тебе на помощь! Я хотел избавить тебя от этого гнусного обряда. Мне показалось, что ты и сама это поняла…
- Я все поняла, - прошептала Кхален. - Ты рисковал жизнью ради меня. Но в старинных писаниях сказано, что девушка проникается страстью к своему избраннику. И это правда.
- В самом деле, Кхален? - нахмурился я.
Она молча скинула с себя халат и стала покрывать меня поцелуями. Внезапно Кхален выгнулась дугой, откинув голову и выпятив грудь с острыми сосками, глубоко вздохнула и воскликнула:
- Это правда, Ник! Люби меня!
Ее тело содрогнулось, опускаясь все ниже и ниже. Она начала целовать мне грудь и живот. Губы ее ласкали мое тело, словно крылья бабочки. Я сжал в ладонях ее грудь, и она простонала:
- Возьми же меня скорее, Ник! Я твоя!
Хрупкое на вид, ее юное тело оказалось на удивление сильным и выносливым. Кхален обвивала меня, словно змея, предлагая себя в самых невероятных позах. Теперь я понял, почему она так легко и проворно двигалась в горах. Ее энергия и фантазия были неистощимы, снова и снова мы сливались в пляске любви, изнемогая от желания и лишь на мгновение замирая в постели, чтобы перевести дух. Наконец, в последний раз испытав сладкую боль наслаждения, Кхален затихла, прижав мою голову к своей груди, словно заботливая мать свое дитя.
Я приподнялся на локте и окинул восхищенным взглядом это удивительное создание, женщину-ребенка, загадочную и противоречивую. Она походила на драгоценный алмаз в цветке лотоса, очаровательная в своем совершенстве.
- Я твоя навеки, Ник! - прошептали она, не открывая глаз.
Мы уснули, заключив друг друга в объятия, а на рассвете она ушла - так тихо, что я даже не проснулся.
Разбудили меня лучи жаркого солнца, упавшие мне на лицо.
Едва я умылся и побрился, как в комнату вошла Кхален.
На ней был просторный халат с широким поясом. В руках она держала поднос с чайником, чашками и печеньем. Поставив поднос на кровать, она разлила крепкий ароматный чай по чашкам. Бодрящий напиток моментально восстановил мои силы. Допив чай, мы улеглись с Кхален в постель.
- А если отец станет искать тебя? - спросил я.
- Он знает, что я здесь, - улыбнулась она. - Сейчас он молится перед походом в горы.
Мне стало не по себе.
- Не нравится мне эта затея, - вздохнул я. - Гхотак способен подстроить ему ловушку. Этот монах очень опасен.
-У него ничего не выйдет на этот раз, - сказала Кхален. - Тропу будут охранять шерпы. До завтрашнего утра в ущелье не проскользнет ни одна живая душа.
Она прижалась ко мне своим горячим телом, нашептывая ласковые слова, но у меня из головы не выходил ужасный снежный человек. Догадавшись, что мне теперь не до любовных игр, она вскочила с кровати и надела свой халатик.
- Отец выйдет в горы за час до заказа, - сказала она.
- Я пойду с тобой провожать его, - сказал я.
Кхален ушла, а я оделся и вышел из дому.
Улицы уже наполнились народом: горожане спешили по своим делам, крестьяне торговали плодами своего труда, брели куда-то одинокие монахи.
Я прогуливался по торговым рядам, размышляя о возможных действиях коварного Гхотака. Таинственная улыбка на его губах, с которой он воспринял смелое решение старца, не давала мне покоя. Смогут ли горцы устоять перед этим хитрым монахом? Ему ведь ничего не стоит убедить этих наивных людей пропустить его в горы и никому не рассказывать об этом. Шерпы не осмелятся ослушаться хранителя духа Каркотека. Я решил подготовить этому интригану свой собственный сюрприз.
Глава пятая
Вскоре я заметил, что за мной вдет Хилари Кобб, и остановился возле торговца коврами. Блондинка тотчас же спряталась за повозку. Улыбнувшись, я пошел дальше. Достигнув храма, я обошел его и очутился во дворе, куда выходили окна длинной пристройки. Пригнувшись, я подкрался к одному из них и осторожно заглянул внутрь. В просторной, но скудно обставленной комнате, неподвижно сидел Гхотак. Не дожидаясь, пока он меня заметит, я снова вернулся со двора на улицу.
Хилари Кобб выглядывала из-за угла дома на другой стороне. Я быстро пересек улицу и, прижав ее к стене, строго спросил:
- Какого черта ты шпионишь за мной? Детектив из тебя не получится, крошка. Лучше не играй в эти игры!
- Я веду журналистское расследование, а не играю в разбойников и сыщиков! - надменно ухмыльнулась она. - Разве это запрещено законом?
- Нет, не запрещено, - окидывая взглядом ее грудь, обтянутую коричневой ветровкой, сказал я. - Странно лишь, что тебе мало впечатлений, полученных минувшей ночью.
Щеки Хилари зарделись, она потупилась и промолчала.
- И как это ты не включилась в общее веселье? - с издевкой воскликнул я. - А мне показалось, что тебе хотелось это сделать.
- Зато уж ты не упустил такую возможность, - хрипло сказала она, скользнув по мне ревнивым взглядом.
- Если даже я и расскажу тебе, как все было на самом деле, ты все равно мне не поверишь, - сказал я.
- Ты, конечно же, спасал это хрупкое невинное создание от варварского обряда! - с усмешкой воскликнула Хилари. - Ты пожалел эту бедняжку, благородный янки!
- Именно так все и было, - кивнул я.
- Ах, ради Бога! - простонала она. - Избавь меня от благородных поз и жестов! Просто ты воспользовался удобным случаем в собственных интересах, как похотливый самец.
- Ты, похоже, меня ревнуешь, Хилари? - улыбнулся я.
- За такие слова мне следовало бы влепить тебе пощечину! - вспыхнула она, раздувая ноздри.
- Но ты не посмеешь этого сделать, - сказал я. - Потому что получишь сдачи.
- Этой ночью мне кое-что удалось узнать, - выпалила Хилари. - И теперь-то я точно напишу свой сенсационный репортаж. Так что можешь не переживать так из-за этих китайских иммигрантов! Мне все известно янки! И скоро об этом узнают мои читатели!
- А знаешь, Хилари, я тоже думал о тебе, - спокойно сказал я. - И пришел к выводу, что ты зря суетишься. Даже если ты получишь материал для репортажа, тебе не удастся его отсюда передать в редакцию. У буду постоянно контролировать каждый твой шаг.
- Посмотрим, что у тебя из этого получится! - фыркнула Хилари и с гордым видом удалилась.
Провожая озадаченным взглядом ее аппетитную фигурку, я пытался сообразить, что она имела в виду. На блеф это не походило, вид у нее был весьма решительный.
Операция в Непале носила исключительно деликатный характер, поскольку затрагивала интересы такого опасного противника, как Китай. Обе противоборствующие стороны прибегали к изощреннейшим уловкам, используя разветвленную агентуру, и утечка любой информации повлекла бы за собой не только скандал, но и серию взаимных болезненных ударов, необходимых ради спасения своей репутации. А это уже никуда не годилось, не для того наша разведка затеяла весь этот спектакль.
Я возвращался домой подавленным, брошенная взбалмошной англичанкой реплика требовала немедленной проверки. Кхален я застал сидящей у раскрытого окна в шелковом халате. Она сказала:
- Ты разговаривал с англичанкой, я вас видела, когда шла с базара. Она очень миленькая девушка. Отец решил выйти пораньше, так что я пойду переоденусь.
Выходя в соседнюю комнату, она скинула с себя халат и замерла в дверном проеме, освещенная лучами предзакатного солнца. Ее обнаженное тело сулило мне новые сказочные наслаждения, напоминая о минувшей волшебной ночи. Нимфа улыбнулась мне и исчезла за ширмой, довольная произведенным эффектом. Я поднялся в свою спальню, переоделся и снова спустился вниз, готовый к прогулке в горы.
Укутанная в многослойную плотную материю, Кхален теперь походила не на мифическую богиню, а на тряпичную куклу, на Лиунгхи была кожаная куртка на меху, теплые штаны и сапоги, отороченные мехом. За спиной у него висел рюкзак, в руке старик держал посох. Мы пожали друг другу руки, обменявшись многозначительными улыбками, и вышли из дому.
Встречавшиеся нам по дороге крестьяне низко кланялись отважному старцу, прижимая к груди руки в знак особого уважения к нему. По мере приближения к горловине ущелья, становилось все холоднее. Гхотак и трое его охранников, а также четверо шерпов поджидали нас в условленном месте. Патриарх и лама приветствовали друг друга легким поклоном. Я заметил, что из-под полы теплого балахона монаха выглядывают сапоги, запорошенные снегом.
- Вы уже побывали в горах? - спросил я у него.
- Да, рано утром, - ответил он. - Два раза в неделю я уединяюсь там и медитирую в снежном безмолвии.
- Это правда, - прошептала Кхален. - Он поступает так вот уже много лет подряд. В священных книгах говорится, что святой человек должен молиться в полной тишине и в одиночестве, сливаясь с природой.
Старец поцеловал дочь на прощание в щеку, поклонился мне и сказал, обернувшись к Гхотаку:
- Завтра, когда я вернусь домой целым невредимым, всем твоим коварным интригам настанет конец. Народ узнает правду!
Гхотак скользнул по лицу гордого старца бесстрастным взглядом, кивнул своим спутникам и молча пошел в направлении города.
Мы с Кхален смотрели вслед удаляющейся фигурке ее отца, пока она не слилась с темными пиками гор, превратившись в крохотную точку. Домой мы вернулись уже в сумерках.
- Я приду к тебе ночью, Ник! - прижавшись ко мне, сказала Кхален.
- Нет, мне нужно сделать одно неотложное дело, - сказал я, обнимая ее за плечи. - Ты будешь меня ждать?
- Англичанка? - печально спросила она.
- Нет, малышка, - усмехнулся я. - Кое-что поважнее.
- Я буду тебя ждать, - сказала она.
Я вышел из дому и в темноте пошел к храму Каркотека. В окнах жилой пристройки горел свет. Я был уверен, что Гхотак намерен вернуться в горы и до рассвета осуществить свой злодейский план. Внезапно я увидел приближающегося ко мне охранника с бамбуковой палкой в руке. Прижавшись спиной к стене, я затаился, надеясь, что он не заметил меня. Монах прошел мимо, и я уже было вздохнул с облегчением, как вдруг коварный охранник обернулся и занес палку для удара. Я резко ударил его ребром ладони по горлу и, вырвав у него из руки палку, стукнул ею по его бритой голове. Монах с хрипом рухнул на землю, как мешок с песком. Я переступил через него и вновь припал к окну.
Скрестив ноги, Гхотак сидел на ковре и читал старинный свиток, покуривая кальян. Я связал охранника, оттащил его в кусты и снова вернулся к окну. Гхотак продолжал сидеть в той же позе, выпуская кольцами дым и изучая свиток. В горы идти ему было явно поздновато. Я оставил свою наблюдательную точку и крадучись выбрался со двора.
Итак, Гхотак не пошел в горы следом за Лиунгхи. Мне следовало бы радоваться этому, но на душе было тревожно: слишком спокойным казался мне монах, хотя наверняка и понимал, чем для него чревато возвращение старца из его опасного путешествия. В чем же дело? Ответа на этот вопрос у меня не было.
В кромешной мгле прокрался я к дому и поднялся в свою комнату, надеясь, что Кхален не дождалась меня и мне удастся выспаться. Но едва я скинул с себя одежду, положив на пол возле изголовья кровати кинжал и пистолет, как из-под одеяла ко мне потянулись маленькие, но сильные теплые руки и принялись ласкать мое утомленное тело. Мы предались неистовой любовной игре, словно бы стремясь забыть о мерзнущем в горах старике и не думать о грозящей ему смертельной опасности. И когда мы, совершенно обессиленные, наконец начали погружаться в сон, я обнял Кхален и прижал к себе, как беззащитного ребенка.
Проснувшись, мы не обмолвились о Лиунгхи ни словом. Пока я совершал утренний туалет, Кхален приготовила завтрак. Я вышел во двор и взглянул на далекие вершины гор. Моя тревога с каждой минутой усиливалась. Кхален невозмутимо занималась уборкой.
Время шло, но старик все не возвращался. Это затянувшееся тягостное ожидание начинало бесить меня, ведь нет ничего хуже неопределенности. И нужно же было этому англичанину заболеть в самый неподходящий момент! Мы, американцы, по своей натуре не годимся для игры в кошки-мышки, у англичан это лучше получается. Как же я заблуждался, рассуждая подобным образом: вскоре мне предстояло убедиться в том, что это вынужденное бездействие - лишь передышка перед бурными событиями…
Хилари Кобб возникла на этот раз передо мной на улице в белом свитере и шотландской юбке.
- Он еще не вернулся? - без обиняков спросила она.
- Не твое дело! - огрызнулся я, возмущенный ее бесцеремонностью.
- А ты все такой же грубиян! - выпалила она в ответ, нахмурившись. - Сам толком ничего не понимаешь и не знаешь, оттого и злишься.
Меня так и подмывало свернуть ей шею за такую прозорливость.
Хилари взглянула на свои часы, и я взорвался:
- Если только ты сейчас скажешь, что ему давно уже пора вернуться, я спущу тебя пинком под зад с Эвереста!
- Ник, а ты веришь в существование йети? - съежившись под моим гневным взглядом, прошептала она, хлопая глазами, как напуганная школьница.
- Нет, черт бы тебя побрал! Я не верю: ни в йети, ни в духов, ни в добрых фей!
Бормоча себе под нос проклятья, я повернулся и зашагал домой. Ни слова не говоря, я прошел мимо Кхален, схватил свою меховую куртку, аккуратно зашитую ею, и направился к выходу.
- Я пойду с тобой, Ник! - воскликнула она,