Много позже Беляк познакомился с первыми из тех, кто поселился здесь, которые прекрасно помнили заброшенные трущобы с выбитыми оконными стеклами, огромные груды мусора на тротуарах, местную негритянскую шпану, обшарпанные дома с зигзагами пересекающих фасады пожарных лестниц, с бельевыми веревками от стены к стене, на которых сушилось застиранное шмотье местных обитателей. Помнили старожилы и ту жестокую, временами переходящую в большие потасовки войну, в которой безоговорочно победили наши. Воевали велосипедными цепями, кусками арматуры, заточками. Черные, убоявшись беспримерной наглости "русских", убрались отсюда. И теперь редко когда встретишь здесь афроамериканца, как в последнее время, повинуясь модной политической корректности, стали их называть повсеместно. Кроме, пожалуй, того же Брайтона. Не любят здесь "этих американских штучек". Здесь живут по своим законам, мало обращая внимание на белозубую, улыбающуюся по поводу и без повода, жующую свои гамбургеры и хот-доги Америку. Это свойство всех "наших" – привозить с собой обычаи и, не спрашивая ни у кого разрешения, насаждать их на новой родине.
Конечно, уголовного элемента было на Брайтоне немало. Но все эти люди пока что присматривались, взвешивали, оценивали силу и решительность друг друга. Явных лидеров еще не было.
И Евсей Беляк, поглядывая на всю эту шушеру, решил, что ничто не мешает ему прибрать к рукам то, что плохо лежит, но хорошо пахнет. И он решил начать действовать. Прямо со следующего утра.
Когда он на следующий день пришел в бар пораньше, два вчерашних цыпленка, как в уголовной среде называют начинающего вора, были на месте. Они посмотрели на Евсея особым взглядом, который он не раз видел за свою жизнь. "Пахан пришел", – читалось на лицах. Беляк быстро договорился с ними. Хануриков звали Жека и Воха. Они моментально согласились работать вместе с Беляком. Кому как не Евсею было известно, что "шестерки" по жизни чувствуют себя очень неуютно без пахана, а обретя наконец последнего, блаженствуют, как наркоманы, приняв очередную дозу.
Начинать Евсей решил с малого. Рядом с его квартиркой на перекрестке стоял лоток на колесах под ярким зонтом, с которого белобрысый парень-эмигрант торговал хот-догами. Его-то Беляк и выбрал своей первой жертвой.
Пока Жека и Воха тусовались метрах в двадцати от лотка, Беляк подошел к парню.
– Здорово, – сказал он.
– Привет, – ответил белобрысый.
– Ну как торговля? – поинтересовался Беляк, кивая на груду сосисок, продолговатых булочек, бутылки с кетчупом, майонезом и горчицей.
– Ничего, – осторожно ответил парень, пожимая плечами, – что-нибудь желаете?
Беляк согласно кивнул:
– Желаю. Сделай-ка мне пирожок с сосиской. И кетчупа не жалей.
Парень, чувствуя, что здесь что-то не то, тем не менее повиновался.
– Доллар тридцать, – пролепетал он, протягивая Беляку хот-дог.
Тот откусил и с набитым ртом спросил:
– Ты откуда?
– С Киева, – с родными Беляку малороссийскими интонациями произнес парень. Евсей чуть не прослезился, вспомнив родной Конотоп. Но вовремя взял себя в руки:
– Доход-то имеешь?
Парень развел руками:
– Маленько имею. А что?
– Ничего. Разве земляк земляка уже и спросить не имеет права? Не обижают?
– Кто? – не понял парень.
– Ну разные там. Хулиганы.
Парень помотал головой:
– Да нет вроде.
– Значит, могут, – безапелляционно заявил Беляк, – тебе нужна охрана.
Парень улыбнулся.
– Вот что. Охранять тебя будут мои ребята, – Беляк кивнул в сторону скучающих под фонарным столбом Жеку и Воху, – а ты за это маленько барышами поделишься.
– Да не нужна мне никакая охрана, – возмутился парень.
– Ты думаешь, – туманным взором глянул на него Беляк, – ну смотри…
И удалился, дожевывая халявный хот-дог.
Через пару часов неожиданно подошедшие сзади Жека и Воха перевернули лоток киевлянина, вывалив все его сосиски и булочки в грязь.
А еще спустя десять минут подошел Беляк и опять попросил пирожок с сосиской. Киевлянин, в этот момент судорожно подсчитывающий убытки, ответил, что сосиски кончились.
– Очень жаль! – посетовал Беляк, – очень жаль. Я вижу, у тебя неприятности?
Белобрысый парень, который уже все понял, только тихо спросил:
– Сколько?…
Через пару месяцев большинство лавок, закусочных, ресторанчиков и магазинов Брайтона оказались под контролем Беляка. Конечно, он брал под свою "опеку" только те заведения, которые держали соотечественники, американцев, учитывая их непредсказуемость, Беляк не трогал. Теперь у него была целая группа, старшими в которой он поставил Жеку и Воху. Теперь он уже сам не пачкался, предпочитая отправлять на переговоры подручных. Конечно, пришел момент, когда группа решила, что может обойтись и без хозяина, отбирающего в свою пользу пятьдесят процентов добычи. Но Беляк, предчувствуя такую возможность, нанял в соседнем негритянском районе банду чернокожих головорезов с бейсбольными битами, которые хорошенько отметелили беляковских "бойцов", вкладывая в каждый удар вековую атавистическую ненависть черного раба к белому господину. Почувствовав в буквальном смысле на своей шкуре гнев хозяина, "бойцы" присмирели и оставили всякие мысли о бунте.
Тем временем Беляк не только загребал деньгу, но и договаривался с полицией, чтобы его людей не трогали, с другими бандами, которые присматривались к Брайтон-бич, кого угрозами, кого посулами заставлял уважать себя. И вскоре о банде Беляка стали ходить по Брайтону и в близлежащих районах глухие и темные слухи. Конечно, мощь и могущество его сильно преувеличивали, но факт остается фактом – Беляк стал фактическим хозяином Брайтона и, что самое главное, сумел сколотить неплохой капиталец. Беляк знал, что ему не удастся надолго остаться королем Брайтона, и заботился о будущем.
Так и получилось. Через год приехали новые люди, с большими деньгами и обладающие большими силами, против которых Беляк даже и не собирался воевать. Он пришел на переговоры и, получив значительный отступной, отошел от дел. Этот вариант устраивал всех, и прежде всего Беляка. Теперь нужно было думать о дальнейших планах.
Выход подвернулся совершенно случайно. Как-то раз, когда он копался на антресолях своей новой квартиры (Беляк купил ее на чужое имя), ножка стула подломилась, и Евсей упал и сломал ногу. Кое-как добравшись до телефона, он вызвал службу спасения, которая его доставила в больницу, здесь же, на Брайтоне. В регистратуре проверили его страховку и отправили на коляске к доктору.
Довольно молодой травматолог Шац быстро осмотрел ногу, отправил больного на рентген, потом, бегло взглянув на снимок, произнес:
– Ну что ж, неплохо. Перелом небольшой. Наложим гипс, и все. Скоро выздоровеете.
И когда медсестра, наложив повязки и ловко обмазав ногу Евсея толстым слоем гипса, удалилась, Шац, занеся ручку над счетом, сказал:
– Ну что ж, господин Беляк, за ваше лечение заплатит страховая компания "Юнайтед иншуранс энд Мэдикейд корпорейшн". Богатая компания. И страховка у вас дорогая. Даже на сто процентов покрывает оперативное вмешательство.
Шац, произнеся эту фразу, многозначительно глянул на Беляка. Тот, не совсем понимая, в чем дело, осторожно кивнул.
– …И повреждение у вас удачное. Нога – никто ничего не проверит, – продолжал Шац говорить загадками.
– А что именно проверять надо? – поинтересовался Евсей.
– Ну, – застеснялся Шац, – разное. Например, действительно ли вам сделали операцию на коленной чашечке. Сложная операция. И стоит дорого.
Обычно цепкий и понимающий все, что касается денег, с полуслова, Евсей никак не мог понять, к чему клонит доктор.
– Но я не собираюсь делать операцию на коленной чашечке.
Шац вздохнул:
– Очень жаль. Очень. Могли бы заработать.
– Как именно?
Шац положил ручку и, несмотря на угрожающий плакат "No smoking", пришпиленный у него за спиной, вынул сигарету и затянулся.
– Операцию, если вы конечно, согласитесь ее сделать, оплатит ваша компания. Деньги поступят на наш счет. Мы бы могли договориться и некоторую часть этих денег выплатить вам. Наличными.
– Но зачем же мне делать операцию? Что же, я должен пожертвовать своей коленной чашечкой?
Шац терпеливо покачал головой:
– При чем тут ваша коленная чашечка? Никто до нее не собирается даже дотрагиваться. Операция будет на бумаге. А на ноге у вас – гипс.
– Значит, – до Беляка наконец начал доходить гениальный смысл авантюры, – вы ничего не делаете, посылаете в страховую компанию бумаги, что сделали мне операцию, денежки у вас…
– Ну да, – радостно закивал Шац, – денежки у нас. А значит, и у вас.
– А проверить нельзя?
– Как? – недоуменно повел плечами Шац. – Все будет оформлено чин чином, без сучка без задоринки. Что вы провели здесь десять дней, получили определенную медицинскую помощь, анализы, рентген, медикаменты. И так далее. В общем, полностью счет за лечение. Не беспокойтесь, не вы первый, не вы последний.
Беляк почувствовал зуд в позвоночнике, какой чувствовал каждый раз, когда пахло большими деньгами. Но торопиться не стал, предпочтя сначала проверить действенность метода. Все оказалось по-честному. В конце месяца доктор Щац передал Беляку в конвертике две тысячи долларов – его долю за участие в авантюре. Клиника же, по расчетам Евсея, заработала на нем как минимум в десять раз больше. При этом не ударив палец о палец, не затратив ни калории энергии, за пять минут! Нет, наши люди все-таки настоящие гении!
Беляк заинтересовался вопросом и начал собирать сведения. Узнал, сколько больных проходит через среднюю клинику, сколько операций можно делать, чтобы не привлечь внимание. Произведя затем на бумажке нехитрые подсчеты, он удивился величине суммы, которую можно получить. Это был Клондайк! Это было то, что он искал!
Не теряя времени, Беляк начал действовать. Он завел нужные знакомства, разузнал все, что мог, об этой, мягко говоря, не совсем знакомой ему сфере деятельности, нашел на Брайтоне нескольких безработных врачей и открыл клинику. Это стоило почти всех его денег, но Беляк чувствовал, что игра стоит свеч. И оказался прав. Спустя полгода он вернул все затраченные деньги, а через год у него было еще две клиники. Деньги потекли рекой. А богатые страховые компании ничего не замечали. Да если бы и заметили, вряд ли смогли бы что-нибудь сделать.
И вот теперь Беляк был владельцем целой сети клиник в Соединенных Штатах. Он уже давно передал работу на местах своим управляющим, предпочитая получать уже чистые, отмытые деньги. Одним из управляющих Евсея Беляка был Эдуард Кипарис.
…Солнце по-прежнему жарило вовсю, и Беляк решил все-таки перебраться в дом. Черт с ним, с ревматизмом, к нему он почти что привык. А вот жара… Это настоящая гадость. Беляк грузно, с трудом поднялся из своего шезлонга, прихватил стакан и уже было собрался направиться в дом, когда совсем рядом с ухом что-то еле слышно прожужжало. Одновременно чуть колыхнулся яркий зонт, и, обернувшись, Беляк обнаружил в нем небольшую дырочку. Сопоставив в уме эти два события, он пришел к единственно возможному выводу. И этот вывод его ужаснул.
Это могла быть только пуля. В него, в Беляка, стреляли!
Евсей прытко, всем телом опустился на мрамор и заорал:
– Ребята! Колян! Васек! Быстро сюда!
Моментально появились охранники. Беляк обрушил на них потоки отборной брани и пригрозил уволить, если не найдут стрелявшего. Охранники мигом, защищая хозяина своими телами, отвели его в дом. Другие тут же ринулись на перехват.
Спустя час, когда были тщательно обысканы даже самые дальние уголки усадьбы Беляка, ему принесли стреляную гильзу – единственное, что удалось найти. Беляк подержал в руках гильзу и ощутил новое для себя чувство – страх.
Я очнулся оттого, что больно стукнулся виском обо что-то твердое. Голова загудела как большой колокол. Однако если колокола имеют обыкновение утихомириваться, то моя бедная голова гудела и гудела без передышки. И только когда я снова ударился, наконец понял, что гудит отнюдь не моя голова. Это был мотор. Автомобильный. Но позвольте, я не садился ни в какую машину!
С трудом разлепив веки, я попытался оглядеться. Получалось плохо. Видимо, эта сука не пожалела дряни, которую влила в мой бокал. Хотя, может быть, и скорее всего, это сделала не она. Значит, официант. То-то мне не понравилась его хитрая рожа. И заработал на этом не больше полтинника, наверное…
После того как мне удалось сфокусировать глаза, я убедился, что слуховые ощущения меня не обманули. Я действительно ехал в машине. Вернее, меня везли в машине – согласитесь, это не одно и то же.
Мимо проносились огромные рекламные щиты, в редких промежутках между которыми зеленела травка, мелькали деревья, беленькие американские домики и ухоженные дворики с аккуратно подстриженным газоном и обязательной поливалкой. Сгущались сумерки. На приборной доске часы показывали половину восьмого. Значит, я пробыл без сознания что-то около часа.
Меня явно везли из Нью-Йорка. Только куда?
В огромном салоне автомобиля ("кадиллак" или "линкольн", скорее всего) кроме меня находились еще трое. За рулем сидел человек с мощным, поросшим редкими волосами затылком борца греко-римского стиля. Прямо передо мной находился еще один затылок, правда, совсем другого свойства. Будь я в ином состоянии, я бы назвал его "очаровательным". Но сейчас… Короче говоря, впереди, скорее всего, сидела та самая липовая информаторша, которая исполнила роль наживки, на которую я, как последний дурак, попался. Хотя что бы вы сделали на моем месте? Не пойти я не мог. Оружия у меня не было и не могло быть. Не пить этот коктейль? Но официант добавил бы отравы, даже если б я заказал артезианской воды.
Нет, не так, Турецкий. Ты должен, просто обязан был предупредить Кэт. Почему ты этого не сделал? Ах да, в кармане не оказалось монет. А бегать куда-то времени не оставалось. Черт, эти подонки все продумали, секунда в секунду…
– Гляди-ка, очухался! – донесся до меня голос сбоку.
Да, я забыл сказать самое главное. Рядом со мной сидел не кто иной, как Леня Сытин, помощник Барышникова. Узнать его не составляло труда – большая небритость и темные очки не могли скрыть безобразного шрама на переносице. Видимо, денег, полученных от продажи оружия, пока не хватало на пластическую операцию. А может быть, он просто жалел денег. Так или иначе, это не сулило мне ничего хорошего. Значит, Барышников решил все-таки убрать нежелательного свидетеля своих делишек…
– А почему бы мне не очухаться, Леня? – ответил я как ни в чем не бывало.
Надо было видеть его изумленную физиономию. Сытин был не просто удивлен – ошарашен. Интересно почему? Нежели он думал, что я его не запомню? Однако изумление на его лице сменилось такой цинично-насмешливой миной, что я понял: узнав его, я подписал самому себе смертный приговор. Хотя, скорее всего, он, приговор этот, уже был вынесен.
Борец греко-римского стиля обернулся и, с восхищением глянув на меня, пробасил:
– А ты сильный малый! По моим расчетам, очнуться ты должен был не раньше чем через час.
Между нами, если б я не трахнулся о стол, видимо, расчеты бандитов оправдались бы. И все-таки эта ненавязчивая похвала бугая, сидевшего за рулем, как-то приободрила меня.
– Интересно, как вам удалось незаметно вынести мое бесчувственное тело из бара?
– А что такое? – непонимающе спросил Сытин, – взяли под локотки и… Ну навроде твоих коллег ментов.
– Вообще-то я из Генеральной прокуратуры.
Леня махнул рукой:
– Все одно – менты.
– Позорные? – насмешливо уточнил я.
Сытин запыхтел и, не найдя достойного ответа, умолк.
– Ну хорошо, граждане. Можно узнать, куда мы едем?
– На месте узнаешь, – зловеще произнес бугай.
– На каком таком месте? Я сегодня никуда не собирался. Да и дела…
– Сейчас у тебя одно дело, – наконец подала голос "информаторша", причем, заметьте, на чистейшем русском языке, – постараться сохранить свою шкуру. И, боюсь, что тебе это не удастся.
Несмотря на могильный холод, которым веяло от ее слов, я постарался не потерять самообладание. Хотя, признаюсь, это было непросто.
К тому же мозги все время пытались куда-то убежать. Так и хотелось схватить их рукой и поставить на место.
Итак, я попал в ловушку. И не просто в ловушку. Когда такие партнеры выкладывают все свои карты на стол, это означает, что партия закончена. Во всяком случае, для меня. Есть большая вероятность, что к исходу нынешнего дня мое тело будет покоиться на дне одного из озер, которых в окрестностях Нью-Йорка множество. Причем никакой альтернативы я не видел. Пока во всяком случае.
Для начала стоило хоть немного привести себя в порядок.
– Ребята, я проглотил столько вашей отравы, что этого бы хватило, чтобы изничтожить половину знаменитых нью-йоркских тараканов. У вас не найдется чего-нибудь запить эту гадость?
Все посмотрели на меня с жалостью. Леня вынул из маленького бара бутылку "Джонни Уокера" и протянул мне с видом палача, выполняющего последнее желание осужденного.
Виски – это то, что надо. Оно дезинфицирует внутренности, очищает мозги и вселяет в человека необходимую долю решимости. Все это мне было крайне необходимо, поэтому я, не мешкая, отвинтил пробку, и ароматная жидкость со вкусом хорошего русского первача потекла прямиком в желудок.
Когда в бутылке осталось не более половины, я наконец вернул ее в вертикальное положение и удовлетворенно фыркнул. Лица моих, прямо скажем, нежеланных спутников заметно смягчились. Что ни говори, а у нас спиртное – это самое универсальное примиряющее средство. Даже заклятых врагов можно помирить, если поставить между ними бутылку водки. У меня в голове даже пронеслась шальная мысль: а не прикончить ли "Джонни Уокера", может, тогда бандиты меня отпустят на все четыре стороны? Конечно, я сразу отмел эту возможность – сегодня мне еще могла понадобиться ясная голова…
Как я и думал, мозги потихоньку вернулись на свое место, и я смог спокойно соображать. Правда, хорошо это или плохо, я еще не понимал. Может быть, лучше, чтобы меня пристрелили в состоянии полной прострации?
Судя по всему, мы довольно далеко укатили от Нью-Йорка. Рекламных щитов и домишек стало меньше, потянулись аккуратные поля, перемежаемые редкими рощицами.
– Однако путешествие затягивается, – весело сказал я. – Может быть, вы все-таки откроете мне тайну конечного пункта?
– Вот-вот, – в тон мне ответил Сытин, – для тебя, мусор, он действительно будет конечным.
Горилла за рулем заржал так, будто рядом со мной сидел не Сытин, а Жванецкий. Даже эта шалава на переднем сиденье кокетливо засмеялась.
Я, чтобы поддержать компанию, засмеялся тоже. А потом сказал:
– Ну ладно, раз мне все равно из этого путешествия не вернуться, раскрою тайну. В ФБР намечается большая операция против "русской мафии". К большому сожалению, Леня, – твоему, конечно, – я успел сообщить своим американским коллегам о твоей дислокации.
– Чего? – недоверчиво переспросил Сытин. – Ты ничего не знаешь!
Я усмехнулся. Конечно, знал я маловато, но припугнуть их не мешало.
– Я говорю: адреса всех твоих хаз известны американцам.