– Что касается возраста и примет, – невозмутимо продолжал Меуссе, – можно предположить, что ему было пятьдесят пять – шестьдесят лет. Рост от метра семидесяти трех до метра семидесяти шести. Худощавого телосложения, с нормальными пропорциями, без переломов костей, шрамов от операций. Могли быть какие-то поверхностные шрамы, но кожа сгнила. Работу затрудняет то обстоятельство, что между телом и ковром возник своего рода симбиоз. Они, так сказать, смешались. Или лучше сказать – слились?
– Фу, черт возьми, – высказался Роот.
– Вот и я про то же, – согласился Меуссе. – Еще есть вопросы?
– Что, совсем никаких особых примет? – с надеждой спросил Мюнстер.
Вдруг лицо Меуссе озарила улыбка. Уголки губ поднялись вверх, обнажив два ряда неожиданно белых, здоровых зубов.
– Одна. – Меуссе явно наслаждался ситуацией.
"По крайней мере, он может позволить себе мрачное удовольствие держать их на крючке несколько секунд. Профессиональный триумф", – подумал Мюнстер.
– Если у убийцы была цель затруднить идентификацию, то одну вещь он все же упустил.
– И какую же? – спросил Роот.
– Одно яичко, – ответил Меуссе.
– Что? – не понял Мюнстер.
– У него в мошонке только одно яичко, – объяснил Меуссе.
– Совсем одно? – переспросил Роот с глупым видом.
– Даааа, – протянул Мюнстер, – конечно, с этим мы далеко уйдем.
Ирония не была намеренной, но он сразу понял, что обидел маленького судмедэксперта. Мюнстер поднял бокал и попробовал откашляться, чтобы отвлечь его внимание, но уже совершенно напрасно.
– Что касается ковра, – сухо закончил Меуссе, – об этом вам завтра расскажет Ван Импе. Сейчас я должен вас покинуть. Естественно, на ваших полированных столах завтра утром появится письменный отчет. – Он допил свое пиво и встал.
– Спасибо, – сказал Роот.
– Прощайте, господа, – закруглился Меуссе. – И буду благодарен, если вы в ближайшие дни не появитесь с еще каким-нибудь древним туловищем. – В дверях он остановился: – Если вдруг вы наткнетесь на недостающие части, мы конечно же поможем вам их сопоставить. Всегда к вашим услугам.
Мюнстер и Роот еще несколько минут сидели, допивая пиво.
– Почему у него одно яичко? – спросил Роот.
– Не знаю, – ответил Мюнстер. – Вообще-то для жизни этого достаточно. Наверное, была какая-то травма второго, может, ему его удалили… или что-то в этом роде.
– А может, его съели животные? Я имею в виду – в канаве.
Мюнстер пожал плечами:
– Только меня не спрашивай. Но если Меуссе говорит, что его не было и раньше, то это наверняка так и есть.
Роот кивнул:
– Чертовски ценная информация.
– Ага, – согласился Мюнстер. – Это именно то, что значится во всех базах: особые приметы – в мошонке одно яйцо! Ты все еще думаешь, что мы справимся за неделю?
– Нет, – ответил Роот. – Но может, хотя бы за год? Пойдем?
На обратном пути в участок оба были немногословны. Во всяком случае, они могли констатировать, что третий в списке кандидатов, Пиит Хауленц с Хогмерлаан, скорее всего, был слишком молод, чтобы о нем могла идти речь.
По данным списка, ему еще не было пятидесяти, и, несмотря на то что Меуссе подчеркивал, что только предполагает, Роот и Мюнстер знали, что даже в своих предположениях он редко ошибается.
Зато и Клаус Меневерн, и Пьер Кохлер подходили вполне. И совершенно естественно, что они их поделили. Это можно было не обсуждать.
– Ты кого берешь? – спросил Роот.
Мюнстер заглянул в список:
– Пьера Кохлера. Правда же, это лучше сделать сегодня? Роот посмотрел на часы:
– Конечно. Даже семи еще нет. Ни один уважающий себя коп не приходит домой раньше девяти.
6
Когда он подъехал, все уже усаживались в автобус.
– Добрый вечер, комиссар, – поздоровался инспектор ле Хауде. – Ищете что-то особенное?
Ван Вейтерен покачал головой:
– Просто подумал, что неплохо бы взглянуть самому. Вы уже всё прочесали?
– Да, – ответил ле Хауде. – Нам ведь было приказано. Я считаю, этого достаточно. Особо надеяться не на что.
– Что-нибудь нашли?
Ле Хауде усмехнулся, достал носовой платок и вытер лоб.
– Да много чего, – ответил он, указывая на несколько черных пластиковых мешков, уже стоящих в автобусе. – Шесть штук. Мы подбирали все, что не относится к лесу, на площади примерно в двадцать футбольных полей. Будет очень интересно все это изучить.
– Хм… – отозвался Ван Вейтерен.
– Думаю, нам надо отправить счет в муниципальную службу уборки Берена. Это вообще-то их работа.
– Да, отправьте, – согласился Ван Вейтерен. – А теперь и я пойду поразмышляю.
– Удачи, комиссар, – сказал ле Хауде, хлопая дверцей. – Мы потом расскажем, чем тут разжились.
Он пошел по тропинке. Детсадовская группа шла этим путем, если он правильно понял. Поистине тропинка не ахти: не шире метра, везде торчат корни, камни… Да, как утверждает местная полиция, убийца, вероятно, пришел с другой стороны. Скорее всего, так оно и есть. Он оставил машину на дорожке для верховой езды с другой стороны холма, что возвышается в середине леса, – оттуда он нес или тащил волоком свою ношу пятьдесят – шестьдесят метров… через заросли и чуть в гору. Лес довольно густой, поэтому ясно, что задача была не из легких. Если это один человек, то, должно быть, он большой и сильный. Навряд ли женщина или старик… Можно себе позволить сделать хотя бы этот вывод?
Он подошел к месту. Участок канавы был окружен бело-красными лентами, но охраны уже не было. Он остановился в трех-четырех метрах.
С полминуты рассматривал мрачное пристанище и снова пожалел, что не купил сигареты.
Потом он перебрался через канаву и стал пробираться к дорожке для верховой езды. По-видимому, это путь убийцы. Он прошел его за семь-восемь минут. Что стоило ему нескольких царапин на лице и руках.
"Если бы мы нашли его сразу, – подумал он, – то могли бы проследить весь путь убийцы метр за метром".
Теперь это, конечно, невозможно.
Невозможно, да и, похоже, не очень-то интересно. Если им когда-нибудь удастся раскрыть дело, то помогут совсем не эти сломанные сучья. На данный момент, и это без сомнения, и преступление, и преступник бесконечно далеки. И в пространстве, и во времени.
Не говоря уже о жертве.
Ван Вейтерен повернул обратно.
"А если его никто не ищет? – вдруг подумалось ему. – А что, если его исчезновения никто и не заметил?"
Вообще никто.
Эта мысль его не отпускала.
"А если бы та толстая девчонка его не обнаружила, – продолжал думать он, – тогда его могли хватиться только через несколько лет. Или найти тело. Сколько угодно времени могло пройти. И с годами, конечно, процесс разложения и все остальное успели бы полностью стереть его с лица земли. Почему бы и нет?"
Хотя где-то оставались ноги. И улыбающийся череп. Бедный Йорик, где эти губы… Нет, нет никакого черепа.
И тогда никому не пришлось бы ставить на могиле крест.
Совершенно незаметная смерть.
Мысль была неприятной. Он попытался прогнать ее прочь, но взамен ему представился освещенный операционный стол, на котором лежит его собственное расслабленное тело, погруженное в наркотический сон. И как одетый в зеленое незнакомец склонился над его чревом с острым ножом в руке.
Он ускорил шаг. Начинало темнеть. Покупая через двадцать минут сигареты в киоске на железнодорожной станции, он почувствовал на руке первые капли дождя.
7
После недолгих раздумий Роот решил вместо визита позвонить. До Блоксберга пятнадцать километров, а времени уже полвосьмого вечера.
Положив после разговора трубку, он порадовался, что женщина на другом конце провода не видела, как он выглядит. Хорошо бы, чтобы она еще и не запомнила, как его зовут; по крайней мере, он надеялся, что ему удалось пробормотать свое имя так быстро, что она его не расслышала.
В сущности, разговор получился на редкость бестолковый.
– Алло.
– Госпожа Меневерн?
– Мари-Луиза Меневерн, да.
Голос был резкий и неприятный.
– Меня зовут Роот, я работаю в криминальной полиции. Я звоню по поводу пропавшего без вести. Вы беспокоились, что ваш муж Клаус Меневерн исчез в июне прошлого года, это так?
– Нет. Он исчез, но меня это абсолютно не беспокоит.
– В июне девяносто третьего?
– Точно.
– Он не возвращался?
– Нет.
– Давал о себе знать?
– Нет. Если бы это произошло, я бы сообщила.
– И вы не знаете, что с ним случилось?
– Думаю, он преспокойно живет у какой-нибудь бабы. Это в его репертуаре.
– Вот как. А где, вы не знаете?
– Откуда же мне это знать? Я сейчас смотрю телевизор, констебль. Кстати, вы правда из полиции?
– Конечно.
– Что вам нужно? Вы его нашли?
– Точно не знаю. Сколько у него было яичек?
– Что вы там, черт возьми, себе вообразили?!
– Я имею в виду, что, конечно, у большинства их два… У него не было операций в этой области?
– Ну погодите, я этого разговора так не оставлю!
– Но, пожалуйста, госпожа Меневерн, это не то, что вы думаете…
– В жизни не видела ничего отвратительнее вашего брата! Вы даже не можете посмотреть человеку в глаза. Телефонный извращенец! Если бы только я тебя видела, я бы тебе…
Роот поспешно нажал на рычаг. Посидел полминуты в оцепенении… как будто малейшее движение могло его выдать. Посмотрел в окно на сумеречное вечернее небо над городом.
"Да, – подумал он, – ничего-то у меня не выходит с женщинами. Что тут поделаешь?"
Потом он решил вычеркнуть имя Клауса Меневерна из числа возможных жертв. Теперь оставался один кандидат.
Мюнстер остановился у маленького неухоженного дома на Армастенстраат.
Немного посидел в машине, прежде чем перейти улицу и войти в подъезд. На лестнице немилосердно воняло кошачьей мочой, штукатурка на стенах местами осыпалась. Он не нашел имени Пьера Кохлера в списке жильцов внизу, но список не внушал доверия, как и весь этот дом, поэтому он решил проверить таблички на дверях.
На четвертом этаже он нашел сделанную от руки надпись на почтовом ящике:
Пьер Кохлер
Маргит Деллинг
Юрг Есхенмаа
Доломит Казай
Он позвонил. Ничего, по-видимому, не работает. Несколько раз постучал.
Не прошло и минуты, как послышались шаги, и дверь открыла женщина лет пятидесяти. На ней был сиреневый халат, нетуго подпоясанный на тучном теле; она по-хозяйски оглядела Мюнстера с головы до ног.
Увиденное ей явно не понравилось.
То же можно было сказать и о Мюнстере.
– Я из полиции, – сообщил Мюнстер, в ту же секунду протягивая удостоверение. – Дело касается пропавшего без вести. Я могу войти?
– Нет, если у вас нет ордера, – ответила женщина.
– Спасибо, – сказал Мюнстер. – Мы нашли труп в лесу неподалеку отсюда, и, возможно, это тело Пьера Кохлера, который пропал без вести в августе прошлого года.
– А почему это должен быть он? – удивилась женщина, дергая пояс халата.
– Мы в этом не уверены, – ответил Мюнстер. – Мы просто проверяем всех пропавших… Он того же возраста и примерно того же роста, но, конечно, это лишь рутинный опрос. Точных данных, что это он, у нас нет.
"Черт возьми, что это я так вежливо распинаюсь тут перед этой коровой? – подумал Мюнстер. – Надо было ее сразу прижать как следует".
– Ну… – Она прикурила сигарету.
– Есть одна деталь.
– Деталь?
– Да, по которой его можно опознать… Понимаете, мы нашли тело без головы, поэтому трудно понять, кто это.
– Вот как?
За ее спиной в глубине прихожей показался мужчина. Хмуро кивнул Мюнстеру и положил руку женщине на плечо.
– И что это за деталь? – спросил он.
– Как вам сказать, – отозвался Мюнстер. – У жертвы отсутствует одна семенная железа, возможно, это результат давней операции. Не знаете ли вы?..
Мужчина вдруг закашлялся, и Мюнстер запнулся. Когда приступ прошел, стало понятно, что тот просто с трудом сдерживает смех. Он улыбался. И женщина тоже.
– Что ж, господин начальник, – мужчина постучал себе костяшками пальцев по лбу, – вот моя голова. Если хотите посчитать яйца, проходите. Меня зовут Пьер Кохлер.
"Тысяча чертей, – подумал Мюнстер, – почему я не воспользовался телефоном?"
Когда дома он прочитал детям очередную порцию вечерних сказок, позвонил Роот.
– Как дела? – спросил инспектор.
– Это не он, – ответил Мюнстер. – Кохлер жив и в добром здравии. Они просто забыли об этом сообщить.
– Ну и ну.
– А твой как?
– Похоже, что то же самое. По крайней мере, яиц у него хватает. Да и жен тоже. Видно, он просто сбежал.
– Вот как, – сказал Мюнстер. – Что теперь будем делать?
– У меня появилась мысль, – сказал Роот. – По поводу расчленения. Или на руках и ногах были особые приметы, или все намного проще.
– Проще?
– Отпечатки пальцев, – выдал Роот.
Мюнстер задумался.
– Кто ж избавляется от отпечатков, отрубая ноги?
– Правильно. Но он это сделал, чтобы запутать. Понимаешь, что это значит?
Мюнстер подумал еще две секунды.
– Конечно. У нас есть его отпечатки. Он есть в нашей базе.
– Умный полицейский, – похвалил его Роот. – Да, даю голову на отсечение, что где-то в архивах есть его отпечатки. Кстати, сколько там человек?
– Думаю, с триста тысяч, – ответил Мюнстер.
– Да, просто самая малость. Эх, этим путем нам его все равно не найти, но это уже что-то. Увидимся завтра.
– До завтра, – попрощался Мюнстер и положил трубку.
– Чем вы сейчас занимаетесь? – спросила Сини, когда они выключили свет в спальне и обнялись.
– Да так, – ответил Мюнстер, – ищем одного старикана, который пропал в прошлом году. Ему лет пятьдесят – шестьдесят, и у него одно яичко.
– Интересно, – заметила Сини. – И как вы его найдете?
– А мы уже нашли. Убитым.
– Вот оно что, – сказала Синн. – Обними меня, пожалуйста, покрепче.
8
Естественно, Мюнстер выиграл все три гейма, но все-таки счет был самым близким к ничьей за последние несколько лет. Очки распределились: 15–10, 15–13, 15–12, если кому-то было интересно знать точный счет. Во втором и в третьем гейме комиссар долго был подающим.
– Если бы я не промазал при подаче, ты бы продул, – объявил он по дороге в раздевалку. – Так и знай.
– Отличная была игра, – отозвался Мюнстер. – Кажется, комиссар в хорошей форме.
– Какая хорошая форма? – усмехнулся Ван Вейтерен. – Это предсмертные судороги. Завтра мне на операционный стол, если ты не помнишь.
– Ах да, конечно, – сказал Мюнстер, как и остальные коллеги, он был в курсе дела. – Во сколько?
– Сегодня вечером ложусь в больницу. Операция завтра в одиннадцать. Да, все там будем.
– У моего дяди был рак толстой кишки. Он перенес две операции и сейчас прекрасно себя чувствует.
– Сколько ему лет?
– Около семидесяти, – ответил Мюнстер.
Комиссар пробормотал что-то себе под нос и сел на скамейку.
– Давай выпьем "У Аденаара" после душа, – предложил он. – Хочу послушать, как продвигается дело.
– Хорошо, – согласился Мюнстер. – Мне только нужно будет позвонить Синн.
– Конечно, позвони, – сказал Ван Вейтерен. – Передай ей от меня привет.
"Он не верит, что выживет", – подумал Мюнстер, и вдруг почувствовал жалость к комиссару. Без сомнения, это произошло в первый раз и совершенно неожиданно для него самого. Он отвернулся к стене душевой кабины и смыл теплой водой улыбку, вызванную этим чувством.
Но "У Аденаара" комиссар уже снова обрел свое собственное "я". Он бурно возмущался, что пиво разбавлено, и два раза заставил поменять себе бокал. Посылал Мюнстера за сигаретами. Стряхивал пепел в цветочные горшки.
– Ну что ж, интендант занимается делом, а я, как говорится, на подхвате. Вы, как я понял, не сильно продвинулись?
Мюнстер вздохнул. Отпил глоток и начал докладывать о результатах проделанной работы.
Пришлось признаться, что предположения Ван Вейтерена небезосновательны. Неопознанный труп из-под Берена по-прежнему не опознан. Прошло две недели, но следствие стоит на месте.