– Ты имеешь в виду труп в ковре?
На долю секунды ему вспомнился недавний сон.
– Да. Мы почти уверены, что это Леопольд Верхавен.
– Что? – На минуту в голове комиссара возникла пустота. Словно сознание спряталось за полированную стальную поверхность, которая ничего не отражала и не давала ни малейшего шанса проникнуть внутрь. – Черт возьми, что ты там такое говоришь?
– Ну да, Леопольд Верхавен. Это он. Думаю, комиссар его помнит?
Прошло три секунды. Стальная поверхность расплавилась и пропустила информацию.
– Ничего не предпринимайте, – сказал Ван Вейтерен. – Я сейчас приеду.
Он свесил ногу с кровати, но в тот же миг дверь в палату открылась и пропустила несколько одетых в зеленое фигур.
Трубка осталась лежать на кровати.
– Алло, – попытался продолжить разговор Мюнстер. – Комиссар, вы меня слышите?
Медсестра подняла трубку.
– Комиссара только что забрали на операцию, – вежливо объяснила она и отключила связь.
Часть III
24 августа 1993-го
11
Имелись два подходящих наблюдательных пункта и два возможных поезда.
Первый приходил в двенадцать тридцать семь, но он сидел на месте уже около одиннадцати. Разумеется, важно занять правильную позицию – столик у окна на веранде. Он приметил его несколькими днями раньше; оттуда был виден весь вокзал, особенно проход между стоянкой такси и киоском. Он не сводил с него глаз, здесь рано или поздно оказывался каждый приезжающий.
Если, конечно, он не предпочтет запрещенный путь через рельсы, но зачем ему это делать? Он живет в этой стороне, у него нет причин податься на север, так что, приехав сегодня, он обязательно здесь пройдет. Рано или поздно, как сказано. Вероятнее всего, без пятнадцати час.
Или через полтора часа.
Что он будет делать потом, неизвестно, но скорее всего – просто возьмет такси и проедет оставшиеся пятнадцать километров. В сущности, это второстепенно. Самое важное, чтобы он приехал.
Несомненно, потом все решится. Тем или иным образом.
Он заказал обед – ветчину, салат, хлеб, масло и сыр, – но за два часа едва притронулся к еде. Зато он выкурил пятнадцать сигарет, время от времени переворачивая страницы в книге, лежащей справа от тарелки, – прочитал на каждой лишь по паре строк, так и не составив никакого понятия о содержании. Никудышная конспирация. Кто угодно, присмотревшись, сразу понял бы, что здесь что-то не так. Он и сам это знал, но в то же время понимал, что не рискует.
Кто в этом мире будет к нему присматриваться?
Да никто, и это совершенно правильно. За обеденное время с одиннадцати до двух через вокзальный ресторан проходит двести – двести пятьдесят человек. Большинство, естественно, постоянные клиенты, но и случайных гостей бывает так много, что вряд ли кто-то запомнит обычного на вид человека, в вельветовых брюках и серо-зеленом свитере, сидящего у окна и не трогающего даже мухи.
Особенно если представить, сколько воды утечет. Он мысленно улыбнулся, когда об этом подумал. Если все получится, как задумано, то пройдет много времени. Месяцы. Возможно, годы. Очень много. В лучшем случае об этом вообще никто никогда не узнает.
Конечно, это было бы оптимально – чтобы вся история так и осталась в тайне, – но он понимал: глупо надеяться на подобный исход. Лучше и умнее предвидеть варианты. Нужно сидеть спокойно и не привлекать внимания. Незнакомец, один из многих. Никем не замечен и всеми забыт.
Около двенадцати, когда большинство людей обедают, некоторые из посетителей пытались занять другую половину стола, но он всем отказывал. Вежливо объясняя, что место, к сожалению, занято, потому что он ждет знакомого.
Потом, в критические минуты, где-то без пятнадцати час, он почувствовал напряжение, что было неизбежно. Увидев, что из поезда вышли первые пассажиры, он придвинул стул ближе к окну и ненадолго потерял интерес к тому, что происходило вокруг. Необходима концентрация; возможно, именно узнавание – самое слабое звено в цепи. Прошло много времени, и неизвестно, насколько он мог измениться за эти годы. Разумеется, ни при каких условиях его нельзя пропустить.
Не дать ему пройти незамеченным.
Когда он увидел его на другой стороне улицы, то понял, что напрасно беспокоился.
Потому что это конечно же он. Он сразу узнал его – все такой же энергичный и жилистый, разве что чуть более сутулый, но не сильно. Волосы поседели и поредели. На лбу появились залысины. Несколько скованные движения.
Посерел и постарел.
Но нет сомнения, это – он.
Он вышел из здания вокзала и ступил на тротуар улицы. Остановился у стоянки такси, третий в очереди. Как и следовало ожидать. Поискал что-то в карманах – деньги или сигареты, да что угодно.
Так что только ждать. Собраться с мыслями, сесть в машину и следовать за ним. Торопиться некуда. Он хорошо знал путь.
Знал, что круг замкнется.
На секунду он почувствовал легкое головокружение, когда кровь отлила от головы, но быстро пришел в себя.
Такси отъехало. Обогнуло вокзал и проехало мимо кафе. В этот момент, увидев хорошо знакомое лицо меньше чем в двух метрах от себя, он понял, что проблем не будет совсем.
Никаких.
Часть IV
5–10 мая 1994-го
12
– Что ты думаешь? – спросил Роот.
Мюнстер пожал плечами:
– Не знаю. Но похоже, это все-таки он. Нужно подождать результата экспертизы.
– Какое-то мрачное место.
– Да. Как из легенды о призраках. Пройдемся до деревни? Здесь мы пользы не принесем. Все равно придется расспрашивать соседей.
Роот кивнул и молча пошел через лес по петляющей тропинке. Через двести метров перед ними открылся вид: с обеих сторон дороги тянулись усадьбы, а чуть дальше виднелась деревня Каустин.
Они подходили к церкви и большой дороге.
– Сколько здесь живет человек? – поинтересовался Роот.
Мюнстер покосился в сторону кладбища, но потом решил, что вопрос касается еще не упокоившихся душ.
– Думаю, несколько сотен. Во всяком случае, тут есть школа и магазин. – Он кивнул в сторону дороги.
– Что скажешь? – спросил Роот. – Прозондируем слегка почву?
– Неплохо бы, – согласился Мюнстер. – Если уж в магазине ничего не знают, то где тогда?
В магазине неспешно рассматривали товар две посетительницы, и Мюнстер сразу понял, что это надолго. Пока Роот тщательно изучал ассортимент конфет и шоколадок, он осторожно отвел сухощавого хозяина в подсобку. Скорее всего, в этом не было необходимости – их въезд в деревню на пяти или шести полицейских машинах по пустынной лесной дороге вряд ли мог остаться незамеченным.
Тем не менее пока что было лучше, насколько это возможно, не афишировать цель визита. Все-таки личность убитого не установлена окончательно.
– Меня зовут Мюнстер, – представился полицейский, показывая удостоверение.
– Хорне. Янис Хорне, – назвался хозяин и нервно улыбнулся.
Мюнстер решил сразу перейти к делу:
– Вы знаете, кому принадлежит дом в лесу? Туда ведет дорога от церкви.
Хозяин молча кивнул.
– Так кому?
– Верхавену.
"Он побледнел, – подумал Мюнстер. – Взгляд блуждает. Почему он так нервничает?"
– Давно у вас этот магазин?
– Тридцать лет. До этого он принадлежал моему отцу.
– Вы слышали ту историю?
Он опять кивнул. Мюнстеру пришлось подождать несколько секунд.
– Что-то случилось?
– Мы пока не знаем, – пояснил Мюнстер. – Возможно. Вы не заметили ничего подозрительного?
– Нет… нет. А что это может быть?
Напряжение сгустилось вокруг Яниса Хорне, подобно ауре, и для этого могли быть веские причины. Мюнстер пристально посмотрел на него и продолжил:
– Леопольд Верхавен освободился из тюрьмы в августе прошлого года… двадцать четвертого, если точнее. Мы думаем, что примерно в это время он вернулся в свой дом. Вы что-нибудь знаете об этом?
Хозяин магазина задумался, нервно потирая большими пальцами рук об указательные.
– Думаю, большая часть событий, происходящих здесь, в Каустине, вам известна. Так?
– Да…
– Ну? Вы знаете, вернулся ли он… тогда в августе или в другое время?
– Говорят…
– Что?
– Говорят, его кто-то видел в это время, да. – Хорне достал из кармана носовой платок и вытер пот над верхней губой.
– Когда?
– В какой-то день в августе прошлого года.
– А с тех пор его никто не видел?
– Не думаю.
– Так только один день? Вы это хотите сказать? Его видели один или несколько раз?
– Не знаю. Думаю, что один.
– Кто?
– Простите?
– Кто его видел?
– Мертенс, если я не ошибаюсь… Может быть, еще фрау Вилкерсон, я точно не помню.
Мюнстер записал имена в блокнот.
– Где я могу найти Мертенса и фрау Вилкерсон?
– Мертенс живет у Нидерманов за школой, но работает он на кладбище. Вы его, конечно, сможете найти там, если он… – Слов больше не было.
– А фрау Вилкерсон?
Хозяин магазина откашлялся и отправил в рот несколько пастилок.
– Она живет в доме перед лесом. Справа от дороги, что ведет наверх к Верхавену. Он что, опять?.. – Он проговорил это совсем шепотом.
Мюнстер покачал головой.
– Нет, – ответил он. – Вряд ли.
– Хочешь? – Роот протянул ему половину шоколадки.
– Спасибо, нет, – отказался Мюнстер. – Допросил бабулек?
– Ммм… – промычал Роот, жуя шоколад. – Несговорчивые элементы. Не откроют рта ни на миллиметр без присутствия адвоката. Куда мы теперь?
– В церковь. Говорят, один из служителей его видел.
– Идет, – согласился Роот.
Когда они подошли к церкви, Мертенс копал могилу, и Мюнстеру вдруг вспомнилось, как когда-то в школе он играл Горацио. Он улыбнулся воспоминанию. Наверное, руководитель театральной студии был прав, и "Гамлет" – это та пьеса, в которой можно найти ответы на все возможные вопросы.
Однако он не стал развивать эту мысль и спрашивать, кому предназначается могила.
– Можно задать вам пару вопросов? – начал на этот раз Роот. – Вы господин Мертенс, правильно?
Коренастый мужчина снял кепку и медленно выпрямил спину.
– Он самый, – ответил он. – Всегда к услугам полиции.
– Хм… – отозвался Мюнстер. – Дело касается Леопольда Верхавена. Вы не видели его в последнее время?
– В последнее время? Что вы хотите этим сказать?
– Примерно в течение года, – уточнил Роот.
– Я видел его, когда он вернулся прошлым летом… Подождите, это было в августе, кажется. Но с тех пор он не объявлялся.
– Расскажите, как это было, – попросил Мюнстер.
Мертенс надел головной убор и вылез из пока еще неглубокой могилы.
– Ну, – начал он, – я видел его лишь раз. Я убирал грязь с кладбища. Он приехал на такси, вышел как раз вот здесь… а потом пошел через лес, то есть домой.
– Когда это было?
Мертенс задумался.
– В августе, как я и сказал. В конце месяца, если не ошибаюсь.
– И вы его видели только тогда?
– Да, только в тот раз. Черт его знает, куда он потом пропал. Видно, он как раз вышел на свободу. Об этом говорили в деревне, время было как раз подходящим…
– Вы не знаете, его еще кто-нибудь видел?
Он кивнул:
– Фрау Вилкерсон. Может, еще ее муж. Они живут в той стороне. – Он показал на серый дом на опушке леса.
– Спасибо, – поблагодарил Роот. – Позвольте позже отнять у вас еще немного времени.
– Что он натворил? – спросил Мертенс.
– Ничего, – ответил Мюнстер. – Вы его знали?
– Когда-то давно. Потом он растерял все связи.
– Я так и думал, – сказал Роот.
Супруги Вилкерсон, казалось, их уже ждали, что было неудивительно. Всего лишь в метрах десяти от дороги стоял их дом. Вилкерсон сидел за столом с чашкой кофе и печеньем, делая вид, что читает газету. Хозяйка решительно достала еще две чашки, после чего Мюнстер и Роот тоже сели.
– Спасибо, – сказал Роот. – Пахнет очень вкусно.
– Я сейчас отошел от дел, – начал Вилкерсон несколько неожиданно. – Теперь сын занимается хозяйством. Спина уже совсем плохая.
– Да, от спины всегда много неприятностей, – подтвердил Роот.
– Да, много, – согласился хозяин.
– Ну что ж, мы бы хотели задать несколько вопросов. По поводу Леопольда Верхавена.
– Пожалуйста, – сказала фрау Вилкерсон, садясь рядом с мужем. Видимо, это относилось и к блюду с печеньем, и к расспросам.
– Говорят, он вернулся в августе прошлого года, – начал Роот, беря печенье.
– Да, – подтвердила фрау Вилкерсон. – Я его видела. Вон там. – Она показала в сторону дороги.
– Расскажите, пожалуйста, что вы видели, – попросил Мюнстер.
Она осторожно глотнула кофе:
– Я просто видела, как он пешком поднимался на холм. Сначала я не поняла, кто это, а потом рассмотрела…
– Вы уверены?
– Кто еще это мог быть?
– Здесь обычно ходит немного народу? – поинтересовался Роот, беря еще печенье.
– Почти никто не ходит, – подтвердил мужчина. – Только Шермаки живут на полпути в деревню. Но наверх почти никто не ходит.
– Там нет других домов?
– Нет, – продолжил хозяин. – Дорога кончается за домом Верхавена через пятьдесят метров. Иногда здесь проходят охотники на фазана или зайца. Но это случается редко.
– Вы тоже его видели, господин Вилкерсон?
Женщина кивнула:
– Да, я позвала его, конечно. И мы вдвоем стояли и смотрели… Это было двадцать четвертого августа. Около трех часов или чуть позже. Он нес чемодан и полиэтиленовый пакет. Больше ничего… Он совсем не изменился. Я думала, он больше постареет.
– Ага, а потом? – сказал Роот.
– Что вы имеете в виду?
– Он, наверное, появился снова?
– Нет, – решительно ответил Вилкерсон. – Не появился.
Роот с задумчивым видом взял еще одно печенье.
– Значит, – подвел итог Мюнстер, – вы утверждаете, что Леопольд Верхавен прошел по этой дороге двадцать четвертого августа прошлого года… в день своего освобождения из тюрьмы… и что с тех пор вы его не видели?
– Да.
– Вам это не кажется странным?
Фрау Вилкерсон шумно глотнула кофе.
– Вокруг Леопольда Верхавена много такого, что кажется странным, – пояснила она. – А вы так не считаете? А что, собственно, произошло?
– Мы пока точно не знаем, – сказал Роот. – Кто-нибудь в деревне с ним близко общался?
– Нет, – ответил Вилкерсон. – Никто.
– Вы же понимаете, – добавила жена.
"Да, кажется, я начинаю понимать", – подумал Мюнстер. В этой маленькой аккуратной кухне ему вдруг стало тесно, и он решил, что стоит отложить дальнейшие расспросы до лучших времен.
Пока у них не появится больше информации, так сказать. По крайней мере, пока не будет точно известно, что их человек – Леопольд Верхавен.
Вернее, их труп.
Если бы он вдруг сейчас появился, то чертовски бы всех разозлил.
Хотя в глубине души Мюнстер все больше убеждался в том, что это он. Вряд ли кто-то другой. Были знаки и были признаки, как любит говорить Ван Вейтерен.
Роот как будто читал его мысли. В любом случае, блюдо с печеньем уже опустело.
– Мы, возможно, еще зайдем, – сказал он. – Спасибо за кофе.
– Пожалуйста, – ответила фрау Вилкерсон.
Перед тем как спуститься по лестнице, Мюнстер бросил вопрос наугад:
– Мы говорили с хозяином магазина. Он выглядел… мягко говоря, напряженным. Не знаете почему?
– Конечно знаем, – коротко ответила фрау Вилкерсон. – Беатрис была его кузиной.
– Беатрис, – повторил Роот на обратном пути. – Это первая. В тысяча девятьсот шестьдесят втором, кажется?
– Да, – подтвердил Мюнстер. – Беатрис в шестьдесят втором и Марлен в восемьдесят первом. Между ними почти двадцать лет. Странная эта история, понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Просто мне казалось, что это в прошлом. Теперь должен признаться, что совершенно в этом не уверен.
– Что инспектор имеет в виду? – спросил Мюнстер.
– Ничего. Посмотрим, что нам скажет наука. А вот и наши товарищи.
13
– Добро пожаловать в компанию, – поприветствовал Роот коллегу.
Де Брис сел на стул и закурил. Дым стал щипать Рооту глаза, но он решил не подавать вида.
– Не будет ли коллега так любезен объяснить мне ситуацию? – попросил де Брис. – Только медленно и доходчиво. Я всю ночь сидел в машине и охранял дом.
– Это что-то дало?
– Еще бы. Дом стоит на месте целый и невредимый. Кстати, сколько ты это растил?
– Что?
– То, что у тебя на лице… Это мне что-то напоминает, но не пойму что. А… точно! Пэта Вона!
– Черт возьми, о чем ты там болтаешь?
– Естественно, о моем морском свине. Был у меня такой в детстве. Он чем-то заболел и стал терять шерсть. Перед смертью он выглядел примерно так же, как ты.
Роот вздохнул:
– Здорово. Тебе сколько лет?
– Сорок, но чувствую себя на восемьдесят. А что?
Роот задумчиво почесал подмышки:
– Я хотел спросить: ты помнишь убийство Беатрис… или ты был маленьким и уже тогда глупым?
Де Брис покачал головой:
– Извини. Давай, что ли, начнем. Я не помню убийства Беатрис.
– А я прекрасно помню, – сказал Роот. – Мне было лет десять – двенадцать… ну, в шестьдесят втором. Каждый день, с месяц или больше, пока шло дело, я читал о нем в газетах. Мы обсуждали те события в школе на уроках и переменах, черт возьми, да это одно из самых ярких воспоминаний детства.
– А мне было только восемь, а восемь и десять – это большая разница… да и жил я не в этом городе. Но я, конечно, читал об этом потом.
– Ммм… – промычал Роот и отогнал рукой облако табачного дыма. – Я помню, тогда вокруг дела возникла особая атмосфера… Мой отец говорил о Леопольде Верхавене за столом во время ужина. Он нечасто высказывался о подобных вещах, поэтому мы знали, что здесь что-то из ряда вон выходящее… Все интересовались этим убийством. Любой ребенок, поверь мне!
– Я понимаю, – кивнул де Брис. – Немного похоже, что о нем специально формировали отрицательное мнение.
– Да не немного, – заметил Роот.
Де Брис отошел и затушил сигарету в пепельнице.
– Расскажи с самого начала, – попросил он.
– О спорте тоже? Ты знаешь, что он был выдающимся бегуном в пятидесятых?
– Да, – ответил де Брис. – Но давай сначала об убийствах.
Роот полистал лежащий на столе блокнот:
– Хорошо. Начнем с шестнадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят второго года. В этот день Леопольд Верхавен заявил в полицию, что пропала его невеста Беатрис Холден. На самом деле на тот момент она отсутствовала уже десять дней, они около полутора лет жили вместе… в том самом доме в Каустине. Без регистрации брака, можно добавить.
– Продолжай, – попросил де Брис.