19
"Верхавен задержан! Сенсационное развитие дела о Беатрис!" – кричал заголовок статьи на передовице "Неуве блатт" от тридцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Ван Вейтерен выпил полчашки воды и начал читать.
"Сам Верхавен лишил жизни свою невесту Беатрис Холден?
Во всяком случае, руководитель следствия по известному происшествию в Каустине комиссар Морт и прокурор Хагендек полагают, что есть основания его подозревать. Причем они настолько серьезны, что вчера был выдан ордер на арест бывшего члена сборной по легкой атлетике. Во время пресс-конференции Хагендек необычайно сдержанно отвечал на вопросы об основаниях для такого решения, однако он считает, что уголовное дело будет возбуждено по истечении обязательного двенадцатидневного срока.
Ни полиция, ни прокурор не сообщили на пресс-конференции в Маардаме, появились ли новые обстоятельства или улики, проливающие свет на это загадочное дело.
Леопольд Верхавен свою вину не признал. Его адвокат Пьер Квентерран утверждает, что его клиент не имеет отношения к убийству, а его заключение под стражу является исключительно реакцией на широкое освещение следствия в прессе.
"Полиция в отчаянии, – объявил Квинтерран журналистам. – Общественность и правосудие требуют результата, и, вместо того чтобы признать свою некомпетентность, руководство следствия предоставило им козла отпущения…"
Комиссар Морт расценивает высказывание Квентеррана как "полную чушь"".
"Но что-то в этом есть", – подумал Ван Вейтерен и взял следующую статью того же экземпляра "Неуве блатт", только из середины.
Там давалось краткое описание событий с самого "мрачного начала", как выразился автор.
6 апреля
"Солнечный, ветреный субботний день. Рано утром Леопольд Верхавен, как он сам утверждает, отправляется в Линзхаузен и Маардам по делам и возвращается только вечером. Беатрис Холден в это время исчезла, как сообщил потом сам Верхавен, но он подумал, что она "куда-то уехала". Однако с этого момента никто Беатрис Холден не видел. Кто-то из соседей встретил ее до полудня, через несколько часов после того, как уехал Верхавен, на дороге домой. Она навещала в деревне свою мать и дочь. Ничто не указывает на то, что она могла после этого самостоятельно и самовольно уехать далеко из дома".
""Самостоятельно и самовольно" – каков стилист!" – подумал Ван Вейтерен. Он продолжил читать.
16 апреля
"Верхавен заявляет в полицию, что его невеста исчезла неделю назад. Вопрос, почему он так долго не обращался в полицию, Верхавен оставляет без комментариев. Он, однако, не верит, что "с ней могло произойти что-то плохое"".
22 апреля
"Пожилая пара находит мертвое тело Беатрис Холден в лесу всего в полутора километрах от дома Верхавена. Тело обнажено, смерть наступила в результате удушения и, вероятно, не в месте обнаружения трупа".
22–29 апреля
"Полиция усиленно расследует обстоятельства убийства. Проводятся тщательная экспертиза вещественных доказательств, опрос около ста жителей Каустина".
30 апреля
"Леопольд Верхавен задержан по подозрению в убийстве, возможно непреднамеренном, собственной двадцатитрехлетней невесты".
На этом история кончалась. Ван Вейтерен положил статью вниз стопки и посмотрел на часы.
Полдвенадцатого. Наверное, скоро обед. Впервые после операции он почувствовал намек на голод. Неужели это признак выздоровления?
Однако пока все идет по плану.
Во всяком случае, так с энтузиазмом утверждал молодой хирург с румяными щеками, когда сегодня утром во время осмотра тыкал его в живот своими мягкими, похожими на сосиски пальцами. Послеоперационный период займет шесть – восемь дней, потом комиссар с новыми силами сможет вернуться к своей обычной жизни.
"С новыми силами? – думал Ван Вейтерен. – Откуда он знает, что они появятся?"
Он повернул голову и посмотрел на великолепие цветов. На тумбочке теснились три букета – ни больше ни меньше. Первый – от коллег, второй – от Ренаты, третий – от Джесс и Эриха. Кстати, после обеда Джесс обещала прийти с близнецами. Что еще можно желать?
В коридоре послышался грохот каталки с едой. Скорее всего, рассчитывать можно только на легкий диетический супчик, но оно и к лучшему.
Он пока не чувствовал в себе силы съесть настоящий, сочащийся кровью бифштекс.
Он зевнул и вернулся мыслями к Верхавену. Попытался представить эту маленькую, всеми забытую деревню в начале шестидесятых.
Что там можно было наблюдать?
Обычное дело, старое как мир? Вероятно.
Ограниченность. Подозрительность. Зависть. Сплетни.
Да, в общем и целом, так оно и есть.
Особенность Верхавена?
Кажется, он был нелюдимым, и им был нужен как раз такой. Идеальный убийца? Да, похоже, так оно и выглядело.
Что доказывало его вину? Он попытался вспомнить обстоятельства дела, но возникал целый ряд вопросов, ответов на которые не было.
Можно ли было противостоять этой полуправде, которая откуда-то взялась? Началась просто травля, он помнил… множество статей о компетентности полиции и суда в прессе. Или скорее некомпетентности. Пресса неистовствовала. Если не найден убийца, оставалось только судить себя.
Так как там обстояло дело с вещественными доказательствами? Разве обвинение основывалось только лишь на косвенных уликах? Нужно изучить судебный протокол, его обещал принести Мюнстер, это точно. Только сначала употребить немного пищи. Там точно были один или два очень зыбких пункта… Всего один раз они обсуждали это с Мортом, и совершенно ясно, почему его предшественник не желал об этом говорить.
А второй историей, делом об убийстве Марлен, Ван Вейтерен занимался немного больше, и разве тогда тоже расследование не оставляло желать лучшего? Он принимал участие в следствии, но только в одном аспекте. Он не присутствовал в зале суда. Руководил тем делом тоже Морт.
Леопольд Верхавен? Черт возьми, абсолютно точно, эта страница судебной истории не желает, чтобы ее внимательно перечитывали.
Или все это только фантазии? Может, просто мозг требует каких-то извращенных мыслей, пока хозяин, лежа, смотрит в потолок и ждет, что кишка срастется? Чего-то в меру гадкого. Например, старого судебного скандала, прямо как в детективе Жозефины Тей , как он там назывался? Здесь в изоляции, вдали от внешнего мира, где от него требуется только лишь поменьше двигаться и не возбуждаться.
Ну почему именно мозгу так трудно дается вегетарианство?
Как там сказал Паскаль? Что-то вроде того, что мировое зло происходит от неспособности людей спокойно сидеть в пустой комнате.
"Дьявол, что за жизнь! – подумал он. – Вкатите наконец каталку и дайте вонзить зубы в реальный суп из шпината!"
20
– Да, о нем рассказывали всякие истории, – поведал Бернард Мольтке, прикуривая новую сигарету.
– Вот как, – подхватил де Брис. – И что это за истории?
– Разные. Трудно сказать, какие из них появились до убийства Беатрис, а какие после. Какие из них настоящие, так сказать. В основном о нем говорили во время суда… В эти месяцы мы встречались в деревне, как никогда, часто. Потом как-то все затихло. Как будто даже закончилось… В какой-то мере так оно, в общем, и было.
– Вы можете привести в пример какую-нибудь историю? – попросила Морено. – Лучше, если настоящую.
Бернард Мольтке задумался.
– Про кошку. Ее я точно слышал намного раньше. Говорили, что он голыми руками задушил кошку.
Де Брис почувствовал, что по его спине пробежал холодок, и увидел, как вздрогнула ассистент Морено.
– Почему он это сделал? – спросил он.
– Не знаю, – ответил Мольтке. – Говорят, он свернул ей шею, как-то так… Ему было лет десять – двенадцать.
– Фу! – отозвалась Морено.
– Да. Может быть, он это сделал на спор. Мне лично так кажется.
– Это достаточная причина?
– Не спрашивайте, – ответил Бернард Мольтке. – Многие говорили, что он такой.
– А что вы можете сказать о Беатрис Холден?
Мольтке глубоко затянулся, погружаясь в воспоминания:
– Чертовски красивая была женщина. Немного взбалмошная, конечно, но боже мой… да-да. Кстати, волосы у нее были такого же цвета, как у вас, девушка. – Он подмигнул Морено, которая ни на мгновение не отвела взгляда, к большому удовольствию де Бриса.
– Почему она жила с Верхавеном? – спросила она. – Кажется, он не был очень популярен у женщин.
– Не скажите, – запротестовал Мольтке, погладив ямочку на подбородке. – Не скажите. Никогда не знаешь, чего хотят женщины. Правильно, интендант?
– Это точно, – подтвердил де Брис.
– А что можно сказать о Марлен? – невозмутимо продолжала опрос Морено. – Я полагаю, тот же тип породистой лошади?
Мольтке усмехнулся, но сразу стал серьезен:
– Конечно, она тоже. Только постарше. Ужасно, что он их обеих убил.
– Вы видели Марлен Нитш? – спросил де Брис.
– Только один раз. Они не очень долго встречались до того, как… всё закончилось.
– Понимаю, – сказал де Брис. – Вы давали свидетельские показания на первом суде, это так?
– Да.
– Какого рода показания вы дали?
Мольтке на секунду задумался.
– Черт возьми, – сказал он. – Я работал у Верхавена как раз в те дни, когда это случилось. Делал освещение в курятнике… Он экспериментировал с суточным ритмом, поэтому ему требовалась помощь по электрике.
– Вот как, – сказал де Брис. – Вы были там в ту субботу, когда она пропала… если ему верить то есть?
– Да, в субботу я работал несколько часов. Закончил около часа. Наверное, я был последним, кто видел ее в живых… кроме убийцы, конечно.
– Убийцы? – переспросила Морено. – Вы имеете в виду Верхавена?
– Да, наверное, его.
– Вы не совсем уверены, – отметил де Брис.
Он снова помолчал.
– Ну да, с годами я стал увереннее. После убийства Марлен и вообще…
– Но в суде вы были свидетелем защиты, правильно?
– Да.
– На чем основывались ваши показания?
– Как вам сказать. – Он достал из лежавшей на столе пачки новую сигарету, но не закурил, а так и остался сидеть, держа ее в руке. – Я работал у него почти неделю после этого…
с понедельника до четверга, предполагалось, что я мог заметить странности в его поведении.
– А вы не заметили?
– Нет. Он вел себя как обычно.
– Как обычно? – удивилась Морено. – Но как-то он отреагировал на ее исчезновение?
– Нет. Он сказал, что она куда-то уехала, но куда – он не знает.
– Вам это не показалось странным?
Мольтке пожал плечами:
– В то время меня спрашивали об этом по десять раз в день. Я уже забыл, что на самом деле тогда думал, но, скорее всего, я просто об этом не задумывался. Они оба были немного странные, и он, и Беатрис… Все это знали, никого не удивил бы ее отъезд на пару дней.
Они немного помолчали. Мольтке закурил, де Брис затушил свою сигарету.
– А в ту субботу, когда вы видели ее в последний раз… Как она себя вела? – спросила Морено.
– Как обычно, и она тоже, – сказал Мольтке без тени сомнения. – Разве что ходила немного обиженная… Они поругались за неделю до этого. У нее не совсем прошел синяк под глазом, но в остальном ничего особенного. Я ее почти не видел. Она зашла в курятник, когда вернулась из деревни, мы перекинулись парой слов.
– Сколько было времени?
– Около двенадцати.
– Вы ушли около часа?
– Да, чуть позже часа.
– О чем вы говорили?
– О погоде и ветре. Ничего серьезного. Она предложила кофе, но я уже заканчивал работу, поэтому отказался.
– Ничего другого?
– Ничего.
– Когда вы ушли, она осталась?
– Конечно. Она что-то делала на кухне. Я заглянул туда пожелать хороших выходных.
Де Брис кивнул:
– На суде, если позволите к этому вернуться, вы сказали, что не считаете Верхавена виновным в смерти Беатрис.
Мольтке глубоко затянулся и выпустил дым, прежде чем ответить.
– Да, – подтвердил он. – Я и на самом деле не считал.
– И сейчас не считаете? – спросил де Брис. – На самом деле?
– Не знаю. Понимаете, в этой деревне легче жить, если считать его виновным. Он правда мертв, как все говорят?
– Кто говорит?
– Жители деревни, конечно.
– Да, – кивнул де Брис. – Правда. Он мертв.
– Ну да, – вздохнул Бернард Мольтке. – Все там будем.
– Что будем делать теперь? – спросила Морено. – Думаю, пора возвращаться в город.
Де Брис посмотрел на часы:
– Половина седьмого. Может, хотя бы посмотрим на дом? Ты его не видела.
– Хорошо, – согласилась Морено. – У меня в девять встреча, и мне хотелось бы успеть припудрить нос.
– Мне бы ты понравилась и без всякой пудры.
– Спасибо. Приятно, что у тебя не очень завышенные требования.
– Нужно учиться довольствоваться тем, что есть, – ответил де Брис.
– Мрачное место, – отметила Морено, когда они подъезжали к дому через лес. – Хотя когда-то он, наверное, выглядел лучше.
– Это точно. Здесь никто не жил лет двенадцать-тринадцать. Это накладывает отпечаток… Смотри! Мы успеем расспросить еще одного человека?
– Разве что кратко.
Де Брис сбавил скорость и притормозил рядом с мужчиной, который, согнувшись, обдирал краску с забора.
– Добрый вечер, – поздоровался де Брис через опущенное стекло. – Можно вам задать несколько вопросов?
Мужчина выпрямился:
– Добрый вечер. Пожалуйста. Хорошо постоять хоть немного прямо.
Де Брис и Морено вышли из машины. Как оказалось, Клаус Шермак жил в этом доме всего около года и к тому же был слишком молод, чтобы иметь собственные воспоминания о судебных процессах над Верхавеном. Но посвятить пару минут разговору всегда можно.
– Мы переехали сюда, когда родился третий, – сказал он, жестом показав на сад и дом, где двое мальчишек пытались съехать на педальной машине по пандусу для инвалидной коляски, который вел на крыльцо. – Мы решили, что в городе душновато. А здесь все же свежий воздух…
Морено кивнула:
– Вы не работаете в деревне?
Шермак помотал головой:
– Нет. Я работаю в университете. Занимаюсь историей Средних веков и Византией.
– Мы хотели спросить про Леопольда Верхавена и его дом в лесу, – пояснил де Брис. – Вы его ближайшие соседи, не считая дома напротив вашего…
– Вилкерсоны, правильно. Да, мы поняли, что что-то случилось.
– Случилось, – подтвердил де Брис. – Но вы, наверное, не можете сообщить нам ничего интересного?
Шермак покачал головой:
– Боюсь, что не смогу. Мы были в отпуске, когда он вернулся в прошлом августе… Мы о нем только слышали. А что, собственно, произошло?
– Он погиб. При невыясненных обстоятельствах. И если вы не станете немедленно сообщать об этом в газеты, мы вам будем благодарны.
– Хорошо, не буду, – сказал Шермак. – Даю вам слово.
– Спасибо за помощь. – Де Брис остановил машину у дома Морено на Кеймер Плейн. – Жаль, что у тебя нет времени, мы могли бы немного выпить. Иногда бывает полезно спокойно посидеть и проанализировать впечатления.
– Извини. Обещаю в следующий раз планировать свой день лучше. Кстати, разве ты не женат?
– Есть немного, – признался де Брис.
– Я так и думала. Пока! – Она выскочила из машины. Хлопнула дверью и помахала ему рукой на прощание.
Де Брис немного посидел, глядя ей вслед. "Завтра суббота, – подумал он. – Выходной, черт его подери!"