В одноместной палате, облицованной кафелем, на старой хирургической кровати лежал мужчина. Он то ли спал, то ли был без сознания. Никаких признаков жизни не подавал, просто лежал себе и лежал. Мне даже показалось, что он неживой.
"Чур, меня, чур. Конечно же, он живой. Иначе был бы не в отделении интенсивной терапии, а в морге", - отогнала я от себя нехорошую мысль.
Справа от кровати стояла капельница, трубочка от которой с иглой на конце была воткнута в руку больного. Слева - аппарат искусственного дыхания, он тоже был подключен к мужчине, нагнетал в легкие порциями воздух. Лицо пострадавшего было бледным с желтоватым оттенком. На щеках и лбу - ссадины. Плечи тоже были в синяках и царапинах.
"Должно быть, крепко ему досталось", - подумала я, рассматривая пострадавшего.
- Это ваш? - поторопил меня с опознанием доктор.
- Можно, я подойду поближе?
- Конечно, - разрешили мне.
Я всмотрелась в лицо. Понятное дело, как я могла узнать, если в жизни никогда не видела Карлоса? Та фотография, что он мне прислал, была такой мелкой, что узнать по ней можно было как минимум сто человек. Волосы у мужчины были темными, и по возрасту ему было лет за сорок, что уже подходило под описание Карлоса, но уверенно сказать: "Да, это он", - я не могла.
- А он что, в себя не приходил? - спросила я, все еще сомневаясь в том, что передо мной именно Карлос.
- Нет, он к нам поступил в коме и в сознание не приходил, а что, вы его не узнаете?
- Нет, - удрученно ответила я.
- И сердце вам ничего не подсказывает?
- Нет, - я отрицательно замотала головой, сердце мне ничего не подсказывало, оно билось в моей груди спокойно и равнодушно. Мне даже было странно - я ожидала от встречи совсем других ощущений. - Можно, я с ним немного посижу. Вдруг узнаю.
- Да хоть до утра, - дал "добро" доктор и вышел за дверь.
Я подвинула к кровати единственный стул, села и уставилась на коматозника.
Мужчина лежал под простыней совершенно голый. Я даже проверила, приподняла край простыни и заглянула под нее, разумеется, чтобы посмотреть, какое у больного нижнее белье. Ведь если он лежит в трусах от Версаче или Карла Лагерфельда, то это точно мой Карлос. Но мне не повезло - он лежал без ничего.
"Не получилось. Плохо, очень плохо", - подумала я и принялась изучать руки незнакомца. Ладони и особенно ногти меня несколько смутили. Первые были в мозолях, а вторые с траурными ободками, то есть с глубоко въевшейся под них грязью. Хотя почему меня это должно удивлять? Если Карлос - миллионер, это совсем не значит, что он не занимается физическим трудом, слышала, люди, подобные ему, обожают сами ковыряться в саду, или, что вероятнее всего, мозоли он набил, занимаясь на тренажерах в спортзале. А по поводу грязи под ногтями, я ведь не знаю, как он провел ночь? Всяко может быть. Может, он, кем-то избитый, из последних сил полз ко мне, хватаясь ногтями за землю. Да, скорее всего так и было - синяки и ссадины на лице свидетельствуют о том, что мужика кто-то хорошо отметелил.
Мужчина пошевелился и застонал. "Должно быть, ему совсем худо", - подумала я и заботливо поправила подушку под его головой. Он открыл мутные глаза и что-то нечленораздельно промычал. Некоторое время его взгляд блуждал по палате, потом он остановился на мне и замер с немым вопросом в глазах: "Ты кто?"
Я собралась, доброжелательно улыбнулась и выдала почти весь запас выученных на португальском языке фраз:
- Бом диа (что означает "Здравствуйте"). Меня зовут Ирина. Вы мне писали. Как дела? Очень приятно, - и под конец я озадачила незнакомца вопросом: - Как вы меня находите?
Больной скосил глаза на переносицу, сглотнул слюну и прохрипел:
- Е-мое! Как же долго мы плыли?! Где я? Где Колька, гад?
Он постепенно приходил в сознание, тер шишки на голове, бил кулаком в грудь и требовал:
- Переводчика мне! Я русиш, понимаешь, русиш!
- Вам не нужен переводчик, - я постаралась его успокоить, хотя сама находилась на грани нервного срыва. Мужик оказался не Карлосом, не португальцем, а моим соотечественником. - Не волнуйтесь.
- Да как же не волноваться? - Он не заметил, как я перешла на русский язык, и продолжал паниковать: - Как не волноваться? Чужбина! А где моя Родина? Вырвали с корнем! Родина, где ты? Красавица, скажи, где я?
- Успокойтесь, вы дома, в больнице.
- В больнице? - еще больше ужаснулся больной и завопил: - А Коля, где Коля? Коля!!!
Он выдернул из руки иглу, отшвырнул в сторону капельницу и хотел вскочить с кровати, но я его с трудом удержала. Каким изможденным и слабым он ни казался, а силы в нем было предостаточно…
- Лежите, вам нельзя вставать, - поторопилась я предупредить больного, все еще удерживая его двумя руками. - Я сейчас позову доктора.
- Нет, позови мне Колю.
- Уважаемый, я не знаю, где ваш Коля.
- Утонул, не доплыл! Сгинул. - Мужчина натянул простыню на глаза и заревел: - Коля, Коля, поглотила тебя пучина! Где-то ты теперь, друг?
- Подождите, не убивайтесь. Если вы живы, возможно, и он жив. Простите за нескромный вопрос, а куда вы плыли? И еще - как вас зовут? А то вас здесь считают неопознанным… - я чуть было не ляпнула "трупом".
- Я Валера, - представился неопознанный. - Мы в пятницу, слушай, а какой сегодня день?
- Суббота.
- А число?
- Тридцатое сентября.
- Уфф! - с облегчением вздохнул он. - Значит, вчера это было. Вчера мы с Колькой решили порыбачить. Поехали на реку с лодкой. Как водится, с собой взяли. Под вечер холодать начало.
- Ясно, стали согреваться, не заметили, как лодку понесло вниз по течению, - избавила я себя от долгих объяснений. - Знаешь, что я тебе, Валера, скажу? Тебе жутко повезло, могло действительно в море унести.
Относительно моря я, конечно, пошутила, но Валера мои слова воспринял серьезно:
- Я так и подумал, что нас прибило где-нибудь в Турции. А ты со мной на каком языке разговаривала?
- На португальском.
- А про Колю ничего не знаешь? Его тоже прибило?
- Про Колю я ничего не знаю. Ладно, выздоравливай, я пойду.
Я прошла обратной дорогой по коридору, опять никого не встретив на своем пути. Больные все так же лежали на кроватях, тупо уставившись в потолки. Я постучала в ординаторскую и, не дожидаясь приглашения, вошла. Знакомый доктор посмотрел на меня и спросил:
- Ну что, опознали своего?
- Нет, это не мой, слава богу. Кстати, он очнулся, можете спросить его фамилию. А от каких болезней в вашем отделении лечат? - поинтересовалась я.
- От тех самых и лечат. Больница-то специализированная, наркологическая. В нашем отделении алкогольную интоксикацию снимают. Иногда "Скорая помощь" работку подкидывает, если в тяжелом состоянии с улицы подбирают. А вы разве не знали?
- Не знала, - честно призналась я и про себя улыбнулась, теперь-то мне стали понятны слова санитарки, указавшей мне сюда дорогу. - А почему они такие спокойные, ваши больные?
- Колем, - коротко пояснил доктор. - Чтобы пить не хотелось.
- Да. Да, - пробормотала я, мне стоило об этом догадаться. - Пойду я, извините, что у вас отняла время.
- Да не за что. Иностранцев в нашей больнице отродясь не было. Даже странно, что вы его у нас надумали искать. Может, в какую другую больницу отвезли? Желаю найти.
- Спасибо.
Глава 10
Когда я на такси вернулась домой, Облом уже поджидал меня во дворе. Он сидел с Марией Семеновной на лавочке и мило с ней о чем-то беседовал. Я давно заметила, мой друг умел чесать языком на самые разнообразные темы, был компетентен в вопросах культивации капусты на приусадебном участке и в международной политике, разбирался в проблемах экономики и мог поддержать разговор об искусстве. Догадываюсь, по большей части знания его были поверхностными, тем не менее он производил впечатление эрудированного человека. Ко всему прочему он обладал манерами светского льва, мог галантно поцеловать даме ручку, сделать изысканный комплимент и некоторое время слушать о пошатнувшемся здоровье и семейных конфликтах.
У дам старшего поколения Облом имел бешеный успех. Моя мама его просто обожала, называла не иначе как Петенька, постоянно зазывала на чай и передавала через меня вкусную выпечку, втайне надеясь, что он станет ее зятем. С моими соседями Облом тоже ладил и находил общий язык, к нему часто обращались, когда нужно было написать письмо в какую-нибудь инстанцию, а то и составить прошение в райисполком или суд. Не было случая, чтобы он кому-то отказал.
Вот и сейчас Мария Семеновна, сидя на лавочке, в буквальном смысле слова расплывалась от счастья. Она кокетливо сверкала глазками и то и дело хватала Облома за руку.
- Ах, Петр Константинович, вы прелесть, - ворковала старая ветреница. - Как повезет вашей жене! А как повезло вашей маменьке! Общаясь с вами, я получаю такой заряд бодрости и жизненной энергии. Просто хочется петь и танцевать! Эх, сбросить бы мне лет двадцать!
"Да тебе и сорок лет мало сбросить", - подумала я и решила прекратить эту идиллию. Мужчин вообще нельзя захваливать, разве что в исключительных случаях, когда чувствуешь, что тебе воздастся за твою доброту.
- Мария Семеновна, не возражаете, если Петра Константиновича я заберу? У меня есть что ему сказать.
- Ах, молодость, молодость! Что поделаешь, забирайте, - надув губки, обиженно буркнула моя соседка и протянула Облому руку: - Буду рада вас видеть, заходите, Петр Константинович.
Облом поднялся, трепетно взял в руку сморщенную ладошку и на секунду припал к ней губами. Мария Семеновна поднесла платок к глазам, то ли прослезившись, то ли пытаясь скрыть свое смущение.
- Ты поосторожней будь с дамами постбальзаковского возраста. У них сердце, давление и все остальное, - посоветовала я Облому, когда мы скрылись в подъезде от испепеляющего взгляда Марии Семеновны.
- А где ты так долго ходила? Я успел не только с Марией Семеновной роман закрутить, а и с Вероникой Карловной из второго подъезда.
- Только не думай, что я тебя буду ревновать, - прервала я обломовские откровения.
Мы вошли в квартиру, и Облом тут же потащил меня в кухню: его биологические часы настойчиво напоминали, что пора сытно перекусить. Поскольку утром я кое-что все-таки утаила от него, проблема сегодняшнего ужина не стояла столь остро. Я только распахнула дверцу холодильника и извлекла из него на свет божий буженину, фаршированную рыбу, грибы в сметане и остатки салатов.
- Так, где ты была? - спросил Облом в перерыве между закусками и горячим.
- В шестой больнице, в отделении интенсивной терапии.
- Каким ветром тебя туда занесло?
- Я позвонила в справочную, мне сказали, что очень похожего на Карлоса типа отвезли в шестую больницу. Я рванула туда.
- И по этому случаю напялила на себя вечерний костюм? - Облом все-таки заметил мой наряд.
- Да, поэтому, - разозлилась я. - Я хотела произвести впечатление.
- Ну и как? Алкаши впечатлились твоей неземной красотой, - хихикнул Облом.
Я растерялась, не зная, что мне делать: то ли обидеться на колкость, то ли поинтересоваться, откуда у него такая осведомленность. Я выбрала второе.
- Ты в курсе, что это наркологическая больница?
- А ты не знала? - в свою очередь, спросил он, продолжая ехидно улыбаться.
- Откуда? У меня ведь нет проблем с пьянством. Это ведь у тебя дисконтная карта в пивном ресторане, - отомстила я.
- У меня скидка не потому, что я завсегдатай пивняка, а потому, что я вел юридические дела директора ресторана. А то, что в шестой больнице лечат алкоголиков и наркоманов, знает каждый школьник.
- И очень плохо! Я не пью и не колюсь, и поэтому мне по фигу, где от этого лечатся.
- Надеюсь, ты и к старости не испортишься. Ты нашла там Карлоса? Рад за вас! Стоило из Португалии выписывать алкоголика, у нас таких можно батальон подобрать.
- Успокойся и попусту не расточай своего красноречия. Не нашла я Карлоса. В больницу привезли мужика, которого прибило в бессознательном состоянии к берегу. Представляешь, они с другом решили порыбачить, на лодке устроили кутеж до умопомрачения. Что случилось, не знаю, может, лодка перевернулась или сам упал в воду, но его в больницу привезли никаким. Он был так назюзюкан, что слова "мама" сказать не мог, и документов при нем не оказалось. Мужик при мне глаза открыл, я с ним поздоровалась, по-португальски, а он испугался - думал, что его унесло в море и прибило к чужому берегу.
- Ты, кого хочешь, напугать можешь, - опять съязвил Облом.
- А что, собственно, происходит? С чего это ты так веселишься? Ты так радуешься потому, что я не нашла Карлоса?
- Нет, конечно. Что ты! - наигранно возмутился Облом и добавил: - Я был в "Гименее".
- Понятно. Там так весело?
- Напротив, очень серьезно. Я даже стал подумывать: а не воспользоваться ли мне их услугами?
- Облом, ты что-то знаешь. Быстро рассказывай, - потребовала я. - Что ты узнал? Они предложили Карлоса еще кому-то?
- Ой, столько вопросов, и все ко мне. - Облом загадочно улыбнулся, склонил голову набок и состроил мне кокетливые глазки. - Был я в "Гименее", куколка. Был и пришел к неутешительному для себя выводу, - вдруг серьезно продолжил он. Но в глазах его так плясали черти, что я насторожилась. - Ира, должен тебе признаться, - далее последовала долгая пауза, наконец он собрался с духом и выдавил из себя: - Я - лесбиян.
- Кто ты?
- Лесбиян! Вокруг столько классных мужиков, а я западаю на женщин.
- Тяжелый случай. Это ты в "Гименее" пришел к такому неутешительному для себя выводу? - сдерживая смех, спросила я.
- Да, там мне глаза раскрыли, - продолжал паясничать Облом.
- Тогда рассказывай.
- Что рассказывать? Пришел я туда, встретила меня девушка-менеджер, хорошенькая такая, просто куколка.
- Ты повторяешься. Ты меня только что назвал куколкой.
- Для меня теперь все куколки. Не перебивай. Так вот, представился я одиноким предпринимателем, рассказал, как мне тоскливо, никто меня здесь не понимает, а туда уезжать я не хочу, нельзя ли мне подыскать невесту-иностранку. Лучше если она будет южных кровей, не негритянка, а, скажем, испанка, мексиканка или португалка, бразильянка тоже подойдет. И вот эта лапочка, ее Настей зовут, мне говорит, что в базе данных в основном мужчины, женщины-иностранки редко когда заказывают женихов из России, исключение составляют дамы солидного возраста, старухи, проще говоря, и предложила мне на выбор несколько кандидатур.
- Так вот почему ты так откровенно кокетничал с Марией Семеновной, опыта в общении набирался?
- Типун тебе на язык! Я сразу такой вариант отверг, сказал, что мне нужна невеста моложе семидесятипятилетней графини из Шеффилда или вдовы фабриканта из Неаполя, которой, кстати, восемьдесят два года.
- Ну, ты посмотри, Облом! Такой случай - удачно жениться! Не пожалел, что отказался? Два года помучился бы, зато потом в молоке и сливках купался бы.
- Ага! Как же! С нашей экологией и моей вредной работой это она меня будет через два года хоронить, а не я ее. Ты слушай! Мне другой вариант предложили. Когда я отверг графиню, Настя на меня посмотрела оценивающим взглядом снизу доверху, а потом в лоб спросила, как я отношусь к мужчинам. Я сразу не понял, о чем она, сказал, что отношусь нормально, поскольку сам мужчина о-го-го! Тогда она выложила мне папочку, мол, посмотрите, может, кто понравится.
- Так тебя за педика приняли?
- Нет, ты все-таки более испорчена, чем я. Ты меня испортишь! Я тогда все понял совершенно по-другому.
- Да как можно не понять, если тебе, мужчине, на выбор мужиков предлагают?
- Да мало ли что могут предлагать? Когда я учился в школе, мы все ходили в "клуб интернациональной дружбы", переписывались со школьниками из Польши, Болгарии, ГДР. Открытки друг другу отсылали, значками, монетками обменивались.
- Облом, ты меня разыгрываешь? Какие значки и монетки?
- Ну, почему сразу - разыгрываешь? Все это говорит о моей чистой и непорочной душе.
- Я так и поняла, продолжай.
- Нет, точно. Я, пока Настя не заговорила об интиме, думал, что мужики ищут друзей. Ну там, в гости друг к другу съездить, за жизнь поговорить, пивка попить.
- Наивная душа, пивка они и сами могут попить. Поделись, как тебя развращали.
- Настя стала листать передо мной этот альбомчик, рассказывая о каждом. Не поверишь, и богатые, и красивые, на мой взгляд, а счастья в жизни нет. И все из-за вас, баб! Все беды от женщин!
- Вот видишь, ты уже начинаешь сочувствовать.
- Я же для пользы дела! Так вот, для вида я прикинулся, что не против дружбы с одним из них, и выбрал для начала двух: француза и бразильца. Француза зовут Жерар, а бразильца - Педро.
- Ну, правильно, как же еще его должны звать? - хихикнула я. Облом пропустил мимо ушей мою реплику, как будто и не услышал, потом я поняла почему.
- Извини, последнего португальца ты забрала. Но бразилец тоже подойдет, потому как в Бразилии говорят на португальском языке, значит, у меня будет шанс пообщаться с твоим переводчиком. Настю я предупредил, что ни по-французски, ни по-португальски не соображаю и мне понадобятся услуги переводчика. Девушку это даже обрадовало, услуги переводчика идут отдельным прейскурантом и хорошо оплачиваются заказчиком. Агентству даже выгодно, если вся переписка будет проходить у них под контролем. Мы заполнили анкету, пришлось предъявить свой паспорт, так что, если кто-то узнает о моей слабости, моя адвокатская карьера затрещит по швам. А претензии я предъявлю тебе.
- Облом, я думаю, с твоей адвокатской карьерой ничего не случится, в крайнем случае у тебя будут другие клиенты, вот и все. Вполне возможно, ты от этого даже выиграешь.
- Мы договорились так: в понедельник я прихожу в "Гименей", приходят переводчик-француз и переводчик-португалец, и мы отправляем первое сообщение в оба адреса. Оказывается, у них такое часто практикуется. Можно отправить хоть десятерым и вести переписку со всеми. Какой-то из вариантов всегда стрельнет.
- Значит, ждем до понедельника?
- Ждем. А завтра еще раз обзвоним гостиницы и больницы. Вдруг… Хотя на вдруг я не очень рассчитываю. И вообще ты поменьше высовывайся из квартиры. Если Люсю перепутали с тобой, то в твоих интересах, чтобы они не знали о промашке. Мне об этом следовало бы раньше подумать. И зря ты ездила в больницу.
- Так ты же сам сказал!
- Я сказал тебе звонить, а не ездить.
- Интересно, а кто бы тогда опознал Карлоса? Ты? Сомневаюсь.
- В чем-то ты, конечно, права. Я бы с удовольствием удушил твоего португальца, но не могу - знание закона не позволяет мне совершить столь опрометчивый поступок.
- Облом, иди домой, на подружку ты совершенно не тянешь. Вместо утешения от тебя я только и слышу угрозы в адрес невинного португальца.
- Правильно, я же не тебе угрожаю, а твоему гостю.
- Своего для начала заведи.
- Вот и заведу. И не одного.
- Мне давно следовало бы к тебе присмотреться. Что за мужик нынче пошел? Поманили калачом, и перебежал в противоположный лагерь. А еще себя лесбияном считает.
- Я же шучу. Но ты все равно завтра дома посиди.
- Облом, а есть ли в этом смысл? Мы ведь и к Катьке ездили, и к Аркадию Семеновичу я звонила, и на похороны я обязательно пойду. Как не пойти?